День влюблённых

14 февраля – День всех влюблённых и любящих. Праздник, наполненный радостью, нежностью и романтикой. Они обсуждали это. Каждый пришёл к выводу, что один день не заменит года, а значит, его праздновать бесполезно. Вот и всё. Отлично. Не нужно лишний раз париться. Но Эндрю не уверен в этом решении, когда глаза его парня так жадно впитывают картинки с мелодрам по ТВ. Романтик из него так себе, но Миньярд старается. Касается рыжих кудрей пальцами, зарывается в них, видя, как Натаниэль довольно, словно кот, прикрывает глаза и ластится. Спускается ладонью по слегка дрожащей шее, нежно проглаживает позвонки. – А теперь честно, Натаниэль. Тебе действительно не нужен этот праздник? – Ну... Не знаю. Ты ведь не хочешь, да? – Я спросил тебя. Веснински тушуется и нервно прикусывает губу. Хочется быть идеальным, но израненное сердце всё-таки жаждет любви и романтики. – Да, нужен. Мне нужен.

***

Как уже говорилось, Эндрю не был романтиком, но зато он хорошо знал своего парня. И знал, что тот оценит любые его действия. В конце концов, Натаниэль оценил кафе и прогулку по аллее до дома, значит, должен оценить и последнюю часть плана? Обувь небрежно сбрасывается с ног, и крепкие руки Миньярда впечатывают его в стену. Тихое удивлённое «ой» заглушается жадным поцелуем. Они больше не спрашивают разрешение друг друга, ведь поцелуи стали той вещью, для которой ответ всегда «да». Язык Эндрю влажно скользит по пухлой нижней губе, и Натаниэль сладко мычит, когда её прикусывают. Поцелуй прерывается, и Нат слабо улыбается: много игривости – это неспроста. Его ведут в комнату и бросают на кровать. Улыбка становится шире. – Хватит лыбиться, раздевайся. Веснински смущённо, но вместе с тем радостно хихикает и снимает с себя худи, без стеснения обнажая шрамированное тело. Эндрю научил не стесняться своего прошлого, и только за это ему можно дать. Штаны и боксеры летят следом за худи на стул, и Натаниэль чувствует какой-то непонятный прилив счастья. Ну или возбуждения. Одно другому не мешает. Шершавая светлая ладонь касается груди, и слышится тихий вздох. Чувствительный. Целиком и полностью. Эндрю стаскивает с себя американку, а следом и остальные бесполезные тряпки. Он склоняется к Нату и покрывает горячими поцелуями загорелую шею. Проходится губами по каждой мышце, целует, кусает и, как обычно, оставляет бесчисленное количество засосов. Собственническая натура не может иначе. Ниже, ниже, и язык ласково играется с соском под томные вздохи. Они перерастают в возбуждённое мычание, когда Эндрю прикусывает, а затем вбирает в рот. Натаниэль хватается за его волосы, но не оттаскивает, а лишь ближе прижимает к груди. Ладони блуждают по телу, щекоча под коленкой, потирая выступающие тазобедренные косточки, мягко надавливая на впалый живот и касаясь такой гибкой поясницы. Миньярд отстраняется, но лишь на мгновение, чтобы нырнуть под кровать и достать заветную коробку с необходимыми вещами. Смочив пальцы в смазке с запахом апельсина, он собирается продолжить, но Веснински аккуратно останавливает его. – Я готовился, – тихо улыбается тот в ответ на недоумённый взгляд. – И всё же.., – бормочет Эндрю, разводя ноги и устраиваясь между ними. – Лучше ещё раз, чем... Чем больно. Средний палец с лёгкостью проникает в податливое тело, за собой увлекая едва слышимый стон. Эндрю продвигается глубже и изумляется, как хорошо парень подготовил себя: ему почти не требуется разминать, внутри очень горячо и мягко. От осознания плывёт голова, гудит, и Эндрю кажется, что он теряет над собой контроль. Пытаясь скинуть оцепенение, он проникает ещё указательным, но эти звуки выше вообще не помогают, лишь заполняя разум и поднимая температуру ниже пояса. Кажется, в комнате стало душно из-за жары. Пошлый хлюп заставляет щёки Ната покрыться лёгким румянцем, и он ободряюще улыбается – Эндрю это важно. Он волнуется каждый раз, даже больше, чем сам Натаниэль. Поэтому Нат обнимает его за шею и шепчет: – Так ты начнёшь, Дрю? Миньярд поддаётся заботливым рукам и склоняется ниже, почти теряя голову, как вдруг мысль отрезвляет. – Погоди, презерватив. – Да можно и без него... – Нельзя, – отрезает Эндрю и, не слыша дальнейших пререканий, распаковывает квадратик. Нат внимательно следит за процессом, будто не может оторваться. Наконец-то всё готово. Снова объятия за шею, расставленные ноги, приподнятые бёдра. Веснински легко кивает и откидывает голову назад с первым толчком. Эндрю нельзя назвать романтиком. Но его можно назвать заботливым партнёром. Он будет хмуриться, слать нахуй, но сделает всё максимально аккуратно и безболезненно. Возможно, потому что оба подвергались сексуальному насилию, а возможно, потому что очень любит. Этого Натаниэль не знает точно, но и не важно – ничего не важно, пока Эндрю размеренно, с хриплым вдохами двигается в простату и заставляет Ната томно стонать, а иногда и всхлипывать от удовольствия, цепляясь пальчиками за родные плечи, обвивая талию ногами и отдаваясь полностью, без остатка. Это всё не важно. Не важно всё, кроме пошлых звуков в комнате, едва скрипящей кровати и бессвязного довольного крика Натаниэля, когда Эндрю удаётся довести его до пика, сам хрипло подавая голос от разрядки. – Дрю.., – тихо подаёт голос парень и тут же замолкает: Эндрю ложится головой на его грудь и притихает. Нат мягко улыбается и гладит чужое розовое ушко. Скоро Эндрю поднимется и приведёт их в порядок, а там, может, удастся выпросить и совместную ванную. Но это потом. Пока можно прикрыть глаза и прислушаться к дыханию друг друга. Определённо хороший День влюблённых.