По доброй воле

Воздух густеет, плавится, течет липкой влагой по коже. Гилтиас судорожно хватает его приоткрытыми губами, сглатывая ком в горле и собственный короткий звонкий стон. Ему жарко. Так, как не может быть золотому дракону. Ненормально, неестественно. Хочется выгнуться, выцарапаться из этой раскаленной кожи слабого и хрупкого эльфийского тела. Чужая тонкая и ледяная рука сжимается на горле. Когти слегка вспарывают кожу, до короткой жгучей вспышки боли. Которая почему-то приносит такое же странное, неестественное удовольствие. Гилтиас все-таки сдается и, ахнув, подается вперед, будто вплавляясь в чужое, такое же горячее тело. Скай в эльфийском облике намного выше и крупнее, шире в плечах. Завораживающе перекатываются мышцы под очень бледной, в синеву, кожей. Широкие ладони скользят по бокам, с нажимом гладят. Когти вспарывают по швам сперва рубаху, а следом за ней и штаны. Чужие острые зубы смыкаются у ключицы, прихватывая снова до боли, но не до крови. Холодные руки скользят вдоль спины, стягивая превратившуюся в лоскуты рубаху. Касаются голой кожи, ведут по линии хребта, и Гилтиаса прошивает сводящим с ума контрастом чужого холода и его собственного жара, будто ударом молнии. Искры от него разбегаются по всему телу. Колются в кончиках пальцев, пульсируют внизу живота, собираются острым комком в груди. Скай, словно чувствует, довольно скалится и ведет длинным гибким языком горячую влажную полосу от ключицы до середины груди. Гилтиас запрокидывает голову, тяжело, с присвистом дышит, руки сжимаются в кулаки, но затуманенный разум никак не может решить, то ли оттолкнуть синего дракона, то ли, наоборот, прижать крепче. Ледяная рука возвращается на горло. Снова выпускает когти, не давая опустить голову. Следом за пальцами приходят такие же ледяные чуть шершавые губы. Безошибочно находят отчаянно пульсирующую жилку, прижимаются к ней, будто хотят выпить весь сумасшедший ток крови, прорасти внутрь, добраться до сердца золотого дракона. Королева демонов не похожа ни на эльфов, ни на людей. Она – нечто иное, чему Гилтиас не может подобрать названия. У него подкашиваются ноги, но Скай держит за пояс крепко, гортанно рычит и покрывает стремительно наливающимися алым отметками разлет тонких ключиц, грудь, прикусывает сосок и тут же, словно извиняясь, зализывает. Минатрикс вплетает свободную руку Гилтиасу в волосы, наматывает кудри себе на пальцы и тянет. Несильно, на грани боли. И все же Гилтиас чувствует себя слишком тугой тетивой, которую мастер натягивает на лук. Сквозь окутавшее сознание марево на мгновение пробивается робким лучом: −Я ведь не затем пришел… Скай! Имя бывшего друга срывается с покрасневших опухших губ звонким отчаянным вскриком. Потому что Гилтиас совершенно не заметил, когда синий дракон избавил его от штанов и исподнего, и теперь скользит колючими поцелуями по выступающим косточкам, в опасной близости от напряженной истекающей плоти. Откликаясь на свое имя, Скай, плавно стекший на колени, слегка поднимает голову. Даже в таком положении он не намного ниже Гилтиаса. Весело и шало сверкают потемневшие глаза. Скалятся в улыбке острые даже в этом облике зубы. −Что, мой золотой? – голос у синего собрата мягкий вкрадчивый. – Ты сам пришел к нам. По доброй воле. −По доброй воле. – эхом шепчет на ухо Минатрикс и коротко кусает за острый кончик. Гилтиас стонет сквозь зубы и жмурится до звезд под веками. Верно, сам пришел. Не верил, что друг по доброй воле встал под знамена Темной Госпожи. А теперь… Мысли смывает из головы раскаленной волной, когда горячие губы Ская проходятся по всей длине естества, язык очерчивает выступающие вены, ловко щекочет головку, потом ныряет ниже. Гилтиас содрогается всем телом, пытаясь отстраниться, вскидывает руки. На запястьях кандалами смыкаются широкие ладони Ская. А в плечи впиваются ледяные когти Минатрикс. −Тише, Хранитель. – насмешливо шепчет она. – Разве тебе плохо с нами? Гилтиас обнаженной спиной чувствует, как она притирается к нему всем своим холодным телом. Будто целиком сделана изо льда. Тонкие пальцы скользят по плечам вниз, порхают по груди, обжигая холодом каждую оставленную Скаем горячую отметину. Острые зубы дразнят короткими укусами то многострадальное ухо, то шею. Мелькает на краю сознания мысль обратиться, вырваться. Но тут же угасает, начисто смытая накатывающим удовольствием. −По доброй воле, Хранитель. – шепчет Минатрикс. – Останься с нами. Плоть погружается в горячую влагу. Сквозь приоткрытые глаза и пелену выступивших слез Гилтиас смутно видит сияющие довольством глаза Ская. Удовольствие сворачивается внизу живота таким тугим комком, что это уже почти больно. Минатрикс скользит языком по шее, оставляя за собой полосу холода, будто льдинкой провели. Гилтиас сдается, разжимая до хруста стиснутые зубы, всем собой подаваясь вперед, глубже в эту раскаленную нежную мягкость. Все, что угодно, только бы разорвать, наконец, этот душный кокон, избавиться от изматывающего чувства сосущей пустоты где-то под ребрами и в животе. Сквозь звон в ушах Гилтиас смутно слышит совершенно неприличное влажное хлюпанье, но краснеть уже давно нет смысла. Минатрикс проводит узкими ледяными ладонями по его раскаленным щекам, коротко и почти нежно целует под челюстью. −Ты хороший Хранитель. – шелком по коже доносится ее голос. – Ты спасешь всех, если не будешь сопротивляться. Пульсация внизу становится почти невыносимой. Руки Ская крепче сжимаются на запястьях. Гилтиас еще больше, чем прежде, напоминает себе перетянутую тетиву лука. Еще мгновение, и разорвется на части, больно зацепив всех, неосторожно подобравшихся близко. Спина по-прежнему стынет от прикосновения ледяного тела. Когтистая рука сжимает горло, не давая сделать глубокий вдох. В груди, в животе и ниже будто пылает вся магма Твердыни Огня. Гилтиас знает, что кричит, но не слышит собственного голоса, проваливаясь куда-то в раскаленную, расцвеченную крупными звездами тьму. И все-таки, перед тем, как затеряться в ней, успевает прошептать: −Нет. Рука Минатрикс выпутывается из волос. Кудри укрывают плечи и лопатки родной и приятной мягкой теплотой. Хватка на горле и на запястьях разжимается. Гилтиас падает на колени и все-таки тонет в этой блаженной тьме. Высоко над головой раздается еще более хриплым, чем прежде, голосом Ская: −Упрямец. Всегда таким был. −Ничего. – хрустально звенит высокий голос королевы демонов. – И он сломается. Тело становится легким-легким. Тьма накрывает с головой.