В нашей памяти - свет

Было бы глупо и отвратительно наивно надеяться, что все будет как прежде, но такова была их новая реальность, совершенно несравнимая с той другой, сейчас казавшейся какой-то выдуманной прошлой жизнью, отголоски которой сохранились лишь в воспоминаниях. Даже тогда их отношения сложно было назвать идеальными или, как минимум, правильными, но всегда – независимо от обстоятельств и времени – они оставались самыми близкими и важными людьми друг для друга – настоящей семьей, которой ни у кого из них никогда не было. Во вселенной Сережи Олег всегда дарил домашнее тепло, буквально излучая свет, способный согреть и направить даже в самые тяжелые времена, когда хотелось лишь опустить руки, сдаваясь. Но, к горькому сожалению, оказалось, что даже такой яркий и чистый свет можно запятнать, а затем и окончательно погасить. Своими же собственными словами и поступками. *** Почти каждое утро проходило одинаково – по одному сценарию, отчего все последние дни были едва различимы, путаясь. Разве что время стало тянуться иначе – не так медленно, как в том злополучном подвале. Олег отпирал дверь его комнаты и заходил внутрь, совсем не стесняясь потревожить, тут же принимаясь будить – иногда мягко касаясь плеча, осторожно стягивая одеяло, иногда же достаточно грубо расталкивая, громкими криками вынуждая испуганно подскочить на кровати. Умывался и одевался Сережа строго в его присутствии, оставаясь в одиночестве только по ночам, когда после «отбоя» Олег заботливо желал ему спокойной ночи, целовал в макушку и покидал комнату, после чего слышался ставший уже таким знакомым поворот ключа в замке. Затем они спускались на первый этаж – на кухню, где Олег уже привычно готовил завтрак, в то время как Сережа послушно ожидал его рядом, сидя за столом, иногда рисуя или просто черкая что-то в блокноте, с таким трудом выпрошенным у Олега. Других же развлечений попросту не было – телефон и ноутбук, пусть даже с отключенным интернетом, находились под строгим запретом. Поэтому сейчас он сидел за столом, несколько лениво водя карандашом по пустой странице своего блокнота – когда-то это занятие приносило много больше удовольствия, увлекая целиком и полностью. Сейчас же он пытался рисовать скорее по привычке – былого вдохновения почти не осталось – в голову лезли, разве что, какие-то страшные образы и картинки – отголоски прошлого, что отчаянно хотелось забыть. Однако это занятие было одним их тех немногих, что Олег позволял и даже, казалось, поощрял. - Сереж, вот и завтрак, - Олег с грохотом опустил тарелку прямо перед его лицом, - я приготовил твою любимую яичницу, помнишь, как ты любил раньше, - он говорил так мягко и смотрел так ласково, что в голове начали проноситься воспоминания, возвращая в университетские времена, когда они впервые ощутили первую свободу, получив небольшую квартирку на окраине Петербурга, и оказались, наконец, предоставлены сами себе и друг другу. Нахлынувшие воспоминания щемили сердце, согревая. На тарелке лежала яичница с небольшими помидорками черри и предварительно аккуратно нарезанными сосисками. Последнее время Олег нарезал все заранее, не позволяя пользоваться ножом – в целях их общей безопасности, как он не раз пояснял. - Приятного аппетита, - он опустился на стул напротив, придвигая тарелку с аналогичной порцией, и взял в руки приборы, уверенно принимаясь за завтрак. - Приятного аппетита, Олег, - Сережа последовал его примеру, успев осознать несколько простых правил за эти пару месяцев. В подобные моменты все и вправду казалось нормальным. - Можно мне стакан воды? – он оторвался от своей порции, несколько неуверенно поднимая взгляд, обращаясь к Олегу. Конечно, он бы не отказался и от чашки бодрящего кофе, но Олег отчего-то был уверен, что избыточное потребление кофеина вредило его и без того хрупкому здоровью, подсаженному еще в подростковые годы. Вставать или брать что-то без разрешения было также строго запрещено – это он уяснил еще в первую неделю своей новой «свободной» жизни. - Сиди, я сейчас принесу, - Олег удивительно быстро поднялся со своего места, никак не возражая, и направился к кухонным шкафам – по всей видимости, за чистым стаканом. Сережа же продолжил лениво ковыряться в своей тарелке, не спеша прожевывая завтрак небольшими кусочками. Стоило ему расслабиться, как он почувствовал весьма ощутимый удар по затылку – глухой и резкий, отчего инстинктивно выставил вперед руки, удерживая себя от злосчастного удара о стол, тут же закашлявшись. Пожалуй, самыми страшными казались именно такие резкие и неожиданные удары – будь то подзатыльники, подобные этому, или пощечины – когда Олег явно не контролировал и не сдерживал свою силу. - Олег, за что ты, - Сережа несколько возмущенно пискнул, но вовремя остановил себя, закусив губу и жмуря глаза – обычно, возражения или споры не приводили к чему-то хорошему. «Так со мной?» – закончил он уже мысленно. «За то, что я сделал с тобой однажды». Олег вернулся на свое место, так вовремя поставив перед Сережей стакан воды, который он тут же схватил, запивая. - Сереж, не сутулься, я же просил тебя сидеть ровнее, - он говорил спокойно, словно и не обращая внимания на Сережу, только-только откашлявшегося и потирающего затылок, - если не научишься сидеть нормально, то в следующий раз будешь на коленях стоять за столом, тебе понятно? Казалось, что Олег был буквально убежден в своей правоте. Ощущение нормальности заставляло расслабиться и забыться, так глупо подставляя. *** Пока их разделяла железная дверь, казалось, отношения были обречены – по крайней мере они оба были в этом убеждены, отчего решение позволить Сереже больше свободы казалось единственным правильным. Но как заново полюбить человека, окончательно простить которого никак не получалось. Конечно, ни о какой настоящей ненависти речи и не было – были лишь недоверие и страх, что Сережа уже не был тем хрупким мальчиком, в которого Олег когда-то влюбился – окончательно и бесповоротно. Как можно быть уверенным, что человек, предавший однажды, не поступит также и вновь, совершенно не посчитавшись с его мнением и чувствами. К счастью, ответ все-таки обнаружился и оказался решением, поначалу непривычным, но таким, что позволило Олегу вновь впустить Сережу в свою жизнь, не страшась за свою собственную, и посмотреть на него, не испытывая отчаянного желания скорее отвернуться – только бы не видеть этот, когда-то такой родной и желанный, пронзительный взгляд синих глаз. Уговор был предельно простым и понятным. *** Сережа достаточно медленно прошел в ванную комнату, буквально ощущая присутствие Олега за своей спиной – казалось, в этой новой жизни совсем не оставалось места для какой-либо приватности. Первый совместный поход в душ был неловким – сложно Сережа вновь оказался во временах их детства, когда стояла отвратительная необходимость в посещении общественного душа, о чем Олег знал прекрасно – вот только и все последующие разы оказались ничуть не менее неловкими. Нервно вцепившись в белоснежную раковину, Сережа переминался с ноги на ногу, смотря в зеркало напротив, Олег же, в свою очередь, сел рядом с книгой в руках на заранее подготовленный табурет, так «удачно» расположенный прямо напротив ванной, и взял в руки книгу – самую обыкновенную, в первый раз объяснив это действие тем, что излишне смущать Сережу совсем не хотел. Тогда – в подвале – сложно было предположить, что Олег воспримет эти новые правила настолько буквально, намереваясь беспрекословно им следовать. Сейчас – раздеваться под его тяжелым изучающим взглядом было совершенно неловко – словно и не было тех беззаботных счастливых времен прежней близости. Казалось, у Сережи так и не появилось возможности познакомиться с новым собой, отчего личного пространства хотелось отчаянно. - Давай быстрее, - Олег тяжело выдохнул, устраиваясь удобнее, - уже поздно, нам скоро ложиться спать, - удивительно, но в такие моменты он выглядел ничуть не менее утомленным, нежели сам Сережа. - Ты, - Сережа замялся в нерешительности, - можешь отвернуться? – Сережа неуверенно повернулся в его сторону, посмотрев с надеждой, которая с каждым днем угасала все сильнее. - Я чем-то смущаю тебя? – захлопнув книгу, Олег поднял глаза, в которых в моменты, подобные этому, наконец, загоралось что-то искреннее и настоящее. - Нет…просто мне…неловко, - все еще была надежда, что такие простые слова все же могли как-то убедить. В конце концов, они не были чужими людьми друг для друга. Олег поднялся на ноги, подходя ближе, заставляя Сережу немного нервно и испуганно отступить назад, все еще держась за прохладный фарфор. На пару мгновений в его взгляде промелькнуло что-то тяжелое и темное, тут же сменившееся усталостью, ставшей уже привычной. - Сереж, я видел тебя без одежды множество раз, - сказав это, он противоречиво мягко улыбнулся, словно погружаясь в воспоминания – наверняка, их общие – хорошо известные только им двоим, - просто шевелись быстрее, - он устало выдохнул, возвращаясь на свое место. Несмотря на эти слова, наверняка, вполне весомые, неловкость никуда не исчезала. Последний раз их близости случился в Венеции – незадолго до того злополучного дня, от воспоминаний которого сердце болезненно сжималось. Сережа обреченно выдохнул, повернул кран с водой и, наконец, принялся стягивать одежду, разумно повернувшись спиной, совсем не желая видеть взгляд, явно прикованный к нему одному. - Шторку не закрывай, - замечание, вновь аргументированное вопросами безопасности и заботы, больно кольнуло. Неловкость и дискомфорт буквально висели в воздухе, вынуждая стыдливо опускать взгляд. Вода была горячей – наверняка, приятной, отчего зеркало запотело, а на щеках Сережи, наконец, появился здоровый румянец. Олегу, наверняка, становилось жарко и душно, но покидать комнату он не спешил, лишь изредка отрывался от чтения, вглядываясь с явным интересом. *** Олег всего навсего хотел быть в курсе того, где находился Сережа и чем именно занимался, аргументируя заботой об их общей безопасности, отчего это требование, на первый взгляд, казалось вполне правильным и справедливым. Действительно, а что могло быть еще проще? Особенно в обмен на заветные свободу и прощение. Тогда Сережа и не предполагал, что Олег самом прямом и буквальном смысле не собирался оставлять его одного ни на минуту, давая шанс побыть наедине со своими мыслями только ночью, тем самым лишая окончательных возможностей на свободу собственных решений. *** Вечера же проходили в относительном спокойствии и умиротворении. По обыкновению они сидели в гостиной – чаще в молчании, лишь изредка переговариваясь. Олег уже достаточно привычно включал телевизор, устраиваясь на диване, Сережа же осторожно подсаживался рядом. В первое время они сидели на расстоянии, словно опасаясь друг друга, не решаясь приблизиться или коснуться – будто всего того, что их объединяло раньше, и не было вовсе. Словно не было тех неловких поцелуев в школьных коридорах или в общей спальне после отбоя; словно не было тех более уверенных объятий и касаний в их небольшой квартирке на окраине; словно не было тех жарких ночей в Венеции. С одной стороны, желание Олега всегда видеть его рядом с собой объяснялось недоверием, вполне заслуженным и обоснованным, а с другой стороны – порождало дурные мысли, весьма пугающие. С каждым вечером они придвигались все ближе, оказываясь, наконец, буквально в нескольких сантиметрах друг от друга – Олег добродушно и как-то ласково похлопывал по обивке дивана, намекая. Наблюдать за человеком, таким знакомым и незнакомым одновременно, было занятием странным – сбивающим столку. - Сереж, положи руку мне на колено, - неожиданно озвученная просьба нарушила затянувшееся и ставшее привычным молчание – она была новой, отличной от прежних вечеров, проведенных вместе в этой новой реальности. - Зачем? – голос Сережи прозвучал как-то неуверенно и жалко – предугадать чужую реакцию на вполне обыкновенные вопросы и слова сейчас было сложно – почти невозможно. - Я просто хочу вновь привыкнуть к тебе, - Олег медленно развернулся в его сторону, - перестать бояться твоих касаний и научиться жить с тобой вновь, - каждое слово ударяло, заставляя дыхание участиться и виновато зажмурить глаза – согласиться на любые просьбы и требования – сейчас такие простые, но порой и абсурдные. Поэтому он пусть и нерешительно, но протянул свою ладонь в его сторону, осторожно кладя на колено, тут же почувствовав чужую дрожь, крупную и явную. - Руку не убирай до тех пор, пока я не попрошу, - слова, смазывающие и так размытые границы нормальности, заставляли сердце сжиматься сильнее. Сидеть вот так – пару часов или же целый вечер – не убирая ладонь, было по меньшей мере неудобно и сложно. Рука, конечно, не затекала, но порой неосознанно дергалась, стоило Сереже расслабиться, засмотревшись в экран телевизора, отвлекаясь, отчего контролировать себя приходилось вдвойне усерднее. *** Было бы обманом не сказать, что пару месяцев этой вынужденной – искусственной – разлуки были неописуемо сложными – почти невыносимыми – для них обоих. Только вот сложно было оценить, кому из них было тяжелее – Сереже, будучи запертым в глухом тесном подвале, или же Олегу, вынужденному закрыть его там. *** Очередной ужин проходил в смущенном молчании – слышались лишь редкие позвякивания приборов о тарелки. Еда была наверняка вкусной – явно хорошо приготовленной умелыми руками Олега – только вот прежнего вкуса почти не чувствовалось. Сережа вяло ковырялся вилкой в каком-то рагу, стараясь пережевывать не спеша и сидеть ровно, не привлекая к себе излишнего внимания. Несмотря на то, что сидели они рядом, находились словно порознь. В какой-то момент Олег достаточно резко выдвинул стул – с грохотом, отчего Сережа испуганно дернулся, выронив вилку, со звоном ударившуюся о пол. - Какого черта, Сереж? – он повысил в миг голос, переходя на крик, - тебе что и вилки уже доверить нельзя? - Прости…я случайно…выронил, - Сережа принялся мямлить испуганно – этот тон не сулил ничего хорошего, - я все подниму, сейчас, - он тут же наклонился, намереваясь как можно скорее поднять вилку и кусочки рагу, разлетевшиеся по полу – он прекрасно знал, что Олег порядок ценил, постоянно занимаясь всеми домашними делами. - Я убираю тут каждый день, - Олег говорил медленно, акцентируя каждое слово, - а ты не можешь даже за вилкой уследить. - Я все вытру, можно салфетку? – Сережа уже сидел на полу, спустившись со своего места, намереваясь вытереть пол. - Пол чистый, поэтому не думаю, что салфетка тебе настолько необходима, - Сережа поднял непонимающий взгляд, - справишься и языком, вилкой ты все равно пользоваться не умеешь. Сережа так и замер на коленях в неверии – не мог же Олег всерьез заставлять его вылизывать пол. Абсурдность происходящего поражала все больше – с каждым днем, проведенным вместе. *** Олег колебался и сомневался – мучительно долго – постоянно размышляя, взвешивая все за и против. Несмотря на то, что для Сережи он и представлялся точкой опоры – некоторой константой – всегда крепкий и сильный, готовый поддержать в независимости оттого, насколько тяжело было, он оставался обыкновенным живым человеком, страдающим от собственных слабостей – одной и главной из которых оказался сам Сережа. За последние месяцы он осознал одну очень простую и, как оказалось, непоколебимую истину – жизнь без в одиночестве была еще более невыносимой, нежели жизнь с родным человеком, так безжалостно предавшим однажды. *** Раньше – когда они оказывались в ванной вместе – Олег с радостью помогал – мыл ему волосы, с любовью перебирая пряди, намыливал острые плечи, бережно растирая пену или осторожно спускался рукой ниже, касаясь. Сейчас же – в собственной просторной ванной комнате, о которой они когда-то мечтали, он лишь молчаливо сидел напротив, наблюдая и, наверняка, рассматривая, но никак не касаясь. - Сереж, не закрывайся от меня, - его голос прозвучал странно, хотя и удивительно знакомо, заставляя нервно поежиться, возвращая к ярким воспоминаниям. За последние пару месяцев, Сереже уже стало казаться, что Олег не намеревался проявлять к нему прежний романтический или физический интерес – словно эта часть их жизни была уже безвозвратно утеряна. Поэтому он старался мыться достаточно быстро, спеша, почти не поднимая взгляд. Наверняка, было бы намного удобней принимать душ стоя, но Олег запрещал, безустанно объясняя, что таким образом он непременно забрызгает пол, за чистотой которого Олег ежедневно следил. Опции же предусмотрительно задвинуть шторку, по всей видимости, просто не существовало. - Ты выглядишь очень напряженным, - Олег говорил серьезно и вкрадчиво, - тебе нужно расслабиться, - придвигая табурет все ближе. Подобная просьба словно окатила ведром холодной воды. - Олег…я тебя не понимаю, - Сережа инстинктивно собрался, сжимаясь, не понимая, каким именно образом он мог расслабиться в подобных обстоятельствах. - Когда в последний раз ты касался себя? - Олег поднялся со своего места, делая пару шагов в сторону ванной, нависая сверху. Отчего Сережа испуганно свел ноги, закрываясь лишь сильнее. Олег же, наверное, впервые за эти месяцы опустил свою ладонь на его колено, схватив при этом достаточно грубо, сжимая. - Ответь на вопрос, - он надавил сильнее, явно пытаясь отвести его ногу в сторону. Несмотря на то, что его крепкая ладонь ощущалась так правильно и привычно, прежнего отклика своего тела не последовало. Когда-то раньше Олег бы уже плавно повел руку ниже, осторожно касаясь, вынуждая Сережу подставляться под эти прикосновения. Несмотря на то, что ночами желания близости накрывали в особенной степени, сейчас эти резкие и грубые прикосновения пугали, отталкивая. - Олег…стой, можешь убрать руку, я не хочу, - Сережа попытался отодвинуться – как-то уйти от прикосновения, такого неоднозначного, и уперся в край, - ты делаешь мне больно, - он все же попробовал воззвать к здравому смыслу, все еще надеясь. Олег же в миг помрачнел, явно не рассчитывая получить подобный ответ, и достаточно резко переместил ладонь Сереже на шею, с силой надавливая – толкая прямо в воду. Совершенно растерявшись – не успев вдохнуть или как-то подготовиться, Сережа и не заметил, как оказался под водой, беспомощно барахтаясь, пытаясь ухватиться за бортик или за руку Олега, безмолвно требуя отпустить. Только вот эти жалкие попытки вырваться казались бессмысленными, покуда силы Олегу было не занимать. Стоило ему немного ослабить руку, как Сережа, все же ухватившись за бортик ванной, вынырнул из воды, делая, наконец, такой спасительный вдох, совершенно сбитый столку. Раньше Олег не был способен его и пальцем тронуть. Хотелось отдышаться и перевести дыхание – понять, разобраться. Казалось, что Олег вот-вот поможет ему и извинится. Но вместо этого он с силой сжал его шею, толкая под воду вновь – удерживая, не давая выбраться на поверхность – в буквальном смысле топя. Воздуха не хватало отчаянно, отчего сознание начало туманиться, куда-то ускользая. В следующий момент он почувствовал, как его вновь тянут наверх, позволяя, наконец, вдохнуть, а этому сумасшествию продолжиться. Едва успев сделать быстрый вдох, чуть приходя в себя, он оказался под водой вновь, почти захлебываясь на этот раз, дергаясь, что, по всей видимости, и послужило поводом вытащить его уже через несколько секунд. - Ночью…сегодня, - Сережа с трудом смог выдавить эти слова, чуть вдохнув, - Олег…я думал о тебе, - ложь была отвратительной и банальной, выдуманной буквально за считанные секунды, но такой правильной, что заставила глаза напротив тут же распахнуться в изумлении, а руку беспомощно отпустить. Почувствовав свободу, Сережа сел, согнувшись и сбивчиво дыша, и зажмурил глаза, желая спрятать слезы неверия и жалости к самому себе – к им обоим – пытаясь как-то подавить подступающую истерику от осознания горькой реальности происходящего. *** Было больно видеть, как некогда самый близкий и светлый человек буквально исчезал на твоих глазах, превращаясь в кого-то другого – чужого и совсем незнакомого. Отчаянно хотелось вернуться в те времена, когда все было хорошо и нормально. Но в их жизни случилось слишком много плохих событий, исказивших их до неузнаваемости, причиной которых являлся лишь он один. *** Со временем их новые киновечера, казалось, превращались в нечто большее, но оттого все более странное. На самом деле, эти вечера возвращали в прошлое, грея сердце и душу – даже несмотря на новые абсурдные правила. - У тебя такие красивые волосы, - Олег оторвался от просмотра очередного фильма, обращаясь к Сереже, и посмотрел прямо в глаза, что случалось достаточно редко. Отчего-то последние месяцы он почти всегда избегал прямого зрительного контакта, отводя взгляд или смотря куда-то в сторону при разговорах. Когда-то подобные слова, адресованные ему, можно было услышать почти каждый день, привыкая, не придавая им особого значения, а сейчас же этот неожиданный, но некогда обыкновенный, комплимент сбивал столку, резал слух. - Помнишь, мы сидели по вечерам, а я перебирал тебе волосы, - Олег мечтательно и так искренне улыбнулся, вынуждая улыбнуться в ответ, - тебе всегда это нравилось, - он легко усмехнулся. - Я обычно лежал у тебя на груди или на коленях, - Сережа чуть поджал губы, смущенно улыбаясь. Сердце же забилось сильнее от банального осознания, что, казалось, они находились на верном пути. - Я так давно не касался твоих волос, - Олег откинулся на спинку дивана, посмотрев куда-то в потолок, - садись вот здесь, чтобы нам было удобней, - он несколько лениво указал рукой на место у своих ног, - и положи подбородок мне на колено. Несмотря на то, что очередная просьба показалась противоречивой, спорить было бесполезно и глупо – сейчас особенно. - Чего ты медлишь, давай, - Олег прочистил горло, отчего эти слова прозвучали уже грубее, вынуждая Сережу нерешительно спуститься с дивана на ковер, практически сползая, устраиваясь на коленях. Ощущения были смешанными – раньше он не редко оказывался на коленях перед Олегом, однако подобного напряжения или неловкости никогда прежде не чувствовалось. Он неуверенно посмотрел снизу вверх и положил подбородок на чужое колено, нервно сглатывая – положение несколько неудобное, но убирать голову он бы сейчас не решился. - Они мягкие, прямо как раньше, - Олег принялся – поначалу достаточно осторожно – перебирать его пряди, заботливо гладя и массируя голову, - тебе нравится? На самом же деле, волосы вовсе не были таким мягкими и ухоженными, как прежде, что было неудивительно, и сейчас лежали несколько неаккуратными прядями, неровно отстриженными под каре самим же Олегом в первые дни новой «свободы». Несмотря на неудобное и странное положение, явно напоминающее о ненормальности сложившейся ситуации, тело, Сережиному стыду, отзывалось на эти прикосновения, вынуждая подставляться под эту знакомую руку. - Да, - он почти выдохнул эти слова, расслабленно прикрывая глаза. Периодически Олег сжимал пряди сильнее, заставляя болезненно жмуриться, едва слышно охая – стараясь не подавать виду. Вот только чего он боялся больше – разрушить этот, пусть и неловкий, но такой особенный момент или же чужой реакции, сейчас выражавшейся лишь через удары – он не знал. Прикосновения вызывали весьма противоречивую реакцию, играя на воспоминаниях, тем самым заставляя хотеть большего, и, по всей видимости, не ему одному. Было отчетливо слышно, что дыхание Олега становилось все глубже и сбивчивей, а его касания все грубее и сильнее – порой он начинал оттягивать волосы, крепче сжимая отдельные пряди. В какой-то момент Олег несколько грубо двинул ногой, вынуждая развести колени в стороны, касаясь паха. - Тебе нравится? – вопрос сбивал столку, заставляя нервничать, а Олег лишь сильнее сжал волосы, надавливая ступней, - мне казалось, что раньше тебе подобное нравилось, - вот только сейчас эти прикосновения, словно ущемляющие, вызывали лишь чувство стыда и дискомфорта. - Д…да, - уроки постепенно усваивались, отчего Сережа выдохнул это согласие, вновь жмуря глаза, пытаясь сдержать подступающие слезы обиды, предательски собравшиеся в уголках глаз. *** У Сережи было много времени обдумать и осмыслить свои поступки. Наверняка, можно было бы долго рассуждать на тему того, был ли он виноват во всех этих событиях напрямую или лишь косвенно, если бы только верный ответ был способен хоть как-то исправить сложившуюся ситуацию. *** В какой-то момент подобное вечернее времяпрепровождение с Сережей, сидящем в ногах Олега, стало казаться нормальным и привычным. - Я смотрю на тебя изо дня в день, но все еще не понимаю, как научиться тебе доверять, - Олег говорил отстраненно, словно невзначай, отчего холодная дрожь побежала по телу, укалывая. Сережа извинялся не раз, слезно прося прощения и уверяя, что подобного никогда больше не повториться. Но, казалось, что этих извинений вовсе было недостаточно, что любые пустые слова были не способны убедить и заставить поверить – вновь. - Ты хочешь, чтобы я вновь поверил тебе? – вопрос был действительно странным, ведь ответ представлялся абсолютно очевидным для них обоих. - Д…да, конечно, всегда хочу, - Сережа кивал, глядя с надеждой. - Хорошо…я много думал об этом, - Олег говорил медленно, словно специально растягивая слова, накаляя ожидание, - поэтому хочу увидеть твою преданность, - он облизал губы, всматриваясь в лицо Сережи сверху вниз изучающе, все еще неспешно перебирая пряди, - ты же готов мне ее показать? Сережа же только поджал губы, кивая, прекрасно осознавая, что Олег мог буквально предложить все, что угодно, ведь все границы нормальности стерлись почти окончательно – в конце концов сейчас он сидел между колен Олега, послушно подставляясь под его прикосновения. - Я хочу быть уверен, что ты осознаешь свою вину и хочешь ее загладить, - Олег осторожно опустил ладонь на щеку Сережи, мягко оглаживая, - поэтому я ударю тебя…- он замялся, что-то обдумывая, - пять раз, - отвратительно знакомое число тут же резануло по сердцу, - наверное, это будет честно, - он говорил вкрадчиво, вглядываясь, - а ты будешь смотреть мне в глаза…иначе мы начнем все сначала, - он облизал губы, глубоко выдыхая, - ты согласен? Очередное абсурдное требование медленно обрабатывалось в голове, но выбора, казалось, и не было, не так ли? Казалось, Сережа даже задержал дыхание на несколько секунд и испуганно зажмурился, готовясь, прекрасно зная силу Олега. Только вот первая пощечина оказалась едва ощутимой – совсем не такой, как он себе представлял. - Видишь, как все просто, - Олег ласково огладил щеку, чуть улыбаясь, - это был первый. Второй удар получился почти таким же коротким и быстрым – звонким – словно Олег и не замахивался всерьез, лишь играя с ним. Третий же удар оказался сильнее, словно Олег намеревался бить по нарастающей, постепенно увеличивая силу, подготавливая, отчего голова Сережа мотнулась чуть в сторону, а вспышка резкой обжигающей боли тут же пронзила щеку. Боль правда была вполне терпимой, отчего взгляд он тут же вернул, льня тем самым к горячей грубой ладони. - Ты молодец, Сереж, - Олег удовлетворенно провел по его щеке, уже розовеющей. А затем отвел руку чуть дальше, замахиваясь вновь. Следующий хлопок – резкий и звонкий – заставил болезненно вскрикнуть, сгибаясь, тут же зажимая щеку рукой, а слезы боли и обиды брызнули из глаз. Казалось, до этого момента Олег тренировался, вымещая настоящую силу только сейчас. Наверняка, щека заалела, становясь горячей и чувствительной. - Ну что же ты делаешь, - Олег недовольно хмыкнул, качая головой, - тогда начнем с самого начала, как я и предупреждал, - он говорил спокойно и тихо – с интонацией, вновь холодной и отстраненной – и достаточно грубо схватил Сережу за руку, дергая на себя, заставляя сесть ровнее. Замахиваясь вновь. Удар, хлесткий и сильный, опалил кожу, обжигая острой болью, от которой хотелось уйти – как-то закрыться и спрятаться, но он успел уяснить одно – Олег так просто не прекратил бы, не доведя дело до конца. - Олег…пожалуйста, хватит…мне больно, - глаза уже застилали слезы, закрывая все словно туманом, - он старался смотреть на Олега – правда старался, хотя щеку и жгло нещадно. - Мне тоже было больно, Сереж, - ответ хлестнул сильнее, нежели грубая ладонь, отчего скопившиеся слезы все-таки полились по лицу, наконец, высвобождаясь. Оставалось только терпеть, захлёбываясь собственными солеными слезами, стараясь смотреть на Олега сквозь эту жгучую пелену. *** У Олега было много времени подумать о таком простом и одновременно сложном понятии, как простое человеческое доверие. Когда-то он мог с уверенностью сказать, что мог доверить Сереже собственную жизнь, как бы необоснованно глупо и романтично это не звучало. Что он однажды и сделал, слепо поверив. Тогда он и представить не мог, чем обернется эта слепая щенячья верность. Раньше он никогда не ставил вопрос доверия к Сереже – своему самому близкому и любимому человеку – под сомнение. Но как оказалось – зря – пять свежих шрамов были тому прямым доказательством. *** Тем же вечером Олег привычно сел на его кровати, собираясь пожелать спокойной ночи. Все выплаканные слезы уже высохли, а щека все еще болезненно горела. Судя по отражению в зеркале, следы должны были остаться наверняка. Олег же осторожно и даже можно сказать ласково провел по щеке рукой, касаясь тыльной стороной ладони, отчего Сережа тут же вздрогнул, поежившись. Повышенная чувствительность давала о себе знать. - Все хорошо, Сереж, - он продолжил оглаживать гиперчувствительную кожу. Неожиданно тепло улыбнувшись, он наклонился ниже, целуя в щеку, отчего Сережа инстинктивно дернулся, почти вжимаясь в подушку, ожидая чего угодно, но не этого легкого – почти невесомого – поцелуя. - Повторим завтра…или послезавтра, - он почти прошептал эти слова, заставляя Сережу обреченно прикрыть глаза, понимая, что останавливаться никто и не собирался. *** Поначалу эта новая жизнь казалась Сереже почти невыносимой – настоящим кошмаром – только наяву. Но Олега он не винил – просто не мог – прекрасно осознавая всю серьезность и трагичность последствий своих поступков, оставивших яркие следы на их жизнях. Олег всегда – сколько Сережа себя помнил – с начала их дружбы – поступал правильно и справедливо – просто не мог иначе, поэтому сейчас сомневаться в правильности и справедливости его действий не было смысла – оставалось только принять их. Хотелось убедиться, что Олег простил – пусть и не окончательно – но настолько, чтобы, наконец, появился шанс возродить былые отношения, которые он собственноручно разрушил по собственной глупости и слепящей жажде мести. *** Честно говоря, раньше бывало и гораздо хуже, просто они, возможно, позабыли об этом. *** Возможно, идеальное прошлое живет только в нашей памяти.