Звук разбитого сердца

Как разбивается сердце? Роксана знала. У разбитого сердца грохот взрыва, опалённые брови и обожжённый скелет в драном плаще. У разбитого сердца запах копоти и внезапная, шокирующая, удивительная боль в груди. Как он мог? Мачомен был мёртв, и Роксане не верилось в это. Она привыкла думать, будто Мегамозг — это совершенно невинное, чистое космическое существо, которое только делает вид, будто совершает что-то плохое. Что он просчитывает каждый свой план в мельчайших нюансах так, чтобы Мачомен точно успел всех спасти и серьёзно пострадавших никогда не было. Что он играет на стороне зла только потому, что сторона добра уже занята. И специально качает маятник часов, чтобы механизм не останавливался никогда. Чтобы добро всегда побеждало зло. Ведь шоу должно продолжаться. Он просто делал шоу. Она верила в это. Мегамозг сам так говорил. Яркое, красочное, стильное шоу с салютами, музыкой и спецэффектами. С костюмами и декорациями. С софитами и прямой трансляцией. Ему даже неважно было, что в этом шоу ему была отведена роль вечно проигрывать, он радовался, как ребёнок, едва выходил на свою импровизированную сцену, и с таким же счастливым огоньком в глазах покидал её. Словно только этим получал всё, чего на самом деле хотел. Он не мог сделать что-то по-настоящему плохое. Он не мог. Кто угодно другой. Не он. Роксана давно верила в это. И вот шоу закончилось. Внезапно. Неотвратимо. Смертью. Мачомен погиб. Он погиб так глупо, так быстро, так неожиданно. Роксана смотрела на обугленный скелет на полу. Это не он. Это не мог быть он. Мачомен не мог проиграть. Не было на Земле той силы, что способна с ним совладать. Так? Он же не мог врать. Это ошибка. Путаница. Фарс. Отвлекающий манёвр. Вот сейчас появится настоящий Мачомен и посмеётся над всеми ними. Посмеётся над Мегамозгом, который принял его смерть за чистую монету. Скажет «эгей, братишка, я думал, ты умнее, как ты мог купиться на этот глупый трюк?» И все будут счастливы. Всё снова встанет на свои места. Мегамозг отправится в тюрьму, она отправится в свою квартиру вздыхать и вспоминать, как он флиртовал с ней сегодня, играючи заглядывал в глаза и шёпотом называл искусительницей. Но Мачомен не появлялся. Она почти не слышала Мегамозга и Прислужника, только сердце болезненно сжалось, когда Мегамозг вдруг торжествующе закричал и засмеялся своей победе, как будто не понимал, что только что убил человека. Её сердце разрывалось и дробилось на маленькие, маленькие осколочки, пока он кричал на камеру о своей победе. Как он мог?! Он сделал это? Как? Зачем? Почему? Разве именно этого он всегда хотел? Потом все звуки стихли, кроме шума крови в ушах. Прислужник, беспечно напевая, ходил по фальшивой обсерватории, планомерно отключая приборы и механизмы. Мегамозг молча стоял и смотрел на город, сложив руки за спиной и впервые в жизни выглядел пугающим, потому что над ним неотвратимым роком отныне довлел груз совершённого, а его это, казалось, совершенно не заботило. У Роксаны не было слёз. Была невероятная, иссушающая пустыня в душе и ком в горле. И камень на сердце, тянущий её ко дну. Когда Мегамозг повернулся, их глаза встретились, и последняя тень улыбки исчезла с его лица, наверное, в ту же секунду, как он увидел её. Она поняла, что он уже не прежний и никогда уже прежним не будет. Он больше не тот, кого она знала. Этого, нового Мегамозга она не знала и не понимала. Он был непредсказуем. Шоу кончилось. Осталась жизнь. И смерть. Вместе со всей болью, гневом и отчаяньем. Вместе с проклятой любовью, которая в эту секунду, как раненая птица, билась и умирала в её груди, царапая её душу когтями и изо всех сил отчаянно крича, оглушая и хлопая сломанными крыльями. И, наверное, к счастью она так тщательно скрывала свои растущие чувства всё это время. Всё, что в ней осталось, обречено стать ядом и отравлять её сердце, пока она не избавится от этого, пока она не возненавидит Мегамозга и не забудет его. – Ты немедленно меня отпустишь, – с ненавистью медленно проговорила Роксана, пытаясь поймать его взгляд, но он отводил глаза. – Да. Конечно, – легко согласился Мегамозг. – И больше ко мне не приблизишься. – Да. – Никогда. – Разумеется. Он подошёл и начал развязывать узлы. Молча, медленно, сосредоточено. Роксана отвернулась, пряча внезапно подступившие слёзы, хотя он сам прятал лицо от неё. Ловкость его пальцев как будто исчезла, минута тянулась как вечность. Роксана почти не могла дышать от боли в сердце. Она как будто потеряла не одного человека. Она потеряла сразу двоих. Скелет Мачомена по-прежнему лежал на полу, даже уже не дымился, обугленный плащ чуть покрывал его зловещий желтоватый череп. Глазницы укоризненно смотрели на неё. Она эгоистично думала не о том, что потерял мир, а о том, что потеряла она сама. Возможно, это будет сниться ей в кошмарах многие, многие дни, многие, многие годы. Мачомен будет являться к ней во снах, чтобы попрекать её за её любовь и надежды, которые слишком долго и медленно умирали после его смерти. Мегамозг развязывал узлы и ослаблял верёвки, а ей было так больно его терять, так и не сказав, что она к нему когда-то чувствовала, что до сих пор чувствовала, так и не дав ни одного шанса. Она больше никогда не сможет относиться к нему как прежде. Он никогда не будет прежним. Он стал... Злодеем. Настоящим. Пугающим. Навсегда. Верёвки упали с её рук. Роксана вздохнула одновременно с ним. Она не шевелилась, когда Мегамозг пальцем нежно, почти невесомо коснулся её щеки, чтобы она посмотрела на него. Когда он приподнял её лицо, она просто закрыла глаза, боясь даже дышать, чтобы не всхлипнуть, не разрыдаться и не сломаться в его руках. – Роксана, – тихо сказал он. – Я должен тебе кое-что сказать. Сжав губы, Роксана тряхнула головой, сбрасывая его руку. – Роксана... – Уходи! Она почувствовала, как Мегамозг вздрогнул. Услышала, как скрипнули его сапоги, когда он развернулся, и край плаща напоследок хлестнул её руки, когда он, сутулясь, зашагал прочь тяжёлыми размеренными шагами. Её сердце снова ухнуло вниз и заныло от тоски и боли. – Прислужник! Верни её туда, откуда забрал! Роксана устало закрыла глаза и слушала звук спрея, когда Прислужник готовился распылить его. Она будет ненавидеть этот запах до конца своих дней. Она будет ненавидеть Мегамозга до конца своих дней. Но она никогда не позволит ему сломить её.