Примитивные желания

Серый вваливается в квартиру в два часа дня. — Пятёрка, — безэмоционально объявляет он из прихожей, с грохотом скидывает кроссовки, в два шага доходит до своей комнаты и падает на кровать поверх покрывала. Олег через две распахнутые настежь двери — июнь, и в их малометражной конуре невыносимо душно — видит, как Серый с минуту просто лежит лицом вниз, а потом всё-таки переворачивается на бок и неуклюже стаскивает джинсы, явно пытаясь сделать это наименьшим возможным количеством движений. Серому всегда и во всём нужно быть лучшим. И он охренеть какой умный, даже умнее, чем он сам думает, но в его дурацком МГУ этого недостаточно, и ему приходится очень много пахать. Поэтому каждую сессию Серый бесконечно сидит над учебниками, запивает кофе энергетиками и игнорирует еду, которую подпихивает Олег, а из его комнаты время от времени раздаются приглушенные маты, не дающие Олегу, у которого тоже экзамены и который не знает даже названий предметов, спокойно высыпаться. Заканчивается этот ежеполугодный кошмар тоже всегда одинаково — всё сдав, Серый неделю не делает абсолютно ничего, отсыпается и восстанавливается. Сегодня был как раз последний экзамен – Серый рассказывал, что там за дисциплина, но Олег бы её название даже не выговорил, какое там запомнить, – так что в ближайшие дни Серого не беспокоить, пусть приходит в себя, бедный. Олег делает телевизор потише, хотя, очевидно, в нынешнем Серёжином состоянии его бы не разбудила даже ядерная война.

***

Олег пьёт чай на кухне в голубых летних сумерках, когда за спиной раздаются шаги: Серый проснулся, чтобы перекусить и лечь обратно. — На плите гречка, — сообщает Олег, глядя на колышущуюся берёзовую ветку за окном, и откусывает свое печенье. Он взял на пробу, потому что оно было по скидке, — вкусно, надо будет потом купить ещё. Серый босыми ногами шлёпает по линолеуму, обходит Олега сбоку и вдруг садится на стол прямо перед ним, в десяти сантиметрах от горячей чашки. Откидывается назад, со вкусом потягивается, свешивая длинные волосы водопадом. Олег разом напрягается. Пальцы непроизвольно сжимаются на краю стола. По каждому движению Серого видно, что что-то не так. Олег знает, чтó не так. — Что, соскучился? — бросает не-Серый сверху вниз, скосив на Олега пронзительно-жёлтый глаз. Олег опять смотрит в окно, краем глаза невольно наблюдая, как этот раскачивается вперед-назад на хлипком обеденном столе и болтает ногами. Если игнорировать этого, ему может стать скучно, он уйдёт спать, а вместо него проснется Серый. Ещё этот в ответ на равнодушие может разозлиться, наорать на Олега или подраться с кем-нибудь, побить стаканы или порвать тетради, уйти непонятно куда на несколько часов. Но это тоже не особо страшно: что бы этот не творил, рано или поздно он заснёт и на время исчезнет. У Олега многолетний опыт общения с этим, так что он знает закономерности его поведения — например, что появляется он только тогда, когда Серый очень устал. Олег не знает, почему, — то ли тогда Серого проще выгнать из его собственной головы, то ли тогда он не замечает провалов в памяти. Так или иначе, единственный человек на планете, знающий о существовании желтоглазого двойника, это Олег. Этот грациозно наклоняется вбок, почти ложась на стол, — совсем не похоже на то, как восемь часов назад ёрзал и катался по кровати Серый. Его обманчиво-спокойная морда оказывается прямо перед глазами у Олега. — Не скучно тебе? — Нормально, — Олег отводит взгляд в сторону. Этот, оказывается, ещё и в одних трусах явился. А они с Серым за этим столом вообще-то едят. Этот пружинисто встаёт, ногой цепляет ножку стула Олега и с мерзким деревянным скрипом бесцеремонно разворачивает стул к себе. Олег так и замирает, чувствуя себя кроликом перед удавом. Когда они были детьми, этот появлялся пару раз в месяц и пугал Олега планами по убийству одноклассников. Олег хотел рассказать об этом Серому или кому-то из воспитателей, но он был маленьким и ничего не понимал. Как бы он это объяснил? Если бы он рассказал, Серого бы отправили в дурдом? Олег не хотел лишаться лучшего друга. А вдруг двойник разозлился бы и действительно сделал что-то плохое? С годами этот присмирел, его визиты поредели до одного-двух раз за полгода, а Олег привык, что разговоры про лопающиеся от огня глазные яблоки и пожирающих трупы свиней — это просто разговоры. Этот казался безобидным, и Олегу было страшно своими действиями его спровоцировать, поэтому он по возможности вёл себя так, как будто этого не существует. Но в последний год этот активизировался — с прошлого лета это уже девятое появление, и они становятся чаще. Олег надеялся, что этот просто исчезнет, как страшный сон, и никому не придётся знать, что он вообще существовал. А сейчас необходимость рассказать о нём Серому становится всё реальнее. Проблема в том, что Олег понятия не имеет, как объяснить Серому, что в его теле уже много лет есть другая личность, а он всё это время молчал, зато прекрасно помнит, как пару лет назад Серый истерически орал, что он не псих, после безобидной школьной анкеты про стресс из-за экзаменов. Олег хотел бы не смотреть на этого, но все равно смотрит, потому что невозможно не следить за чужаком, забравшимся к тебе домой. Этот наклоняется над Олегом, уперевшись рукой в стол. Хочется отодвинуться, но за спиной — стена. Он кладет свободную руку Олегу на затылок, больно цепляет короткие волосы и поднимает его лицо на себя, оценивающе разглядывает. — Ты у нас такой хорошенький, — говорит этот, чуть наморщив нос, и цокает языком. — Есть предложение, слушай внимательно. Хотя оно короткое: мы с тобой сейчас будем трахаться. Однажды в четвёртом классе этот целый урок шептал Олегу про то, как хорошо будет разбить все обожаемые вазочки их англичанки, крупные осколки по одному воткнуть ей в лицо, как свечи в торт, а мелкие добавить в липкую манку из столовой и заставить её это съесть. По сравнению с тем днём сегодняшнее предложение этого ещё ничего. — Пожалуй, я откажусь, — насколько возможно нейтрально отвечает Олег. Этот хмыкает. — Что, не хочешь? — Нет, не хочу. Этот смотрит на него с полуулыбкой, как на глупого ребёнка. — Думаешь, ты можешь меня обмануть? Куда я, по-твоему, деваюсь, когда появляется Серёжа? Я всё вижу. И всё про тебя знаю. Этот делает шаг вперёд и одним движением оказывается у Олега на коленях лицом к лицу. Горячие голые бёдра придавливают Олега к сиденью. Первый рефлекс — ударить. Но это тело Серого, причинять ему вред — крайняя мера. Пальцы этого цепляют Олега за челюсть, мешая отвернуться, а вторая рука молниеносно протискивается между их телами и хватает, сжимает пах Олега через ткань домашних штанов. Этот омерзительно шумно дышит Олегу прямо в лицо, его пальцы настойчиво мнут член, и через секунду Олег чувствует, как внизу живота становится позорно горячо. — Что, настолько сильно не хочешь? — мурлычет этот в считанных сантиметрах от губ Олега, продолжая сквозь ткань ласкать стремительно твердеющий член. Лицо обжигает. Олег паническим движением встаёт, сталкивая этого с себя. Тот отлетает на пол, наверняка больно ударяясь задницей. — Не смей меня трогать! — рявкает Олег, почему-то задыхаясь. Этот медленно поднимается с недовольной миной. — То есть по-хорошему мы не хотим. А что хотим? Хотим, чтобы я рассказал Серёже о том, как ты от него течёшь? — Он даже не знает о твоем существовании, — глупо отвечает Олег, как будто именно это — главная причина, почему угроза этого не сработает. — Я у него в голове, знает он об этом или нет, — этот закатывает глаза. — Он будет в восторге, когда узнает, что ты мечтаешь, чтобы он тебя зажал в углу и облапал. — Ты ебанутый? — говорит Олег, стараясь, чтобы это прозвучало угрожающе и веско, а не испуганно, и делает шаг назад, надеясь отступить к себе и запереться. — А что я тогда трогал? — Рот закрой! — на этот раз получается без сомнений отчаянно. — Если ты всё видишь, то ты знаешь, что мы с ним друзья. А всё, что ты себе придумываешь, это твои собственные больные фантазии, потому что… — Как думаешь, он в эти отмазки поверит? — этот, ублюдок, хищно улыбается. — Блять, что ты от меня сейчас хочешь? — выплёвывает Олег в ненавистное сейчас лицо своего лучшего друга. — И как он тебя терпит, когда ты такой тупой? Я с самого начала все сказал. Мы оба делаем то, что хотим, получаем удовольствие, и твой грязный секретик в безопасности. Идёт? Ничего Олегу не идёт. Олег злобно смотрит на этого. Он ни за что бы Серого так не оскорбил – ни за что не позволил бы себе думать о нём в таком ключе. То есть Серый, конечно, объективно симпатичный парень — это даже слепой заметит, что уж говорить об Олеге, к которому Серый всю жизнь был так близко. С ним здорово проводить время и делиться личным, с ним приятно обниматься, о нём хочется заботиться. Но Олег точно знает — он не из этих. Да даже если бы он был из этих — он умеет ценить дружбу. При мысли о том, что этот увидел что-то грязное в их с Серым братской связи, охватывает ярость. Но если этот не шутит, то кому Серый поверит — лучшему другу или голосу в голове? И если есть хотя бы малейшая вероятность, что голосу, то готов ли Олег на риск потерять Серого навсегда? Потому что Серый бы такую херню терпеть не стал – на первый взгляд он может показаться хрупким, но он самый принципиальный и самодостаточный человек из всех, кого Олег знает. Он, не моргнув, вычеркнет Олега из своей жизни в ту же секунду, когда узнает, что Олег этого заслуживает. А у Олега, кроме него, никого нет. А Олегу, кроме него, никто не нужен. Этот с ублюдской ухмылкой встаёт на колени перед Олегом и с нажимом ведет кончиками пальцев по его бёдрам. Олег впервые замечает, что его пожирают взглядом — за чёрными безднами зрачков почти не видно противоестественной желтизны. Так мог бы смотреть его Серый. От этой мысли становится жарко и хорошо, а через секунду — так пусто и тоскливо, что слабеет все тело. Надо отвернуться — Олег осознает это абсолютно чётко, но продолжает жадно смотреть на острые черты до боли знакомого лица. Этот тянет вниз штаны и трусы Олега и с развязным стоном одним движением надевается ртом на полутвёрдый член до конца, не сводя чёрных глаз с лица Олега. Серый бы на него никогда так не посмотрел. Как будто хочет. Как будто Олег может быть объектом его вожделения, как будто Серый тоже мечтал о чём-то подобном. Зато этот — смотрит. Этот выпускает член изо рта и пошло облизывает покрасневшие губы. — Олежек, бревном не стой. Я сказал, что мы будем трахаться, а не миловаться, как влюблённые подростки. Давай, оттаскай меня за волосы, я знаю, ты их обожаешь. Олег, как загипнотизированный, наматывает мягкую рыжину на кулак и тянет, задирая лицо этого к потолку. Тот закусывает губу в наслаждении. — Умница. А теперь выеби меня в горло. *** Олежек быстро учится — голова Птицы надёжно зафиксирована между крепкими горячими ладонями, в нее вбиваются, как отбойным молотком. Птица цепляется руками за бёдра Олега и молча едет крышей от его восхитительного напора. Птица давно облизывался на Сережиного щеночка, но почему-то молчал. И зря молчал — щеночек пока что превосходит все ожидания. Олег выходит, еще раз дёргает Птицу за волосы — на этот раз уже сильнее. Очевидно входит во вкус, тянет его за волосы вбок, царапнув короткими ногтями по коже головы. Птица послушно качается из стороны в сторону за его рукой, преданно смотрит расфокусированным взглядом и, судя по лицу Олега, воплощает собой все его эротические мечты сразу. Довольный раскрасневшийся Олег со сбитым дыханием — зрелище получше Серёжиной венеры-хуеры. — Нравлюсь, когда я такая шлюха? — интимно выдыхает Птица. На лице Олега и так все написано — да, нравишься, очень нравишься, — но он упрямо молчит. Какие мы принципиальные. Ну ничего, еще раскрепостится. Вместо ответа Птица получает увесистую пощёчину. Голову от удара мотает в сторону, но Птица тут же поворачивается обратно. Ушибленная щека печёт, посылая по телу новые волны возбуждения. — Хочешь кончить мне в рот или на лицо? Мне понравится любой из вариантов, — продолжает Птица, как ни в чем не бывало. И, как и надеялся, огребает за это и по второй щеке. Олегу нравится видеть Птицу потаскухой и нравится его за это наказывать. А Птица с детства обожает провоцировать Олега. — Думаю, тогда ты легко отделаешься, — наконец включается в игру Олег. Какой же он… Как раз такой, каким Птица его хочет. Олег решительно выходит из кухни, явно не сомневаясь, что Птица последует за ним. Птица чуть ли не бежит вприпрыжку. В комнате Олега Птицу тут же толкают на кровать, хотя и не в полную силу. Спина стукается о пружины в матрасе, перед глазами появляется картинка — Олег швыряет Птицу, куда захочет, и бьёт, не жалея. От этой мысли по телу проходит сладкая дрожь. От возможностей мысли разбегаются — чего Птица сейчас больше хочет, чтобы его немедленно отодрали или чтобы сначала отшлёпали? Олег нависает сверху, смотрит безумными глазами, и Птица понимает, что, если долго тянуть резину, Олега не хватит на самое интересное. — Хочешь мне вставить? — задает риторический вопрос. Голос от желания упал, кажется, на октаву. — Или постесняешься своему Серёженьке? — Замолчи, — говорит Олег, хотя мог бы уже привыкнуть, что это не работает. — Хочешь, изображу его? Сделаю бровки домиком. Олеж, я девственник, прошу, будь нежнее! Рот грубо накрывает солёная от пота ладонь. Как будто это хоть кого-нибудь когда-нибудь заставило замолчать. — Комплекс Мадонны и блудницы — это нехорошо, Олег, — приглушённо журит Птица. Олег резко убирает руку, поднимается и отворачивается, садится на край кровати. Только этого не хватало. Неужели переборщил? — Шучу, шучу, — заверяет Птица и садится рядом, притирается лицом к шее Олега. — Все, никаких Серёж, только я, мое блядство и лёгкое садо-мазо. Так тебя устроит? Олег молчит и смотрит куда-то в стенку — блять, какие мы нежные. Нет уж, «возбудим и не дадим» Птица терпеть не собирается. Птица опять пересаживается к Олегу на колени — в прошлый раз было действенно. Берет тёплую ладонь Олега и укладывает себе на бедро, засовывает под ткань трусов снизу. От этого прикосновения по телу расходится огонь. Олег наконец отвисает, двигает руку дальше и сжимает ягодицу. Бесцеремонно лезет крупными пальцами к анусу, давит и легко проходит на одну фалангу внутрь. Прокручивает палец внутри, смещает его вправо и влево, как будто ощупывает или что-то проверяет. Птица роняет лоб на плечо Олегу. — Значит, готовился, — ровно и низко говорит Олег. — Мгммм… — на большее в этот момент даже Птицы не хватает. В волосах оказывается вторая рука Олега, лицо Птицы больно вздёргивают вверх. — Какая же блядь, — выдыхает Олег не грозно, а довольно, почти нежно. — Трусы снимай. Птица послушно привстаёт и бросает на пол ненужную тряпку, тут же усаживается обратно. Поднимает ноги и стискивает ими бока Олега, наклоняется и мокро кусает за шею, втягивает кожу в рот, чтобы наверняка оставить засос. Обходит укусами по кругу, высоко, почти на челюсти — чтобы завтра краснел и ничем в такую жару не мог прикрыть, чтобы каждый, кто увидит Олега, знал, что он занят. Олег опять поднимает голову Птицы — какой же умница, Птица сказал таскать его за волосы — Олег слушается. На секунду кажется, что Олег его поцелует. Птица ёрзает, трётся стояком о подол футболки Олега — колко и приятно на грани боли. — Засунь уже в меня хоть что-нибудь, — чуть ли не хрипит Птица, получает два пальца в задницу и длинно стонет. Олег такой классный. Серёжа многое упускает, пока украдкой на него смотрит, мечтательно вздыхает и ничего не делает. Показать ему эту сцену во сне, чтобы вдохновить, что ли? Нашептать на краю подсознания, что, чтобы получить то, что хочешь, надо иметь смелость это взять? Пальцы двигаются внутри очень приятно, но Птице почти сразу становится мало. Он тянет футболку Олега вверх. — Давай, снимай, я хочу на тебя посмотреть. Олег слушается. Он часто ходит по дому без футболки, да и подглядывать за Олегом в душе Птица никогда не брезговал, и все равно смотреть на грудь Олега, зная, что это для него он разделся, — по-особенному офигенно. У Олега нет выдроченного рельефа, как у моделей, — просто мышцы, объёмные и крепкие, какие бывают у здоровых молодых парней от турников и драк. Птица в восторге от этого — он много от чего в Олеге в восторге. От всего, пожалуй, кроме тупости и нерешительности. Птица тянется рукой вниз, спускает трусы Олега — штаны остались где-то позади, — хватает за член и без дополнительных прелюдий направляет его в себя. Слитным движением садится на него до конца, запрокидывает голову и стонет, специально для Олега как можно громче. Пусть потом оправдывается перед соседями — стены тут картонные. Хочется бешено задвигаться вверх и вниз, чтобы у Олега глаза закатились от удовольствия, но опоры для этого не хватает, да и вообще — пора бы Олегу и самому что-то сделать. — Уткни меня мордой в подушку и оттрахай как следует, — горячо шепчет Олегу на ухо. Птица слезает с Олега и встает в коленно-локтевую на кровати. Слышит, как Олег снимает трусы и подползает к нему. Олег с размаху шлёпает Птицу по ягодице, сразу сильно – будет смешно, если Серёжа проснётся и найдет там синяк в виде пятерни. Птица удовлетворённо вздыхает, сладко прогибается и вертит задом, напрашиваясь ещё на удар, но вместо этого Олег толкается в него — тяжеловато идет без дополнительной смазки, но Птица сейчас скорее сбросится из окна, чем пойдет за ней к себе. Боль есть боль, боль делает всё ярче и наполняет жизнь смыслом. Птица любит причинять боль и любит её испытывать. Олег начинает двигаться, быстро и неумолимо ритмично, – что, совсем не хочется посмаковать? Дело его – всё равно он уже от Птицы никуда не денется, они попробуют всё и во всех позах. Олег крепко держит за бедро, второй рукой давит на затылок, наваливается сверху, распирает изнутри – Птица при всём желании не выберется из такой хватки. Он растворяется в потрясающем чувстве, что он сейчас ничего не решает и не контролирует, что он может только принимать и наслаждаться, стонать и хрипеть. Так хорошо. Ни один из безымянных партнёров, которых Птица несколько раз находил во всяких блядушниках, не делал так хорошо. Толчки Олега становятся мельче и нетерпеливее. Птица поворачивает голову и ловит мутный взгляд Олега за спиной. – Ты, кажется, хотел на лицо? – вдруг хрипит Олег. Птица обессиленно мычит что-то утвердительное. Олег выходит, берёт Птицу за плечи, переворачивает, как куклу, тянет вверх и сам встаёт рядом с кроватью. Птица садится на пятки и, ничего от удовольствия уже не соображая, смотрит, как Олег быстро дрочит себе. Горячим брызгает на щёки и губы. Птица неосознанно облизывается. Олег смотрит на него так, как будто ничего привлекательнее в жизни не видел. Потупив несколько секунд, Олег садится рядом с Птицей, обхватывает его член и несколькими движениями доводит до оргазма и его. Птица довольно падает назад, вытягивается на кровати и прикрывает глаза. Сквозь полудрёму Птица чувствует, как Олег влажным полотенцем вытирает его лицо и пах. Вставать он не собирается – пусть Олег сам отнесёт его в его комнату, как принцессу. Но Олег не торопится – ложится рядом, накрывает их обоих простынёй. Звук его дыхания смешивается со звуками улицы из открытого окна – с шумом листвы, с редким шуршанием колёс проезжающих через двор машин. Щёлкает зажигалка, Олег закуривает, хотя Серёжа запрещает ему курить в квартире. Просто лежать в одной постели с Олегом тоже оказывается довольно приятно. Может, здесь и остаться? Пусть Серёжа утром офигеет. И, может, наконец сделает хоть какой-нибудь шаг к своему ненаглядному. Эта мысль Птице вдруг не нравится. Он тут старался, соблазнял Олега, а Серёжа придёт на все готовое? Да ну его. Олег ему слишком понравился, хрена с два Птица теперь им поделится с этим мямлей. А то сойдутся ещё… И Олег предпочтёт своего Серого. Птица не дурак, видит, как он его обожает. Где гарантия, что согласие Птицы на всякую кинковую дичь может составить конкуренцию их большой, блять, и чистой любви? Птица раздражённо вздыхает, зарывается в простыню, подбирает ноги в позу эмбриона и проваливается в сон. *** Когда Серёжа открывает глаза, на часах час дня. Проспать почти сутки – это надо суметь, даже учитывая, что за последний месяц он высыпался от силу пару раз. Во всём теле сонная слабость, а в голове туман. Серёжа выползает на кухню. Пока закипает чайник, приходит Олег. – Доброе утро, – не глядя, говорит он и лезет в холодильник. Периферическим зрением Серёжа замечает что-то странное, поворачивается и смотрит на Олега. У того на шее сбоку – бордовая гематома очень однозначной формы. На несколько секунд Серёжа застывает взглядом на засосе, а потом спохватывается и заставляет себя быстро отвернуться. Ещё секунда уходит на то, чтобы вспомнить, чем он вообще занимался. Серёжа наполняет кружку из чайника, тупо смотрит на завихрения пара над кипятком. Раньше Серёжа такого не видел. И, насколько Серёжа знает, у Олега сейчас вообще-то никого нет. То есть… всякое в жизни бывает, конечно. Олег мог просто случайно кого-то встретить, вспыхнула страсть и так далее. Олег мог намеренно пойти и найти кого-то на одну ночь – хотя это и не в его стиле. Олег, в конце концов, мог уже какое-то время с кем-то встречаться и не рассказывать – Серёжа ему кто, жена, чтобы отчитываться о каждом шаге? Вода в кружке остывает. В голову неумолимо заползает самая глупая и жалкая мысль из возможных. Кто-то случайный, малознакомый, ничего, чтобы заслужить внимание Олега, не сделавший, ему понравился. А Серёжа всю жизнь рядом и всё равно неинтересен. Не то чтобы такие категории вообще применимы в вопросе “нравится – не нравится”. Серёжа мучительно ревнует человека, на которого не имеет абсолютно никаких прав. Перед глазами бессмысленно крутится картинка – кто-то целует Олега в шею, сильно, слюняво и противно, как в плохом фильме, а Олегу нравится, он тихо стонет и притягивает голову безликого партнёра ближе. Олег, как и большинство людей в их возрасте, время от времени с кем-то встречается и спит, это не должно быть для Серёжи новостью. Но когда настолько прозаическое и материальное подтверждение этого оказывается прямо у него перед глазами, это… выбивает из колеи. Серёжа сыпет в кипяток растворимый кофе и только потом соображает, что хотел чай. Пофиг. Он берёт кружку и разворачивается, чтобы уйти к себе, но наталкивается взглядом на Олега – теперь он стоит лицом. С этого ракурса видно ещё три мелких засоса под челюстью. – А ты времени зря не теряешь, – насквозь фальшиво хмыкает Серёжа, чтобы чем-то оправдать своё очевидное внимание. Олег хмурится. Видимо, думает, что Серёжа начнёт выпытывать подробности. Такой соблазн действительно есть, неизвестность сводит с ума, но Серёжа себя останавливает – ему и от одного факта, что Олег вчера с кем-то переспал, погано, зачем усугублять. – Ага, – без интонации отвечает Олег, а потом Серёжа сбегает к себе. Олег выглядит каким-то невесёлым, и внутри загорается идиотская надежда, что у него вчера что-то сложилось не так. Как будто это хоть что-то меняет. Как будто из-за этого Олег вдруг решит ни с кем больше не встречаться. Серёжа мрачно усмехается, садясь на свою кровать. Секунду подумав, отставляет кружку на комод, ложится и закутывается в одеяло с головой. Может, получится опять уснуть. Так глупо. Серёжа не хочет этого делать, но всё равно опять невольно придумывает себе какие-то сценарии, в которых звёзды сойдутся так, что Олег вдруг каким-то образом обратит внимание на него.