с днем рождения, дурак.

      щелчок. второй. тихий протяжный скрип — и дверь, до этого запертая на два оборота ключа, медленно открывается.       мужчина вяло стряхивает с протёкших ботинок и макушки снег, безрадостно шмыгая носом, прежде чем зайти внутрь и вновь запереть дверь на замок. на обувницу, шурша, аккуратно опускается пакет из ближайшей пекарни.       ким докча наощупь находит выключатель и жмёт на него, чтобы прихожую залил тусклый свет слабой лампочки, которая уже норовит перегореть, изредка ненадежно моргая. затем скидывает ботинки с ног и ныряет ими же в со временем посеревшие тапочки, что были далеко не тёплыми. из-за этого он жмурится: не слишком приятные ощущения, учитывая до кипы его промокшие носки. следом на вешалку отправляется чёрное пальто, явно потрепанное жизнью, но, как не странно, от того не меньше нравящееся докче. захватив пакет и снова выключив свет, мужчина плетется вглубь квартиры, опираясь в темноте на стены.       квартира встречает хозяина мраком и холодом. ему вновь отключили отопление за неуплату счетов. ко всему прочему, докча забыл перед уходом на работу закрыть форточки, от чего теперь теряется в догадках, где же прямо сейчас холоднее — у него в квартире или на улице. он ёжится, добираясь до кухни и уже там включая настольную лампу.       пакет остаётся на столе, пока ким докча спешно закрывает форточки на кухне, а затем и в спальной комнате, где заодно меняет носки на сухие и более тёплые, а на плечи накидывает халат. вернувшись, он также зажигает огонь на плите и ставит чайник, ещё пару минут грев руки около газовки. тишина квартиры, в которой живёт совершенно одинокий человек, обволакивает с головы до пят, и даже треск огня и звук бурлящей в чайнике воды стали приглушенными — будто бы тишь прикрыла своими ладонями уши ким докчи. веки молодого человека опускаются, поддавшись моменту, и тот делает глубокий вдох, следом с тяжестью выдыхая.       сегодня особенно пробирает мороз.       более-менее достаточно согревшись, мужчина принимается шариться в шкафчиках, пока не находит вскрытый набор свечек, которым уже есть точно пара лет или около того. оставив покоится их рядом с пакетом на столе, он снимает с огня чайник, не гася при этом сам огонь (в квартире по прежнему достаточно холодно), и делает покрепче чёрный чай, используя утреннюю заварку. таким же крепким, как в первый раз, он, конечно же, не получается, но остаётся вполне вкусным.       чашка с глухим стуком опускается на стол, и капля горячего напитка случайно проливается на бледную руку. докча шипит от боли и тихо ругается, машинально касаясь губами обоженного места, после чего осматривает ладонь, на которой появилось слегка красное пятнышко. боль была неожиданной, однако ничего серьёзного — к такому выводу приходит докча и лишь дует на пятно, после чего решает оставить его без внимания. пройдёт само.       на стол также ставится блюдце вместе с чайной ложкой, а уже на блюдце — кусочек торта, что был в пакете. упаковка от десерта сразу отправляется в мусорное ведро, а в самую середину торта осторожно втыкают свечку.       докча горько усмехается своему кусочку, пока зажигает свечу спичкой. была мысль взять целый торт, однако мужчина отказался от этой затеи. это куда дороже, да и все равно… он один. так к чему ему целый торт?       маленькое плямя танцует на старом фитильке, освещая своим мягким светом тоскливую улыбку докчи. тот, наконец, садится за стол и подпирает рукой голову. взгляд его полуоткрытых глаз задерживается на этом огонёчке, от тепла которого неспешно таяла свеча.       интересно, отмечал ли свое день рождение ю джунхек?       в романе, что он читает изо дня в день, лишь пару раз вскрльзь упоминалось день рождения главного героя, поэтому сказать наверняка, отмечал ли тот его, невозможно. но сам докча предполагает, что хотя бы в первых его регрессиях ю джунхек находил время и силы на этот праздник. конечно же, в более поздних он, вероятно, уже и не вспоминал об этом.       но даже так, докча любил представлять, как компания ю джунхека и он сам все вместе веселились в этот день. если бы он умел рисовать — он был бы рад изобразить всех их счастливыми, смеющимися…       одинокая слеза стекает и бесшумно разбивается о стол. ким докча выпрямляется в спине и жмурится, втягивая побольше воздуха в лёгкие.       желание…       он хотел бы встретить свое следующее день рождение не один. не в этой угрюмой, пустой квартире. не в тьме и холоде.       лишь раз. всего лишь раз быть не в одиночестве. он готов умолять об этом.       лишь раз…       — аджосси!       — хён, просыпайся!       сквозь плотно закрытые веки пробивается яркий свет. что-то трясёт его, тянет его за руки, заставляя проснуться.       докча открывает глаза и теряется.       — проснулся! — кричат дети в унисон, прыгая на месте и все еще сжимая ладони мужчины в своих ручках. на их лицах сияют счастливые улыбки, пока они бросаются обнимать растерянного докчу.       его окружает уютная, светлая комната, одна из стен которой увешана фотографиями его самого и компании, а сам он в тёплой постели. за окном — колючий мороз и падающие с неба снежинки, освещаемые солнцем, однако в помещении холода не чувствуется. докча обнимает шин есунг и ли гильюнга, когда дверь комнаты распахивается, впуская внутрь целую толпу.       первой влетела с громким «ба-а-ат!» бию, далее протиснулась улыбающаяся ю сангах с тортом в руках, а следом за ней потянулись и остальные: джун хивон, ли хюнсунг, ли джие, чан хаенг, ли сольхва, хан союнг и даже ю джунхек…       резко взрывается хлопушка и множество разноцветных конфетти разлетаются по комнате.       — с днем! рож! де! ни! я-я! — по слогам выкрикивает влетевшая в комнату уриэль, держа в руках ту самую хлопушку. сразу взрывается ещё одна — уже от величественно смеющегося чёрного огненного дракона. уже за ними в комнату вошёл и сунь укун, улыбающийся немного неловко, когда увидел своего опешевшего младшего брата.       — уриэль! чёртов дракон! потом сами будете убираться тут! — ругается союнг, отвешивая своему бывшему спонсору подзатыльник. тот начинает недовольно причитать, а уриэль только смущённо улыбнулась, уверив, что они обязательно уберут все конфетти позже.       в глазах ким докчи читается шок и удивление. как… он же только что был в своей квартире, совершенно один… неужели это было лишь его сном? или…       — надеюсь, у тебя уже есть желание, которое ты хочешь загадать? поторопись! свечи не бесконечные! — выдаёт джие, когда сангах аккуратно присела на край кровати мужчины. в её руках был большой торт с двумя свечами, составляющими цифру «32».       — давай, докча-я. обязательно задуй обе свечи с первой попытки, иначе желание не сбудется, — смеётся сангах, когда мужчина садится ближе.       докча вновь набирает воздух в лёгкие и с усилием задувает свечи. огонь гаснет практически одновременно, и комната наполняется радостными хлопками в ладоши и вскриками «ура» и «с днем рождения».       дети налетают новой волной, а за ними и все остальные с такими же крепкими, тёплыми и любящими объятиями. кто-то треплет его макушку, кто-то говорит открыть его подарок первым, а кто-то легонько стукает кулаком в плечо; со всех сторон сыпятся поздравления и подколы по типу «совсем старик уже», а по щекам докчи во всю стекают крупные слезы, которые он старается утирать.       — эй, ты чего ревешь? — его шуточно толкает хан союнг, — ну-у-у, идиот, что за сырость в такой-то день, а? давай прекращай, — смеётся она, рукавом вытирая, кажется, ещё сильнее пошедшие слезы с щёк именинника, когда перед ним опускается и ю джунхек, также принимающийся промакивать мокрые дорожки.       — с днем рождения, дурак, — даже на губах джунхека, что вечно серьёзен, сейчас мягкая улыбка.       все. все его друзья, ставшие докче семьёй, прямо сейчас вместе с ним, празднуют его первый день рождения после завершения всех событий, произошедших раньше с ними. сейчас они, счастливые и смеющиеся, празднуют его день рождения — ранее ким докча мог только мечтать об этом, а теперь же это самая настоящая реальность.       желание?       пожалуй, его желание уже исполнилось.