Ками Топи

Местные старейшины рассказывали – давно, конечно, и не скажешь. А помнится, словно вчера. Шептались так обиняком, чтобы ненароком глупец какой не услышал. А охочих до приключений водилось в тех отдаленных и местами обособленных краях немало. Никто, находясь в здравом уме и памяти, не отважился бы сунуться напролом в Призрачный Лес. Или, как его прозвали между собой старожилы, НоМори. А уж о том, чтобы попытаться пробраться к Светлячковой Поляне – это слепцом надо быть и вообще не знать здешних легенд. Окружала поляну светлякову труднопроходимая зыбь, бесконечная топь, которая простиралась из ниоткуда в никуда. Конца-краю не было ей. Одни надеялись на спасение в облике тамошнего ками, который выведет незадачливого путника. Другие сомневались в благосклонности божества – на то он и бог, чтобы быть выше земного и не вмешиваться в дела людские. Так или иначе, но мрачная слава вязи расползалась далеко за пределы Мори и не один человек затерялся среди валежника и рясы, в которую так легко было попасть, оступившись. О мрачных настроениях призрачного леса знали даже студенты колледжа искусств. Учеба вкупе с изучением мифов и сказаний содействовала атмосфере мистицизма и от того загадочности, когда не знаешь, чего ждать от неизведанной местности. Которая, к тому же, поджидает тебя прямо за углом и нет от нее никакого спасения. Архитектура здания тоже способствовала вере в местные сказания. Старинное строение из красноватого кирпича было древним как и сама Япония и возвышалось на фоне других домов, жавшихся к друг другу. С высокими потолками, словно бы уходящими в никуда, бесчисленными колоннами загадочной конструкции — молодежь решительно не понимала, зачем в современном мире подобные колонны и старалась обходить их стороной. А местные жители стремились обходить стороной сам колледж, потому как обросло заведение давно леденящими слухами. Главным образом из-за того, что прямо за узорчатым забором с каменными статуями драконов начиналась неприветливая топь. Сколько баек она получила за свой тяжелый туманный чад, и не счесть. Такое сумрачное соседство и породило дурную славу да разнесло ее по округе далеко за витражные окна. Однако даже самую страшную историю найдется свой неверующий. Одним из самых закоренелых скептиков негласно считался старшекурсник Камидзу, или, как его прозвали, Ками. Непонятно за что уж. Но предпочитали к парню обращаться именно так. Быть может потому, что Ками обладал закрытым нравом и никого близко не подпускал. Мало того, студент имел обыкновение не отвечать подолгу, как бы не пытались к молодому человеку достучаться. Пока что-то не заставляло вздрогнуть его широкие плечи и только тогда мог он обернуться на зов. За такое поведение товарищи считали его странным и косились подозрительно — мало ли что кроется в такой голове. Особенно в связи с последними событиями, когда начало пропадать немало сокурсников в заросших и полузаброшенных илистых путях. Или трясине, как ее стали звать между собой. Трясине, между прочим, удалось утащить в потусторонний мир немало людей, о чем она нисколько не раскаивалась. Гиблое место начиналось сразу же за колледжем и оставалось только пройти полузаросший тракт и свернуть чуть налево, к каменистому оврагу. И если другие старались не влезать не в свои дела и только испуганно молчать, то Камидзу жалел, что пока не может туда выбраться и самолично разобраться, какого ряса повадилась утаскивать живые души. Именно так он и сказал собравшимся, на что те лишь уважительно-боязливо расступились, а вот опасения насчет душевного равновесия друга только подтвердились. Знали бы молодые коллеги, как скоро их опасения опровергнутся и их ровесник предстанет совсем в ином свете. Оставалось подождать, еще совсем чуть-чуть. В тот день особенно сильно дождило, а ближе к вечеру все напрочь затянуло туманом. Все вокруг откровенно говорили, что погода неспроста разбушевалась и что быть беде, помяните наши слова. Все, но только не Ками. Путешественник, на удивление, проявил недюжинную выдержку, хоть именно ему и предстоял наиболее длинный путь, как раз через проклятый путь. Некоторые даже уговаривали не испытывать судьбу и выбрать безопасную дорогу, но вчерашний ученик лишь презрительно фыркнул — за кого, мол, принимаете меня, трусить еще. Решение принялось под общее молчание и ноги сами понесли к тому богом забытому бездорожью, будь оно неладно. Состоящее сплошь из веток и камней, оно давно обросло скверной репутацией водить за нос путника туда-сюда, что твой леший. Очень немногим удавалось не заблудиться среди пустоши и выбраться целыми. Но Камидзу не был бы самим собой, если бы не вознамерился во что бы то ни стало вытащить себя из заколдованного круга — или, как он эту всю бесовщину звал, ведьминого круга. Ведьмин круг сперва выглядел очень даже мирно — затянутая молочно-белой массой местность, иногда освещаемая блеклым светом огней светлячков. - Это же та самая Светлячковая Поляна! - затерянный не смог сдержать удивленного возгласа. Ноги принесли сюда, а странствующий и не заметил. А вот светлячки его заметили и поприветствовали на лесном языке. После хора вспыхнуло пламя. Откуда исходил свет, Ками не мог видеть в силу нелучшего зрения, поэтому лишь близоруко щурился, силясь осмотреть получше. Но куда там, пролегающую дорогу только сильнее заволакивало непроходимым вязким туманом и становилось ясно одно — парень терял след. Неизвестно, сколько бы продолжался ступор заблудившегося скитальца, но из оцепенения вывел его тихий, мелодично льющийся голос, доносящийся словно из глубины сознания: — Сюда… Заплутавший странник вздрогнул. Его словно все больше манили вглубь, увлекая за собой в неизведанную илистую глушь. Камидзу завертел головой, пытаясь уловить источник, но как и следовало ожидать, ничего не заметил. Однако голос зазвучал снова, теперь уже настойчивее и четче: — Сюда, парень. Следуй за мной. Потерявшийся бродяга напрягся. Он решительно не любил, когда что-то казалось непонятным, а здесь непонятно было абсолютно все. Начиная от проклятой вязко-зыбкой местности и заканчивая странным спасителем — и спасителем ли. Поэтому спросил на немного повышенном тоне: - Кто ты? И что от меня хочешь?Но крыть было нечем. И в ответ послвшался лишь едва уловимый смех. Или вздох как от ветреного порыва. Ничего не попишешь, выбираться необходимо, как и необходимо довериться таинственному голосу, так и зовущему за собой из колдовской зыби. За мной, скиталец, следуй за мной, я выведу тебя. Уж я-то выведу. Ты только не переживай, иди смело. Ступай по камням, только под ноги не смотри — там увидишь то, что может затянуть тебя в трясину. Студент не понимал, слова исходили из его собственного помутненного сознания или жили самостоятельной жизнью. Скорее всего похоже на второе, хотя фразы как обволакивали и впитывались кожей — до того казался осторожным и даже обволакивающим нутро Голос. Но постепенно становился все напористее и решительнее, все дальше утягивал от знакомых очертаний. Вот уже и ни зги не видно, только черные вязкие болота, подбирающиеся к щиколоткам и грозящиеся утащить в свою мрачную воду. Грозящееся, пока… …Внезапный и непонятный отблеск света выхватил черты заостренного лица. Молодой пытливый ум сперва даже не поверил, что здесь может еще быть человек, такой же как и он. Лицо это находилось совсем близко, прямо напротив него и смотрело ни много ни мало, в упор. Блеснули несколько суженые глаза и — заблудившийся отшатнулся. До такой степени шарахнулся, что плюхнулся прямо на мшистый осторовок, хорошо, что не в жижу. Прямо на него сверлил взглядом… - Журавль! - ахнул невольно Камидзу, едва ли не схватившись руками за голову. На голове загадочного журавля - а им оказался Бог Топи - красовалось нечто красного ободка, глаза поблескивали серебристым светом. Вне сомнений, создание оказалось мистическим посланником из мира топей. С его крыльев – или рук? - стекала тина и бог весть еще что. К растерянности заблудившегося, потусторонний страж так и продолжал протягивать ему руку, с которой струились капли темной маслянистой воды. Зрачки у журавлечеловека были довольно странными. Совсем узкими и черными, казалось, в них вообще ничего нет. Одна тьма. Или это ночь поглотила последний отблеск, от того и мерещится всякое? Между тем таинственный бог склонился над оторопевшим путешественником и зашелестел, как шелестит осенью трава под порывы ветра. Его глас проникал в самое нутро и обволакивал, побуждая подчиниться: - Соглашайся на союз, путник. Я выведу тебя. Сюда, парень. Следуй за мной! А во тьме, знаешь, и гнилушка светит. И ты теперь часть меня. Понимаешь, когда люди попадают в ведьмины круги, то встречают меня. Но взамен они становятся мной. А я ими. Теми заплутавшими душами, которым отсюда не выбраться прежними. Слышишь ли ты меня, путник? Отдаешь мне часть себя и она навсегда будет жить здесь. Среди бесконечной зыби. Слышишьслышишьслышишь… Но Камидзу вовсе не собирался сдавать свою ладонь в бледное сплетение пальцев или крыльев туманного журавля. Затерявшийся путник отшатнулся: - Не знаю! Как и не знаю, кто Ты и что Ты! Как можно доверять незнакомому существу, пусть и желающему вытащить странника? Но существо проявило настойчивость, как и тогда, шепча ему зазывные слова. И сделало шаг навстречу замершему страннику, старающемуся разглядеть ками топей: — Куда же ты, дружок? Неужто хочешь сгинуть в ползучей трясине? А она к тому же еще и живая, представь, если отвратительная вязь поглотит твою невинную душу? Ну так что же ты медлишь, я все еще здесь и готов помочь. Но помни, что ты станешь мной, а я тобой и часть этой зыби навеки останется в тебе. Будет она шептать и кликать тебя вечерами. Хочешь ты того или нет. А мы, ками, вовсе не плохи. И не хороши. Мы стражи. И ты один из нас! И все, что довелось запомнить потерявшемуся, шелест ветра. Или то взмах огромных журавлиных крыльев, унесшихся в светлеющее небо. Но вернулся студент Камидзу другим. Его лицо побледнело, кожа стала тоньше и словно светилась. Заметно сузившиеся глаза излучали потустороннюю глубину, а на лбу появлялся алый ободок – совсем как у его спасителя-журавля. Но никто не знал, что к ночи его поблескивающие зрачки наполнялись лунным светом и приобретали темно-зеленый маслянистый оттенок— отблеском гнилушки, которая светит и во тьме. Скоро Ками поможет и тоже выведет путника, но тропа повернет не туда – к мерцанию светлячков среди кочек.