Ядовитые уста

- И ты что-же, ни разу? - Шираиши смотрит на Сугимото скорее удивленно, чем издевательски, он сидит ближе всего к огню и от этого его лицо кажется красным в свете отблесков пламени. Сугимото шумно выдыхает через нос и трет шею, наклоняет голову и прячет взгляд за надвинутой на глаза фуражкой. - Ну, знаешь, все знают, что целоваться со шлюхами не стоит. - Он явно пытается сказать это помягче, упоминая девушек в домах, которые они иногда посещают с Шираиши, но выходит все равно грубо. Шираиши морщится и оборачивается, вглядываясь в темноту елового навеса. Храп Асирпы отчетливо слышно даже сквозь ночной шум. - Что-же у них, яд на языке? - Огата впервые за вечер подает голос, и кажется, что он низкий от долгого молчания. По крайней мере захмелевший Сугимото объясняет себе это именно так. - Я не знаю. Я просто слышал! - Сугимото вскидывает руки в воздух, потрясывая ими, что вызывает у Шираиши тихий протяжный смешок. - Мой язык на месте, так что все это глупости. Все леди прекрасны, а в особенности те, кто умеет делать это по французски... - он мечтательно вздыхает, зарумянившись еще больше, и тянется за бутылкой. Добыв, открыв и выпив большую часть, Шираиши решает что будет именно тем человеком, кто эту бутылку и закончит. Но не здесь - эти двое в комбинации странны даже на трезвые головы, а уж слегка выпив становятся вовсе невыносимыми. - Прогуляюсь до города, пособираю информацию. Буду днем, не теряйте. - И, отсалютовав Сугимото и Огате, Шираиши удаляется в темноту ранней ночи, предусмотрительно прихватив бутылку с собой. Следующие полчаса над поляной стоит тишина, и никто не хочет прерывать её первым. Сугимото продолжает подкладывать все новые и новые палки и сучья в костер, желая пропитаться теплом до самых костей, а Огата сидит, закутавшись в плащ, и баюкает винтовку в руках, слегка опираясь на нее для большей устойчивости. В конце-концов Сугимото устает молчать и кидает пробный камень в реку беседы: - Ты же понял, что я имел в виду девушек в тех увеселительных домах, а не тебя... - Огата вскидывает голову и смотрит на него темными, недобрыми глазами. Сугимото запинается, проглатывая окончание фразы и вновь затихает. - Ты самый жалкий собеседник которого я встречал за последний месяц. Сугимото привычно закатывает глаза, кусая себя за внутреннюю часть щеки. За время путешествий вместе с Огатой он выучил два правила: не попадаться ему в прицел и стараться держать рот на замке после первого оскорбления, потому что... - И самый жалкий партнер для секса, очевидно. - Огата продолжает глядеть исподлобья, ухмыляясь через костер, огонь делает его кожу рыжей, но совсем не отражается в глазах. ... потому что оскорбления - это часть ужасного, странного, абсолютно не романтичного флирта Огаты, и Сугимото все еще ощущает себя гением с того самого момента, как разгадал это. - Ох, у нас дело так и не дошло до поцелуев, и ты расстроен? - Сугимото смешливо наклоняет голову, возвращая ехидный взгляд. Огата в ответ вознаграждает его поднятой бровью и бесшумно поднимается с места, ожидаемо прихватив с собой винтовку. Сугимото пристально следит за ним все то время, пока Огата медленно двигается мимо костра, удаляясь в темноту, чтобы обойти их привал по широкому кругу, всматриваясь в темноту, и вернуться обратно. Вот только садится он не на свое привычное место, а совсем рядом с Сугимото, привалившись к его теплому от костра плечу своим холодным боком. Уже не в состоянии подавить довольную улыбку, Сугимото раскрывает рот для очередного ехидного комментария, но Огата быстрее него - он закрывает ему рот рукой, недовольно качая головой из стороны в сторону. - Опять скажешь какую-нибудь тупость и испортишь все настроение. Сугимото с шумным недовольством выдыхает сквозь нос и раскрывает рот шире, слегка кусая чужие теплые пальцы. Это помогает - Огата убирает руку, оставляя на губах Сугимото только большой палец. Он прохладный и шершавый - мозоли от постоянной работы с оружием, Сугимото чувствует это своими обветренными губами, но все равно не может сдержать улыбку. Огата слегка подается вперед, пристально рассматривая его лицо, и Сугимото чувствует, как тот поглаживает пальцем шрам, который проходит сквозь губы вниз, к подбородку. Там, где старый, уже давно заживший порез, попал на губу, кожа другая - более твердая, менее чувствительная, но он все равно ощущает прикосновение - совсем легкое, не типичное для Огаты, который обычно не слишком нежен. Дойдя до конца шрама палец пропадает, Огата отодвигает руку, возвращая её на полено на котором они сидят, но взгляда не отводит. Сугимото тоже не собирается отвлекаться - сейчас Огата тихий, относительно мирный, его волосы более встрепанные, чем обычно из-за упавшего с головы капюшона. С ним уже не так уж и хочется спорить. Хочется... Сугимото первым тянется вперед, помня чужие рассказы о том, что глаза при поцелуях всегда нужно закрывать, и упрямо планирует запомнить каждый момент из того, что сейчас произойдет. До последнего миллиметра, разделяющего их, ему кажется, что Огата вот-вот увернется, уйдет, но тот, к радости Сугимото, остается на месте. Вначале это просто прикосновение одних обветренных губ к другим. Темные глаза Огаты совсем рядом, слишком близко, и Сугимото уже начинает раздумывать над тем, насколько неудобно поддерживать зрительный контакт на таком близком расстоянии, как Огата медленно раскрывает свой рот и мягко лижет его губы теплым влажным языком. Это настолько неожиданно, что Сугимото закрывает глаза, как по команде, и копирует чужое движение. Огата на вкус как съеденный два часа назад суп с олениной и дрянной саке Шираиши, вкус слабый, но Сугимото, по сути, точно такой же, и в этом нет ничего удивительного. Медленно исследуя языком чужой рот, Сугимото все чаще и чаще дышит через нос, постепенно придвигаясь ближе, тянет к Огате руки вслепую, ловит его за плечи и прижимает к себе. Это приятно - ощущения действительно необычные, не похожие на яркое удовольствие от совместной дрочки друг другу или выбивающее дух прикосновение голых тел, это что-то иное, более легкое, но определенно хорошее. Огата в ответ на его движения тихо смеется прямо в поцелуй, и его дыхание - горячее, звуки смеха - тихие и бархатные, Сугимото невольно раскрывает глаза вновь и видит на чужих щеках слабый румянец. - Ну что, не отравился? - чувствовать своими губами движение чужих губ, влажных, теплых - странно, интимно, Сугимото пропускает колкость мимо ушей и вновь возвращается к поцелуям. Руки Огаты сжимают его шарф, но затем смещаются на шею - они потеплели и теперь греют и его, поцелуй становится все глубже, Сугимото гладит своим языком чужой, проникая все дальше и дальше. Когда Огата больно кусает его нижнюю губу он даже не морщится - этого следовало ожидать, только довольно фыркает и высовывает язык сильнее, позволяя засосать его. Мысли плывут, плавясь, голову заполняет густой туман удовольствия, похожего на алкогольный дурман, но лишь отчасти. Так много жара и слюней, но их обоих это не волнует - в темноте закрытых глаз остаются только прикосновения, ощущение чужих расслабленных плеч под ладонями, тепло на шее, дробный стук сердца. Когда челюсть начинает ныть, Сугимото прощально широко лижет мягкие и влажные губы Огаты и отстраняется, лениво раскрывая глаза. Он успевает заметить на краткий миг это - довольство на лице Огаты, приподнятые брови, черные ресницы, а затем Огата тоже открывает глаза и ехидно щурится. Очарование пропадает, но его отголосок оседает внутри Сугимото даже когда они отстраняются. - Ну что, не испортил я настроение? - борьба за последнее сказанное слово слишком соблазнительна, чтобы забывать о ней даже сейчас, Сугимото облизывает влагу с губ и подкидывает в костер новые поленья, поддерживая огонь. - Рано говорить, ночь только началась. - Огата вновь поднимается, подхватывая винтовку, и уходит во тьму, призывно махнув Сугимото рукой. - Я еще не придумал достаточно ехидного ответа, дай мне минутку. - Сугимото тоже встает, отвечая на приглашение, и следует за удаляющимся тихим смехом.