---
Париж, 1793 г. — Что насчёт блинчиков? Они прогуливались с Кроули по Парижу, скрытые от людских глаз чудесами демона, и Азирафаэль смотрел на него с удивлением. Необычное ощущение заполнило его грудь: лёгкость, и тепло, и почти трепетное волнение. Это любовь? Естественно, Азирафаэль любил Кроули. Об ином не могло быть и речи. Он любил всё в мироздании, как и полагается ангелу. Но Кроули... Он обожал Кроули, и избегать признания этого становилось всё сложнее. Демон стал ему лучшим другом, даже если он и не мог признать это вслух. Невозможность высказать свои чувства обернулась непреодолимой проблемой. Как они могли по-настоящему быть лучшими друзьями или привязаться друг к другу, если Азирафаэль даже не мог сказать об этом? Даже сейчас, когда они остановились на перекус блинчиками с вином и отличным сыром, Азирафаэль не смог хотя бы поблагодарить его за спасение. Не мог объяснить, как много это для него значило. И даже не надеялся выразить ту радость, что принесло ему прибытие Кроули на помощь. Дела обстояли весьма и весьма безнадёжно. У них нет будущего. Они принадлежат противоборствующим сторонам. Да и к тому же, Кроули никогда бы не полюбил кого-то столь нелепого и суматошного. Лучше не уповать на что-то большее, чем редкие совместные обеды.---
Лондон, 1941 г. О боже. Азирафаэль тяжело сглотнул, крепко сжимая саквояж с книгами, смотря, как Кроули неторопливо удаляется. Похоже, на самом деле всё не весьма безнадежно. Кроули любил его. Невозможно это отрицать после подобного восхитительного спасения. Не после того, как он чудесно, изумительно вмешался. Потешаясь над нацистами, приходя Азирафаэлю на подмогу. А затем... спасая его книги в такой великолепной манере. И Азирафаэль любил Кроули, любил настолько, что его распирало изнутри. Не просто как часть мироздания, которую полагается любить ангелу. То была неописуемая любовь. Непостижимая. Но по-прежнему оставалось слишком много препятствий. В конце концов, они были противниками, и никогда не смогли бы быть вместе. Вот что оставалось безнадёжным — будущее, которого так желал Азирафаэль.---
Сохо, 1967 г. У Кроули перехватило дыхание, он вздрогнул, уставившись на термос в клетку в своих руках. Со стороны Азирафаэля это огромный риск, не говоря о широчайшем жесте доверия. Любой другой ангел опустошил бы содержимое этого термоса прямо на Кроули, отряхнул бы руки и ушёл, напевая себе под нос. Довольный хорошо проделанной работой. Но не Азирафаэль. Азирафаэль отдал ему воду, чтобы Кроули мог себя обезопасить. Он рискнул всем, чтобы у демона была возможность защитить себя. Азирафаэль любил его. По-настоящему любил. Но ещё... «Ты слишком быстр для меня, Кроули». Кроули страстно желал выпрыгнуть из бентли, помчаться через улицу к магазину и выразить всё, что накопилось. Благодарность, любовь, надежду. Он не стал, только бережно провёл пальцами по поверхности термоса. Ворвись он в магазин, Азирафаэль был бы ошеломлён, напуган даже. И Кроули не вынес бы этого: он всегда пытался уважать границы, поставленные ангелом. Итак. Азирафаэль любил его, но не был готов двигаться дальше. Пока не готов. Может быть, в будущем?---
Мейфэр, 2018 г. Азирафаэль должен кое-что сказать. Он непременно должен кое-что высказать. Они сидели в квартире Кроули, измученные ужасами прошедшей недели и страхом перед грядущим. Пустые бутылки из-под вина громоздились на кофейном столике, проскальзывали между диванными подушками, падали на пол. Кроули снял очки, за которыми скрывались эти исключительно прекрасные глаза. Он улыбнулся, но ничего не сказал. В его глазах мерцали тоска и одиночество. Всё в Азирафаэле жаждало притянуть его ближе, растаять в объятьях. Любить его, не скрываясь, искренне. Но он не мог. Потому что они всё ещё не были свободны. Но завтра...---
Сохо, на следующий день. После обеда в Ритц Кроули сопроводил ангела к книжному магазину. В походке Азирафаэля чувствовалась бодрость, оживление. Они шутили и смеялись весь обед, наслаждаясь компанией друг друга. — Что ж, вот мы и на месте. — Азирафаэль лучезарно улыбнулся Кроули, когда они приблизились к магазину. А затем смущённо взял его за руку. Кроули сглотнул, и Азирафаэль втянул его внутрь; сердце его учащённо забилось. Все эти чувства, так долго хранимые, нарастали, давя на грудь. Пока он не взорвался от их напора. — Послушай, Азирафаэль. Азирафаэль закрыл дверь и повернулся к нему; их пальцы — всё ещё сплетены. Соединились как пазл, пухлая ладонь с тонкой, словно так для них и предначертано. — Что такое, Кроули? — Я люблю тебя, по-настоящему люблю. — Слова вырвались намного громче, чем он планировал. Он хотел галантностью и невозмутимостью очаровать своего ангела. Упс. Но вместо того, чтобы отшатнуться в ужасе или вновь настоять, что им не следует торопиться, Азирафаэль разразился счастливым смехом. Он подался вперёд в поцелуе, их губы встретились. — М-мф! — Обескураженный, Кроули ответил на поцелуй. Не было того погружения в медленный, нежный поцелуй, что он планировал. Он крепко поцеловал Азирафаэля, руки непроизвольно взметнулись, схватив его за лацканы и притянув ближе. У Азирафаэля вырвался мягкий вздох желания, и он покорился демону. Когда, наконец, они оторвались друг от друга, в его глазах плясало нескрываемое удовольствие. — О, Кроули. Я по-настоящему... — он остановился, озирась, словно ища непрошенных свидетелей. Затем с ярким подступившим румянцем он прошептал: — Я-я по-настоящему... эм... тоже по-настоящему тебя люблю. Обожание пересилило сдержанность Кроули, и он снова притянул Азирафаэля в поцелуй. Любые другие заботы могли подождать. Это единственное, что имело значение.