мне бы сейчас не помешал ты

они не звонили друг другу уже целый месяц. говорят, чтобы отпустить человека, стоит удалить все переписки, фотографии. все хорошие воспоминания тоже надо удалить. у гарсии не поднимается рука. каждое утро начинается тем, что он просто тупо пялиться в экран телефона. на номер бальта. потом на его личную страницу в фейсбуке. он все равно в черном списке, поэтому посмотреть что там у него и как не может. вечер заканчивается так же, как начинается утро. почему же он не может удалить все, что их так связывало? он сам говорил, в последнюю их ссору, как он устал от наркозависимости своего парня, как он жалел, что вообще связался с ним. гарсия оправдывал себя тем, что ему в принципе тяжело что либо делать последние несколько дней. тяжело ходить на работу. тяжело чистить зубы. тяжело заправлять постель. даже ел он раз в два дня, потому что это давалось с трудом. старшую корвус это сильно тревожило, и она записала брата на прием к терапевту. потом еще и еще. гарсии поставили депрессию, выписали лекарства, назначили терапию. думаете, он на нее ходит? или, может, хотя бы принимает лекарства? нет, конечно. таблетки пылятся на тумбочке у кровати, где стоит их с бальтом фотография. старая, у бальта тут еще та челка, а гарсия может и выглядит недовольным, но хотя бы не пустым и равнодушным, а живым. фотографию хочется кинуть куда подальше, разбить стекло рамки, только бы не видеть ее, не вспоминать бальта, не вспоминать прошлую жизнь. но фотография стоит, напоминая прошлое. снова вечер. снова вечерний обход всех соцсетей, к которым, конечно, теперь нету доступа. потом контакты телефона. он долго думает. зажимает контакт "бальт" будто бы намереваясь удалить. но не удаляет. палец скользит влево, прежде чем птицекрылый понимает, что он звонит. он хочет поскорее сбросить трубку, в панике тыкая миом сброса звонка, пока идут гудки, но трубку сняли почти мгновенно. гарсия молчит. бальт тоже. но по ту сторону провода доносятся знакомые голоса и смех. давай-те попробуем их различить. мануэль корвус, родственник гарсии, которого он терпеть не может. не факт, что это взаимно, но в груди сжимается все от злости. или от обиды. гарсия уже давно не понимает, что он чувствует. джефф и финн. их с бальтом коллеги. их с бальтом бывшие общие друзья. теперь - их друзья, но по отдельности. призрачный, соединяющий их вместе зонтик. хотя ни с бальтом, ни с гарсией они не разговаривают об их разрыве. гарсия почувствовал себя по-настоящему одиноким. и пусть у него была сестра, были джефф с финном, был ричи. это все не то. в груди все сжимается от боли, а ком нарастает в горле. он уже жалеет, что вообще позвонил. - гарсия? - и что-то в груди сжимается сильнее. люди, смеющиеся и разговаривающие на фоне вдруг замолкли. что говорить? "прости, ошибся номером"? брехня, льюис и так знает, что это не так. наверняка он давно удалил его номер и... - прости. я п-просто подумал, - голос дрожит, а младший чувствует, как по щекам стекают соленые и горячие дорожки слёз, - что мне бы сейчас не помешал ты... собеседник молчит еще минуту. хочется бросить трубку, но гарсия крепче сжимает телефон в руке. - нет, - собеседник говорит это тихо, будто с сожалением, - нет, знаю я, как это бывает. я не поведусь на это в третий раз, гарсия. раздаются гудки. гарсия проклинает себя. за ту глупость. за те слова. фотография в рамке, к которой аккурано приклеены паетки летит в стену и с дребезгом разбивается. в восемь тридцать семь следующего утра к поместью корвусов приезжает скорая помощь. полицейские осматривают тело, повешенное на люстре, в комнате на втором этаже. старшая корвус не может прийти в себя.