О гордости

      — Меня… бесит, что ты такой непокорный, — сбивчиво шептала Лайя, крепко стиснув ладонью его шею, — Ты… вынуждаешь меня… позаботиться о твоём воспитании…       Мехмед просто обалдевал от такого наглого, бесцеремонного напора. Он был способен легко перехватить её руку, перевернуть на спину и показать, кто тут главный на самом деле, но почему-то… совершенно не мог. Лежал под ней, отчаянно хватаясь за последние крупицы гордости и здравого смысла, пытаясь окончательно не поплыть. Глупые, безуспешные попытки. Его перемыкнуло так, что он издавал глухие, сдавленные стоны, пока Лайя с силой ударялась ягодицами о его бёдра.       — Ты будешь… послушнее?       Если бы хоть одна из наложниц посмела задать такой вопрос, когда он был султаном, то Мехмед, как минимум, приказал бы выпороть эту неразумную, бестолковую женщину. Лайя сильнее сжала его горло, продолжая неистово насаживаться на член, и всё, что смог выдавить Мехмед, было:       — Буду…       Отец бы им гордился… А ведь это даже не Лале!       «Это реинкарнация Лале» — успокоил он сам себя, хрипло постанывая и получая от происходящего странное, неправильное удовольствие.       Лайя наклонилась и развратно провела горячим языком по его шее, всё ещё крепко удерживая за горло, и похотливо прошептала:       — Ты очень… очень плохой мальчик… Я научу тебя… манерам…       И это был тот самый момент. Момент, когда Великий Султан Мехмед II содрогнулся от самого яркого оргазма, что испытывал за всю свою долгую жизнь. Лайя застонала с ним в унисон и выгнулась, пока он вцепился ладонями в её тонкую талию. Чувствовал, как сильно сокращаются её внутренние мышцы, и эти ощущения буквально размазывали его по постели. С ума сойти.       Мехмед лежал, будто парализованный, неспособный пошевелиться. Дышал почти что яростно, стараясь прийти в себя после этого безумия по имени Лайя. И тут услышал её слабый смешок. Медленно, очень медленно повернулся.       — Смешно тебе?       — Ты бы видел себя!       Она хохотнула. Видимо, лицо Мехмеда предельно красноречиво пообещало ей Кару Великого Султана Османской Империи, если она немедленно не прекратит, поэтому Лайя сразу добавила:       — Не злись. Мне было так хорошо с тобой.       И этот удивительно нежный взгляд… Такой же, как у Лале. К чёрту! Хочет душить — пусть душит. Ему это тоже понравилось, честно говоря.