В грозу

Кровавая волна заката схлынула, и на бастион опускалась ночь. Тучи, грозно и тяжело громоздящиеся над горизонтом, припаявшим плоскую земную твердь к опрокинутой чаше небес, тоже казались крепостями. В сумрачных чёрных стенах, рассекаемых стремительными трещинами холодных молний, тоже шла война, но другая, и люди не имели к ней никакого отношения – знать, за что там воюют и кто победит, а кто проиграет, могли лишь боги. Завтра – о, уже завтра! – и здесь, на земле, лишь благосклонность небес расставит всё по местам, укажет и гордо идущих домой со щитом, и почивших на щите… Заложив руки за спину, генерал Гардерус стоял на крепостной стене и смотрел на равнину, простирающуюся ото рва и до самой последней полосы узкого алого заката. Там, и тут, и здесь полотно тёмной земли горячими алыми звёздами усеяли костры эринейцев, и, как и небесные огни, они не поддавались счёту, мигали везде, докуда хватало глаз. А на востоке, там, за спиной генерала, за бастионом, грудью вставшим защищать пашни, равнины и морские берега, прекрасная и беззащитная, словно разметавшаяся во сне девушка, лежала Каллиопея, и пускать туда чужих было нельзя. Так же, как нельзя пускать в огород коз, как нельзя пускать воров в дом, как нельзя, нельзя пускать врагов на родину! Невидимый небесный лев встряхнул косматой чёрной гривой туч – дочери бога гроз для красоты вплели в неё молнии… На щитах каллиопейцев тоже был лев, разевающий пасть в яростном рёве, а эринейцы выбрали своим гербом волка, которого люди Гардеруса, разумеется, немедленно окрестили гиеной – так уж им было легче… Неожиданно близкий раскат грома прозвучал как грозный хриплый рык, но генерал и не шелохнулся. Обычно ненастье толкало людей в объятия суеверного ужаса, но сегодня – Гардерус знал, он видел это своими глазами – сегодня, когда облачные цитадели гремели и рушились от сотрясавших их оглушительных ударов, солдаты не спешили хвататься за обереги. Напротив, их лица светлели, когда они, сидящие в каменной крепости на возвышенности, представляли себе, как палатки эринейцев, разбивших лагерь на равнине, заливает дождевая вода, и они, замёрзшие, увязая в грязи, последними словами проклинают богов и военачальников... Враги оставались врагами и вне поля боя, им постоянно желали наихудшего и любой их неприятности радовались едва не больше, чем своей удаче. Гардерус со всей серьёзностью считал, что это правильно. Ночь вступила в свои права; люди там, внизу, у злых звёзд чужих костров, варили ужин, курили гиппию, копали траншеи вокруг своих палаток, чтобы их не смыло, когда с неба кровью павших в бою за неведомые грозовые крепости хлынет дождь… Они не ждали нападения – и были правы. Ни один полководец в темень не погонит свою армию вниз по склону холма, если только он не хочет сломать шеи тысячам солдат. И именно поэтому ночная атака была единственным шансом на победу. Гардерус понял это ещё тогда, когда на горизонте тёмной полосой показались первые ряды под волчьими штандартами. Да, пусть силы примерно равны, но у эринейцев свежие подкрепления, а уставшие защитники Каллиопеи забились в каменную скорлупу, потому что отступать дальше уже некуда. И защищать крепость вечно не получится, ибо выдержать долгую осаду, когда погреба́ у тебя полупусты, и во дворе всего один колодец, нельзя. Нельзя, невозможно это! Без убитых войны не бывает, из-за их тел, которые здесь негде хоронить, рано или поздно начнутся эпидемии, а толпа лезущих на стену эринейцев, рази их и рви их грозовой лев, не поредеет… И другого выхода не оставалось. Ещё в полдень Гардерус отдал приказ: через час после полуночи, когда в лагере по ту сторону стены уснут все, кроме часовых, войско атакует. Даже у тех, кто успеет проснуться, всё равно не будет времени выстроиться боевым порядком, да и мечи они, надо думать, на ночь снимают… Пропасть побери, до чего же мерзко на душе от мысли о том, что врагов, которые тоже люди, придётся рубить вот так вот – заспанными, в подштанниках –, но кто, скажите на милость, мешал гиеновым детям сидеть смирно в своих Эринеях?! Гардерус оторвался от созерцания туч, развернулся и не спеша спустился со стены по каменной лестнице. Сигнала рога, зовущего к бою, было ещё ждать и ждать, и, виданное ли дело, главнокомандующий позорно не знал, чем себя занять. Рядовым бойцам было попроще – приказ был отдан, и они даже с каким-то нетерпением ждали, когда придёт время привести его в исполнение, пребывая в полной уверенности, что уж на этот-то раз они заставят гиенышей поджать облезлые хвосты. Чтобы впредь неповадно было вести завоевательные войны! И никто, разумеется, не думал и не верил, что именно он может завтра умереть там, на звёздном поле, раскисшем от дождя, если дождь, конечно, всё же соизволит пойти... Похоже, только Гардерус, единственный из всех, чётко представлял себе, насколько большими обещают быть потери. И всё равно здравый смысл твердил, что решение было правильным. Да, пусть не самым лучшим, но при таком раскладе сил – единственно возможным... Единственно возможным, ведь так? В караулке заседали три порученца – двое дулись в руны, подкидывая кверху костяшки с выжженными на них символами, третий, зубами откусывая толстенную нить, зашивал порванную сандалию. При появлении генерала все трое шумно и спешно вскочили, тот, что портняжил, лишь чудом не проглотил свою иголку, которую держал в губах, и Гардерусу вдруг так захотелось, чтобы эти парни были сейчас не здесь, а у себя дома, с матерями и невестами, что он даже позабыл на них рявкнуть. Кем-кем, а малодушным трусом генерал точно не был, но чего бы он только ни отдал, чтобы они все – вся армия – сейчас сидели по домам, а на границы бы никто не покушался… Пропасть, какая же проклятая вещь эта война! - Карту мне, - велел он коротко, не обращаясь ни к кому в особенности, и, развернувшись, тёмным коридором зашагал в комнатку, которую собственной властью назначил своим кабинетом. Карта, в общем-то, на самом деле ему не требовалась – вся местность была давно уже изучена, все думы передуманы, все сомнения изжёваны вдоль и поперёк –, но людям обычно как-то спокойнее, если начальство занято делом, а не стоит у бойницы истуканом храма Трёх Богинь, гадая, пройдёт ли гроза насухо или небо всё-таки заранее оплачет тех, кто сегодня проиграет… Эх, быть бы сейчас полковником – они готовят своих людей к бою, проверяют, все ли и всё ли готово, им некогда сомневаться и мучиться от неопределённости! Светильники в коридоре прогорели, никто почему-то не озаботился привести их в порядок, и в узком промежутке между двумя каменными стенами поселилась вязкая и густая тьма. В кабинет пришлось пробираться почти буквально наощупь. Мир сотряс удар грома такой невиданной силы, что, казалось, сам пол под ногами содрогнулся; Гардерус споткнулся о чьи-то сандалии, выругался вслух, мысленно поклявшись выяснить, кто разбрасывает обувь где попало, и показать ему, где разная живность зимует, нащупал дверной проём… … и понял, что оказался где угодно, но только не в крепости на Каллиопейской границе. Вместо тесной, стылой и голой комнаты со столом из двух бочек и двух досок перед ним предстала просторная палата, залитая ровным белым светом, совершенно не похожим на трепещущие рыжие отблески пламени в стеклянной колбе фонаря. Вся дальняя стена от пола до высокого потолка была, по сути, одним огромным окном, за которым клубилось варево грозовых туч, вскипающих молниями, и тянулись ввысь, к ненастному небу, десятки башен с тысячами и тысячами горящих окон. А на мягком ложе с невысокой закруглённой спинкой, свернувшись клубочком и подложив ладонь под щёку, спала молоденькая девушка. Небо раскололось надвое, в трещине разлома мелькнул голубой отсвет молнии, оглушительно треснул гром; девушка вздрогнула, вскинулась, просыпаясь, измазанная чем-то синим – навроде чернил – рука машинально потянулась пригладить безнадёжно растрепавшиеся волосы, собранные назад – и тут она заметила генерала, в изумлении застывшего у дверей. Красивые синие глаза недоумённо распахнулись, заспанность с почти детского личика враз пропала. Некоторое время они оба, утратив дар речи, пристально таращились друг на друга, а потом чей-то голос за спиной Гардеруса вдруг помянул какого-то чёрта и произнёс: - Мари, опять ты разбросала свои босоножки где ни попадя! О них не запнуться невозможно, а я, между прочим, кофе несу! - Майкл, – слабым голосом откликнулась девушка, - по-моему, я перезанималась… Мне мерещится генерал Гардерус Каллиопейский. Скрипнула половица, и в комнату вошёл темноволосый юноша. У него на носу красовалась пара нелепых стёкол, соединённых перемычкой, а в руках он держал две кружки, и исходящий от них тёплый пар знакомо пах горьким отваром чёрного ореха. Юноша воззрился на Гардеруса; потом аккуратно поставил свою ношу на столик, поправил пальцами глазные стёкла. - Ты знаешь, Мари, - сказал он задумчиво, - я ведь тоже его вижу. Откуда он взялся? - Не знаю, - девушка беспомощно дёрнула плечом и смущённо призналась, - я спала… Читала, читала и уснула. Ты был на кухне – ничего не слышал? - Ничего, - юноша, названный Майклом, скривил губы, покачал головой. – Костюм вроде исторически точен, один плащ чего стоит… Господин генерал, - теперь он обращался именно к Гардерусу, и тон его был заинтересованно-деловым, - скажите, пожалуйста, это правда вы? - Где я? – спросил генерал, не утруждая себя ответом. – Куда я попал? Это ведь не Каллиопея, я прав? - Ну да, всё верно… - пробормотал Майкл, размышляя вслух, - грозы – самая подходящая погода для путешествий во времени… Нет, Мари, - вдруг обрадовался он непонятно чему, - он ведь правда из прошлого! Ты только послушай, как он говорит! Такой странный выговор не подделать… Но Мари не отозвалась. Она внимательно глядела на Гардеруса и словно хотела что-то сказать, но не решалась… - Господин генерал, - наконец выговорила она, - господин генерал… Каллиопеи больше не существует. У нас завтра как раз экзамен по истории, по вашей эпохе, я сегодня весь вечер учила про битву с эринейцами… Более тысячи лет назад государство Каллиопея исчезло с лица земли. Там, там… Там стали Эринеи. Гардерусу показалось, что его слух его обманывает. Он не верил в то, что она сказала. Он не мог верить. - Нет, - сказал, как выдохнул, он. – Нет. Этого не будет. Этого не может быть. Девушка спустила ноги со своего ложа – невиданное дело, она была одета не в платье, а в штаны из ткани, похожей на синюю парусину – и взяла с подлокотника раскрытую книгу. - Вот, - сказала она. – Здесь написано… Вы сможете прочитать? Гардерус почти выхватил том у неё из рук, пробежался глазами по строчкам; мелкие чёрные буквы казались сводными братьями тех, к которым он привык – выглядели иначе, но разобрать их он мог. В углу страницы красовался рисунок – человеческий профиль, в котором он узнал свой собственный. Взгляд сам выхватил из полотна слов полную безысходности фразу: «Государство Каллиопея прекратило своё существование вследствие поражения, которое армия под командованием генерала Гардеруса Каллиопейского потерпело в решающем сражении у пограничной цитадели…» Вдруг переставшими слушаться руками он захлопнул книгу. Постоял молча, будто окаменев, и сказал, глядя прямо перед собой: - Мне нужно назад, – сам не узнал своего голоса и повторил уже громче и твёрже, - мне нужно назад. Немедленно. И, передав книгу хозяйке, он развернулся и зашагал к дверям. Мир за спиной в который уж раз огласил рёв грома, и, перешагнув через порог, Гардерус оказался в своём кабинете – словно он и не попадал в чужое время и в чужой дом, а всего лишь прошёл сумрачным коридором. За узкой бойницей сплошной водяной стеной отвесно и беспросветно падал дождь. Заметно похолодало, и молнии больше не сверкали – небесная битва кончилась… В двери попытался протиснуться порученец; большая, свёрнутая в рулон карта, которую он нёс в объятиях, вписалась в проём отнюдь не с первого раза. - Господин генерал... - начал было он, но Гардерус прервал его, как обрубил: - Отставить! – и, глубоко вдохнув, сказал чётко и внятно: - Сообщить командующим, что наступления не будет. Парня словно ударили – он вдруг мертвенно побледнел, его рот сам собой раскрылся, а в глазах полыхнули непонимание и обида. - … н-не… будет?.. – с запинкой эхом повторил он. - Не будет, - бесстрастно подтвердил генерал. – Я хочу, чтобы через полчаса все до единого в этой любимой богами крепости знали об этом. Приказ не обсуждается. Ясно?! Выполнять! Порученец уронил карту и убежал; в том, что он исполнит приказание, Гардерус не сомневался, равно как и в том, что уже через считанные минуты цитадель загудит потревоженным осиным гнездом, и ему придётся держать ответ перед всеми своими подчинёнными, которые хотели атаки и верили в атаку... Он тоже верил, изо всех сил заставлял себя верить, но судьба, судьба решила по-другому, и он, Пропасть побери, не собирается становиться короткой строчкой в трактате по истории, не собирается оставаться в памяти потомков как человек, не сумевший защитить свою родину! Уж лучше смерть, уж лучше вообще никогда не рождаться… К тому же любому солдату понятно, что скользить вниз по крутому и мокрому склону во мраке ночи для армии – чистой воды самоубийство. А крепость они как-нибудь защитят… Ведь можно послать на север за подкреплениями, продержаться до их подхода войско всяко продержится… Небо плакало навзрыд, ветер задувал в щель бойницы, и генерал знал, что по неслыханной милости богов в последний момент сумел обыграть судьбу и изменить её. Они победят, и страшное пророчество не сбудется. Не сбудется, не будь он Гардерус Каллиопейский! - Кажется, мы только что изменили ход истории, - сказала Мари. - Напротив, - возразил Майкл и присел рядом с ней, - история только что осталась прежней… И слава богу, а то ведь неизвестно, на что сейчас был бы похож мир. - И всё-таки мне его жаль, - девушка задумчиво разглядывала обложку учебника. – Он выглядел таким усталым… - Он всяко выглядел не хуже, чем ты сейчас, - усмехнулся Майкл. – Знаешь что? Плюнь ты на этот кофе, он всё равно остыл, и отправляйся спать. Ты целую неделю готовилась, а перед смертью всё равно не надышишься. Мари кивнула и раскрыла книгу на той странице, которую читал умерший годы и годы назад полководец, нашла нужную строчку. «Государство Каллиопея прекратило своё существование вследствие поражения, которое армия под командованием генерала Гардеруса Каллиопейского потерпело в решающем сражении у пограничной цитадели…» Конец фразы перебежал на другую сторону листа, и, перевернув страницу, она дочитала: «…вследствие поражения, которое армия под командованием генерала Гардеруса Каллиопейского потерпело в решающем сражении у пограничной цитадели из-за того, что наступательной тактике генерал предпочёл оборонительную. Он принял решение до последнего отстаивать крепость, в то время как решительная атака была единственным шансом на победу. В ходе продолжительной осады погибли все защитники крепости, включая самого генерала…» Мари зевнула и отложила книгу в сторону. За окном гудел город, жизнь которого не замирала ни на миг, а дождь на непонятном для людей языке нашёптывал какую-то историю, которой была уже, может быть, тысяча лет… - Ты прав, - сказала она. – Тем более что в дождь спится лучше всего…