болото

нетерпеливо подгоняя раскрасневшегося Федю, Саша тащится следом. пара мгновений, и оба уже в комнате, осталось лишь дверь от гостей незваных запереть. намётанным глазом осматривая дом и ища место для их с Федей «шалостей», Сашка не нашел ничего лучше печи и стола. оба варианта не очень то его и устраивали, но всяко лучше лавки или пола, везде одинаково спина болеть потом будет. — печка грязная, не отмоюсь потом, а вот стол.. — задумавшись, бормочет себе под нос рыжий — ты того, Федь, раздевайся. в печку дров ещё подбрось, а то я правда замёрз чего то Саша, наконец раздав все поручения, подошел ближе ко столу и присел на краешек — держит, это хорошо. так и оставшись сидеть на прежнем месте он стягивает боксеры и кидает их на лавочку, что бы не мешались. прогнувшись в спине и поставив ступни на другую лавку, певец улыбнулся и стал ждать копушу-Кулика, который все еще ходил в майке и штанах. — так дело не пойдёт, снимай все нахмуренные брови, властный тон — у Феди нет другого выбора, как подчиниться. сам то не контролируя, он как и на крыльце начинает разглядывать уже более обнаженное тело. аккуратный, средний член уже стоит, на головке блестят капли предэякулята. сам Саша бесстыдно улыбается, наслаждаясь реакцией и заинтересованностью мужчины, стягивающего семейники. остался последний, но очень важный шаг — Сашка тянется к сумке и достает оттуда презерватив, кидает его ещё больше смущающемуся Феде. — у меня там ещё где то смазка валялась в кармане брюк, достань. иначе порвёшь прекрасного меня, что делать будем ? — я достал уже, пока замачивал их — едва ли не заикаясь, произносят в ответ. от волнения Федя немного тормозит, но все же берет с лавки заветный тюбик и выдавливает на пальцы немного прозрачной жидкости. зная, что следует далее, Саша без вопросов слегка раздвигает ноги, предоставляя Кулику доступ к колечку мышц. несмело, едва дыша, Федя все же подходит ближе и нависает над певцом. терпение уже на пределе, да и член колом стоит и трется об чужую ногу, возбуждая лишь сильнее, поэтому Федя вводит сразу два пальца на две фаланги. со стороны Саши слышится шипения и брань, которую сразу затыкают поцелуем. инициативу отдавать не хочется, поэтому, несмотря на своё положение, певец прикусывает сладкую губку и оттягивает ее, после опять впиваясь поцелуем. спешно двигая пыльцы внутри попискивающего Саши на подобии ножниц, Фёдор уже вводит третий палец. на качественную растяжку нет времени, поэтому уже через несколько минут пальцы были вынуты. пару движений: теперь смазка не только на пальцах, но и на члене. приставив головку к поблёскивающему от смазки анальному отверстию, Кулик толкнулся внутрь. дабы Сашка в порыве страсти случайно не огрел его чем нибудь, Федя накрывает его руки своими и крепко-крепко сжимает. стоит войти на половину — мужчина замирает, даёт привыкнуть и прочувствовать. одного небольшого кивка достаточно, что бы опьянеть и начать неспешно двигаться. зная, насколько Саша бывает нетерпелив и капризен, Кулик нарочно растягивал все ласки. дорожка нежных поцелуев вела от одной ключицы к другой, резко обрывалась и перемещалась на молочную шею. как бы не хотелось, рука не поднималась оставить хоть один багровый засос, в театр скоро возвращаться. но, кажется, так думал только Федя. Сашка в свою очередь уже чуть ли не скулит от нетерпения и недостатка внимания, поэтому и ищет то, чем рот занять можно. руки вне досягаемости, остаётся надеяться лишь на рот и острые зубы. певец не настолько жесток, что бы оставить след на видном месте, но при виде нервно подергивающегося кадыка товарища он устоять просто не в силах. даже не сдерживая тихий стон облегчения, он прильнул в нежной коже и принялся ее зацеловывать. немного опустившись — ближе к плечам и лопаткам — Саша все же прикусывает и слегка посасывает кожу несколько секунд, дожидаясь, пока сосуды лопнут и участок окрасится в алый. от таких «очень неожиданных» действий партнера Федя срывается на стон, сразу смущаясь из за этого и густо краснея. не хотелось бы остаться в долгу, поэтому, наплевав на свой план помучить Сашу, Кулик все же ускоряется. одна рука неизменно остаётся полеживать на чужой изящной ладони, пока другая ложится на грудь. грубые пальцы бесцеремонно бродят по нежной кожице, дотрагиваясь то до одной твердеющей горошины, то до другой. просто мять соски слишком скучно даже для все еще немного стесняющегося Феди, поэтому он слегка опускает голову и на пробу проводит языком по аккуратной, словно высеченной из камня груди. второе движение уже было намного смелее: тонкие губы плотно обхватывают твёрдую кожу и как бы прикусывают ее. отросшие русые волосы щекотят, усы лишь усиливают эффект. Саша тихо хихикает со всего этого, поглаживая освободившейся рукой Федю по головушке, не забывая его ближе к себе жать. что то, а страх от окружающего их леса ещё присутствовал. уж непонятно как, но рядом с Куликом было как то теплее, безопаснее. — Федя, быстрее! ты тут не шлюхе присовываешь, трахай нормально — кусая и без того красные губы, Сашка нетерпеливо пытается самостоятельно насладиться, глубже. недостаточно ему поцелуев и объятий, грубее нужно выдавливая из себя лишь пренебрежительный полу-хмык, полу-смешок, Федя все же ускоряется. на этот раз он освобождает парню обе руки, свою же, свободную, теперь укладывает поверх оставшегося без внимания Сашиного члена. уверенными, размашистыми движениями он без проблем доставляет певцу те так желанные им ощущения. старенький столик дрожит под двумя разгоряченными телами, стоящая на краю железная чашка упала и со звоном покатилась к печке. ничего сегодня не могло помешать этим двум уставшим и, в коем смысле, потерянным людям. в их «сегодня» не было места для проблем и страха. ** руки дрожали то от от холода, то ди от ужаса и безысходности. мокрая ткань брюк облепила стройные ноги, доставляя едва ощутимый дискомфорт. в уголках ярких, голубых глаз уже собирались слезы, а в горле застрял ком уже подступающих рыданий. — Саша, Сашенька! помоги, помоги мне.. увязший Кулик уже по подбородок погрузился в зеленоватую жижу. ещё немного и все будет покончено — не выдержит, захлебнётся. глаза его блестели надеждой, преданностью и страхом. просто животным страхом. осознание того, что все это проделки кикиморы и того, что отсюда ему уже не выбраться постепенно прояснялось в голове. но здесь же Саша, он просто не позволит ему увязнуть здесь, он ни за что не отдаст его лесу. ведь так ?. — ..Саша! нет, нет, постой.. — зелёная, протухшая вода уже хлынула в рот, заполняя собой все. на воздухе остались лишь глаза, лоб и макушка, но и те уже стремительно уходили под воду. одна одинокая слеза скатилась по щеке, которая уже через мгновения исчезла. — прости, Федя, прости. я.. я просто не могу! я не могу иначе.. — рыдания и страх сжали горло, вдруг это все очередная иллюзия, что бы достать его ? нет, амулет защитил бы. ничего перед собой не видя, кроме утопающего товарища, Саша так и бежал. слезы уже рекой лились из широко распахнутых глаз, оставляя за собой соленные дрожки. ноги но держали, а он так и повторял, уже чуть ли не крича: прости. прости меня. внезапно земля ушла из под ног, ослабевшая туша покатилась вниз по крутому обрыву прямо в реку. рыбы все так же бешено скакали по воде, когда Саша, прокатившись лицом по камням прикрыл глаза. потом — темнота.