Золотые ветви с яшмовыми листьями

      Хэ Сюань всё же сделал это. Он убил Ши Уду. Этого мерзкого проныру, испортившего судьбу не только его самого, но и его семьи. Он заслужил свой конец. Он почувствовал отчаяние и безысходность. Он умер почти как сам Хэ Сюань: бесславно глупо и неестественно. Повелитель Чёрных Вод почти чувствовал удовлетворение (или хотел чувствовать). Сейчас он стоял над бессознательным Ши Цинсюанем и не понимал, чего ему не хватает. Он мог точно так же его убить, всё же он из-за собственной настойчивости попал в логово Хэ Сюаня. Из-за любви к собственному брату-лжецу он оказался в такой трудной ситуации. Хэ Сюань думал, что ненавидит Ши Цинсюаня. Сейчас это казалось неправдой. Сейчас он стоял над бессильным богом и чувствовал жалость. Жалость и гнев. — Ты тоже это заслужил.        Хоть Хэ Сюань так и сказал, в глубине души он понимал, что эти слова неправда. Ши Цинсюань просто попал под горячую руку. Нет, он тоже отчасти виноват, всё же Хэ Сюань перенял именно его судьбу: полную лишений, сложностей и тьмы. Сам Хэ Сюань должен был стать как Цинсюань: почитаемым Богом, любимым всеми. Он должен был купаться в Персиковом Источнике, есть свежие фрукты и наслаждаться истинно божественной музыкой. Хэ Сюань заскрипел зубами, а его глаза были абсолютно пустыми. Сейчас было бессмысленно жалеть об упущенных возможностях: их не вернуть. Теперь ему остаётся только влачит своё существование в виде демона и даже не надеяться на лучшую судьбу после исчезновения их этого мира, потому что, как известно, демоны не перерождаются. Возможно, не так уж Цинсюань и не заслужил то, что с ним произошло.       Хэ Сюань присел перед бывшим Повелителем Ветров. Его лицо было белым, как кости рыб, лежащих в Чёрных Водах, а губы искусаны настолько, что казалось, они были краснее крови. Бледный палец прошелся по бровям, имеющим идеальную форму, затем по щекам с мелкими царапинами и дорожками от недавних слёз. Хэ Сюань изучал лицо бывшего напарника очень долго, словно хотел через прикосновения понять его. Понять, почему он так любит своего лживого братца, почему он в упор не видел в "Мин-сюне" того, кого должен был увидеть, почему, в конце концов, был настолько доверчивым и безрассудным. Костлявые фаланги прошлись по шее и слегка согнулись на кадыке, будто стараясь задушить. В какой-то момент Хэ Сюань правда захотел это сделать, но остановился. — Прости, но ты будешь страдать за своего никчёмного братца.       Раз Цинсюань остался жить, он продолжит страдать за Ши Уду. Нечего было лезть туда, куда не надо. И всё же Хэ Сюань дрожал. Мелкой, нервной дрожью. Он чувствовал, как замерзают его пальцы, хоть и был давно мёртв. Возможно, он в чём-то ошибался, но он не мог понять, в чём. Он не хотел думать, что в его сердце живёт что-то помимо ненависти ко всему роду Ши. Не хотел думать, что время, проведённое с Ши Цинсюанем могло повлиять на него настолько сильно, что он начнёт чувствовать уважение и привязанность к Повелителю Ветров. Хэ Сюань правда думал, что лишь притворяется другом этого беззаботного бога, но оказалось, что это не так. Все их совместные прогулки, долгие разговоры, которые были скорее монологами Ши Цинсюаня, совместные расследования и даже простой отдых в резиденции Повелителя Ветров стали для Хэ Сюаня особенными. Не думай об этом, Сюань. Хэ Сюань. Он занёс руку над ногой Ши Цинсюаня, уже готовый переломать все кости в ней в кашу, но заметил движение. Ши Цинсюань очнулся.       Хэ Сюань тут же отскочил в мрачный угол, надеясь, что его не заметят. Повелитель Ветров медленно открыл глаза и непонимающие окинул пространство. Он попытался встать, освободиться от оков. В чужих движениях чувствовался страх, который заставлял демона чувствовать удовлетворение. Всё же не так и просто избавиться от присущей любому демона жажды почувствовать отчаяние. Хэ Сюань молился, чтобы Ши Цинсюань не увидел его. Не увидел это жестокое лицо и кровавые руки. — Мин-сюн? Мин-сюн... Помоги, умоляю!       Секундное замешательство, и Черновод уже у ног дрожащего мужчины. Он поставил его на ноги и принялся за руки. Когда кисти с кровавыми шрамами оказались освобождены, демон почувствовал, как его рёбра очень сильно сдавливают. Обычное объятие. Для них двоих оно таковым не было. Хэ Сюань боролся с желанием сломать Бога и с чувством тепла, которое дарили его холодные руки. Цинсюань просто хотел почувствовать себя защищенным.       Долго они так не простояли, здравый смысл взял верх. Хэ Сюань старался лишний раз не касаться Цинсюаня, а тот в свою очередь не поднимал на демона взгляд. Они оба понимали, что происходит что-то нелогичное, неправильное. Оба не знали, что сейчас делать, что говорить, как двигаться. Хэ Сюань старался думать только о ненависти, но перед глазами стояли общие воспоминания, которым он раньше не придавал значения. Цинсюань молчал: то ли из-за страха, то ли из чувства вины. — Ничего не скажешь?       Удивительно, но первым заговорил Повелитель Ветров. Несмотря на всю боль, которую ему причинил Хэ Сюань, он осмелился посмотреть прямо в золотистые глаза напротив. Черновод не знал, что ответить. Сказать, что прощаю? Или кричать о грехе рода Ши?... А может сказать о том, что на душе? Он так и не определился, поэтому стоял и молчал. Цинсюань понимающе кивнул. Конечно, он знает, что у Хэ Сюаня на душе, всё же они провели не так мало времени вместе. Надобность в разговоре отпала.

***

      После мести Хэ Сюань правда хотел низвергнуть Повелителя Ветров, и он это сделал: лишил заслуг, духовной энергии и его духовного оружия. Только в этом плане был пункт: отправить на землю в виде калеки-бедняка и оставить в худшем месте. Тут-то и случилась заминка. Цинсюань жил в самой роскошной комнате в обители Черновода, но никак не в грязном переулке. Они никак это не обсуждали, потому что было понятно, что Бог стал пленником Князя Демонов, но никакого пленника не кормят три раза в день с обязательным чаепитием на холодной террасе. И уж точно, никакой пленник не будет одеваться в хоть и неброские, но очень дорогие и качественные одежды. Сейчас Ши Цинсюаня можно было бы принять за богатого, но скромного дворянина. Даже его нынешняя молчаливость прекрасно вписывалась в образ. Хэ Сюань в глубине души надеялся, что эта его черта появилась из-за его собственной молчаливости. И всё же очевидным было то, что замкнутость, неактивность и некая холодность не были перенятыми от демона привычками. Просто Цинсюань не знал о чём говорить, где ходить и чему радоваться. В Чёрных Водах не было ни одной живой души, обитель окружал сплошной лес, а солнца просто не существовало. Вокруг была атмосфера запустения и безжизненности. Собственно, таким и должно быть жилище Князя Демонов.       Хэ Сюань даже не старался как-то развлечь Цинсюаня. Он почти всё своё время проводил у алтаря своей семьи, вознося почести и просто наслаждаясь болезненными совместными воспоминаниями. Тело Ши Уду он скормил рыбам в пруду неподалёку, а про алтарь для него даже речи не шло. Пусть он страдает так же, как Хэ Сюань после перерождения, если вообще сумеет это сделать. Иногда Хэ Сюань замечал долгие взгляды Цинсюаня из окна на то озеро. Было понятно, что он молился за упокой брата и его дальнейшее перерождение. Хэ Сюань в такие моменты тихо усмехался, ощущая лёгкий укол в груди. Может, всё таки стоило хотя бы на гнилой доске сделать табличку для Ши Уду?... Нет, никак нет. Хэ Сюань сам не понимал, зачем держит у себя в логове Бога. Сейчас от него не было никакой пользы: власти на Небесах у него нет, Ши Уду уже мёртв, да и разговаривать он особо желанием не горит. И всё же он здесь: потерянный, одинокий и несчастный.       Иногда Князь Демонов подходил к комнате Цинсюаня, испытывая порыв поговорить, объяснить, пожалеть, обнять. Стоял он там недолго, понимая, что это абсолютно нелогично: жалеть своего врага. И всё же он не мог отделаться от этой теперь уже привычки бессмысленно подходить к определённой двери. Вот и сейчас он стоял напротив темного дерева, надеясь сам не зная на что. — Хэ Сюань?       При этих словах Черновод вздрогнул. Они доносились из комнаты и явно принадлежали бывшему Богу. Золотые зрачки заметались от ручки двери к собственным рукам и обратно. Прежде чем он успел уйти, дверь приоткрылась и оттуда показался бледный Цинсюань. На нём была одежда для сна, которую он и не собирался менять, а лицо казалось неестественно бледным. Хэ Сюань смог только как рыба открыть и закрыть рот, а потом развернулся и ушёл. Стоит избавиться от этой дурной привычки.       Он так и не избавился от неё, наоборот, теперь Хэ Сюань подолгу смотрел за Цинсюанем в тех местах, где тот был. Когда-то он наблюдал за мужчиной, когда тот пил горький чай на улице. В какое-то время Цинсюань перестал носить обувь, всюду ходя босиком, и когда Хэ Сюань видел, как он сидит на улице, а ноги стоят на ледяных камнях, Князь Демонов хотел подбежать и силой заставить надеть туфли, расшитые золотом. Он так не делал, то ли из остатков уважения, то ли из-за нежелания тратить своё время на такую мелочь. Чай в его доме был только укрепляющий. Ещё одно место, в которое часто наведывался Ши Цинсюань и, соответственно, Хэ Сюань, был коридор третьего этажа, из окна которого открывался хороший вид на могилу Ши Уду. Хэ Сюань в такие моменты видел только пустые глаза без следа слёз. Бывший Бог никогда не говорил ничего вслух: ни о том, как он скучает, ни о том, как любит, ни о том, как презирает. Последнее особенно злило Хэ Сюаня потому что было очевидным то, что Ши Уду не выполнил свой долг как старшего брата: не защитил Цинсюаня от зла. Он мог остановить Цинсюаня, отправить на Небеса хоть силой, но не сделал это. И вот где они оба в итоге.       Лично Хэ Сюань никогда не заботился о Повелителе Ветров. В том смысле, что его руки никогда не носили поднос с чаем или едой, демон никогда не приносил одежду в комнату и не развлекал бессмысленными разговорами. Он любил просто молчаливо следить за Ши Цинсюанем, аргументируя тем, что он должен знать, если бывший Бог что-то задумает. На деле же Князь Демонов всегда лично отбирал самые качественные одежды, нанимал лучших поваров мира мёртвых и покупал исключительно дорогой и полезный чай. Даже интерьер в комнате Цинсюаня незаметно менялся, становясь более походящим для важной персоны, чем для узника. Разговаривать Хэ Сюань просто разучился, поэтому даже не пытался подойти и сказать хоть слово. Да и Цинсюань в этом не нуждался. Казалось, что он становился мертвецом. С каждым днём он все реже доедал то, что ему подавали, реже одевался во что-то кроме ночной одежды и, в конце концов, почти перестал пить чай на улице. В какой-то момент Хэ Сюань подумал, что Цинсюань превратился в мертвеца, пропустив момент смерти, но нет, только его поведение и внешность на это намекали, по своей сути он оставался человеком. Не сказать, что Хэ Сюаня это заботило, всё же бывший Бог здесь лишь пленник, но он иногда начал лично относить еду к комнате, чтобы удостовериться, что мужчина ест достаточно.       С каждым днём тревога Хэ Сюаня росла и в тот день, когда Ши Цинсюань совершенно не притронулся к еде, вошёл в комнату со словами: — Ешь. — Зачем?       Этого вопроса Князь Демонов не ожидал. — Разве тебе нужно, чтобы я оставался жив? Хотя, вероятно, тебе хочется смотреть на мои страдания как можно дольше, — тут Ши Цинсюань залился недолгим надрывным смехом и опустил голову так, что волосы полностью скрывали лицо. — Давай сюда.       Хэ Сюань медленно подошел к кровати и положил поднос на край кровати. Он не стал отходить, всем своим видом говоря, что желает лично убедиться в том, что Цинсюань всё съест. Повелитель Ветров долго не приближался к аппетитно пахнущему супу, несмотря на явную худобу голодающего. Они были напротив друг друга: один возвышался над другим, который в свою очередь, положив руки на колени, сидел, всё так же опустив голову. Хэ Сюань мог стоять тут бесконечно долго, сейчас он даже не вспоминал о ежедневной молитве семье, в голове была только одна мысль. Умоляю, поешь. Цинсюань не слышал этого, поэтому всё продолжал бессмысленно сидеть. Никто из них ничего не говорил. Через какое-то время Цинсюань поднял голову и глазами как бы говоря, что сдается, протянулся к подносу. Хэ Сюань не уходил до того момента, пока мужчина всё не съел. Слегка кивнув, он забрал посуду и вышел из комнаты.

***

      С тех пор Хэ Сюань стал сам приносить всё Цинсюаню. Иногда он пил чай вместе с ним. Они всегда молчали из-за неимения тем для разговора, да и в целом их нынешние отношения не подразумевали даже разговоров о погоде, которая была неизменной. Они просто рассматривали друг друга, а потом расходились: Хэ Сюань в зал с семьей, а Цинсюань в свою комнату. Князь Демонов как мог себя убеждал, что ему нет дела до бывшего Бога, он всего лишь поддерживал жизнь в его теле, чтобы тот мучался за брата. Его действия говорили об обратном. Он в своей манере старался уменьшить страдания Цинсюаня: даже покупал украшения для волос время от времени. Когда-то он даже задумался о покупке веера, который бы точно понравился Ши Цинсюаню, но тут же одумался и сказал себе, что это слишком. Вдруг он начнёт самосовершенствоваться, получив вещь, очень похожую на его бывшее духовное оружие? Недопустимо. Хэ Сюань только единожды куил не заколку для волос, а нечто другое. Это были золотые браслеты искусной работы: шириной чуть больше цуня, они вмещали в себя парный сюжет из путника, который сопротивляется ветру и моряке, преодолевающем шторм. Спустя день он увидел эти наручи разбитыми в углу комнаты Цинсюаня. Больше он браслеты не дарил.       От привычки стоять под дверью, Черновод так и не избавился. Теперь он знал, что Повелитель Ветров чувствовал его присутствие, но никак не показывал этого. Хэ сюань мог простоять хоть полдня, но не дождаться ни одного звука из комнаты. Ему было интересно, что такого Цинсюань в ней делал. Он мог просто лежать на кровати, мог бесшумно ходить из угла в угол, мог смотреть в окно или медитировать. Хэ Сюаню было интересно, не пытается ли бывший Бог восстановить свои силы. Он сбежит, если сможет это сделать. Довольно часто демон подносил руку к двери, чтобы постучать, но одергивал себя, понимая, что для него в этом месте нет незакрытых дверей, и всё же не решался зайти.       В один из немногих дней, когда они вместе пили чай на террасе, Цинсюань опять заговорил первым. — Зачем я здесь?       И снова этот вопрос. Хэ Сюань и сам не знал на него ответа. — Отрабатываешь долг брата. Зачем еще ты здесь. — Мне так не кажется.       Впервые за много-много месяцев на лице Цинсюаня отразилось что-то кроме безразличия и грусти. Решимость. Не гнев, не жажда мести, а решимость. Хэ Сюань пока не понимал, почему именно она. На что был готов Цинсюань? Из-за чего эти голубые глаза так светятся? Тонкие пальцы бывшего Бога сжали кружку, будто в порыве её сломать. Несколько мгновений они сидели неподвижно и молчаливо, будто ничего сказано не было. Резко Цинсюань встал и подошёл к Черноводу. — Я здесь в статусе пленника, и я это ясно понимаю. Кажется, что это не понимаешь ты, Хэ-сюн. Я могу предположить, почему ты стал лично приносить мне еду и вещи, всё же не каждый хочет, чтобы их враг быстро отмучался. Но к чему эти совместные чаепития и подарки-безделушки. Помнишь те браслеты, которые ты мне подарил? Я сразу же их сломал, потому что мне они казались самыми отвратительными оковами, которые ты хотел на меня надеть. Я измял и сломал их и забросил подальше от себя, лишь бы не видеть. Тогда я подумал, что ты просто издеваешься надо мной, снова пытаясь привязать меня к себе хорошим отношением. Тогда было непонятно, почему ты всегда следишь за мной, даёшь только укрепляющий чай и почему так часто смотришь на мои босые ноги. Можно было бы назвать это такой же манипуляцией, но дальше взглядов и непонятных намёков ты не ушёл. Ты ведь сам не можешь определиться, да? Ты понимаешь, что чувствуешь, но не признаешь... — Молчи!       Хэ Сюань задыхался. Задыхался от правды, которую хотел сказать Цинсюань. Сейчас ему не хотелось даже допускать мысли, что он с ним согласен. Нет, всё, что он говорит неправда и попытка меня запутать. Я не забочусь о нём. Золотые глаза прожигали фигуру напротив. Всем своим видом Цинсюань показывал нежелание продолжать эту запутанную игру в "пленник-друг" и хотел лишь определиться в их отношениях. Хэ Сюань хотел оставить всё, как есть. Он не слишком мучился от душевных метаний, потому что почти убедил себя в том, что действительно просто испытывает ненависть и отвращение к Ши Цинсюаню. Тот же просто рушит это представление. Бывший Бог говорит, что демон не понимает сам себя и не признает видимую правду. Это не так! В итоге Хэ Сюань просто встаёт и уходит молиться. Больше он для этого паршивца ничего не сделает.       Он придерживался этого мнения не больше трёх дней, потому что устал чувствовать на себе прожигающий взгляд Цинсюаня. Он буквально ощущал слова: "Ты понимаешь, что чувствуешь, но не признаешь..." Князь Демонов всё же решил поговорить с мужчиной. Пока не понятно о чём, но этот разговор нужен был, как глоток сладкой воды. Цинсюань нашёлся на террасе, без чашки чая, но с босыми ногами. Он повернул свою голову в сторону приближающегося демона, и тот опять увидел этот полный решимости взгляд. Он нравился Хэ Сюаню определённо больше безжизненных глаз. — Ты опять босиком. — Ты ожидал чего-то другого? — вопреки всему, Цинсюань улыбнулся, будто показывая, что он не собирается изменять этой привычке. — Пришёл поговорить о нас? — как прямолинейно. — Быстро ты всё понял, — На самом деле Хэ Сюань ничего не понял. Он просто хотел, чтобы Цинсюань перестал смотреть на него исподтишка.       Они молчали, как и всегда. Только сейчас бывший Бог смотрел на Князя Демонов, а не наоборот. Хэ Сюаня бесило, что Цинсюань знал что-то, чего не знал он сам. Знал и молчал. Чёртово молчание так надоело. Хотелось крикнуть, засмеяться, сделать хоть что-нибудь, чтобы разрушить эту тишину. Даже рыбы не плещутся в водоеме. Как будто всё специально замерло, чтобы заставить Хэ Сюаня говорить. — Я не понял.       Эти слова дались демону с трудом, ими он признавал, что ему нужна помощь. Он признавал, что не мог даже разобраться в себе без чужой помощи. Хэ Сюаня одновременно бесило и радовало, что ему объяснят и помогут. Больше всего его радовало то, что ему поможет именно Цинсюань. Совсем как давным-давно, когда он ещё притворялся Мин И. — Хэ-сюн.       Хэ Сюань заметил, что Цинсюань начал так его называть. Не "Непревзойдённый", не "Князь демонов", да даже не просто "демон", а как старого друга. Когда он слышал "Хэ-сюн" вместо "Мин-сюн" в душе что-то вздрагивало, а пальцы будто становились теплее. Он никак это не объяснял, просто игнорировал, как ребёнок считая, что это какое-то древнее заклинание, которое Цинсюань использует, чтобы выбить его из равновесия. — Ты же чувствуешь тепло, которое в тебе просыпается, когда я так тебя называю? Подумай, почему оно появляется. — Заклинание?...       Эти слова вырвались из рта Хэ Сюаня быстрее, чем он мог подумать, какую чушь несет. Глаза бывшего Бога округлились, а потом на них выступили слёзы от продолжительного смеха. В Хэ Сюане снова проснулся гнев. Да как он смеет насмехаться надо мной? Так и знал, что был к нему слишком добр. Он уже хотел развернуться и уйти, как Ши Цинсюань успокоился и вскочил со стула, нак котором сидел. — Подожди, Хэ-сюн! Я не смеялся для того, чтобы унизить тебя. Просто это настолько нелепое предположение. Ты ведь и сам понимаешь.       Повелитель Ветров схватил демона за руку в попытке остановить. Хэ Сюань не стал вырываться, хотя очень хотелось сбежать. Он чувствовал, что краснеет, хотя это было фантомное ощущение, всё же он мертвец. Руки била мелкая дрожь, а взгляд затуманивался от волнения. — Просто признай, Хэ-сюн, тебе будет от этого легче. — Что признать? Что я, демон тебя дери, должен по-твоему признать? Что?! — Ты не только меня ненавидишь, ты влюблён в меня, — Эти слова заставили застыть Хэ Сюаня. Он не задумывался об этом. Я влюблён в своего врага? Немыслимо.       Хэ Сюань просто сбежал. Стратегически отступил, потому что демоны не сбегают. Ему надо было обдумать это наглое предположение. Спустя день наглым оно уже перестало быть, а ещё через неделю перестало быть предположением. Немыслимо, но Хэ Сюань влюбился в Цинсюаня. Теперь вся забота и Цинсюане и желание сохранить комфорт, св котором он жил раньше, легко объяснялась. С другой стороны, это было глупо. Ши Цинсюань только одним иероглифом в своей фамилии поднимал в демоне волну гнева. Он никогда не забывал из-за кого оказался в Чёрных Водах, а не у Персикого Источника. Никогда не забывал из-за кого его семья оказалась на алтаре, а не рядом с Хэ Сюанем. И всё же не мог выкинуть из головы Цинсюаня, за которым надо следить как за малым ребёнком, чтобы тот не забыл поесть или переодеться. Не забывал о весёлых и беззаботных разговорах. Хэ Сюань не мог определиться, чего в его душе больше: ненависти или любви. Хотя, в целом, ему и не обязательно было это делать.       После того разговора Цинсюань понемногу начал говорить. Он объяснил это тем, что теперь на него не давит неопределённость и страх быть убитым, потому что он знает, что после осознания своих чувств Черновод вряд ли решится это сделать. Однако теперь его разговоры были скорее размышлениями о прошлом, настоящем и будущем. Он был похож на философа, который не думает ни о чём, кроме сложных тем. От Цинсюаня теперь не дождаться пустой болтовни о новых украшениях или о новом сорте чая, он не восхваляет природу вокруг себя, не говорит, какой "Хэ-сюн" милый и тому подобное. Возможна, на эти разговоры просто нет причин, потому что чай горький, природа серая, а Хэ сюань далеко не милый, но Князь Демонов склонялся к тому, что теперь Цинсюань никогда не заговорит о чём-то просто так, лишь бы разбавить тишину.

***

— Знаешь, я понимаю, почему ты убил брата.       Эту тему Цинсюань никогда за прошедший год не упоминал. Хэ Сюань обосновывал это тем, что Цинсюань не оправился от потери, но на самом деле тот даже почти перестал смотреть на озеро-могилу. Повелитель Ветров в принципе не говорил о брате и не упоминал его даже вскользь. — Я понимаю, но не оправдываю. Всё же ты убил часть меня, мою родственную душу, — тут взгляд Цинсюаня обратился к Хэ Сюаню вместо созерцания темного леса. — Пойми, я не полюблю тебя. Сколько бы ты не заботился обо мне, сколько бы не проводил со мной времени и сколько бы подарков не дарил: во мне уже не проснётся то щемящее чувство, когда мы раньше вместе болтали. Я тоже долго думал, почему не испытываю к тебе только гнев. Уверен, в этом ты такой же. Вот только ты стараешься сделать всё, чтобы мы начали относиться друг к другу с нежность, а я этого не хочу.       Хэ Сюань старался делать вид, что его эти слова не задевают. Цинсюань прав, в их отношениях нет места привязанности. И всё же хотелось вернуться назад и огородить бывшего Бога от всего, что произошло. Теперь Хэ Сюань был уверен, что тот ничего из того, что произошло, не заслужил. Ему положено было оставаться на Небесах и продолжать наслаждаться жизнью. Возможно, Хэ Сюань вернёт всё Цинсюаню и отправит обратно. — Ты опять молчишь. Ничего не поменялось даже после смерти Ши Уду. Ты всё так же неразговорчив, а тяну нас обоих к чему-то. Может стоит прекратить? — мужчина снова отвернулся к чернеющим елям. — Ты ведь и сам не знаешь, к чему держишь меня тут. Сколько бы я не говорил тебе, сколько бы не подсказывал, ты не понимаешь, что нужно сделать. — Почему ты решил, что можешь думать за меня? — А разве я не прав? — Я могу оставить тебя тут хоть навечно и ты не посмеешь и слова сказать против. Не забывай, что ты сам отправился за братом. Я лишь наказываю род Ши.       На это Ши Цинсюань ничего не ответил. Они продолжили пить укрепляющий чай, каждый думая о своём. Тишину больше ничего не нарушало.