Потому что кого Иегова любит, того вразумляет, Как отец вразумляет любимого сына Притчи: глава 3, стих 12
Он предстал перед ним такой, какой он есть. Его лишили сил, а значит и власти. Над Шедимом вершился праведный Божий суд. Он сидел на коленях, в наручниках из божественного света, которые и забрали все силы. На лице Шедима было только смирение. По сути, он сам был виноват. Раз уж хотел выкрасть Божественную чашу, надо было сделать всё возможное, чтобы ищейки Всевышнего ничего не нашли. Это была лишь глупая игра ради развлечения. Просто желание повеселиться. Потому что всё стало претить. Обычные забавы перестали приносить хоть каплю удовлетворения. Разрушить поселение обычных духов? Развлечься с девицей или юнцом из дома утех? Напиться до беспамятства и заявиться в мир людей, чтобы навести проклятия и несчастье на случайного прохожего? Нет. В этом больше не было сладости и наслаждения. Шедим верил, что если он совершит что-то поистине ужасное, то вновь обретёт способность чувствовать усладу. Как жаль, что его всё-таки поймали. — Шедим, демон, созданный из огня и ветра, за кражу Божественного артефакта тебе положена жестокая кара, — говорил главный секретарь, стоявший по правую руку от Всевышнего. Господь же сидел на белом троне в тунике из солнца, расшитой нитями лунного света. Он смотрел на Шедима спокойным взглядом. В нём не читалось ненависти, злобы или презрения, лишь раздражающие спокойствие и разочарование. — Обычная кара за подобное преступление — смерть, но Всевышний был милостив к тебе и назначил другое наказание. «Что?» — удивился Шедим и с непониманием посмотрел на Бога. Тот лишь слегка улыбнулся ему, но не было в этом жесте ни снисхождения, ни насмешки. Шедим был готов к смерти и к тому, что он просто перестанет существовать. Не будет перерождений, как у смертных или Рая с Загробным миром. Шедим просто испариться, будто его никогда и не было. И что Господь мог уготовить ему вместо смерти? — Шедим, я подготовил для тебя испытание жизнью, — сказал Всевышний, а голос его был глубоким, бархатным и необычайно чистым. Даже для ушей демона он был подобен прекрасной музыке, которая лилась ручьём прохладного родника. — Твоё сознание переместится в тело смертного или смертной. Ты проживёшь человеческую жизнь, испытывая боль, радость, горе и счастье. Всё, что доступно людям. Если ты проживёшь жизнь в благости, любви и доброте, искупишь грехи, то я верну твоё истинное тело и твои силы. Но если проживёшь жизнь во лжи, алчности и лицемерии, если будешь сеять грех, то ждёт тебя вечная агония в Загробной тьме. Шедим не мог поверить в приговор. Его отправят в человеческое тело? В тело слабых, глупых и мелочных детей Божьих? Это было самым большим унижением, которое когда-либо Шедим испытывал. Ему никогда не нравились люди. Слабаки, которые не могут противостоять даже самой слабой магии. Шедим почувствовал, как обида сковала горло. Ему не просто нужно будет приспособиться к лицемерному людскому миру, так ещё и прожить без греха, чтобы потом не попасть в вечные мучения. Агония в Загробной тьме ужасала даже самых сильных демонов. Это наказание было уготовано только для ужаснейших врагов Небес. И его точно не давали за кражу Божественного артефакта. — Это не справедливо! Почему за простую кражу я могу получить в наказание подобные муки? — Ты не понял, — Всевышний покачал головой и устремил взор на Шедима. От пронзительного взгляда хотелось скрыться, спрятаться в тень. Но здесь не было укромных мест. Вся огромная белая зала, освещённая тысячью свечей и Божьим светом, давила своей ослепительностью. Шедим склонил голову, чтобы хоть немного укрыться от обжигающего света. — Я даю тебе шанс исправить ошибку, потому что вижу, что теплится в тебе ещё искра любви. А муки в Загробной тьме ждут тебя лишь в случае твоего безразличия к моему дару. Шедим нахмурился и уставился на белый чистый пол судебной залы. Смысла спорить не было, как и сил. За время, проведённое в Божественной темнице, ангелы успели высосать все соки из демона учениями о правильной жизни, трактатах о четырёх мирах и песнопениями. Они не умолкали ни на миг, и, казалось, от монотонных голосов можно было сойти с ума. Шедиму стоило только смириться. Лишь двое для трагедии — он и Бог. Но трагедией это было только для Шедима. Господь же был причиной. Шедим тряхнул головой. В конце концов, это было не самым плохим вариантом. Не агония и даже не смерть. Ему стоило лишь прожить примерно лет восемьдесят, стараясь избегать греховного, и победа будет за ним. Он вернёт своё тело, силы, и сможет жить своей привычной жизнью. А этот опыт мог бы помочь ему вновь разжечь пламя удовольствия, и тогда даже самое скучное веселье принесёт Шедиму райское наслаждение. С этой задачей не справилась кража Божественного артефакта, может, справится пресловутое хилое человеческое тельце. — В какое тело меня переселят? — спросил Шедим, когда Бог встал со своего трона. — Это и для меня тайна. Твоя душа сама знает, какое тело поможет искупить твой грех, поэтому я лишь дам ей выбрать, — Господь опустился на одно колено, чтобы быть с лицом Шедима на одном уровне. — Нет исцеляющей руки для твоей болезни, Шедим. Ты должен сам побороть её. Своими силами. А твоя душа будет проводником и путеводной звездой, — Бог улыбнулся, а в глазах его играла… любовь? Последним что увидел Шедим, был Господь, положивший руку на голову демона…***
Когда Шедим открыл глаза, то увидел яркое солнце, пробивающееся сквозь открытое окно и прозрачный тюль. Прохладный ветер приятно гладил лицо и шею. В комнате слышался запах лекарств и стерильности. Сознание сразу выдало ответ: больничная палата; хотя Шедим не был уверен, откуда он знает эти слова. Внезапно он ощутил волну воспоминаний, которые беспорядочно роились в голове, постепенно выстраиваясь в слаженный ряд. Это не причиняло боли, лишь временную растерянность. Это были воспоминания того тела, в которое попал Шедим. Последнее, что оно помнило, было лавиной, нахлынувшей на одном из склонов горнолыжного курорта. «Ну и ну…» — только и мог подумать Шедим. Он-то предполагал, что проживёт жизнь с самого начала, переместившись в тело какого-нибудь новорождённого. А тут тело восемнадцатилетнего парнишки, который чуть не умер в коме. Точнее, он умер, но теперь это тело занимало сознание и душа Шедима. — Боже, Ян, дорогой! — за его головой послышался обеспокоенный, но счастливый голос женщины. Воспоминания подсказали, что голос принадлежал матери тела этого парня. Она подбежала к кровати и обхватила руками ладонь Шедима. Или Яна? — Слава Богу, ты очнулся! Очнулся! — она плакала, благодаря Бога за спасение её единственного сына. «Она бы наверняка расстроилась, если бы узнала, что перед ней сейчас вовсе не её дитя», — подумал Шедим. Воспоминания вновь пронеслись перед глазами. Душу этого парня наверняка ждало долгое искупление за неуважение и пренебрежение родной матерью. Шедим нахмурился, прокручивая воспоминания вновь и вновь. Крики, обвинения, маргинальное поведение, и ни один довод матери на этого юнца не действовал. Даже для Шедима это было слишком. Он и подумать не мог, что людишки так относятся к своим матерям, женщинам, которые их родили и вырастили. И, несмотря на подобное отношение, эта женщина всё равно была рада тому, что её сын выжил. Шедим ощутил, будто знает этому причину. Материнская любовь — это жертва. Вечно слепая к грехам детей и готовая терпеть все их выходки. Страдающая, когда их дитя страдает. Шедим не понимал, как можно хотеть обидеть существо, любящее тебя подобной любовью. Двое для трагедии. Он и она. Но трагедией это было лишь для матери, причиной был её сын. Отчего-то Шедиму стало жаль эту женщину. Он никогда не чувствовал подобное тепло от человеческого тела, никогда не чувствовал такую заботу и… эмоции. Будь он в своём теле, никто бы не лил слёз по нему, но став человеком, появилась женщина, в чьей жизни он был главным смыслом. — Не стоит плакать, матушка. Со мной уже всё хорошо, — сказал Шедим и протянул руку, смахивая слёзы с её лица.