Девочка, прошу, не уходи!

О, как же Бен любил и ненавидел День святого Валентина! День, полный напрасных надежд и унижений. День, когда мечты и страхи смешиваются, как кофе с молоком. День, после которого шоколадные сердечки в магазине дешевели в два раза, а леденцы на бумажных полосках и вовсе стоили треть своей обычной цены, и можно было нырнуть в сладкую пучину, позабыв о том, что именно так мучило и расстраивало буквально сутки назад. Своим чутким, израненным сердцем Бен хорошо видел таких же страдальцев, как он сам. Храбрившийся Ричи, с надеждой заглядывающий в свой шкафчик и так же бесстрастно высовывающийся обратно, ничего не обнаружив внутри, кроме потрепанных тетрадей и мятой пачки сигарет. Безнадежно улыбающийся Эдди, ложно-невозмутимый Майк, которого они обычно встречали после занятий. Беверли. Нет, она не из тех девочек, кто мечтает получить хоть одну открытку. Она не такая, как они все, кого обрадовало бы любое проявление внимания — даже устное поздравление, брошенное вскользь. Наверное, у неё было по пять-шесть открыток, как у опрятного, почти изящного Стэна, чьи грустные глаза казались девочкам загадочными, но ведь ей хотелось что-то определенное. Бен был готов поспорить на серебряные доллары своего отца, что Беверли ждала открытку от Билла. О, он отправил бы ей тысячу открыток, лишь бы увидеть улыбку на её лице! Но Беверли ждала знака внимания от другого. Бен был слишком наблюдательным, чтобы не знать, что не одна девочка мечтает получить открытку от Билла Денбро. Он, конечно, заикался и был немного нескладным парнем, но, по крайней мере, Заика Билл не был толстым, чтобы кому-то понравиться. Бен машинально потянул себя за свитер, стараясь отогнать удручающие мысли. Хорошо, что в этом году решили не устраивать танцы. Как было бы унизительно стоять в углу, пока все танцевали и шептались парочками! Воспоминания о прошлых танцах неприятно жгли. Весь год Бен гнал их прочь, заедал карамельками и ирисками, но глядя на красные сердца, расклеенные по стенам, тонул в этих мыслях с головой — только пузыри лопались на поверхности. В тот вечер он снова пришел в свитере, когда все были в красивых отглаженных рубашках. Пока Бен прятал живот, одноклассники показывали девочкам, что они почти мужчины — могут выглядеть прилично, могут быть галантными кавалерами. Бен вжимался в декорации до конца вечера, наблюдая за танцующими одноклассниками, а потом шел один домой, чтобы наврать матери, как весело ему было, и лечь спать, тихо плача. У него даже не было денег, чтобы заесть горе какими-нибудь сладостями, потому что Генри Бауэрс выпотрошил его карманы накануне. К тому моменту, как занятия закончились, Бен мечтал скорее оказаться дома, перед телевизором. Пара серий сериала «Дорожный Патруль» с Бродериком Кроуфордом, и этот ужасный день будет спасен. Он так хотел скорее удрать из школы, что чуть не выбежал на улицу, позабыв свои учебники. Чертыхнувшись про себя, Бен вернулся в школьный коридор прямо в куртке, открыл шкафчик, чтобы забрать учебники и тетради, и тут же перед глазами ярким огнем вспыхнула открытка бледно-розового цвета в форме сердца. На миг дыхание Бена сперло — грудная клетка слабо сжалась, но тут же разжалась. С губ сорвался смешок. Открытка на День святого Валентина! Как же, как же! Протянув руку, чтобы выбросить открытку, Бен всё-таки поддался искушению прочитать послание. Интересно, что ему написали? «Свинья» или «пузан»? На что-то более оригинальное Бен Хэнском даже не рассчитывал. Он перевернул открытку, с мрачным любопытством рассматривая надпись. «Я люблю тебя. Хорошего тебе настроения в День святого Валентина». Бен редко злился, но сейчас был очень близок к тому, чтобы по настоящему выйти из себя. Это уже слишком! Можно обзывать его — «сисястый» унизительнее всего. Можно бить его — не так страшно, учитывая, что на животе у Бена до сих пор красовалась первая буква имени Генри. Можно отнимать у него деньги — ему всё равно не на что их тратить, книги он читает в библиотеке. Но издеваться вот так? Это уже чересчур! Разорвав открытку на две половинки, Бен решительно подошел к мусорному ведру, стоящему в углу коридора, рядом с кладовкой уборщика, и безжалостно выбросил. Они не увидят, как он с надеждой ищет в толпе девочку, которая могла бы быть такой дурой, чтобы на самом деле отправить ему это. И его слезы они тоже не увидят — поплакать можно и дома, если уж очень захочется. Испытывая злорадное удовлетворение, Бен забросил рюкзак на плечо, с гордым — как ему казалось — видом пошел по коридору и, оказавшись на припорошенном снежком крыльце, закрыл за собой массивную железную дверь (что было под силу не каждому его сверстнику). Приятная прохлада ударила в красное лицо, остужая горячую кожу. Вот так-то! Кто теперь остался в дураках? – Зачем ты выбросил мою открытку? – огрел его голос Беверли. Бен чуть не поскользнулся — так быстро он развернулся на зов приближающейся подруги. Беверли явно следовала за ним по коридору и очень спешила, потому что куртка была не застегнута, тоненький шарф из тускло-зеленой шерсти бесполезно болтался на шее, не давая тепла. Из под шапки торчали огненно-рыжие локоны — угли в январском костре. Бен ошеломленно открыл рот и тут же покраснел. – Твою открытку? – спросил он изумленно. Беверли смотрела на него прямо, почти с вызовом и вместе с тем с заметным непониманием. А ещё Бен читал в её взгляде неприкрытую обиду, и ему тут же стало стыдно. Так стыдно, что он еле-еле нашел в себе силы не отвести глаза. – Прости, Беверли, я подумал, это кто-то издевается. – Издевается? – спросила Беверли с недоумением. – Почему кто-то должен издеваться? – Ну, они делают так каждый год с каким-нибудь мальчиком, – объяснил Бен, зачем-то приминая снег ногой. – В прошлом году это был Ричи. Ему отправили открытку с приглашением на встречу, а потом... Ну ему ещё тогда очки сломали и выбросили шапку в снег. Я подумал, с чего кому-нибудь посылать мне открытку по-настоящему? Я же... Бен неловко махнул руками, будто это должно было всё объяснить. Он знал, что Беверли не слепая и всё прекрасно видит, но произнести перед ней вслух «Я толстый» было подобно смерти. Нет-нет, лучше прямо сразу перепрыгнуть через перила, головой об лед! – В общем, было странно читать что кто-то меня... любит, – подытожил он, рассматривая свои ботинки. – И ты даже не подумал обо мне? – спросила Беверли. Сердце описало болезненно-радостный кульбит. Бен посмотрел на подругу с надеждой и тут же возненавидел себя за допущение этой мысли — он понял, что она скажет раньше, чем Беверли открыла рот. – Ты же мой друг, конечно, я люблю тебя! Я всем сделала открытки, потому что я очень Вас люблю, – сказала она. – Ты бы знал, как трудно было с утра добраться до школы Майка, чтобы передать ему открытку. Всё в снегу, я чуть не съехала с горки! Шесть открыток. Ей наверняка стоило больших трудов приобрести их, — Бен хорошо знал, что семья Марш в деньгах не купается — прятать, чтобы Элвин не нашел их в вещах своей дочери, а потом настала самая трудная часть: подарить по открытке каждому из друзей, чтобы никто не чувствовал себя обделенным и забытым. – Теперь я ощущаю себя ещё большим глупцом, – тихо заметил Бен. Беверли вопросительно посмотрела на него. – Извини, я просто не люблю День святого Валентина, – проговорил Бен, стараясь звучать не слишком расстроенно. – В этот день всегда происходит что-то плохое. С такими, как я. – С такими, как ты? – спросила Беверли и ласково улыбнулась. – С замечательными, добрыми и чуткими мальчиками? – Ты знаешь, с какими, – ответил Бен и снова принялся топтать снег. – В обычное время об этом не думаешь. Ну, вернее, не думаешь так часто... Что у тебя никогда не будет девушки, что никто тебя никогда не полюбит, что будешь жить с мамой, пока не состаришься и не умрешь. Что у тебя никогда не будет первого поцелуя и никто тебя за руку не возьмет. А в День святого Валентина будто отдуваешься за целый год — думаешь обо всем и сразу, и становится горько. Черт, вот я дурак! – Бен расстроенно покачал головой. – У меня могла быть открытка, а теперь и её нет! Беверли сочувственно улыбнулась, как бы говоря: «сам виноват». По крайней мере, Бену показалось, именно это выражал её взгляд. Она медленно подошла к нему, переплела их пальцы — его теплые, почти влажные от волнения и свои совсем замерзшие — и наклонилась к его лицу. Теплое дыхание сладко мазнуло по губам, а потом она его поцеловала. Она его поцеловала! Бен не думал, что в его жизни в принципе будет первый поцелуй. А уж то, что его поцелует Беверли... Прекрасная, добрая, щедрая на любовь Беверли, лучшая девушка на свете! Нет, о таком он не позволял себе даже робко мечтать, встречая её в школьном коридоре или рассматривая на занятиях. Его сердце билось так сильно и так громко, что, наверное, Беверли могла это почувствовать. Но в этом момент Бен мог думать только о том, какие мягкие у неё губы и какая она красивая со снежинками на плечах. – У тебя всё будет хорошо, Бен с обществознания, – серьезно сказала Беверли. Так она называла Бена, только когда никого вокруг больше не было. Одним и тем же удивленно-радостным тоном, словно они по-прежнему были едва знакомы, но уже чувствовали, что обязательно подружатся. Секрет, который они не рассказывали никому — просто потому что у друзей должны быть свои маленькие тайны. – В этом году ты уже вычеркнул два пункта из своего грустного списка. Только от тебя зависит, вычеркнешь ли ты все остальные, – проговорила Беверли, мягко улыбнувшись ему. – Пообещаешь мне, как твоей лучшей подруге, что не будешь жить с мамой, пока не умрешь, и обязательно найдешь свою любовь? – Обещаю, – выдохнул Бен, ошеломленно глядя на сияющую Беверли. В тот момент он готов был пообещать и со скалы прыгнуть, но то, о чем его просила Беверли, также казалось невероятно трудным испытанием. – Тогда удачи, Бен с обществознания! – игриво улыбнулась Беверли и, помахав рукой, прошла мимо, совсем как в тот раз, когда она — одна единственная — оставила ему запись в альбоме, заставляя сердце Бена увеличиться вдвое. – Девочка, прошу не уходи! – ответил он совсем как тогда, глядя Беверли вслед. Чувствуя себя таким же счастливым, как тогда. И таким же влюбленным.