Братские узы

Чонгук до боли привычно открывает дверь своим ключом и переступает порог квартиры. Как же давно он здесь не был. Не то, чтобы это место оставило приятный осадок, но всё же это отчий дом. С тех пор как его младшему брату исполнилось 16, и к нему пришла первая течка, всё обострилось настолько, что его просто сослали учиться в Штаты. На следующий же день. С рычанием с его стороны, и крокодильими слезами со стороны брата. Родители поначалу не замечали или попросту не хотели замечать их излишнюю привязанность. Они с детства были чрезмерно близки. Тэхён каждую ночь пробирался в кровать к Чонгуку, потому что так было совсем не страшно в темноте, пока их не поймали и не отругали. Омега всегда котёнком ластился, с охотой шёл в руки, забирался холодными ступнями под футболку во время просмотра телевизора, кусался игриво, когда они бесились и чем старше становился Чонгук, тем больше начинали значить для него подобные мелочи. Альфа всё чаще стал утыкаться носом в шею, обнюхивая, пока никто не видит, прикосновения становились всё более собственническими: крепкая хватка на талии, когда омега собирается уйти, нежные поглаживания костяшками пальцев по щеке, когда тот сонный или уставший приходит из школы, властное удерживание пальцами за подбородок и взгляд глаза в глаза, когда чем-то недоволен. Зудящее неправильное желание стать ещё ближе, забрать, присвоить. А о всепоглощающей ревности и неконтролируемом гневе, стоило только впервые учуять посторонний запах на брате, не стоит и говорить. Омега же никогда с этим всем не помогал, всегда был такой открытый и отзывчивый, всегда Чонгуку безропотно подчинялся с этим своим приторно-сладким и режущим слух «братик». Но вот Чонгуку 18, гормоны танцуют бешеную сальсу, тяга к нежному брату просто непреодолимая. Он беспросветно бухает, трахает омег направо и налево, лишь бы не сорваться дома пока они будут одни и не совершить ошибку. Приходит под утро напрочь провонялый чужими запахами и едва выдерживает осуждающий и опечаленный взгляд любимых глаз. Мечется диким зверем внутри головы и своей комнаты. Ссоры с родителями не утихают. А вот Тэхёну 16 и природа берёт своё: приходит первая течка. Уже на моменте предтечки альфу крыло слишком явно. Даже присутствие в комнате родителей не могло остановить от жадного вдоха практически с самой шеи. А ответом на все нравоучения и предостережения служил лишь гортанный рык. Когда же в один день омега позвонил ему и скуляще умолял поскорее прийти домой, а затем встретил растрёпанным в его, Чонгука, футболке и промокших насквозь боксерах, оставшийся здравый смысл едва не улетел к херам. Тэхён тогда со слезами на воспалённых глазах бросился к нему, обхватив тонкими руками за шею. Взмокший, разгорячённый, одуряюще пахнущий и возбуждённый. Он хныкал, беззастенчиво обнюхивая, и потирался об него всем телом, особенно интенсивно вставшим членом о бедро. У Чонгука едва сердце из груди не вылетело от ощущений желанного тела в руках, когда он с маленькой талии пополз руками вниз на округлые половинки и с удовольствием измазал ладони в обильно выделяющейся смазке. Ещё бы секунда и он бы точно унёс брата в спальню, но их прервал щелчок замка и вскрик матери. Отец тут же попытался их разнять, на что молодой альфа накинулся на него с кулаками, защищая своё. Масштаб скандала, думаю, представить не сложно. Тэхён скулил и рыдал, просился к старшему братику, а Чонгук рычал и рвался, дабы успокоить своё страдающее чудо. Мать в полнейшем шоке пыталась привести омегу в чувства, заперевшись в его комнате. А отец за шкирку вытащил Чонгука из дома, и ночевали они тогда вдвоём в гостинице. На следующий день сумки были собраны, билеты куплены и молодого альфу отправили на учёбу в Америку. Симку Тэхёну тут же сменили, оборвав все контакты между ними. Им даже не дали попрощаться. Его ягодка наверняка решил, что Чонгук его бросил, хотя, может, это было и к лучшему. Первое время альфа искал способы выйти на связь, скучал неимоверно, но позже принял решение отпустить и забыть. Эта тяга к младшему брату была неправильной и не сулила им ничего хорошего, это стоило прекратить. Поэтому Чонгук быстро свыкся с американским стилем жизни и с каждым днём старался всё меньше думать о своём маленьком омеге. Сейчас Чонгуку 23, он как раз успел окончить универ и устроился на работу. Тэхёну же 21 и он должен был закончить второй курс. Прошло 5 лет с тех пор как они виделись в последний раз и, признаться, Чонгук не думал, что когда-то увидит его вновь, но эта встреча стала неизбежной. Альфа сгружает с плеча большую спортивную сумку в угол и окидывает помещение взглядом. Кажется, ничего не изменилось с тех пор, как ему пришлось уехать, разве что сейчас здесь сильно воняет болью и скорбью. Их родители попали в автокатастрофу три дня назад, скончались на месте. Чонгуку позвонили в тот же день, а на следующий он уже был в самолёте. 14 часов полёта и вот он на пороге старой жизни. Впереди похороны, а главное встреча с младшим братом, что, на самом деле, заботит его куда больше. С родителями отношения после произошедшего были натянутыми: звонки раз в неделю узнать как дела, регулярные переводы за обучение и на жизнь, скромные поздравления на праздники. Они перестали быть настоящей семьёй ещё 5 лет назад. Нет, ему больно от потери близких и такой судьбы он им никогда не желал, но это не то всепоглощающее горе, когда не хочется дышать. А вот для Тэхёна это, кажется, именно так, потому что от кислого запаха некогда сладкой чёрной вишни першит в горле и жжёт носоглотку. В квартире очень тихо, поэтому лёгкий звон посуды с кухни сразу же угадывается. Альфа проходит вглубь и находит там омегу: миниатюрный, низкого роста, пшеничная макушка, пухлые губы и глаза щёлочки. — Чимин? — пробует альфа. — Бог мой, ты напугал меня, — вздрагивает названный, — Чонгук? Альфа кивает с лёгкой улыбкой, глядя на уставшего омегу. — Ты так возмужал, я едва узнал тебя, — с лёгкой улыбкой в ответ. — Да и ты изменился, я помню ещё, когда ты пешком под стол ходил, а тут вон взрослый какой: похорошел, готовишь, — отшучивается. — Рад, что ты наконец-то здесь, я совсем не справляюсь, — выдыхает грузно. — Как Тэ? — А как ты думаешь? Он постоянно плачет, отказывается от еды, спит только, когда отключается от изнеможения. Я уже не знаю, что с ним делать. — Я, признаться, тоже не знаю, что буду делать. Он в курсе, что я должен приехать? — Да, нам сообщали об этом, но я не уверен, запомнил ли он. Он эти дни сам не свой. Все организационные вопросы по поводу похорон на себя взял Намджун, если ты его помнишь. Сейчас он мой альфа, поэтому не стоит беспокоиться. Процессия пройдёт завтра в 10. Постарайся накормить его, я тут наготовил на первое время, вам всё равно будет не до этого. — Спасибо, — кивает. — Где он? — У себя, уснул недавно, — и снова тяжёлый вздох. — Позаботься о нём, а мне уже пора, я и так две ночи ночевал здесь, боялся оставить его одного. Нам всем нелегко сейчас, Джун тоже сильно устал, я нужен дома. — Конечно, иди, спасибо тебе за помощь. — Не за что. Хотел бы я, чтобы мы встретились при других обстоятельствах. — Я бы тоже, Чимин, я бы тоже. Чонгук провожает лучшего друга брата, а потом мнётся у порога чужой комнаты. Увидеть его хочется до чесотки, но страх заметить в любимых глазах ненависть не даёт сделать шаг. Альфа делает глубокий вдох, едва не закашливается от концентрации кислоты исходящей из комнаты, и проходит внутрь. Здесь также всё осталось без изменений, разве что появилось куда больше косметики и вместо детской полуторки большая двуспальная кровать. На ней к слову скрутился маленький комок. Омега лежит почти на самом краю, сжавшись и укутавшись в одеяло так, что торчат только шоколадные пряди и маленький покрасневший нос. Сердце Чонгука сбоит. Он так скучал. Только увидев, осознаёт как сильно. Он такой глупый, если думал, что все те чувства пройдут бесследно, если вычеркнуть их объекта из жизни, что, то всё было результатом подросткового буйства гормонов и пройдёт стоит повзрослеть. Он полнейший идиот, всё ещё влюблённый в собственного младшего брата, но он действительно повзрослел и не даст этому чувству пробиться дальше. Чонгук опускается на колени перед кроватью и с нежностью рассматривает любимое лицо. Омега тоже повзрослел, расцвёл, стал ещё красивее. Это заметно даже несмотря на явный отпечаток горя и припухлость от слёз. Альфа ласково и так привычно гладит костяшками пальцев бледную щёчку. Не может поверить, что снова здесь и снова касается. Слипшиеся пики ресниц начинают трепетать и вот на него уже смотрят знакомые-незнакомые глаза. Омега кажется потерянным со сна и не совсем понимает, что происходит. — Ягодка, — шепчет с любовью альфа, и чужие глаза широко распахиваются в неверии. — Б.братик? — голос хрипит, а глаза два полноводных озера. — Да, Тэтэ, братик вернулся домой, — не прекращая касаться чужого встревоженного лица. — Ро-родители… Гук… они… — и вода выходит из берегов, — они тоже меня бросили. Сначала ты, а теперь и они. Я остался совсем один, что мне теперь делать? — задыхается. — Нет, нет, ягодка. Я не бросал тебя, и они не бросили. Мама с папой просто ушли и ждут нас на той стороне, а я здесь, с тобой, и никуда не уйду, — Чонгук пересаживается на кровать, чтобы быть ближе, а омега подаётся к нему в объятия. Чонгук к себе прижимает, вплетает узловатые пальцы в волосы, нежно массирует кожу головы, омега же едва на колени ему не залазит, утыкается мокрым носом в шею и дышит загнанно, цепляется в отчаянии, будто боится, что тот уйдёт. — Я не уйду, Тэ, больше никогда. Буду рядом, пока ты будешь во мне нуждаться, — в ответ только новые всхлипы. Чонгук укачивает в руках брата как маленького, убаюкивает феромонами, которым даёт выход, и дыхание омеги спустя время выравнивается. — Нужно поесть, ягодка, там Чимин много вкусного наготовил. — Я не голоден, — отнекивается. — Так не пойдёт, Тэ. Ты должен есть, и ты будешь есть, — строго. — Можно позже, — мямлит сонно, плотнее прижимаясь. — Ладно, поспи ещё немного, а потом мы поедим, — уступает. Чонгук укладывает омегу назад в постель, и хочет было уйти, но его останавливает на удивление крепкая хватка за руку. — Не уходи, пожалуйста, останься со мной, — канючит, стирая не успевшие высохнуть дорожки слёз. Чонгук не противится, укладывается рядом, позволяет брату улечься себе на грудь и обнимает его обеими руками, окутывая со всех сторон теплом. Раньше они постоянно вот так спали друг с другом, но это было так давно, что кажется неправдой. Тэхён сопит, зарываясь в крепкую грудь носом и мирно засыпает. Чонгук же гладит спутанные волосы и думает, что ему делать дальше. Стоило только прикоснуться к брату и этих 5 лет будто не было, тянет всё так же. Чонгук недолго наслаждается весом тела на себе и пробившимися искринками знакомой сладости в запахе, а потом тихо уходит. С дороги хочется принять душ и вообще привести немного себя и мысли в порядок. Чонгук успевает ополоснуться и разложить вещи к тому времени, когда омега просыпается. Тэхён, шаркая ногами, проходит на кухню и теперь Чонгук имеет возможность окинуть омегу взглядом во весь рост. Младший брат действительно стал куда привлекательнее: исчезла детская угловатость, фигура приобрела соблазнительные формы. — Уже проснулся? Тогда давай перекусим. Тэхён усаживается за стол и наблюдает за перемещениями брата по кухне, пока он разогревает еду. — Я не думал, что ты приедешь, — подают голос сзади. — Почему? Я ведь тоже должен попрощаться с родителями, отдать дань уважения. Да и тебя одного в такой ситуации я оставлять не хотел, — отвечает, не поворачиваясь. — Тебе не впервой, — сухо прилетает в спину. — Ягодка, послушай, — оборачивается лицом с тяжёлым вздохом, — я не знаю, что ты там себе надумал или, возможно, как тебе это преподнесли родители, но я тебя не бросал. Я вообще не хотел лететь в Штаты, я планировал учиться в Сеуле. — И именно поэтому исчез на 5 лет и даже не звонил? — со злостью. — Мне не дали такой возможности. Думаешь, тебе номер сменили просто так? Никто мне его сообщать не разгонялся. — Я тебе не верю! Мама тогда сказала, что тебе просто стало слишком тяжело находиться со мной, что ты не переносишь мой запах, что ты не выдержал и решил уехать. — Господи, что за чушь? Ты вообще помнишь тот день, когда мы виделись в последний раз? — Чонгук ставит тарелки с разогретой едой и присаживается за стол. — Смутно. Я помню, как мне было плохо, что я попросил тебя приехать домой поскорее потому, что нуждался в тебе, ты пришёл, потом родители, дальше туман, меня заперли в комнате, а ты уехал и оставил меня мучаться одного. — Ягодка, всё случившееся огромное недоразумение. Когда пришли родители, они нас неправильно поняли и сгоряча приняли такое решение. Я упирался, как мог. — Неправильно поняли? — брови слегка хмурятся. — Что они могли не так понять? Мне просто нужен был ты, твой запах, он всегда меня успокаивал, — у альфы от этих слов внутренности сжимаются. — Они подумали, что мы можем сделать что-то лишнее, Тэ. То, что неприемлемо между братьями. — Что? — глаза округляются. — Ты бы никогда так не поступил, никогда бы меня не тронул. — Да, ягодка, никогда, но мама с папой подумали иначе. Никогда, да. Чонгук был в крошечном шаге от того, чтобы совершить роковую ошибку. Омега, по всей видимости, не помнит, как он его встречал, как манил феромонами, молча требовал. Он бы тогда сам отдался в дурмане течки, только не осознаёт этого сейчас. Может, к лучшему. Приём пищи проходит в давящей тишине. Тэхён больше ковыряется в тарелке, нежели ест, но всё-таки что-то ему удаётся проглотить, а затем, буркнув тихое «спасибо», возвращается к себе. Больше омега из комнаты не выходит, а Чонгук не решается тревожить. Утром они молча собираются на похороны. Тэхён прячет покрасневшие глаза, избегает любого контакта, отвечает на вопросы по факту. В такси садится, практически уткнувшись в дверцу, подальше от брата, а стоит приехать, убегает вперёд к Чимину и не отходит от него ни на шаг. На процессии омега рыдает белугой, цепляется за лучшего друга, который безуспешно пытается его успокоить, а Чонгуку хочется вырвать себе волосы на голове от беспомощности. Хочется защитить, успокоить, укрыть от всех бед, но брат не даёт возможности даже приблизиться, они с Чимином и Намджуном стоят на противоположной стороне. Альфа слышит особо громкий всхлип, выделяет чувствительными рецепторами из какофонии запахов ядовитую кислоту омежьего запаха и не выдерживает. Он плюёт на все возможные приличия и огибает толпу, направляясь к брату. Тэхён на Чимине практически висит, не сразу замечает за пеленой слёз чужое присутствие и даже не сразу реагирует на крепкие руки на собственной талии. Понимает только тогда, когда его передают в другие объятия, когда его влажный нос утыкают в мощную шею, от которой так любимо пахнет лёгким алкоголем, а в пушистых волосах теряется невесомый поцелуй. Чонгук позволяет себе гораздо больше потому, что в данной ситуации это не будет выглядеть компрометирующе. Теперь Тэхён цепляется за Чонгука, позволяет себе насладиться их близостью, отвлекается от всего кошмара, что происходит вокруг. Он просто хочет, чтобы руки брата не прекращали успокаивающе поглаживать и всё поскорее закончилось. Как всё остаётся позади омега не понимает, как добирается до такси, не помнит. Просто в какой-то момент он находит себя на заднем сиденье машины практически на руках у альфы. Не замечает, как засыпает, а затем волшебным образом просыпается в своей кровати. Альфа принёс его на руках? Тэхёну хочется выть. С тех пор, как брат вернулся, он чувствует себя крайне странно. Он был очень рад его видеть, он по нему очень сильно скучал. Тогда, когда альфа уехал, он едва не свихнулся. Течка сводила с ума, а лишившись родного тепла и успокаивающего её запаха, вообще не давала вздохнуть свободно. Родители ко всему прочему вели себя непонятно, были чересчур раздражёнными, в комнату к альфе не пускали, позвонить не разрешали, а потом и вовсе сказали, что Чонгук не может его переносить и омеге не следует его донимать. Тэхён тогда прорыдал все 5 дней течки, окружив себя вещами альфы, которые удалось незаметно стащить и вгоняя в себя пальцы. Степень его отчаянья тогда сложно описать. Но сейчас брат снова рядом, говорит, что всё, что ему пришлось пережить результат недоразумений и он не знает чему верить. Когда на кухне он услышал о причине недопонимания, глаза полезли на лоб. Он, действительно, плохо помнит, как прошёл тот день, но ощущения отголосками сохранились. Его устрашила не сама мысль о том, что родители и брат так подумали, а то, что он мог быть слишком очевидным. В тот день Чонгука он хотел отнюдь не как брата, он нуждался в нём как в альфе. И стало очень больно, получив подтверждение тому, что он такой неправильный только один, что брат никогда не допускал даже одной такой непотребной мысли. Стало резко во сто крат тяжелее находиться с альфой в одной квартире, слышать его, чувствовать присутствие, контактировать. Зато отвлекающим фактором он стал отличным, мысли постоянно уносились в его сторону и не давали времени на разъедающую скорбь. Они практически не контактировали, Тэхён постоянно сидел в своей комнате, лишь редкие встречи на кухне или около ванной. Чонгук не напирал, давал время, но не заметить смену встретившей его нежности на полную отчуждённость, было сложно. Спустя время это стало невыносимым. *** — Ягодка, — Чонгук мягко стучится во всегда закрытую дверь. — Входи, — немного недовольное в ответ. — Я заказал твою любимую пиццу, скоро привезут. Не хочешь посмотреть что-нибудь вместе и перекусить? — Извини, у меня были другие планы. Оставь мне кусочек, я потом съем. *** В другой день Чонгук снова стучится в дверь, чтобы узнать, что брат хочет сегодня на ужин, но в ответ лишь делают музыку громче и вовсе игнорируют. *** — Я собираюсь в магазин за продуктами, составишь мне компанию? — спрашивает альфа, застав омегу на кухне. — Я сегодня ночью плохо спал и поэтому чувствую себя не очень. В следующий раз обязательно, — и поспешно убегает, прихватив недоеденный бутерброд. Омега не идёт на контакт и это раздражает. Чонгука такое не устраивает. Он нуждается в своём омеге хотя бы в качестве любящего младшего брата, если уж непозволенно иначе. Альфа в один из дней, не стучась, бесцеремонно открывает дверь в чужую комнату и заходит внутрь, чем заставляет брата дёрнуться и испуганно уставиться в ответ. — Что с тобой происходит, Тэхён? — Чонгук не собирается больше церемониться и произнесённое полным имя об этом свидетельствует. — А что происходит? И вообще, почему ты входишь без стука? Может я здесь голый? — лучшая защита — это нападение. — Потому что в последнее время ты взял за привычку игнорировать меня, а голых омег я уже видел, знаешь ли, ничего нового ты мне бы не показал, — альфа раздражён, даже не фильтрует то, что говорит. — Ах, вот как. Я недостаточно хорош для тебя что ли? Твои бывшие были лучше? — выпаливает злостно и только секундами позже понимает, что и кому сморозил. Чонгук оторопело пялится на брата, моргает пару раз, не может осмыслить услышанное. — Это ещё что значит, Тэ? Ты мне зубы не заговаривай и с темы не съезжай, — сам благополучно уводит разговор со скользкой дорожки. — Что не так? Почему ты слоняешься по квартире как привидение и делаешь вид, что меня не существует? — Вовсе нет, мне просто нужно было время, — а что ему ещё говорить? — Я дал тебе его достаточно. Дал личное пространство и время на себя, но это уже переходит все границы. Ягодка, мы не чужие люди и я не хочу, чтобы мы жили просто как соседи, — смягчается. «Я тоже не хочу» — пролетает в голове, — «Если бы ты только знал, чего я хочу на самом деле, Гук~а» — Ты накручиваешь, братик, — скрипят зубами оба, — мне просто сложно, вот и всё. — Я просто надеюсь, что ты постараешься быть ко мне ближе, ягодка. «Ты не позволишь, только не так», а в ответ он лишь кивает неуверенно. Но ничего так и не меняется вплоть до одного маленького диалога. Тэхён едва ли не впервые приходит в гостиную, усаживается на диван, когда Чонгук находится там. Альфа сидит в кресле сбоку от дивана, вытянув ноги на журнальный столик, на коленях пристроен ноутбук. Омега какое-то время наблюдает за сосредоточенным братом: как бегают татуированные пальцы по клавиатуре, как периодически он дёргает затёкшей шеей, как в задумчивости гладит языком верхние зубы под губой. Такой собранный и красивый, взрослый, желанный. По комнате летит лёгкий флёр возбуждённой сладости, что заставляет альфу тут же отвлечься от экрана. — Давно ты здесь? — Чонгук даже не заметил, как тот вошёл, слишком был сосредоточен. — Не очень. Что ты делаешь? — Работаю. — Как именно? — хмурится не понимая. — Дистанционно. После получения диплома я успел устроиться в одну фирму в Америке. Моя специальность не требует фактического присутствия в офисе, я могу работать из любой точки мира, главное наличие интернета. — Так ты не собираешься возвращаться в Штаты? — Нет, я ведь говорил тебе, что не оставлю тебя одного. — Мне не нужна нянька. Я уже взрослый, братик, — омега явно недоволен таким раскладом. Тэхён думал, что тягу к альфе потерпеть придётся недолго, но всё оказывается совсем не так. — Взрослый, но ты ещё студент, к тому же безработный, — объясняет спокойно. — Я могу устроиться на работу, это не проблема, — огрызается. — Нет, ягодка, это проблема, — начинает закипать, — ты мой омега, — осекается, — мой младший брат, и я не позволю похерить тебе свою жизнь из-за беспочвенного упрямства. Я в состоянии обеспечить нас обоих и это не обсуждается, — с лёгким рычанием в конце. Омега, фыркнув, идёт к себе, ничего не отвечая, но именно с того момента для Чонгука начинается персональный ад. Тэхён перестаёт скрываться в комнате и избегать его, как он и хотел, но это становится ещё более невыносимым. Омега постоянно крутится рядом, душит привлекающими феромонами. Нарочно или нет, Чонгук не знает, но это не даёт мозгу функционировать, как положено. Омега свободно передвигается по дому исключительно в одной лишь длинной футболке, прикрывающей нижнее бельё и далеко не всегда это простые боксеры. Уже не единожды альфа ловил жадным взглядом тонкое кружево, иногда просто проступающее рельефом через тонкую ткань футболки, а однажды и воочию. Чонгук тогда сидел на кухне, только заварил себе кофе. Был уже поздний вечер, но работы ещё было куча и необходимо было взбодриться. Брат зашёл уже привычно в футболке немногим позже. — Что пьёшь? — спросил, оперевшись бедром о столешницу. — Кофе, — буркнул альфа в чашку, лишь бы не скользнуть взглядом по оголённым ногам. — Уже ведь поздно, — возмутился. — У меня дедлайн, не до сна сегодня, — выдохнул грузно. — Фигово. А я вот лучше выпью вина, — сообщил омега, направившись к кухонному гарнитуру. Вино у них хранится в специальном держателе для бутылок в положении лёжа на верхней полке навесного шкафчика. И Чонгук трижды проклял пристрастие их родителей к дорогому выдержанному вину потому что, чтобы достать оттуда бутылку омеге пришлось вытянуться и привстать на носочки. Альфа едва язык не проглотил вместе со ставшим поперёк горла глотком кофе, который он так не вовремя сделал, потому что стоило омеге это сделать, футболка задралась непозволительно высоко, открыв взору аккуратные полушария чужих ягодиц, нежно упакованных в розовое кружево, которые абсолютно завораживающе подрагивали от движений их обладателя. Чонгук завис. Серьёзно, не хватало только этого противного писка на фоне, который сейчас, кажется, был в его голове, потому что обращение к себе он услышал только с третьего раза. — Братииииик, приём, — протянул омега донельзя довольно, обернувшись через плечо. — А? Что? — Чонгук с трудом оторвал взгляд от зоны ниже пояса и встретился взглядом с братом. — Чёрт, чёрт, он не мог не заметить, что я пялился на него. — Я говорю, помоги мне, пожалуйста. Я боюсь опрокинуть всю подставку, если потяну за горлышко. — Да, конечно, — Чонгук встаёт из-за стола и с усилием пытается контролировать собственный запах, стремящийся сообщить насколько ему понравилось увиденное. Это он ещё про заинтересованно дёрнувшийся член молчит. Альфа подходит ближе, но омега, кажется, не собирается отходить. Тэхён вновь отворачивается и тянется вверх, указывая на одну из бутылок. — Вот эту, — и зависает в таком положении, ожидая. Чонгук гулко сглатывает в попытке смочить пересохшее горло, ведь чтобы достать бутылку ему нужно фактически пристроиться к омеге сзади. Альфа выдыхает и таки подходит к младшему брату вплотную. Его пах устраивается аккурат у полуобнажённых ягодиц. Всевышний дай ему сил. Чонгук тянется за бутылкой через омегу, соответственно, чтобы её достать он вжимает того в столешницу сильнее и чувствует, как омега под ним ненавязчиво ёрзает, сильнее прогибаясь в пояснице. Тэхён делает это нарочно? Омега выхватывает из рук бутылку ещё над головой и с усилием толкается ему в пах, призывая отодвинуться. Затем лезет в ящик за штопором, достаёт с полки пониже бокал и как ни в чём не бывало, подходит к столу, за который брат успел вновь усесться. — Откроешь? — хлопает ресницами. Чонгук молча открывает бутылку и наливает багряную жидкость в бокал. — Спасибо, братик, — улыбаясь своей квадратной улыбкой, благодарит и делает глоток. — Всегда считал это вино лучшим в коллекции, — омега удовлетворённо облизывается, прикрыв глаза. — Оно больше всех мне напоминает на вкус тебя, — и уходит легко, прихватив бутылку, к себе. Чонгук, стиснув челюсть до боли, крепко пережимает вставший член под столом. Что это, твою мать, вообще было? Что этот омега вытворяет? А главное, чего он хочет этим добиться? Тэхён же едва может удержать себя от того, чтобы позорно не побежать в свою комнату и пытается перевести дыхание, стоит двери за ним закрыться. Он жадно присасывается прямо к горлышку и делает 3 больших глотка подряд потому, что жарко, потому, что меж ягодиц уже слегка влажно, потому, что нависающее над ним сильное тело брата — это что-то запредельное. А главное, он видел взаимный интерес. Чонгук реагировал на него, реагировал его аромат и его тело, ему не могло показаться. Возможно ли, что Тэхён не единственный, кто тонет в своём грехе? Чонгук в тот вечер остервенело дрочит на светлый образ младшего брата в трусиках в душе и едва может собраться, чтобы доделать свою работу в срок, а Тэхён ритмично вбивается в себя пальцами, вспоминая приятный вес крепкого тела на себе, и окончательно решает соблазнить брата. Абордаж омеги становился всё только агрессивнее с каждым днём, Чонгук едва не лез на стену. Например, Тэхёну взбрело в голову заниматься пилатесом, пока Чонгук работает за ноутом в гостиной. Он пришёл в обтягивающих, как вторая кожа легинсах и нежно голубом кроп-топе со специальным ковриком в руках. — Я позанимаюсь немного здесь, хорошо? Я не помешаю, буду тихо, — невинное личико, которое он при этом состроил, нужно было видеть. Не помешает он, как же. Альфа сначала честно пытался не обращать внимания, но комната всё больше наполнялась сладостью спелой вишни, а позы для упражнений становились всё извращённее. Белья на нём, к слову вовсе не было, Чонгук уверен, потому что были бы видны уплотнения от резинок, но их попросту нет. Когда же омега занял любимую Чонгуком коленно-локтевую с идеальным прогибом в пояснице, и стоит ли уточнять, что задом к альфе, то это стало последней каплей. У Чонгука перед глазами практически ожили картинки того, как он разрывает к херам эти легинсы по шву и с оттяжкой натягивает эту задницу на свой член. Ему пришлось поспешно ретироваться в свою комнату, прикрывая явный стояк ноутбуком. Тэхён реакцией остался доволен, но недостаточно. Брат только смотрит, пускай жадно, пускай до раздувшихся ноздрей и стиснутой челюсти, но только смотрит, а Тэхёну хочется, чтобы трогал, чтобы, наконец, психанул, сорвался и сделал то, что они явно оба хотят, поэтому от провокаций на дистанции он переходит к тактильности. Чонгук скоро натурально завоет и сотрёт ладони и член в кровь, потому что омега стал гиперактивным и ластящимся. Если до этого он просто провоцировал внешним видом и поведением, то теперь он постоянно к нему прикасается. Вроде бы ненавязчиво, но слишком ощутимо для того, кто хочет тебя себе присвоить. Он может растрёпанным и заспанным с утра обнять Чонгука со спины, уткнувшись носом меж лопаток, когда тот готовит завтрак, может чмокнуть в щеку на прощание, когда куда-то уходит, а ещё он вновь приучил их к совместному просмотру телевизора по вечерам и вот тогда он получает полный карт-бланш. Тэхён может уложить голову ему на плечо, приткнувшись под бок, может улечься головой ему на колени. Может забраться в объятия, спиной прижавшись к груди и сомкнуть свои руки с его в замок у себя на животе, а может, как в детстве, пробраться голыми ступнями под майку, только это не кажется таким безобидным, когда проворные пальчики пересчитывают кубики пресса вплоть до кромки спортивок. Чонгук едва сдерживает себя, кулаки стискивает, чтобы не прикоснуться и часто просто сбегает к себе. Тэхён бесится. Он не может получить того, чего хочет и это злит. Отчаянье топит, и он решает дать себе передышку, а потом с новыми силами взяться за покорение брата. — Братик, мы сегодня с Чимином пойдём в бар, буду поздно, — кричат ему из своей комнаты. — Это ты так у меня разрешения спрашиваешь? — альфа заглядывает в дверной проём, вздёрнув бровь. — Это я ставлю тебя перед фактом. Я не обязан просить твоего разрешения. Ты мне братик, а не папочка, — язвит. — Да что ты, какие мы взрослые и важные. — Уже давно, только ты не замечаешь, — хлёстко и двусмысленно, — Всё, я ушёл, не жди меня. Чонгуку такой расклад ни разу не нравится, но брат прав, он не может ему этого запретить. Альфа среди ночи подпрыгивает на кровати от грохота в прихожей. Он дважды тапает экран мобильника, комнату заливает неярким светом, время 02:34. Прекрасно, похоже, омега вернулся домой. Чонгук в одних боксерах выходит в коридор и клацает выключателем. Картина маслом: Тэхён сидит плашмя у входа и пытается стянуть второй ботинок, один уже снят, наверное, тогда-то он и грохнулся. — Я смотрю, ты отлично провёл время, ягодка, — хмыкает. — Ооо, Гук~а, ты не представляешь насколько. Давно так не отдыхал, — икает, фокусируя замыленный взгляд на альфе. — Надеюсь, ещё столько же не будешь. Давай, я помогу тебе, — Чонгук присаживается на корточки, стягивает быстро обувь и резко скалится, Тэхёна всего мурашками от этого съедает, — Ты с кем был? — с рыком неконтролируемым, потому что от его омеги воняет какой-то мятой и чабрецом. — Я ведь говорил тебе, что с Чимином, — хлопает глазами. — От Чимина пахнет карамелью, а от тебя разит какой-то травяной дрянью и явно не омежьей, — Чонгук за шкирку поднимает брата на ноги и больно хватает пальцами за подбородок, удерживая. — Ну, к нам потом Джун с друзьями присоединился, мы знакомились, — Тэхён едва не течёт от такого Чонгука. — И насколько близким, блять, было это знакомство, что я, сука, твоего запаха практически не чувствую? — рычит. — Мы просто выпивали, ничего такого, — глаза слезятся потому, что его альфа недоволен. Стоять становится всё труднее, его шатает, и альфа перед ним обнажён, каждая крепкая мышца напоказ, хочется прикоснуться. Тэхён подаётся вперёд и обнимает за талию, тычась носом в шею. — Не злись, пожалуйста, я, правда, вёл себя хорошо. — От тебя воняет чужаками, ягодка, я не собираюсь этого терпеть, — рычание всё ещё пробивается, а руки на талии смыкаются крепче. — Смой его с меня, сотри чужой запах, — омега заглядывает в глаза, их лица в нескольких сантиметрах друг от друга, — хочу пахнуть только тобой, — глаза прикрывает, не в силах вынести тяжесть черноты напротив. — Ты хочешь этого? — Чонгук совершит ошибку, которую себе не простит, если услышит из этих конфетных уст «да», что шёпотом слетает незамедлительно. Альфа подхватывает брата на руки и несёт в свою комнату. Там помогает раздеться до белья, снова, сука, кружевного и укладывает в свою постель. Он нависает над омегой на вытянутых руках, по сути, стоя в планке, вены на руках красиво вздулись. Тэхён облизывается, как же хочется перевернуться на живот и чтобы его в такой позе хорошенько оттрахали. Чонгук ещё внутренне борется с собой, но проигрывает, стоит омеге призывно развести ноги в стороны. Альфа устраивается меж пышных бёдер, накрывает хрупкое тело собой и утыкается в шею, рычит гортанно от постороннего запаха и смачно лижет мокрым языком по пахучей железе. Тэхён стонет, пьяно и развязно, а Чонгук со вкусом вылизывает добровольно подставленную глотку, метит своим запахом, царапая чувствительную железу зубами и сам пьянеет. Омега под ним отзывчивый и нуждающийся, возбуждение накрывает обоих слишком стремительно. Полностью эрегированный член альфы упирает в не менее возбуждённую плоть омеги и тот непроизвольно ёрзает в поисках нужного трения. — Лучше лежи смирно, ягодка, — рычат в ключицы, которые теперь тоже облизывают с особым вкусом. Но кто бы его послушал, омега скулит и не прекращает потираться всем телом, вцепляется руками в волосы, на себя тянет сильнее. Чонгук едва держится, собственное тело предаёт, бёдра непроизвольно толкаются вперёд, чем срывают ещё один хнычущий стон. Дальше никто себя остановить уже не в силах. Тэхён самостоятельно присасывается к мощной шее, удовлетворяя желание пометить собой, и они оба неконтролируемо потираются друг об друга. Чем дольше, тем толчки становятся сильнее, чем ближе маячит желанная разрядка, тем жёстче альфа припечатывается пахом в пах. Они совершенно теряются в ощущениях, пока не кончают оба только от петтинга. Чонгук марает боксеры с удовлетворённым стоном, а омега под ним изумительно выгибается в удовольствии со звонким вскриком. Чонгук не позволяет красной неоновой вывеске «Что ты наделал?» загореться у себя в голове, сначала нужно стереть следы совершённого ими преступления, а там может омега уснёт и на утро не вспомнит ничего, всё же он изрядно пьян. Альфа собирается выйти в ванную за влажным полотенцем, чтобы можно было хотя бы обтереться, но его не отпускают. Брат намертво вцепляется в предплечье и не позволяет даже слезть с кровати. — Ну же, ягодка, отпусти, я сейчас вернусь, — упрашивает, а в ответ яростно машут головой в отрицании. С тяжёлым смиренным вздохом Чонгук просто стягивает с брата сплошь мокрые трусики и поражается тому, как безропотно ему разрешают это сделать. Завороженно наблюдает, как за влажной тканью кружева тянутся ниточки ароматной смазки, омега течёт, простыня под ним тоже уже пропиталась маслянистой влагой. Чонгук прикусывает с силой внутреннюю сторону щеки, чтобы немного прийти в себя и отогнать мысль о том, что он непреодолимо сильно хочет убрать весь этот беспорядок с омеги собственным языком. Вместо этого он тянется за футболкой, которую они бросили на полу и как может, стирает всё лишнее. Омега поразительно отзывчиво поддаётся на все манипуляции, подставляется под руки. Затем альфа стягивает испачканное бельё и с себя, им же вытирает подсохшую сперму с области паха и укладывается в постель, накрывая их обоих одеялом. Тэхён буквально впечатывается в него, обнимает руками и ногами, тычется носом в запаховую железу. Чонгук для удобства пропускают одну руку под шею омеге, а второй обхватывает поперёк живота, к себе прижимает как самое драгоценное. Омега начинает удовлетворённо урчать ему в шею, жадно вдыхая смешанные ароматы. Вишня в вине, всегда была их любимым лакомством. Пожалуй, никто из них так сладко не спал с тех пор, как им запретили делать это в детстве, но сейчас это имеет совсем другой более сладкий привкус. Но всё это тут же смывается дикой горечью, стоит Тэхёну открыть глаза. Он просыпается относительно чистым, переодетым и в своей комнате. На тумбочке около кровати стоит стакан воды с обезболивающим. Чувство тревоги охватывает целиком, усиливая головную боль. Тэхён проглатывает таблетку, осушает стакан до дна и едва находит в себе силы встать, чтобы узнать, что делает альфа. Он судорожно пытается придумать оправдания, почему он оказался у себя, а не под тёплым боком Чонгука, как и засыпал. Но, если честно, мысль в голову приходит только одна и она пугает до чёртиков: он пожалел. И подтверждается это сразу же, потому что в квартире его нет. На холодильнике он нашел примагниченную записку: «Мне нужно ненадолго уехать. В холодильнике есть немного готовой еды, но если хочешь, можешь заказать доставку, деньги я оставил тебе в прихожей». Вот так сухо по факту, альфа просто взял и сбежал. Тэхён заходит в комнату брата: постельное бельё заменено, комната качественно проветрена. Альфа очень тщательно пытался скрыть то, что произошло: грязное бельё постирано, в воздухе ни отголоска концентрированного возбуждением смешанных ароматов. Остался едва уловимый шлейф на коже самого Тэхёна только потому, что у Чонгука не было возможности затащить его в душ. И яркие чувственные воспоминания теперь кажутся миражем. Но это ведь не так, прикосновения альфы к его телу ещё горят фантомными отпечатками, он слишком хорошо помнит крепкие руки, влажный язык, жадные вдохи и возбуждённые толчки. Это всё ему не приснилось, он помнит, как ему было хорошо под Чонгуком. А тот в свою очередь, видимо, решил сделать вид, что ничего этого не было. Трубку брат предсказуемо не берёт. Тэхён психует, меряет шагами квартиру и заедает стресс заказанной вишней в вине, хотя даже она больше не радует. Он вчера уже почувствовал, каким может быть это сочетание на вкус на самом деле и все альтернативы кажутся теперь дешёвыми китайскими копиями. Тэхён так и отключается в гостиной с пустой пиалой от десерта у дивана, включённым телевизором и телефоном в руке. Будит его хлопок входной двери. Ну, наконец-то. Омега выходит в прихожую и встречает пьяного в усмерть брата. Тот держится гораздо лучше, хотя бы остаётся на ногах и даже самостоятельно разувается и раздевается, не сразу замечая чужое присутствие. Что-то Тэхёну подсказывает, что кое-кто рассчитывал прошмыгнуть незамеченным, потому что время уже позднее. — Я смотрю, ты отлично провёл время, братик, — возвращает ему его вчерашнюю фразу. Чонгук аж подпрыгивает от неожиданности. Он-то думал, омега давно видит десятый сон. — Ягодка, ты почему ещё не спишь? — язык немного заплетается. — Рассчитывал на это? — сложив руки на груди. — Надеялся, — честно. — Может, объяснишься? — Я просто чуть-чуть отдохнул, нужно было развеяться, — машет руками неопределённо. — Помогло? — Не очень. — Почему? — Потому что ты всё ещё в моей голове, — свою опускает повержено. Тэхён подходит к поникшему альфе вплотную, с трудом сдерживается, чтобы не прокомментировать невыносимую вонь даже не одного прицепившегося омежьего запаха и нежно обхватывает ладонями лицо, заставляя посмотреть в глаза. — Почему тогда ты всё ещё бегаешь от меня, Гук~а? — Потому что это неправильно, а вчера вовсе вышло из-под контроля. — Да, неправильно, но если мы в этом неправильные оба, может, для нас это правильно? — омега подходит вплотную, трётся нежно носом об нос и тянется к губам. — Нет, — отталкивает, — нет, ягодка. Такого больше не повторится, мы только братья и всё. Мы оба найдём подходящих себе людей, и это всё забудется, — стоит на своём. — Ах, вот как? Не этим ли ты занимался пол вечера, братик? От тебя воняет чужими суками за версту и что это? — он тычет больно пальцем в наливающийся синевой засос на шее, — Он не мой! Что, так было гадко, что пытался перекрыть? — орёт во всё горло. — Представь себе! — орёт уже альфа. — Пытался тебя кем-то перекрыть и не тебе меня судить за это, — с рычанием. — Я сказал, всё что хотел. Веди себя соответственно, — и уходит, с размаху бахнув дверью. Тэхёна трясёт от негодования. Вчера он взлетел до небес от счастья, а сегодня его, а точнее вовсе не его альфа, с силой разбил все мечты о землю. Ну, ничего, Тэхён ему даст то, что он так хочет. Последующая неделя проходит так, как они жили в начале: они практически не пересекаются на общей жилплощади, каждый сидит в своей комнате, слащавое «братик» летит направо и налево при любом удобном случае, но любой контакт только по делу. Оба делают вид, что их всё устраивает. В субботу Чонгук привычно работает у себя в комнате, когда слышит щелчок замка, а следом короткую вибрацию телефона — пришло сообщение от «Ягодка»: «Мы с Чимином уехали в клуб. Не жди, братик» Чонгук с силой сжимает в руке гаджет и отбрасывает в сторону. У него странное чувство дежавю и неприятное предчувствие. И он ненавидит себя за то, насколько оказывается прав. Спать он не ложится совсем, всё равно не сможет уснуть, а так он успеет сделать объём работы на несколько дней вперёд и дать себе парочку выходных. 04:13, в глазах песок, а в ночной тишине квартиры появляется шум. Блудный брат вернулся домой. Не один. Чонгук отчётливо слышит ещё чей-то голос и незамедлительно выходит в коридор. Глаза наливаются красным, а запах некогда легкого алкоголя стремительно повышает градус. Ему даже не нужно было включать свет, чтобы увидеть, как его младшего брата вжимают в стену, облапывая. Чонгук клацает выключателем и срывается на рычание. Какой-то вонючий альфа, прижимается к его брату всем телом, вжимает того в стену, меж ног протиснуто бедро, одна рука под рубашкой, другая за поясом штанов. Омега уже выглядит затраханно. На нём блядские кожаные штаны с характерным холмиком в районе паха, белая шифоновая рубашка, полу расстёгнутая и сползшая с плеча, смазанный блеск для губ, полуприкрытые пьяные глаза и откинутая на стену голова с растрёпанной шоколадной шевелюрой. — Отошёл, — то, как одно это слово было произнесено, за секунду их заморозило. Незнакомый альфа с трудом переводит взгляд на говорившего, но к омеге прикасаться не перестаёт, Тэхён же только едва поворачивает в сторону Чонгука голову. — Ты кто такой? — хмурится незнакомец. — Ебать не должно кто я, а вот ты гарантированный жмурик, если сейчас же не уберешь от него свои руки, — кулаки дрожат от сдерживаемой агрессии. — Остынь, братик, это я его пригласил, всё в порядке, — прилетает в ответ от омеги. — А ты вообще рот не открывай сейчас, а то я на тебе живого места не оставлю, — встречается горящим взглядом с омегой. У Тэхёна волосы на руках дыбом становятся от такого Чонгука. Он брата в жизни в таком бешенстве не видел. Вот, что на нём работает безотказно — ревность и чувство собственничества. Он самостоятельно стряхивает с себя чужие руки, отталкивает от себя и кое-как поправляет рубашку. — Слушай, извини, что так вышло, но думаю, тебе, правда, лучше уйти. — Так дела не делаются, малыш. Я ради тебя других кинул, а ты теперь меня бортуешь? — Да ты, гляжу, тугодум. У тебя 2 секунды съебаться от сюда или бортану тебя уже я и это не будет так же вежливо, — скалится Чонгук. — Да идите вы нахуй, — плюёт под ноги и уходит, они остаются наедине. Чонгук к нему подлетает в два шага, широкая ладонь ложиться на аккуратную шею, с легким усилием сдавливает, вжимая в стену. — Ты что, сука, творишь? — рычащее практические в губы. — Нахожусь в активном поиске подходящего для себя человека и пытаюсь всё забыть. Ты ведь этого хотел? — с вызовом. — Чего ты добиваешься, Тэ? Чего ты, блять, этим добиваешься? — орёт. — Я изо всех сил стараюсь себя сдерживать, пытаюсь не наделать глупостей, а ты провоцируешь меня. Я ведь не железный, — хватка становится сильнее, меж ног втискивается бедро, чтобы даже не рыпался. — Так сдайся уже, наконец, — хрипят в ответ. — Мне это и нужно! Нам обоим это нужно! — орёт, вцепившись в душащую руку. Чонгук его отпускает, глаза бешено блестят, а затем резкий рывок и пуговицы с рубашки бисером осыпаются на пол. Рука ложится на шею в этот раз мягко, альфа кончиками пальцев ведёт вдоль ключиц, задевает сосок, вниз по животу, будто изучает, и останавливается у кромки брюк. — Значит, этого ты хочешь, ягодка? Мм? Я дам тебе то, что ты хочешь, — мнимая сдержанность тут же испаряется. Альфа расстёгивает пуговицу и вжикает молнией, опускается на колени, прикусывает ощутимо кожу под пупком и стягивает с ног штаны вместе с бельём. Перед глазами оказывается аккуратный блестящий от предэякулята член, но альфа его игнорирует, вновь выравниваясь во весь рост и прижимаясь телом. — Мы будем гореть в аду за это, ягодка, — одна рука сжимает талию, вторая вплетается в разворошенные волосы, лица в паре сантиметров. — Насрать, главное, чтобы в одном котле, — они как по команде подаются к друг другу. Такого долгожданного, сладкого и крышесносного поцелуя ни у кого из них за всю жизнь никогда не было. Альфа, наконец, дорвался. Он остервенело вылизывает податливо распахнутый рот, рычит в губы, прикусывая и зализывая укусы, буквально трахает языком. Тэхён от ощущений теряется, так до одури хорошо, так правильно. Он цепляется за чужие обнажённые плечи, на себя тянет, скулит и потирается о так сейчас раздражающую ткань чужих штанов. Альфа всё ещё одет ниже пояса. Тэхён тянется руками вниз, подцепляет пальцами резинку, чтобы, наконец, их стащить. Чонгук ему помогает, спускает штаны до колен и, не церемонясь, подхватывает омегу на руки. Заставляет обвить ногами за талию, сам упирает его спиной в стену, придерживая одной рукой, а второй уже кружит у текущего отверстия. Толкается сразу двумя до упора, срывает громкий стон, который тут же ловит ртом. В омеге так влажно, на растяжку не уходит много времени и уже свободно двигающиеся четыре пальца быстро заменяются членом. Чувство наполненности срывает крышу, податливые стенки идеально обхватывают ствол и стимулируют обоих так, как нужно. — Покажешь мне результаты своих занятий пилатесом, а, Тэ? Ты так любил растягиваться передо мной, это обязано было дать результат. Чонгук буквально подбрасывает омегу на руках и собственном члене так, чтобы перехватить его под коленями и натурально сложить пополам. Проникновение настолько глубокое, что невозможно дышать. Альфа сразу же двигается резко и быстро, со вкусом вылизывает открытую шею и покусывает покрасневшую ушную раковину, посасывает и оттягивает мочку, осыпает кусачими поцелуями ключицы, собой метит. Тэхён цепляется руками за напряжённую шею, полосует ногтями плечи и лопатки, стонет развязно и громко. До невозможного хорошо. Его берут властно, с силой втрахивая позвонками в поверхность стены. Удовольствие концентрируется внизу живота и спиралью сжимается, чтобы с силой стрельнуть, когда крупная головка несколько раз подряд бесперебойно долбит по простате. Тэхён кончает с громким вскриком и заполошным шёпотом «альфа», больно стукаясь головой, когда откидывает её назад от пронизывающего удовольствия. Чонгук трахает его сквозь оргазм, а потом резко выходит, поставив на ноги и доводит себя до финала парой движений кулаком, марая и без того грязные бёдра омеги. Тэхёна едва держат ноги, Чонгук удерживает его за талию и с удовольствием наблюдает, как вниз по подрагивающим бёдрам бежит каплями смазка, смешиваясь с его семенем. Он вновь накрывает любимые губы поцелуем, немного ленивым от усталости и разморенности оргазмом. — Порядок, ягодка? — омега на нём тупо висит и едва не мурлычет, прикрыв глаза. — Идеально, альфа. Лучшее, что со мной было, — и благодарно лижет запаховую железу. Чонгук опять берёт омегу на руки и несёт в сторону комнат. Тэхён подумал, что в ванную, но нет, в комнату Чонгука. Там его укладывают на постель спиной, предварительно стянув болтающуюся на локтях рубашку, штаны Чонгука давно потерялись ещё в прихожей. Альфа чмокает припухшие губы распластанного омеги и ползёт ими ниже, дразняще оставляет влажные дорожки, пока не зависает в районе чужого паха. Он с маниакальным блеском в глазах смотрит на разводы их телесных жидкостей, облизывается голодно, а затем совершает мягким языком первое касание. Чонгук с нескрываемым удовольствием вылизывает от тазобедренных косточек вниз по бёдрам, пока не остаётся доволен результатом. Тэхён же потерянно мечется, а потом поражённо взвизгивает, когда сильные руки заставляют его перекинуть ноги на одну сторону и перекрутиться в позвоночнике так, что грязная мокрая дырочка выставляется напоказ. — Ещё в прошлый раз мечтал тебя попробовать, ягодка, — шепчут, обдавая влажные ягодицы тёплым дыханием. А потом искры из глаз и стоны до сорванных связок, потому что альфа присасывается с жадностью к конвульсивно сжимающемуся отверстию: лижет, кусает, толкается внутрь и вытворяет абсолютно невообразимые вещи. Омега на постели извивается, как уж на раскалённой сковороде, не может найти себе места, Чонгуку приходится обхватить чужие ноги рукой и лицом зарываться сильнее. Тэхён до треска ткани вцепляется руками в подушку над головой, потому что это невозможно терпеть, альфа, похоже, решил испить его до дна. — Гук~ааа, — тянут молебно, срываясь на новый стон. Тэхён руки опускает, зарывается длинными пальцами в волосы альфы и на себя тянет, заставляет оторваться, встречается с почерневшими глазами и в очередной раз пропадает. — Мне нужен ты, — скулит, — повяжи меня, братик. Зрачки теряются за тёмной радужкой. Чонгук подтягивается на руках и укладывается сбоку от омеги, по-хозяйски отводит мягкое бедро вверх и пристраивается головкой к входу. Слитный толчок, шлепок мошонки о ягодицы, а дальше бешеный темп. Чонгук трахает как в последний раз, не щадит ни себя, ни брата, вылизывает хищно незащищённое горло и прицельно таранит уже изрядно взбухшую простату, Тэхён только и может, что цепляться руками за крепкое тело, подвывая от удовольствия. Их обоих надолго не хватает. Омега марает себе живот и грудь Чонгука, а альфа изливается глубоко внутрь. Узел у основания члена стремительно набухает, сцепляя их на какое-то время. Тэхёна вновь прошибает удовольствие и он скавлит от гиперстимуляции в пахнущую ими обоими шею. На сей раз просыпается Тэхён как нельзя правильно: в объятиях своего альфы и мурлычет котом от счастья, он буквально не может удержать в себе звериного рокота. Чонгук сквозь сон его к себе теснее прижимает и шепчет едва разборчивое «давай поспим ещё чуть чуть». Но Тэхён попросту не может больше лежать спокойно, потому что боязнь, что его снова попросят всё забыть, не даёт выдохнуть. — Гук~а, — омега пальчиками вырисовывает неопределённые узоры по обнажённой груди на которой лежит, — ты ведь не жалеешь, правда? Теперь ведь всё между нами будет иначе? Чонгук слышит легкую дрожь в голосе и кислую тревогу в запахе, что заставляет сон незамедлительно отступить. — Да, ягодка, между нами теперь действительно всё будет иначе. Нам ещё предстоит с этим всем разобраться, но я ничуть не жалею о случившемся. Я люблю тебя, Тэ. С самого детства и далеко не только как младшего брата. Как бы это всё не было неправильно, я не могу об этом жалеть. — Я тоже люблю тебя, альфа. С малых лет чувствовал, что ты мой, — Тэхён тянется за поцелуем и получает сладкий чмок в губы. Последующий месяц проходит как в сказке. Они, наконец-то, могут беспрепятственно касаться друг друга, проявлять любовь так, как всегда хотели, ведут себя как настоящая счастливая парочка. Но, к сожалению, только за закрытыми дверями. Им приходится подолгу отмываться в душе, смывая излишне яркие ароматы друг друга с себя, и быть осторожными на людях, потому что никогда не знаешь где и кого встретишь. Это угнетает обоих. — Чимин сегодня спросил у меня какие у нас с тобой отношения, — выдаёт в один из совместных вечеров Тэхён, — вроде бы просто поинтересоваться ладим ли мы, но при этом совсем не просто, — грузно выдохнул. — И что ты ответил ему? — интересуется, расслабляюще поглаживая кончиками пальцев чужой загривок. — Сначала уклончиво, что у нас хорошие отношения и мы весьма близки. — А он? — А он спросил насколько, — ведёт плечами, — сказал, что в последнее время от меня сильно пахнет тобой, так, будто, мы действительно крайне близки. — Это был вопрос времени, ягодка. Смешанный аромат невозможно полностью смыть водой. — Знаю, но я не ожидал, что меня спросят так напрямую. — Так и что ты ему по итогу ответил? — Признался. Я так устал скрываться ото всех и стыдиться своих чувств к тебе. Знаешь, он даже не удивился, сказал, что давно начал подозревать, но отказывался верить, — голос становится всё бесцветнее. — Он осудил тебя? — Нет. Во всяком случае, не открыто, но я видел, что он этого не понимает. Он, конечно, сказал, что всё ещё любит меня как самого лучшего друга и не станет лезть не в своё дело, но, признаться, общение между нами сейчас немного натянутое. — Мне жаль, Тэ. Мне, правда, очень жаль. Я знаю, как он важен для тебя, но я думаю, что он свыкнется и всё будет в порядке. Дай ему немного времени, всё-таки наши отношения не то, что люди с лёгкостью могут принять. — Да, я тоже так думаю. Просто мне так тяжело, Гук~а. Я так хочу чувствовать себя свободно, любить тебя открыто. — Собственно, я хотел поговорить с тобой по этому поводу, — мнётся неуверенно. — О чём именно? — напрягается, чувствуя перемену. — Я уже какое-то время думаю о том, что, возможно, нам стоит переехать? Мы могли бы уехать в Штаты, там у меня уже есть работа и связи, мы могли бы с лёгкостью там обустроиться, а главное там никто не будет знать о том, что мы братья, для всех мы будем очередной влюблённой парочкой. Что ты об этом думаешь? — Это как-то слишком неожиданно, — мнётся. — А как же универ? Чимин? Квартира? И вообще всё? — паникует. — Тшш, — Чонгук ласково целует в висок. — Ты спокойно можешь перевестись и закончить вуз в Америке. Квартиру мы можем сдать в аренду, а Чимин тебя поймёт, я в этом уверен. Подумай, ягодка, здесь мы всегда будем оставаться скованными, а там, в будущем даже сможем попробовать завести ребенка, и пускай без свидетельства о браке, но станем настоящей семьёй. — Р-ребёнка, — у Тэхёна глаза наполняются слезами. — Ты не хочешь? — пугается альфа. — Очень хочу, — первый всхлип, — я себе и мечтать не позволял об этом, — градинки слёз уже вовсю катятся по щекам, — боялся, что ты не захочешь даже говорить об этом. — Глупыш, я люблю тебя и, конечно, мечтаю о малыше именно от тебя, — Чонгук укачивает омегу в объятиях. — Так и что скажешь? — Хорошо, давай уедем. Я согласен. Организовывать всё начинают уже на следующий день. Первым делом подают объявление о поиске квартирантов, а пока начинают потихоньку разгребать накопившийся за годы хлам: выбрасывают ненужное и старое, разглядывают семейные фотографии, устроив настоящий Армагеддон. От дел отвлекает телефонный звонок. — Это наш семейный адвокат, — хмурится Чонгук и поднимает трубку. Разговор не длится долго. — Он попросил нас приехать в офис. Сказал, что в завещании был ещё один пункт, который должен быть оглашён по истечении полугода. Это как раз сегодня. — Какой ещё пункт? — непонимающе. — Не имею представления. Собирайся, поедем и узнаем. Через час они подъезжают к нужному зданию и направляются на 5 этаж. Омега заметно нервничает, заламывая пальцы. Чонгук берёт его руку в замок, пока они едут в лифте, успокаивающе поглаживая большим пальцем. — Не волнуйся так, не думаю, что нам скажут что-то плохое. — Что это вообще может быть? Почему спустя столько времени? — Сейчас и узнаем, — двери лифта открываются и выпускают их наружу. Они здороваются с секретарём, и та проводит их в кабинет. — Господин Лим, — кланяются оба. — Проходите, присаживайтесь, мальчики, — он указывает на диванчик, — предупрежу сразу, что разговор будет не из лёгких, поэтому я позволю себе говорить, как давний друг вашей семьи, а не как её адвокат. — Да, конечно, — тут же соглашается Чонгук, едва удерживая себя от того, чтобы не схватить руку брата в знак поддержки. — Даже не знаю с чего начать, если честно, но долго вокруг да около ходить не стану. Мы с вашим отцом дружили ещё по молодости, были в одной компании. Потом он встретил вашу маму, и эта была та самая любовь как из фильмов. У них быстро всё закрутилось, через год они уже были женаты, и появилось желание завести ребёночка. Только вот зачать у них всё никак не получалось, они несколько лет пытались безрезультатно, пока не приняли решение взять ребёнка из приюта, — делает паузу. Чонгук напрягается сразу, стискивая челюсть, предчувствуя то, что последует дальше, а Тэхён сидит, затаив дыхание, нервно кусая губу. — Они посетили дом малютки Святой Марии и встретили там маленького альфу, ангела с огромными чистейшими глазами и сразу почувствовали, что он их. Тебя, Чонгук, тогда усыновили, и я до сих пор помню тот невообразимый восторг в их глазах, они очень сильно тебя любили. Чонгук выдыхает сквозь зубы и машет головой неверяще, опустив её вниз. Тэхён же плюёт на всё и забивается альфе под бок, сцепляя с ним руки в замок. — Через два года ваша мама узнала, что беременна. Они были такие счастливые, когда маленький нежный омега появился на свет. Вся наша компания по доброму завидовала их счастью. Вы с пелёнок были очень близки, они тогда так умилялись тому, как ты Чонгук заботишься о своём младшем брате. Но вы росли, и отношения между вами неуловимо менялись, ваш отец однажды пришёл ко мне со своими опасениями, которые в подростковом возрасте всё же подтвердились. Оба напрягаются. — Они надеялись, что тот факт, что вы выросли вместе, гарантирует то, что отношения между вами будут исключительно братские, даже не смотря на отсутствие кровной связи, но этого не произошло. Ваша тяга друг к другу с годами становилась только сильнее, а в один момент и вовсе едва не вышла за грань. Для ваших родителей вы всегда были их родными детьми, братьями друг для друга, поэтому допустить подобного никто из них не мог. Тогда было принято решение вас разделить, но съедаемые совестью, они пришли ко мне внести изменения в завещание. Ими было принято решение, что в случае их заблаговременной кончины, документы об усыновлении должны будут аннулироваться, и вы официально перестанете быть братьями. — Этого всего не может быть, — голос Чонгука хрипит, — это какой-то бред. — Я даже не могу себе представить, что ты сейчас чувствуешь, но мне нет смысла вам врать. После длительного процесса, на который и потребовались эти полгода, перед законом вы теперь чужие люди. По сути, если вы захотите, то вы имеете полное право даже вступить в брак. — Это так непомерно жестоко с их стороны, я всю свою жизнь считал себя неправильным из-за чувств, как я считал, к собственному брату, а, оказывается, всё и близко было не так, — связки чуть дрожат от гнева. — Не вини их, Чонгук. Ты не был на их месте, чтобы понять, что они чувствовали глядя на вас, но они хотя бы решились быть честными с вами пускай и после смерти. Подпиши вот здесь, и теперь вы будете вольны делать то, что захотите, — Чонгук молча ставит размашистую подпись и, взяв омегу за руку, собирается на выход. — Вы ведь вместе, верно? Я чувствую ваши смешанные запахи. — Да, мы вместе, — отрезает грубо альфа. — Значит, они тогда приняли правильное решение о пересмотре завещания. Я этому рад и, надеюсь, что когда вы надумаете свои отношения узаконить, обратитесь именно ко мне, — Лим улыбается по-отечески ласково. — Спасибо вам большое, — лепечет Тэхён и тянет сконфуженного альфу на выход. Чонгук выглядит потерянным, Тэхён и сам едва может осознать услышанное. Они выходят на улицу, дожидаются такси и молча едут домой. Только переступив порог квартиры омега позволяет себе прильнуть к крепкому телу. — Поговори со мной, Гук~а, пожалуйста. Не замыкайся в себе. Чонгук обнимает крепко своё сокровище и с ним на руках усаживается на диван, не выпуская из рук. — Нечего говорить, ягодка. Я немного в шоке, но и не скажу, что это было такой уж неожиданностью. Возможно, где-то подсознательно я всегда чувствовал, что должна быть какая-то причина. И сейчас, когда я её получил, стало легче. — А я вот, например, совсем такого не ожидал. Ты можешь поверить, что мы никогда не были родными братьями? В голове не укладывается. Но это так здорово на самом деле, мы можем больше не скрываться и для этого даже не нужно никуда уезжать, — воодушевлённо. — Передумал? — Я и не хотел, это решение было принято от безысходности, но сейчас мы всё это сможем иметь и здесь, — пожимает плечами. — Для всех знакомых мы так и останемся братьями, ягодка. Их не переубедит тот факт, что мы не кровные родственники, мы росли под одной крышей и нас не перестанут в это тыкать носом. — Я смогу с этим справиться, если ты будешь рядом. — Я всегда буду рядом, Тэ. Пока ты будешь во мне нуждаться, я никогда не оставлю тебя одного. Последующий горько-сладкий поцелуй отложится в памяти также, как и их самый первый, потому что точно также знаменует начало чего-то нового, а главное совместного.