Wipe your tears on Valentine's day

Звон будильника неприятно бьет по дереализованному мозгу, что с утра думать вовсе не способен, и медленно возвращает душу из желанного мира снов в суровую реальность. Джисон, скривившись, лениво перекатывается на бок, — спиной к тумбе — и когда раздражающая мелодия наконец прекращается, снова засыпает. В следующий раз, из дремучего сна Хана выводит тихий шёпот, приятным колокольчиком отдающийся в ушах, от чего по тёплой коже пробежали мурашки. Не открывая глаз, он чувствует, как чья-то холодная рука, поглаживая, осторожно качает его из стороны в сторону, вероятно пытаясь разбудить. Невольно улыбнувшись, Джисон берет чужую ладонь, немного сжимая, а после тянет на себя, от чего человек, сидящий рядом, валится на парня, при этом нежно обхватывая его руками и заключая в тёплые объятия. — Доброе утро, — сонно произнес Хан, устроившись поудобнее, и запустил длинные пальцы в густые и тёмные, как ночь, волосы своего любимого. — Доброе, — тихо, словно боясь спугнуть парня, ответил Минхо, касаясь губами худой шеи; и положил голову на чужую, умеренно поднимающуюся в такт дыханию грудь, уткнувшись носом в обнаженные ключицы, оставляя на них влажные следы. — Выспался? — Да, — спокойно ответил Джисон и, вдруг осознав, что проспал будильник, взволновано дёрнулся: ранний подъем на работу уже стал частью его рутины. — Постой, который час? — Всё в порядке, — успокоил Ли и поднял голову, желая взглянуть в растерянные глаза своего возлюбленного. Они были наполнены теплой заботой и любовью, что становилась всё сильнее с каждой секундой, отдавая приятно-быстрым стуком собственного сердца. И Джисон облегченно выдохнул, вспомнив, что взял выходной в честь малого, а может и для кого-то ничего не значимого дня, который он хотел бы сделать особенным именно для них. Ведь это уже четвёртый вместе проведённый праздник в честь святого Валентина Римского, который умер во имя любви, забирая с собой все небольшие конфликты, недопонимания, неозвученные проблемы и желания в их безгранично-чудесных отношениях. Теперь всё иначе, намного лучше и легче, а они готовы прощаться с прошлым, оставляя лишь приятные для души и сердца воспоминания. Тёплые обьятия греют как горячие батареи в холодную зиму, как жаркое солнце летним днём, а приятная тяжесть чужого тела заставляет чувствовать себя любимым и важным для кого бы то ни было. Словно боясь потерять Джисона, Ли прижимается к его груди, так беспомощно, словно напуганный котёнок, дарящий лишь положительные эмоции. Минхо такой же маленький и милый, такой, которого хочется защитить от всего мира и ненастей. Ощущая дыхание Ли на своей коже и чувствуя всё тепло его тела, Хан снова едва не провалился в приятный сон, но очнулся от слабого укуса куда-то в подподъязычный треугольник на шее, за которым последовал нежный поцелуй туда же. Чувствует губы на щеке и тихое: — Хватит спать... У нас на сегодня большие планы, не забыл? — Минхо поднимает голову и снова смотрит в любимые карие глаза. — Вставай, нужно покормить Суни и Дуни... И самим покушать. Парень освобождает Джисона, вставая с кровати, и всё тепло исчезает вместе с ним. В этой комнате всегда было так холодно? Ли игриво стягивает нагретое, белое одеяло, с ухмылкой наблюдая за тем, как Хан, недовольно промычав, лениво поднимается с кровати, и, зевая, натягивает на себя помятую серую футболку. — Ты не выспался? — поинтересовался Минхо, заправляя кровать. — Выспался, — Хан присел на корточки, лаская пушистый животик рыжего кота, который растянулся на ковре. — Я уже и забыл, что значит это слово. Давненько так хорошо не спал. — Я рад. Закончив с кроватью, парни покидают комнату. Идя по недлинному коридору, который вёл на большую кухню, Минхо неожиданно хватает Хана за руку, переплетая их пальцы. Джисон смущённо улыбается, глядя на счастливо смеющееся, превосходное лицо любимого, а сзади слышатся шаги двух рыжих котов, плетущихся вслед за хозяевами. Тёплые лучи солнца проглядывают сквозь широкие окна, заливая просторное помещение золотым светом, а за стеклом высокое дерево, хранящее на себе множество различных птиц, чьё гармоничное пение доносилось через закрытую форточку. — Что на завтрак хочешь? — спросил Хан, рассматривая полупустые полки холодильника, обращаясь к Ли, который, сидя на корточках, сыпал в кошачьи миски сухой корм, поглаживая мурлыкающих животных свободной рукой. — Хм-м... — задумчиво протянул Минхо, выпрямившись. — Думаю, порцию горячего рамена. Пока Джисон доставал необходимые продукты, Минхо, словно маленький, сидел на кухонном кожанном диване, что стоял в стороне, резво мотыляя ногами, от чего его пушистые тапочки соскользнули с них, неожиданно улетая в одного из сытых котов. Хана, который увидел это, позабавила данная ситуация, и умилил звонкий смех его любимого, от чего парень тоже начал тихо смеяться, смотря на Минхо, что извиняясь, обнимал и целовал испуганного кота. Продолжив готовку, Джисон почувствовал, как чужие руки медленно обхватили его талию и скрепились в замочек, крепко обнимая; затем последовало еле-ощутимое касание губами его шеи, а горячее дыхание приятно щекотало, от чего Хан дёрнулся, съеживаясь. — Помощь нужна? — спросил Минхо, положив голову на широкое плечо занятого парня и ещё сильнее прижал его к себе, наблюдая, как ловко Хан работает ножом. Джисон бросил взгляд на лежащие рядом овощи и ответил: — Было бы неплохо. Минхо становится рядом, берет тяжёлый холодный нож в свою маленькую руку; железный предмет начинает нагреваться от влажной, теплой кожи, скользя по его ладони. Джисон кладёт перед парнем деревянную доску и даёт нужные указания, упоминая меры предосторожности, будто маленькому ребенку, а Минхо согласно кивает в ответ. Повисшую в воздухе тишину нарушали только частые стуки ножей о деревянную поверхность; краем глаза Джисон наблюдал за неуклюжей работой своего возлюбленного, который готовил не так уж и часто, потому что был занят учёбой и обычно кушал в общественных местах или заказывал еду на дом. Но он старался изо всех сил, это было видно по сосредоточенному выражению лица и аккуратным движениям его руки, сжимающей металлический предмет. Такой серьезный настрой заставил Джисона невольно улыбнуться, и он с трудом подавил желание зацеловать стоящего рядом человека. Но стоило только на секунду отвернуться, как с уст Ли сорвался приглушённый визг, а нож с лязгом упал на кафельный пол, под ноги. Джисон испуганно дёрнулся и сразу обернулся, обеспокоенно подняв брови: Минхо переминался с ноги на ногу, держа безымянный палец у рта и тихо мыча от боли. — Дурашка, — сказал Хан со всей серьезностью в голосе, подойдя ближе, и схватил его за раненную руку. С тонкого, но глубокого пореза струилась алая жидкость, стекая по пальцу и медленно скатываясь вниз. — Просто царапина, — выдал Минхо, забирая руку из ладони Хана, но тот только крепче сжал её, и повёл парня в ванную комнату, вероятно, за аптечкой. — Брось... Пойдём дальше готовить, — упрашивал Минхо, наблюдая за тем, как Хан осторожно прикладывает смоченную перекисью ватку к порезу, и легонько дует на палец. — Можно занести инфекцию, — отметил Джисон, заботливо обрабатывая уже не кровоточащую ранку. — Я почти закончил. Потерпи. Завершая процесс, Хан открыл упаковку с пластырем и осторожно обернул им безымянный палец, а после, нежно коснулся его губами, стараясь не навредить. Ли на это лишь улыбнулся, опуская вниз голову и тихонько хихикая, когда Джисон несколько раз поцеловал его в лоб. Вернувшись на кухню, в этот раз Хан отказался от предложенной помощи, дабы избежать бед. На это Минхо не ответил, обратно садясь на диван рядом с Суни, поглаживая мурлыкающего кота. — Мне не нравится то, что все обязанности на тебе, — признался Ли, наблюдая за тем, как Хан крутится у плиты. — Ты работаешь, готовишь, убираешь, а я... Даже овощи порезать не могу. — Мне нравится готовить для тебя, — ответил Джисон, не отрываясь от своего дела. — Твоё дело – учиться. Если уж я не смог поступить, пускай хоть кто-то из нас выучится и найдёт хорошую работу. Минхо опустил голову, продолжая ласкать кота; Хан понял, что явно чем-то расстроил парня, и на несколько секунд задумался, прикусив нижнюю губу. — Иди сюда, — спустя короткую паузу сказал он, кивнув к столешнице, достал нож из деревянной подставки и заранее почищенную сырую морковь из холодильника. Минхо последовал указанию, подойдя ближе. — Становись, — Хан положил продукт на деревянную доску, осторожно протянув нож своему ученику. Минхо взял предмет, встал куда было сказано, а Джисон сзади, через плечо наблюдал за движениями Ли. — При нарезке овощей лезвие ножа должно быть направлено от себя, к рабочей поверхности. Держать нож нужно вот так: большой палец сбоку, — он обхватил своей рукой руку Минхо, загибая его пальцы в правильное положение, — а указательный вместе с остальными пальцами обхватывает ручку сверху, а не лежит сверху на ребре лезвия. При нарезании кончик ножа не должен отрываться от доски, двигаясь вперед-назад. Минхо внимательно слушал, выполняя всё в точности, как его учат, а Хан помогал ему своей рукой, дабы быть уверенным, что парень не травмирует себя снова. И когда от моркови остались только аккуратно нарезанные кусочки, Минхо счастливо улыбнулся и оставил на щеке Хана лёгкий поцелуй. Две тарелки с горячим раменом, приготовленные руками Джисона, уже стояли на столе, а уязвимая струйка пара медленно поднималась к потолку, и парни сидели друг напротив друга, помешивая лапшу деревянными палочками, чтобы она скорее остыла. — Чем ещё ты хотел бы заняться сегодня? — спросил Минхо, наблюдая за дующим в свою тарелку парнем и едва-сдерживая улыбку. — После завтрака мне нужно кое-куда уйти, — ответил Хан. — Ненадолго. — Куда? Я думал ты свободен сегодня. — Это не по работе. Надо кое-что забрать. Минхо понимающе кивнул. — Тогда я пойду с тобой. — Не-а, — покачал головой Джисон. — Я сам быстренько сбегаю. — Ты что-то скрываешь, — сказал Ли и прищурился, заглядывая в опущенные глаза Хана. — Кое-куда сходить, кое-что забрать... Ну-ка колись. — Я потом тебе расскажу, — пережевывая пищу произнёс Джисон. — А сейчас, ешь, пока не остыло. — Я хочу пойти с тобой. Хан поднял голову и просмотрел в умоляюще-сверкающие глаза, от того то, Ли был копией котёнка, которому отказать было равносильно преступлению. — Нет, — с трудом ответил Джисон, опять опустив голову, не желая смотреть на опечаленное выражение лица сидящего напротив парня.  Конечно, он не хотел обижать, ссориться или даже врать. Его любимый всегда был слишком ранимым и, даже какими-то чертами характера проходил на маленького ребёнка, поэтому Хан любил его по-особенному. Если спросить «как?», то он не найдёт ответа на этот вопрос, потому что сам не знает, но точно знает, что любит сильно. Любит, до облитых красным, словно закат, щёк; до бессоных ночей и тяжелых рабочих дней. Он готов отдать всё, лишь бы его мальчик жил с ним счастливо. Хоть Минхо и пытался уговорить Хана, чтобы тоже платить и зарабатывать деньги, на это он услышал лишь: «Ты должен усердно учиться, чтобы найти хорошую работу после универа. А пока ты её не нашел, обеспечивать нас буду я.», и тема была закрыта. Ли сдался, отдавая всё своё время учёбе, чтобы выпуститься, найти многооплачиваемую работу и отдать должное Джисону, вложить свой вклад в их совместную жизнь. Выходя из их квартиры, Хан мельком замечает в глазах-бусинах накопишиеся слезы, жалея о затеяном, но продолжил идти, зная, что, то что он сделает, точно не должно оставить Минхо равнодушным, наоброт, он будет переполняться счастьем. И Джисон не заметил как пришёл обратно домой, предвкушая умилительную реакцию парня, но стоило только услышать тихое всхлипывание, он забыл обо всём, прибегая на звуки. Минхо, его любимый мальчик, чьи большие глаза сейчас были наполнены грустью, переживанием и предательством, сидел на белом пушистом ковре в комнате, рядом с немалой кроватью. Джисон без раздумий ринулся на пол, предварительно перед этим, аккуратно поставив лилово-белый подарок на холодный ламинат, что остался не застеленный специальной мягкой тканью. — Что случилось? — Джисон обеспокоенно смотрел в покрасневшие, наполненные, словно летним озером глаза, и градом льющиеся слезы на алом лице, а в сердце будто ударило током, разрывая на мелкие кванты. Ответа не последовало; и вместо допроса Хан заключил Ли в крепкие тёплые объятия, тихо прошептав: — Успокаивайся и открывай скорее свой подарок. Вытерев покрасневшие глаза рукавом домашней рубашки, Минхо посмотрел на большую коробку, стоящую около входа в комнату. — Не забыл же, что сегодня наш праздник? — напомнил Джисон, смотря туда же, и продолжая гладить заплаканного парня по голове. — Прости, у меня нет ничего для тебя, — успокоившись, произнёс Ли. — Всё хорошо, мне ничего не надо, — усмехнулся Хан. — Для меня главное, чтобы ты был счастлив. Минхо не смог сдержать улыбку, и, поцеловав парня в губы, встал на ноги и подошёл к коробке, в предвкушении рассматривая её. Хан стал с другой стороны, ожидая реакции своего возлюбленного на подарок. Ли развязал лиловую ленточку, затянутую в большой красивый бант и открыл коробку. Его глаза снова наполнились слезами, когда он увидел внутри маленькое, такое беззащитное и похожее на него самого существо. Тёмно-серый котёнок опасливо оглядывался по сторонам, и подрагивал, разглядывая лица своих новых хозяев. Прежде чем взять это крохотное создание в руки, Минхо набросился на Джисона с поцелуями и словами о том, как сильно он его любит. А затем достал нового сожителя из коробки и осторожно прислонил его к своей щеке, по которой катилась слеза счастья. — Вы похожи, — подметил Джисон, наблюдая  за ними, и умилясь каждый раз, когда Минхо улыбался. — Давай назовём его Дори? — спросил Ли, показывая котёнка, которого он держал в руках, словно Джисон видит создание впервые. — Как хочешь, — ответил парень, нежно поглаживая пушистого малыша пальцами. — Я не против. Так спокойно находиться в согревающих, — не только тело, но и душу — обьятьях с человеком, что дарит любовь и заботу, чтобы не случилось. Они счастливы, ведь у Хана есть его милый Минхо, когда у Ли есть любимый Джисон и трое ласковых котов, которых они называют своими детьми. И многое — как и хорошее, так и плохое —, пережив вместе, осознаётся, что всё ужасное лишь ничего незначимая пустота в наполненных обожанием и любви, смятенных сердец. Может даже когда-нибудь, если они потеряют друг друга, то навсегда останутся в голове, как бесценно-лирические и отчётливо-трепетные грёзы.