Любовник его отца.

Только раз удалось Фингону поймать взгляд серых глаз, все мышцы Майтимо словно окаменели, лишив его привычной неуловимой гибкости. Фингон гнал от себя назойливое воспоминание о мастерской отца, но перед глазами так и маячила рука Майтимо, до побеления сжимающая край затёртого рабочего стола, а в голове эхом отдавались его стоны, частые ритмичные звуки совокупления, и не попадающий в сильную долю звон пряжки на ремне отца. Как быть? Взять за руку? Просто подойти и без разрешения поцеловать сухие губы? Даже в тёплом интимном освещении вип кабинки, Майтимо, опустивший плечи, выглядел бледным и угнетённым, словно меню в его руках — невыгодное коммерческое предложение, от которого нельзя отказаться. Фингон метался взглядом между названиями блюд и лицом любимого; оно всё больше скрывалось соскальзывающим каскадом медных волос. — Что будешь? — спросил Фингон. — То же, что и ты. — Сегодня есть твои любимые морские огурцы. Майтимо только чуть кивнул. Нет так нельзя! — подумал Фингон. — Нельо! — начал он, набрав побольше воздуха. — Кстати, как продвигается подготовка к твоему концерту? — спросил вдруг Майтимо, будто продолжая оживлённую беседу. — А, да …хорошо. Всё по плану… Я тут ещё одну песню написал и музыку сразу. Ребята говорят ее тоже нужно включить в концерт бонусом. — Я так занят в последнее время — поднял Майтимо уставшие, чуть покрасневшие глаза, — что даже не удостоился услышать ее первым. Знаю сам виноват, всё дела… — Да уж. Я заметил. Но… Нельо, может дело не только в этом? Позволь быть откровенным. — Конечно, Финно, я был уверен, что мы всегда откровенны. — сказал он, закрыв бланк меню. Врёшь, подумал Фингон и от этого наглого вранья сделалось горько и больно чуть пониже кадыка. — Может у тебя… появился кто-то более важный, чем я? Фингон, закрыв ладонями лицо, шумно выдохнул сгустившийся воздух. О, зачем он это спросил? Идиот. А если Русо скажет да? Он потёр лоб и ретировался среди строк про соус из одуванчиков и колибри в остро-сахарной глазури. Тёплая большая ладонь легла поверх его беспокойных, колупающих друг друга пальцев. — В моём сердце только ты, Финно. Финдекано выдохнул; боги, как мало ему нужно для счастья, он уже не мог справиться с улыбкой, против воли поднимающей уголки губ. — Но… Это «но», камнем бухнуло в груди, разбив только что счастливую улыбку. — Не может быть никаких Но! — выпалил он, одёргивая руку и подскакивая с кресла. Фингон стоял перед Майтимо мучительно удерживая себя несколько секунд. Безумие. Да пошли они все! И вот он уже в тёплых объятиях, как на коне сидит на бёдрах Русо, болезненно приятно соприкасаясь в самых чувствительных местах и гладит его лицо и покрывает поцелуями. Кожаная куртка Майтимо немного отдаёт дорогим табаком, его сильное тело и твёрдость в паху наводят сладкую истому, и в то же время страх. Он не просто возлюбленный, которому Фингон посвятил большую часть своих сентиментальных песен, не просто муза, возвышающаяся его творческое начало, но он — Майтимо — взрослый мужчина из плоти и крови со своими потребностями. Отступать? Больше ни за что. Я должен отдаться, если хочу соперничать с отцом. — Фин. Ну что ты? — ласковая нежная интонация совсем не соответствует стояку, в который Финдекано упирается своим, и всё же в этом притворном покровительстве есть призвуки сбитого дыхания. — Сейчас официант войдёт и нас выгонят голодных. — Еда всё равно не насытить меня. — смелость всё больше брала верх, тёплые руки на пояснице придали уверенности, он невесомо целовал приоткрытые суховатые губы, пах пульсирурует почти болезненным желанием. Звук приближающихся шагов заставили его рывком спрыгнуть, плюхнувшись сбоку от Майтимо на диване, больно ударив ногу о ножку стола и задев скатерть. Бокалы опрокинулись. В этот миг ручка повернулась. — В следующий раз пусть сам ходит на свои совещания! — заорал Фингон первое, что пришло в голову и стукнул кулаком по столу. Бокалы эффектно звякнули. Обескураженный официант секунду помедлил на пороге. — Господа? У вас проблемы? — Деловой вопрос вас не касается. — сказал Фингон своим поставленным тенором. Официант понимающе кивнул. — Я поменяю скатерть, если не возражаете. — Возражаем! — ответил Фингон, оставаясь в роли — Вы вмешались в самый эпицентр нашего важного разговора. Будьте любезны оставить яства и удалиться. — Конечно. Как будет угодно. Не успел Фингон выдохнуть, как сильная рука Майтимо обвилась вокруг шеи и повернула к упругому торсу. Он только успел заметить жадную похоть, смешанную с иронией на веснушчатом лице и закрыл глаза, отдаваясь неожиданно тёплому влажному поцелую. Воздуха не хватало даже натренированным лёгким Финдекано, но Майтимо обхватил его голову обеими руками и размашисто вылизывал его язык своим. — Что сегодня случилось, друг мой милый? Что за подозрения? Тщ… — шептал он, сам отпыхивая, гладил по волосам, словно намекая на то, что Фингон должен удовлетвориться развратным поцелуем и теперь успокоиться, как пёс получивший сахарную кость. — Я пожалуй, пойду. — подскочил Финдекано и схватил свою куртку. — Что? Почему? — Майтимо вклинился перед самым его лицом, заслонив собой дверь. Финдекано смотрел на дурацкий принт со своей группой на его футболке цвета дождливого леса. — Раньше мне казалось между нами было что-то большее, чем просто формальная связь двух кузенов. — Почему было? Это есть и сейчас. — возразил Майтимо, пристально глядя в глаза. — Два года назад, на афтерпати после концерта ты… — Мы уже говорили об этом, — перебил Майтимо, — Фин, я тогда перебрал алкоголя, а ты был неотразим. — Но сейчас, почему ты отталкиваешь меня? Я больше не неотразим, время прошло и я не вызываю у тебя прежнего влечения? Я идиот, тормоз и трус. Если бы тогда я не испугался, если бы позволил трахнуть себя… — Фин… Фин… Зачем ты так? — потянулся Майтимо к его лицу, но Финдекано увернулся, — Для меня ничего не изменилось с тех пор, как я смотрел из зала и залипал на твои пальцы, сильно и нежно прижимавшие струны к грифу, на твоё запрокинутое лицо в испарине. Алкоголь освободил моё желание, сдерживаемое армией правил под командованием рассудка. Но ты ясно дал понять, что это не то, чего ты ждёшь от наших отношений. — И поэтому ты перевёл меня в разряд обычного приятеля, потому что тебе в «отношениях» нужно совокупление? — Для меня важен ты, Финно, и твой комфорт. Больше всего я хочу, чтобы тебе было хорошо, так хорошо, как ты это понимаешь и желаешь. — Маэ, у тебя правда никого нет? — сдался Финдекано. Вся эта сценка - бровада и только. Разве мог бы он серьёзно порвать отношения с Майтимо? Вот дурак! Майтимо опустил пушистые ресницы и тут же вскинул взгляд, восхитив Финно контрастом широкого зрачка в обрамлении узкого, удивительно светлого, даже сияющего, кольца радужки. — Моя любовь принадлежит одному тебе. У Финдекано отлегло от сердца, хотя ответ содержал подвох: любовь принадлежит, но не сам Майтимо. Любишь меня, но трахаешься с моим отцом? Только секс, без чувств? Но какой! Фингон уже признался себе, что завидовал. Всё чаще по ночам вспоминал, как два года назад Нельо усадил его на подоконник в туалете для персонала ночного клуба, каким горячим и устрашающе возбуждённым он казался, устроившись меж раздвинутых ног, как губы Майтимо обжигали шею и лицо, а руки трогали…везде, так смело. Всё больше отношение Фингона к той ситуации менялось. Сразу был только страх, казалось, он не готов к сексуальным отношениям, он мог только отдаться, но не проявить ответную страсть. Но, теперь всё чаще замечал, что его тело начинает горячеть и твердеть при воспоминании о случае на подоконнике, да и не только… То, что раньше в Майтимо вдохновляло новые мелодии и лирику, теперь будило кроме души и сердца Фингона, большое, красивое животное, которое с опаской и осторожностью показывало себя, намекало на голод и желание поохотиться. — Я хочу тебя. — сказал Фингон. — Хочу, чтобы ты хотел только меня. Майтимо взял его за подбородок, провёл большим пальцем по губам, облизнув свои. Фингон не выдержал приятного зуда и стал покусывать губы, закрыв глаза; член снова налился и запульсировал, колокола гудели от жестокого возбуждения. — Ты затеваешь опасную игру, если хочешь, чтобы я делом доказал, что люблю и хочу только тебя. У Финдекано конечно пробежали мрашки от низкого полушёпота. Но это не значит, что он испугается такого серьёзного взрослого нолдо и отступит. Или. Да, немного страшно. У Майтимо с отцом было так жёстко. Может у нас до сих пор были только поцелуи, потому что Майтимо считает меня нежным и думает, со мной нельзя жёстко, а ему нужно жёстко. Ох, Русо. Я и хочу и боюсь, пожалуй да, я боюсь тебя. Вы с отцом такие крутые мужи. О, Русо… — Тщщ, тише, тише мой милый. Иди сюда. — Финно позволил привлечь себя к плечу Майтимо, тот успокаивал, словно услышал беспокойные мысли. Финно отзывался на ласку, ему нравились нежные прикосновения и близость сильного тела. Если бы можно было заниматься любовью вот так, не ожидая боли. Он как-то незаметно для себя оказался на диване, головой на парчовой подушке. Майтимо улыбался, гладил его лицо, а Финно, повернул голову и поцеловал прохладные пальцы, сначала легко, а потом взял в рот, и стал посасывать Орк!.. почему, ну почему, я даже не попытался хотя б отсосать ему до сих пор? — Русо... Я люблю тебя. Майтимо улыбается, как будто первый раз слышит и останавливает руку Финно, почти дотянувшуюся до его паха. — Всё хорошо, успокаивайся — гладит он лицо, грудь, живот, как маленького! Вот бесит! Противясь этой слишком родительской ласке Финно берёт его руку и кладёт на место, которое только слепой не увидит. — Я хочу тебя — Фин, не здесь. — усмехнулся Майтимо, но руку не отдёрнул и Финдекано продолжая гнуть свою линию, плавно двигает ею, выдыхает и прикрывает глаза. — Русо, мельдо, ну пожалуйста. — шепчет он. — Хорошо, хорошо. Финно резко вскакивает. — Да?! Хорошо?! — Что я должен…как мне?.. — Тише, не суетись. Ты правда хочешь здесь? Он неуверенно оглядел комнату, покосился на дверь, потом на причинное место, окаменевшее, от мастурбации рукой Нельо и сел по его просьбе, наблюдая как тот осторожно расстёгивает его ремень. — Раздвинь ноги, пожалуйста. — А? Я… Русо. — он схватил Майтимо за плечи, и сполз на колени на пол. — Как же я люблю тебя.. Это невыносимо, это всё так по-дурацки. Я сейчас разорвусь на части! — это разве нормально, когда парень вот так рыдает на шее возлюбленного, который всё готов сделать?! — Я тоже думаю это не самое лучшее место для первого раза. — сказал Майтимо спокойно, даже не проронив ни капли раздражения в голосе. — Правда? Но, ты не передумаешь? — тихо спросил Фингон. — Хочешь, прямо сейчас, поедим и пойдём ко мне? Закроемся, выключим телефоны и я буду только твоим, а ты моим и никто нам не помешает. — У меня идея получше. Поесть мы всегда успеем, разве нет? Майтимо набирает официанта и просит упаковать еду. Всю дорогу Финдекано размышлял, что станет делать с ним Майтимо в постели, и когда от страха начинал трястись, смотрел на любимого. Внимательный взгляд за обстановкой на дороге, переключение передачи, красивые крылья рук, мягко поворачивающие руль, успокаивали и одновременно будили влечение. Финдекано кое-что читал, про то, как готовиться, как это делать. Фу…когда читаешь, думаешь, что за мерзость и все желание пропадает. И, говорят, это больно, а он плохо терпит боль. И снова он взглянул на лицо в милых веснушках, казавшееся очень нежным из-за особого ванильного оттенка кожи. На светофоре Майтимо вздохнул и сказал, что Финдекано нарушает правила дорожного движения. — Русо, водитель, вообще-то - ты. — возразил Финно. — А ты отвлекаешь водителя, когда смотришь так. На пороге его апартаментов Фингона накрыла лавина не то сомнения, не то страха перед неизвестностью. Какими дальше будут их отношения? Переедет ли он к Фингону? Там до работы ближе. Рассказать отцу или скрывать от него? А вдруг Майтимо не понравиться, или будет скучно? Финдекано ведь никогда ничего такого не делал, надо было хоть в ванной потренироваться. Он ведь не сможет так жёстко как отец…., точно не сможет… так драть Майтимо. Но если Майтимо захочет так его… — Не стой на пороге. — послышался голос Майтимо из глубины дома, прервав поток немой истерики. — Финно оставил пакеты в холле и пошел на голос. Майтимо был в спальне: расправлял простынь винного цвета. Он поднял с пола голубую горку только что снятого постельного белья. — Я сейчас. Сердце как бешеный маятник бьётся о рёбра, во рту пересохло. Сейчас вино не помешало бы. Обернулся на тихие шаги — Нельо поставил два бокала на прикроватный столик и разлил вино цвета простыни. — Держи. Финно выпил половину залпом и заметил усмешку Майтимо, всё это время рассматривающего его. — Только ты можешь пить дорогое вино, как томатный сок. — сказал он, задёргивая шторы. Сумрак сделал комнату ещё уютнее, превратив ее в настоящее любовное гнездо. Финдекано бывал здесь, даже спал в постели рядом с Майтимо. Правда не на бордовой простыне. А сейчас это ложе казалось священным и пугающим местом, где вот-вот начнётся истязание одуревшего от любви девственника. Крепкое вино отозвалось лёгкой слабостью в мышцах, но пальцы дрожат. — Не понимал никогда, зачем такие сложности с питьём спиртного. — сказал он, просто чтобы не было так оглушающе тихо и неловко. — Хочешь, научу? Вдруг понравится? Тогда и объяснения не понадобятся. — вопрос, и ещё больше, тембр голоса, прозвучал двусмысленно, пробежав волной мурашек по позвоночнику. Майтимо, восприняв оторопелое молчание как знак согласия, подошёл вплотную, дразня своим теплым запахом. Он макнул указательный палец в вино и Финдекано, понимая, что сейчас произойдёт, закрыл глаза, предвосхищённый лёгким медленным скольжением по своим губам. Терпко-ягодный вкус слился с волнующим прикосновением. Он с большим трудом открыл глаза, чтобы встретившись с затуманенным потемневшим взглядом, в тот самый миг, когда прохладные ладони обхватили его лицо; улыбнулся полуоткрытыми губами, одобряя это утончённое соблазнение. Финно задохнулся от ощущения скользящего по его губам языка, от того как смело и властно тот заполнил его рот. Ноги ослабели и в тоже время он словно совсем лишился веса, ещё немного и воспарит под потолком; нет, это сильные руки обнимают его, отрывают от пола. Так не срывают одежду с младших братьев, нет здесь братьев, нет младших или старших. Прохлада шелковистых простыней быстро набирает жар спины Финдекано. Губы Майтимо так близко, там, внизу. Финно и пытается вырваться и хочет больше прикосновений, выгибается дугой, смущается своего стона, как у девчонки в плохом фильме, открывает глаза и видит улыбку, губы. Прикосновение языка. Поцелуй. Майтимо нежно ласкает его лицо, целует шею, кадык, прикусывает соски. Финно вскрикивает, но губы Майтимо блуждают вокруг пупка, опять дразнят, целуют внутреннюю часть бедра. Ох, какой горячий рот. О, стихии! Как горячо и мягко. Он должен видеть, и поднимается, чтобы видеть этот рот вбирающий его член. Он укусил большой палец и впал в какое-то ритмичное оцепенение, синхронное со скольжением рта Майтимо. — Нравиться смотреть? — поднял Майтимо лицо, игриво заглядывая исподлобья. Да, Финдекано нравиться этот взгляд снизу вверх и то, как дразняще обхватывают губы любимого головку его члена, и эти короткие томные взгляды. Финно придерживает роскошные медные волосы, чтобы не скрывали вид на пушистые ресницы, опущенные и трепещущие. Да закрой глаза, любовь моя, это ни с чем несравнимое зрелище видеть как Майтимо сосёт с закрытыми глазами. Стоны в сумерках кажется слишком громким, и от этих влажных ритмичных звуков у Фингона горит лицо. Но ведь это только начало, Майтимо? Когда ты возьмёшь меня по-настоящему? Майтимо поднял голову. Любовь моя! Какие губы… Он что-то хочет спросить, поглаживая бедро, наклонился, щекотнув своими волосами живот и оставив прохладное влажное касание выше пупка. — Что такое, милый мой? — Почему-то от этого вопроса Финдекано как ужаленный кинулся в его объятия, уткнулся под шею, водя кончиком носа по тонко-пахнущей коже. — Я сделал что-то неприятное? Почему ты дрожишь, Финно? Кажется, я слишком торопился. — Когда ты трахнешь меня? — Когда ты сам захочешь. — Я хочу. Майтимо отстранился, нашел его лицо и Финдекано встретил взгляд, полный нежности, но не дружеской, а какой-то другой. — Не торопись, любовь моя. Я твой. Я хочу узнать тебя всего, хочу понять язык твоего тела, твоего желания. Хочешь ли ты так же узнать меня? — Хочу. Но разве мы не знаем друг друга триста лет? Майтимо очень медленно, плавно отметил тремя нежнейшими поцелуями его висок и веки. — Я идиот. Да, я хочу узнать тебя, хочу чтобы тебе было хорошо. Как тебе нравится? Мне нужно лечь на спину или встать на четвереньки? Или на бок? Майтимо чуть улыбнулся, опустив глаза. — Я пока ещё сам не знаю, как мне нравится. Но ты можешь мне помочь понять. То есть, значит с отцом ему не нравилось. Но зачем тогда Майтимо отдавался ему? — И что я должен сделать? — Сделай что-нибудь, что хочешь. — Даже, если я хочу целовать твоё запястье или линию роста волос на шее; или под коленкой? Если я хочу намылить тебя в ванной? — Тем более. Но может, сначала подкрепимся? Впереди вся ночь.