//
— Понравилось? Минхо почти мурчит, лениво развалившись на диванчике. Чан следит за каждым мягким движением, не обманываясь. Ли Минхо самый опасный представитель кошачьих. Дуя губы, он поглаживает бедра и грудь, ясно показывая где саднит сильнее всего. Джисон никогда его не щадит. — Сядь сюда. Похлопав голой ступней по свободному краю диванчика, Минхо не оставляет выбора. Чан принимает участь со всем смирение, сдаваясь в чужие руки под полный контроль. Он садится напротив и замирает, следя за тем, как мерно вздымается чужая грудь, как Минхо закусывает губу, надавливая пальцами на наливающиеся синяки. Как плывёт его взгляд, сохраняя при этом кристальную ясность желаний и намерений. — Я задал вопрос. Взгляд Минхо не тяжелее ни на грамм, однако командная сталь в голосе чувствуется табуном мурашек от загривка до позвоночника, слегка замирая и возвращаясь обратно, собираясь напряжением в затылке. — В каком смысле понравилось, босс? — В этом. Минхо давит ступней на чужой пах и проходится вверх-вниз, ожидая реакции. Надеясь(?). Однако Чан даже бровью не ведёт на очередную провокацию, продолжая ровно держать спину и с чёткой ясностью смотреть в чужие затуманенные глаза. — Если Вы о том, встал ли у меня, ответ все ещё нет. Чан старается пресечь все это. Отсечь невидимым лезвием, дать понять, что попытки тщетны. Сбежать. Спастись. Но Минхо наплевать на его трусливые желания. — Я спросил понравилось ли, - Минхо открывает ступню и ведёт ей выше, задевая большим пальцем ремень портупеи, проходясь по груди, трогает кадык и.. - смотреть на меня. Он упирается ступней в чужое плечо, даже не дрогнувшее от удара. У Минхо все внутри сжимается от напоминания самому себе насколько силен Чан и насколько с ним может быть хорошо. Он готов стонать и выжимать трусы в очередной раз, следя за каждой мимолетной эмоцией на обычно безучастном лице. А Чан не может соврать. — Понравилось. Минхо расплывается в улыбке и выглядит совсем как налакавшийся валерьянки мартовский кот. Ерзает на диване, устраивает ноги на Чане: одну кладёт на плечо, а второй снова упирается в пах. — Тогда я покажу тебе поближе, - Минхо полустонет на выдохе, выгибаясь, цепляется пальцами за пояс брюк и расстегивает ширинку, в очередной раз возбуждаясь. Чан замирает каменной статуей, ловя каждое движение, а Минхо купается во внимании, наслаждаясь тяжёлым, почти пугающим взглядом на себе. Пугающим любого другого. Но не Минхо. Для него все взгляды Чана похожи на самый сладкий бальзам, пьянящий до дрожи в пальцах. И потому он сбивается с ритма, надрачивая себе, когда вновь пересекается с цепким взглядом. Он извивается, плавится и сдавливает член в ладони сильнее, но этого так чертовски мало. Катастрофически мало, до звона в ушах, и скулежа в глотке. — Сделай же блять уже хоть что-нибудь! - в сердцах воет Минхо, пихая ногой в плечо, делая себе лишь хуже, потому что Чан не-поддаётся. Он не давит, не трогает, не обездвиживает, но сам по себе создаёт жёсткую клетку в которую Минхо хочет попасть. Ему нужно туда попасть. Он хочет Его себе. Целиком. Чтобы смотрел лишь на него, чтобы дышал лишь им, чтобы стонал только его имя и с его именем на губах сдох. Минхо жмурится, стараясь не завыть от накативших эмоций и не замечает как осторожно к нему тянется чужая ладонь. Чан обводит ярко выступающую косточку на ноге самым кончиком подушечки пальца. У него грубые руки, с кучей мозолей, содранной кожей и вечной смазкой под ногтями. Но минхо скулит на ультразвуке едва чувствует первое осторожное прикосновение. Чан не торопится. Медленно, очень аккуратно выводит узоры на ступне Минхо, будто играя на особенном инструменте, выдающем скулеж и всхлипы. Минхо жмурится сильнее, все отчаяннее надрачивая, запускает в штаны вторую руку, стискивая яйца и мечтает о столь многом, что в голове различается лишь яркий белый шум, не дающий мыслить. А затем Чан поворачивает голову и, мягко куснув вторую ступню за костяшку, широко вылизывает потревоженное место, выводя драгоценный музыкальный инструмент на новый уровень звучания. — Прекрати это, - выплевывает вспотевший, загнанный Минхо между вздохами и воем, - я не хочу этой нежности. "Я не заслуживаю" звучит между строк и Чан вздергивает бровь, мягко выцеловывая каждый пальчик под аккомпанемент из грозных вздохов. И Минхо дёргается. Хочет сбежать. Уйти от прикосновений, которые так мягко и при этом, резко и ярко отдаются внутри. Вот только Чан крепко держит его ноги в руках, не давая сдвинуться. Не давит, не сжимает до синяков. Фиксирует как самая настоящая клетка. В которую Минхо добровольно влез. Он дёргается вновь, но тут же застывает, слыша приглушенное рычание. Он прикрывает глаза и кончает, когда Чан берет его большой палец ноги в рот. Клетка захлопывается.//
15 февраля 2023 г. в 22:50
Чан возвращается с кофейни не вовремя.
А может и вовремя.
Он не может разобрать невнятный ком эмоций внутри, когда смотрит на спину господина Джисона, впечатавшего Ли Минхо в стену.
Не может разобрать эмоций, когда следит за тонкими белыми лодыжками, скрещенными на его пояснице.
Не может понять что чувствует, встречаясь взглядом с Минхо. Тот щурится довольно, тянет губы в насмешливой улыбке, и, проведя по нижней губе языком, притягивает Джисона к себе, устраивая показательное выступление с тяжёлыми резкими выдохами и полустонами в чужой рот на каждый толчок.
Чан хочет уйти.
Закрыть дверь, оставить Минхо, исчезнуть.
Он тянется к дверной ручке, но тут же замирает, едва её коснувшись, стоит услышать глухой, но жёсткий удар по стене.
Рука минхо все ещё сжата в кулаке у стены. Он смотрит в глаза Чана пристально, будто желая прожечь в нем дыру и одними губами произносит "смотри на меня" будто заклинание.
Заклинание на полную парализацию каждой мышцы в теле.
Почти каждой.
Сердце лишь продолжает ускорять свой темп.