искала

Она снится ей уже два года. Каждый раз, приходя во снах, она задорно улыбается, проводя рукой по своим коротким пепельным волосам, щуря глаза от яркого солнца. На ней черные джинсы и голубая огромная олимпийка, нос слегка приподнят вверх. Кира каждый раз пытается заговорить, схватить за руку или хотя бы полюбоваться подольше, но незнакомка рассеивается, как дым от сигарет, оставляя лишь запах цитрусов. Снится она стабильно, раз в пару недель, и именно тогда, когда в голову лезут дурные мысли о простом разрешении всех проблем, и Медведева обещает сама себе, что обязана жить хотя бы для того, чтобы в реальной жизни полюбоваться на эту лучезарную улыбку. Обещает бороться ради неё, потому что больше причин найти не может, а инстинкт самосохранения пока пересилить не может. Работает она в баре, ночами разливая алкоголь для вечно веселых парней и девушек. Есть у неё и постоянники, что в бар приходят только в ее смены, глазки строят, прядки за уши заправляют, громко стонут в подсобке и расстраиваются после отказа дать номер. Она не против с ними спать, да и их приходы кассу нехило обогащают, а баночка "на пиво бармену" после них заполняется полностью, но в свою жизнь их пускать не хочется. Не хочется, чтобы они встречали тебя с работы и слушали, как прошел день. Не хочется, чтобы, когда болеешь, они тебе чай с лимоном делали и лекарства приносили. Ничего от них не хочется. Десять минут – накрывает отвращение. Пару шотов – все забыто. Дома у нее порядок, свойственный одинокому человеку, когда у каждой вещи есть свое место, когда есть расписание мытья полов и даже меню на неделю составлено. Звучит как педантичность, но так проще жить, борясь с ежедневным желанием на последние деньги взять мефедрон, пару недель марафонить и умереть счастливой, в галлюциногенном бреду. Алкоголь и сигареты из своей жизни она убирать пока не решается – боится, что совсем жить расхочется, и даже та самая улыбка перестанет заставлять жить. И так каждый день – днем университет, ночью – бар, ближе к утру – юная девушка во снах. Что с личной жизнью? Ну, во-первых, ни один спутник жизни не одобрил бы особый бонус к коктейлям, во-вторых, репутация у Медведевой не лучшая. Своих демонов она так крепко держала в себе, что они ее сердце сожрали и через ребра вырвались наружу. И после той истории Кира больше никого к себе не подпустит, боясь за чужую жизнь. Так живет она целых два года, пока в бар не врывается компания подростков, которым от силы лет восемнадцать. Уже изрядно пьяные, они падают на черный мягкий диван и зовут официантку. Громкий смех пугает других посетителей, и даже сидящая у барной стойки девушка, чьи глаза от влечения с каждой секундой становились все более мутными, предпочитает ретироваться. Страшная вещь, однако, пьяные подростки. Высокие мальчики в коротких пуховиках the North Face, красивые девочки с прямыми ламинированными волосами натуральных цветов, аромат сладких духов и дешевого пива разносится от их столика на весь зал. Неплохая прибыль была бы, если б из-за них половина посетителей не поспешила уйти. Кира погружается в свои мысли, протирая чистый коньячный бокал. На землю ее возвращает голос, слегка хриплый, вполне пьяный и невероятно приятный: - Джин тоник, пожалуйста! Поднимая взгляд, Медведева понимает, что пить тоже нужно бросать, ибо ее сны уже мерещатся ей на работе. За стойкой – удивительно похожая девушка, вот только волосы у нее черные и чуть длиннее, чем в тех снах. Впиваясь взглядом, находит все больше совпадений, но разум тут же находит всему происходящему разумное объяснение – во снах наш мозг не может генерировать новые лица, значит, девушку она уже где-то видела – в маршрутке, магазине, или черт знает где, а в сознании ее лицо почему-то отпечаталось, вот и все. И нечего искать лишний глубокий смысл там, где его быть не может. - Извините? Паспорт вот… Глаза большие, еще совсем детские, но по паспорту восемнадцать ей уже есть, хоть и совсем недолго. Кира кивает, стряхивая свои мысли, тянется за джином. Движения отработаны опытом настолько, что за действиями рук глазам следить не обязательно. Гораздо интереснее изучать боковым зрением клиентку, что в точности так же проводит по волосам и вот-вот улыб… - Юль, че ты сидишь здесь? К столику принесут, не сломаются, там у Аньки с Даней прикинь че! Возможно, кажется, но как будто из груди вырывается разочарованный вздох. Как бы там ни было, девушка спрыгивает с высокого стула и плетётся к друзьям. Те заливаются в горло, какая-то девушка на грани слез – видимо, та самая Аня. Юля садится рядом с ней и берет ее руку в свою, сжимая в жесте поддержки. Для остальных – сегодня кино в жанре комедии, им до чужих проблем дела нет. Медведева передает официантке готовый напиток, уточняя, кому нужно отдать за столиком, вновь вглядывается в молодое лицо. Хочется не потерять эту нить, даже если глубокого смысла в ее снах и нет, но вот на работе это сделать получится вряд ли. Компания все горячее шутит, не брезгуя больными точками и нарушением норм приличия, тон их все выше, а поведение – все более вызывающее. Развозит в тепле, наверное, или только сейчас градус в голову бьет. Минут двадцать – к ним подходит охранник, требуя на выход. Заказ один, народу много, поведение неподобающее. Возможно, протесты перешли бы в физические действия, не будь Иваныч здоровенным шкафом, и не стой у входа еще два таких красавца. Компания с бранью направляется к выходу, и в зале остается лишь рыдающая Аня и ее подруга из сна. На добив, уже из-за входной двери, летит ёмкое: - Сама виновата, шлюха! Кира выходит в зал, к ней неуверенно подходит молодая официантка, кивая головой на девчонок: - Что делать будем? - А что мы можем? Сами успокоятся, сами уйдут, дело не наше. - Ну они же совсем зеленые! Давай, иди, хоть что-то скажи. - А я тут причем? В ответ официантка краснеет, и, потупив глаза, выдает: - А я ни разу ни с кем не встречалась просто… Вздохнув, Кира направляется к столику, по пути пытаясь хоть какие-то слова подобрать. Серо-голубые глаза вопрошающе впиваются в нее еще на подходе к месту драмы. История банальная, но от этого не менее мерзкая – он изменил, она шлюха, потому что еще хоть кому-то может нравится и не ходит полностью покрытая. А он? А у него инстинкты, и вообще, мужику можно все. Год за годом такие индивиды не переводятся, удивительно, сколько может протянуть тупиковая ветвь. Аню, пришедшую в себя и собравшую остатки самообладания, сажают в такси лишь под утро. До закрытия – меньше часа, посетителей нет. Официантка собирает свои вещи, охранники с завидной регулярностью ходят на перекур, а Кира с Юлей сидят на барных стульях и продолжают перемывать кости изменщику и его друзьям. Алкоголь, пусть и в малых дозах, бьет в голову. А может, опьяняет накатившая симпатия? Все сомнения рассеивает та самая улыбка, что уже два года является залогом за эту жизнь. И Кира не выдерживает, срываясь с места, хватает в ладони чужое лицо, проводя большим пальцем по подбородку. Останавливается она в миллиметре от чужих губ, осознавая, что ведет себя как дура, да еще и нехило нарушает личные границы. Выживает, смотрит в удивленные глаза, что тянут в омут с головой, мыслями молит о пощаде. И Юля сама целует ее, сначала поверхностно и робко, с каждой секундой все сильнее теряя контроль над ситуацией. Губы уже не кажутся чужими, будто эти два года они и вправду были знакомы. Холодные руки оглаживают мягкую кожу, и голову совсем срывает. Вырываясь лишь на секунду из этого нежного плена, Кира шепчет на ухо строчки песни, что уже два года являлась ее последней отрадой: - Ты совсем как во сне, Совсем как в альбомах, Где я рисовала тебя гуашью.