i miss you more

      — Я скучал по тебе сильнее, чем мог представить.       Чарли горько усмехнулся.       Он скинул со своего плеча набитую провизией сумку и грузно сел на грязный пол. Спиной Слаймсикл облокотился на твёрдые железные прутья клетки, где ещё пару месяцев назад держал Томми взаперти. Теперь же там остались только вещи Саймонса.       Его любимая белая футболка с красными рукавами, к сожалению, тёмными пятнами на ней: где-то алыми, где-то гнилыми и зелёными. Бандана, которую Томми любил повязывать на шею, поразительно чистая; слёзы, которые её пропитывали десятки дней назад, уже давно высохли, не оставляя от себя следов. Обручальное кольцо, как надежда на светлое будущее, уже потёрлось и потемнело, будто ему было неимоверно много лет. Словно их несостоявшийся брак был таким пережитком прошлого, что столько не жили ни люди, ни зомби, ни кто-либо ещё. А прошло ведь всего ничего.       Хотя, два месяца в полном одиночестве в режиме апокалипсиса… может, это и была целая жить.       Чарли слегка повернул голову и потёрся о прутья виском. Холодные, мерзкие. Слаймсикл сам их возвёл. Думал о том, чтобы снести эти железки вместе с замкóм, забрать вещи Томми и унести в свою постель.       В грязную, морозную, пустую постель.       Волки, живые или мёртвые, не выли на луну так, как Чарли ревел в их спальне. Если даже не каждую ночь, то с завидной регулярностью. Вероятно, дело было в том, что Слайм не каждый вечер находил в себе силы спать в их кровати. Это каждый раз было какой-то добровольной пыткой, которая просто несколько секунд заставляла Чарли вспоминать.       Вспоминать о том, что когда-то он спал на этом дощатом недоразумении не один.       Слаймсикл закрыл глаза, погружаясь в такую желанную тьму. Он уже привык быть слепым на один глаз, но предпочитал не видеть ничего вообще. Не лицезреть ужасающую пустоту вокруг, которая была невыносимо леденящей даже для Чарли, который чисто физически плохо различал температуру. Просто даже самому отъявленному глупцу очевидно, что вдвоём теплее, чем в одиночку.       Он завёл руку за спину, цепляясь крючковатыми изрезанными пальцами за ледяную решётку. Чарли вернулся домой после недельной вылазки, потому что в этом городе уже заканчивался провиант, и собирать его надо было по крупицам. Да и уходить приходилось гораздо дальше.       Чарли убил по пути в обе стороны много тварей. Разлагающихся зомби, которых было необходимо добивать самыми изощрёнными способами. Лишь бы больше никогда и ни за что не встали.       Слайм не хотел быть убийцей, быть праведником, который несёт на своих плечах смерть для уже почивших. Он ненавидел то, что ему надо было делать это одному, противостоять чужому и разрушенному миру, но у него не было совершенно никакого выбора. Просто в какой-то момент он переломил самого себя через колено и поверил в то, что однажды за ним придёт помощь.       Эта вера уже медленно, но очень верно перетекала в культ. Он пусть и состоял всего из одного существа, Чарли совершенно не мешало превозносить эту идею. Сидеть целыми днями на крыше многоэтажного офисного здания, которое он звал домом, и смотреть вдаль. Просто чтобы найти малейшее движение, которое не было чересчур заторможенным или максимально резким. Чтобы было хоть что-то человеческое.       Слаймсикл уже постепенно забывал, как ведут себя нормальные живые существа.       Последний, кого Чарли видел — кошка, во время очередной вылазки. Он хотел забрать её с собой, но, вполне ожидаемо, спугнул. Очевидно, глупой эта кошка не была, и сторонилась всего мало-мальски живого. Не расцарапала — и на том было огромное спасибо. Слайм умел разбираться с царапинами, они уже стали привычной вещью его существования. Проблема была в другом.       С каждым днём Чарли всё меньше был заинтересован в том, чтобы их залечивать.       Делал это без шибкого энтузиазма — обрабатывал каким-то мифическим количеством зелёнки, покрывал максимум двумя слоями бинтов или маленьким пластырем. Просто не считал нужным залечивать себя должным образом.       Старательно, со всеми почестями и внимательностью, Слаймсикл лечил только Томми. Бережно вытирал гниль и гной даже с крохотных неглубоких ран, тратил ограниченные медикаменты сверх меры и зацеловывал покрытую бинтами кожу. Так нежно и трепетно, как только мог, лишь бы сохранить и уберечь, будто от этого зависела жизнь самого Чарли. Абсолютно напрямую.       Если было больно Саймонсу — плохо будет и Слаймсиклу. Это простая аксиома, которую Чарли усвоил ещё в спокойные времена. Тогда он ещё не мог подумать, что их поджидало впереди; наивно думал, что нет трагедии серьёзнее, чем сломанная рука Томми.       А когда настали времена, в которых Саймонс ночевал в клетке, а Чарли — по другую сторону решётки, последний уже решительно сходил с ума от паники. С благоговением и трудом держал Томми за руку через прутья. И даже не обращал внимания на то, что именно от этой ладони шло всё заражение. Было плевать на пульсацию разлагающейся плоти под собственными пальцами, ведь этот процесс не делал Саймонсу больно. Это была необратимая вещь, с которой Чарли безуспешно пытался бороться. И верил ведь в то, что всё получится.       Как и теперь был уверен в том, что одним светлым днём его спасут. Даже если этим «спасением» станут мародёры на обшарпанной старой машине — Слайм будет рад и этому. Вне зависимости от исхода их встречи.       Чарли протянул руку чуть дальше за решётку и достал оттуда бандану Саймонса. Ярко-зелёная, даже неестественно — цвет был таким насыщенным, что выбивался из окружающей серости одним своим видом. Как и обладатель этого куска ткани. Забавно.       Заторможенными движениями, Слаймсикл повязал платок на своё лицо, подобно маске.       Он закрыл глаза, просто дыша остатками запаха Саймонса. Давным-давно уже испарился, но Чарли, как показывал опыт, замечательно умел себя обманывать. Такими темпами Слайм размозжит себе голову о металлические прутья, но теперь не было никого, кто мог бы подавлять его слабохарактерность. Сам он с этим категорически не справлялся.       Кажется, сегодня Слаймсикл будет спать здесь. Возможно, даже заберётся в клетку, пусть и позволял себе подобные наглости крайне редко. Всё же, не хотелось идти в кровать. Там его будто поджидало что-то категорически плохое, что ему не удастся пережить.       Слайм начал медленно скатываться спиной вниз, в конечном итоге засыпая. Виском он облокотился о ближайшую стену, а его ресницы даже во сне беспокойно подрагивали. С утра наверняка всё тело будет ныть и болеть, но Чарли это поджидало в ближайшем будущем, а не настоящем. У него будет время позаботиться о себе.       Ему не так часто удавалось хорошо поспать.       А поэтому кудрявый юноша, сидящий на жёсткой больничной койке за решёткой, мирно молчал и наблюдал. Покрытый с головы до пят разводами синей жидкости, обладатель белёсых заплаканных глаз улыбался. Уже привык к боли в груди и осуждающему жжению на безымянном пальце. И к тому, что любое создание или вещь проходили насквозь — тоже привык.       А к тому, что Чарли не мог видеть его, так и не приспособился.