Он скучает

В жизни Чанбина давно не случалось ничего примечательного. Сплошные повторы изо дня в день. Вплоть до мелочей. Адская трель будильника, который так и подмывает выбросить с балкона. Не решается — он подарен Сынмином на Хэллоуин. "В магазине сказали он разбудит даже мертвого!" - смеется Мин. То что нужно для Бина с его вечным "еще пять минут". Холодные тапочки которые оказываются где угодно, только не у кровати. Быстрый душ с закрытыми глазами, нездоровый завтрак в виде пустого кофе. Лицемерное "Доброе утро!" от излишне любопытной соседки и быстрые шаги в сторону метро. Ничего примечательного. Заурядный день обычного человека. Таких, как Чанбин, миллионы. Особенно в больших городах. И исчезновение одного пройдет незамеченным. Бин из-за этого не переживает, только временами задумывается, когда видит в утренней давке вагона мужчин моложе него. В них еще есть энтузиазм, некоторые даже улыбаются. Скоро они станут похожими на него: разочаровавшимися во всём, со сломанными амбициями, разбитым не раз сердцем и погасшим взглядом, утратившим всякую надежду на что-то. А ведь еще каких-то семь месяцев назад всё было иначе. Был Чеджу и сплетение любящих рук. Было лето и волнистые страницы любимых книг — они перечитывали их на пляже, а с волос капала солёная вода. Были волшебные вечера на кухне за кружкой чая и солнечные мысли, посещающие просто так. Чанбин не романтик, но когда-то был им. Просто оживлял себя воспоминаниями, чтобы жизненные счётчики окончательно не обнулились. Каждый забывается по-разному. Кто-то ищет спасения в иллюзиях, кто-то — в прошлом. "Если я ищу спасения, значит я ещё верю? Или это всего лишь обезболивающее на время?" — мысленно спрашивал Чанбин, устремляя взор к небу. После работы, по пятницам, сотрудники приглашают культурно провести время. Сходить в прокуренное заведение на противоположной улице. Там водянистое пиво, невкусная закуска и официантки слишком доступные. "Не хочу. В другой раз". Чанбин уже давно не объясняет причину отказа и надеется, что его перестанут приглашать. Ему тоскливо от поворотов жизни, он не хочет чтоб они были связаны даже с походом в пивнушку. Как-то совсем унизительно это. Тем более и компания никакая, и пиво посредственное, и печальный вид официанток наводит на мысли о безнадежности существования. Чанбин не знает, что будет дальше. Наверняка он точно не окажется в тюрьме за убийство самого себя. Не лишиться работы, потому что он исполнительный сотрудник, который не ждёт ни повышения, ни прибавки к зарплате. Не женится, не заведет собаку. Нет сил на совершение выбора. Тем более правильного выбора в реальности не существует — есть только сделанный выбор и его последствия. Наверняка он будет так же, как и сегодня, возвращаться ближе к девяти с работы, вдыхать одинокий воздух пустой квартиры, варить рис на ужин, есть за телевизором и вырубаться после обильной мастурбации. Пустые слова, что это не жизнь. Это жизнь, нелюбимая и одинокая, в которой каждый новый день — вчерашний. Семья Чанбина считает его сумасшедшим. Он не впускает их в свою жизнь, держит весомую дистанцию. В отличие от старшей сестры Бин не посещает семейные мероприятия. Для всех них он читает "шибко заумные книги", совершенно не уважает мнения родителей, так еще и гей. Бин не любит мамины пироги, не созванивается с родственниками и делает вид, что не замечает их, встречая на улице. У каждого представителя родни для Чанбина свой диагноз. Для матери он — "хороший парень, но дурной на голову". Для отца — "выродок", "не сын" и вообще "черт знает что". Сестра, вскрывшая семье правду об ориентации, остановилась на "зажравшемся тихушнике". Чанбин сидит, уставившись в одну точку, вспоминает Сынмина: его улыбку, его слова. Губы непроизвольно произносят "люблю-люблю-люблю", а сразу затем строгий голос в голове "забудь-забудь-забудь". Когда они с Мином пришли друг к другу, Бин не воспринимал того, что принято называть "отношениями". Верил в контакт, в страстную вспышку между двумя людьми, в красивый флирт, который завершается постелью. Для Чанбина постель всегда была концом фильма, дальше только титры и — всем спасибо. — В определенный период жизни мы все встречаемся с определенным человеком, необходимым именно в этот период. Такой странный закон притяжения, взаимовыгодное спасение. Проводим определенное время вместе, потом обязательно расстаемся. Потому что каждому из нас нужно идти дальше, входить в новый, следующий период своей судьбы. Брак придуман для ленивых, которым легче остановиться на полпути, чем идти дальше. Так Бин размышлял во время одного из совместных вечеров с Сынмином. Мин молчал, пил почти остывший чай с малиновым джемом. — Думаю, ты прав, — говорил Сынмин. — Про определенных людей в определенное время. Но, знаешь, почему так часто происходит расставание? Потому что даже в паре развитие людей неизбежно. Мы открываем для себя что-то новое, и это новое идет вразрез с новым того человека, что привел нас к этому новому. Если это развитие неравномерно или имеет различную направленность, то будет расставание. А что, если попытаться принять новых друг друга? Тогда путь двоих может продолжиться. После этих слов Чанбин ничего не смог добавить. Он смотрел на Сынмина и думал, какой же подонок сидит сейчас напротив этого прекрасного и светлого юноши, похожего на щенка. За что ему такая награда? Сейчас Бин понимал: Сынмин привёл его к новому. И расставание произошло не по их вине. Сценарий изменили там, наверху. Сынмин думал парадоксально. Его мысли были прекрасны даже в ответ на какие-то повседневные вещи. Наушники его айпода постоянно запутывались, и он по-детски хмурился, пытаясь их распутать. "Они запутываются, потому что любят друг друга. Это у них обнимашки". Да, они спорили, расходились, Чанбин обвинял Сынмина в собственных упущениях. Потом понимал подлость своих действий, просил прощения. И Сынмин прощал, избегая банального "да всё хорошо, забудем". "Я люблю, когда ты говоришь со мной, мне нравится и то, что ты не всегда одобряешь мои поступки, и твоя резковатая оценка всего, что я делаю, и твою аккуратную нежность... Я не знаю как, но я сделаю всё для тебя, Бинни!" От таких признаний Чанбину становилось стыдно. Он больше не смел сказать никаких слов, чтобы заживо не сгореть в них. Клал голову на колени Мина, тот перебирал тонкими длинными пальцами его волосы, а потом спрашивал что-то совершенно обыденное, вроде: "Ты что сегодня ел? Пойдем, я что-нибудь приготовлю". Сынмин умер, когда ему едва ли исполнилось двадцать три. Сбит пьяным водителем на пешеходном переходе. Водителя осудили, посадили в тюрьму, но боли это нисколько не уменьшило. У Чанбина в тот день забрали всё: смысл жизни, центр его мира, его вселенной. Жизнь разделилась на до и после. Хотя, скорее она была только в периоде "до". После это уже не жизнь. Существование. Чанбин скучает. Не помогают никакие советы и психотехники. Можно только смириться, стараться скучать всё тише и тише с надеждой когда-нибудь научиться просто помнить. Разворачивая обертку нового дня, не зная, что под ней — солнце или дожди. Напоминая себе улыбаться, чистить зубы, убирать постель и заваривать чай, который, может быть, успокоит сомнения. Нося в душе килограммы тротила в виде воспоминаний. Чанбин почти псих. А иногда ещё и циник: "На хер тосковать по тому, кого нет!". Он сам себе не нравится, изнывает от собственного присутствия. То, что раньше казалось важным и нужным, какие-то особенные душевные порывы, проявления чистоты и доброты, перечеркиваются тоскливым выводом — он был дураком. А то, что кажется пришедшей злостью, — вдруг только усталость? Если бы самый прекрасный парень предложил бы ему сейчас свою любовь, что бы он сказал? Наверное что-то в духе:" Простите, не сейчас, а лучше, наверное, вообще никогда. Не нравится мне качество вашего товара и отсутствие на него гарантии". Чанбин ненавидит себя за то, что невыносимо скучает по НЕМУ...