king of hearts

***

в офисе, таком душном, наполненном сжатым от накала воздуха, никто не мог отрицать то напряжение, что исходило от двоих парней в момент, когда нираги обратил свой взгляд на беловолосого чешира, который смотрел на него непозволительно снисходительно. так, словно его ничуть не пугало то, что дуло автомата было направлено прямо на него, а новый закон здесь – боевики. шляпника больше нет, никто не сдержит их от безрассудного кровопролития, теперь все обязаны слушаться агуни, видеть, как людская натура обнажается под остриями факта, что законов больше нет, и не будет. чишия не сводил своего безразличного, но до чертиков бесящего надменного взгляда с сугуру еще с того момента, как он начал свою речь, нет, даже с того момента, как просто сдвинулся с места. ему было интересно увидеть, что же он будет делать? что будет говорить? и вот сейчас нираги поворачивается к нему полубоком, в первую очередь, смотря не ему в глаза, а именно на его расстегнутую кофту, где можно было увидеть ласкающие очертания тонкой кожи, сладостно обтягивающей ключицы, можно было проследить за линиями грудной клетки, где еще немного и оголилась бы уже запретная часть – соски. интересно, чувствительные ли они у чишии? будет ли он с причмокиванием искушенно вздыхать, если пройтись по ним языком, задеть металлическим шариком, прикусить до острой раздраженности, увидеть прикрытые томные глаза и подрагивающие губы. боевик, кажется, ловит себя на долгой паузе, поэтому дергается в его сторону, поднимает дуло в область шеи и вглядывается ровно в эти бесстрастные, но такие усмехающиеся над ним глаза, где плещется выдержанное вино такой выдержки, что оно едва ли не почернело. если приглядеться, заглянуть под пелену, разгадать, как бубновую игру, там что-то откроется, покажется. живое, настоящее. а лучший способ для нираги приручить человека – заломать руки и втрахать в любую ближайшую поверхность, на которую можно опереться. -чишия, ты смотришь на нас свысока? – раздраженным тоном спрашивает боевик, пытаясь скрыть нарастающую злобу в усмешке, однако, понятное дело, чишия его насквозь видит. забавляет, как он толкает напыщенные речи, как угрожает, как в своей дрянной привычке играется языком и размахивает пушкой. нравится. -да, как на полных дураков. – на лице шунтаро никаких изменений, парень произносит это таким будничным тоном, так беззаботно, будто сугуру не может просто пристрелить его на месте. а последний действительно не может, не так легко, не так быстро и просто. боевик бесится, перехватывает огнестрельное оружие и подступает еще ближе, входя в опасную зону близости. его взгляд снова переносится с глаз ниже, словно так и пытаясь залезть ему под одежду, потрогать, почувствовать, принудить и овладеть. -твои глазенки меня бесят. – черноволосый шустро возвращает зрительный контакт, слегка приподнимает подбородок, бегая взглядом с его левого глаза на правый, пытаясь унять бешенство где-то в груди, которое с каждой секундой вызывает у него не только желание вмазать, а еще прижать грудью к стене, укусить за тыльную сторону шеи, да так, чтобы из укуса потекла кровь. –смотри, какой высокомерный.. – чишия слушает внимательно, единожды моргает и сам приподнимает подбородок, удостаивая собеседника напротив закончить речь. его нижняя губа едва заметно поджимается, когда видит, что сугуру уже было хотел сорваться, так что поднимает руки и с однобокой ухмылкой отклоняется назад, так и светясь от своей очередной победы в игре «выведи безмозглого на эмоции». -я согласен на лидера агуни-сана. – кажется, едва сдерживаясь от потока колкого смеха, выдает шунтаро, с крайне насмехающимся и довольным видом кидая многозначительные взгляды с глаз нираги на дуло его пушки. как же, это блять, заводит боевика. –не боишься потерять мой голос за? – выделяя себя довольствуется чешир, уделяя движениям губ особое внимание, чуть вытягивая их словно в блядском поцелуе. сугуру щурится, сдается, одергивает одаренное двусмысленным вниманием дуло автомата и оглядывает собеседника снизу-вверх. -на будущее подумай о своем поведении. – отвечая такой же запутанной в контексте фразой заканчивает боевик, слегка расширяет глаза и дергает верхним уголком губ, выражая свою раздраженность. какая показуха. *** после слов о черном конверте из офиса выходят все, кроме двух фигур, нираги и чишии, первый из которых не теряя времени бросается ко второму, берет за грудки и вжимает спиной в стену с нарисованными картами. шунтаро неприятно прикладывается головой об стену, но лишь щурится, не в силах сдержать усмешку от предвкушения. –я бы выпустил в тебя всю обойму этого автомата. – шипит черноволосый, перемещая взгляд с глаз юноши чуть выше – на карту червового короля у него прямо за головой. –так чего же не сделаешь это? – в какой-то провокационной манере спрашивает кареглазый, кладя свои руки на сжимающие его кофту кисти человека напротив. это привлекает взгляд нираги обратно, который незамедлительно перехватывает их в свои, отступает на шаг назад и дергает на себя, касаясь чужой шеи. чишия словно тряпичная кукла, не сопротивляется, но в тот же момент не дает полностью себя контролировать, создавая липовое ощущение того, что играет по правилам боевика, что позволяет ему надеть эту корону. выворачивается, отступает назад, намеренно упираясь бедрами в стол позади себя, где совсем недавно лежал труп шляпника. –ты заслуживаешь страдать, заслуживаешь медленной смерти. – уже рычит черноволосый, хозяйски кладя руку на чужую ляжку, а вторую на шею, тем самым заставляя приподнять подбородок чуть выше, дать территорию, которую можно пометить. –ты можешь прострелить мне руки, ноги, тело, не задев жизненно важные органы. – мерзлым тоном чеканит шунтаро, и можно было бы сказать, что на него совсем не влияют действия военного, но в пляжных шортах уже становится некомфортно. –не подавай мне идеи, которыми я могу воспользоваться прямо сейчас. – постоянные ответы этого гения, которым провозгласил себя он сам, порядком надоедали, поэтому сугуру убирает руку с его шеи, больно кусая чуть ли не в область сонной артерии. под зубами скрипит, прогрызается кожа, а над его ухом звучит лишь сдержанный вздох. заводит, раздражает еще сильнее. отстраняясь от укушенного места, наблюдает, как неспешно со следов от клыков течет кровь, но порыв слизать ее остается невоплощенным. чишия не из нежных людей, ему к черту не нужна вся эта забота, секс – это секс. животный, страстный и пылкий, от коктейля наслаждения и боли превознесет их, но не сблизит. беловолосый смотрит выжидающе, даже требовательно, ищет большего, чем какого-то укуса и на это ведутся, садят на стол и проскальзывают меж раздвинутых ног. грубо хватают за подбородок и тянут к себе, вовлекая в хаотичный, сбивчивый поцелуй, со стукающимися зубами, среди которых нираги играется металлическим шариком. чишия прикусывает чужую губу до крови, слизывает со своей запачканной губы капельку крови и смотрит иначе, взглядом поглощенным, увлеченным процессом, но там все еще видна эта высокомерность и мерзлота. нираги толкается бедрами вперед, сквозь толщину ткани трясь об член в шортах, скалит зубы и скулит сам, никак не преуспевая в намерении вывести чешира на эмоции. изводить он не умеет и не хочет, ему нужно все и сразу, поглотить с концами. а вот шунтаро изводить нравится, юноша сам толкается вперед, чуть ластится к нему, кончиком языка проводит по грубым, острым ключицам, где-то прикусывает и зализывает, а где-то с пошлым причмокиванием оставляет засос, исподлобья глядя на боевика, который злобно хмурится. заявлять права тут должен нираги, сам он никому не принадлежит и никогда не будет. стремится расстегнуть гнусную, выводящую из себя своей вульгарностью кофту, поскорее скинуть, пока цепляется к не ласканному, девственно чистому и выбритому телу, наконец, добирается до сосков и с шипением присасывается к ним, балуя кончик соска металлическим шариком. горячим дыханием опалить другой, едва задеть языком, а затем укусить, услышав томный вздох над ухом. тормоза убивает напрочь, он дрожащими руками пытается расстегнуть пуговицы на рубашке, но скорее сорвет их к хуям собачьим, благо прохладные, эстетичные, но в тот же момент грубоватых очертаний руки перехватывают мешающуюся одежду, медлительно, вымученно расстегивая пуговицу за пуговицей и стягивая с чужих плеч рубашку. пальцами оглаживает соски в ответ, прищипывает и потягивает, наслаждаясь то ли всхлипами, то ли рычаниями. слегка прокручивает, второй рукой зарываясь в непослушные черные локоны, прижимая к своим еще ближе и специально выдавая редкие, но слышимые вздохи, дрожащие выдохи. будоражит, снизу живота все ласкающе мутит, отдает в голову, сугуру пьянеет, а предэякулянт течет с его вставшего члена как у пубертатного подростка, который впервые принимает ласки своей любви. шунтаро делает все в бесящей манере медленно, даже за поцелуем тянется слишком долго, играется, уклоняется под конец и припадает к уху, нашептывая что-то до грешности грязное и облизывает мочку. потом поднимается чуть выше к хрящу, посасывает одними губами, пока боевик замирает от этого, теряется в ощущениях, пока тонет в этом беспросветном омуте, откуда никто и никогда не выбирался. из приятного, тянущегося соленой карамелью состояния его выводит рука, которая слишком нагло легла на пах, пальцами выделяя выпирающийся член, принявшаяся оглаживать его по всей длине через ткань штанов. сугуру шипит, едва сдерживает молящие движения навстречу, бесится вновь от этого «повелительного» поведения, кое должно было быть у него. чишия взгляда с боевика не сводит, смотрит прямо в эти мутные, окрыленные глаза, что все еще пытаются доказать, кто же здесь ведет. губы беловолосого вытянуты в ровной прямой линии, только их уголки едва заострены вверх, что выдает эмоции. раздражает, а то, как сильно нираги течет с этого придурка злит еще больше, поэтому черноволосый дергается, хватает парня за плечи и поворачивает спиной, рукой давит на нее, тем самым заставляя прижаться грудной клеткой к столу. чеширу не нравится, он не видит лица, однако молчит, позволяя восполнить липовое ощущение контроля у раздраженного военного, который самодовольно ухмыляется, опуская штаны с боксерами до колен сначала с себя, а потом шорты с шунтаро. сугуру злобно глядит на пятно от выделяющейся натуральной смазки, но цыкнув, кладет руку на свой член, приглушенно выдыхая и растирая предэякулянт по всей длине, тратить время на растягивание ему не хочется до тех пор, пока он не чувствует на себе оценивающий, требовательный взгляд. после этого ему не то, что хочется, а становится необходимо лишить этого чешира подготовки. –как же меня бесит твой взгляд. – боевик запускает левую руку в крашеные волосы парня, сжимает ее на затылке и грубо прижимает к столу, пока правой вводит головку члена в чишию, моментально останавливаясь на этом. рука опускается на такой плоский, но подтянутый низ живота, скользящим движением опускается ниже, пальцем едва касаясь чужой головки, от незначительного касания которого беловолосый коротко вздрагивает, пытаясь обернуться на нираги, но тот сжимает хватку левой руки сильнее, вжимая щекой в гладкую, деревянную поверхность. когда верхушку члена шунтаро начинают до подозрения аккуратно, но умело дрочить, все тело пробивает резкая, молниеносная боль. боевик размашисто вошел в того до конца, распахнул глаза и шумно простонал от того, насколько же узко внутри другого. чишия слышимо, сдавленно выдохнул, жмуря глаза от одновременно и болезненных, и приятных чувств. рука на его члене снова начала двигаться, полностью ублажая от самого низа и до головки прокручивающимися движениями, от которых крышу начинало сносить уже у беловолосого. –не останавливайся, двигайся. – даже сейчас его тон звучал слишком ровно, слишком спокойно. теперь ждать не хотелось никому, а сугуру дважды просить не надо, он тотчас же начинает повторяющиеся, быстрые и в какой-то степени рваные толчки на полную длину. тянет волосы на себя, словно хочет попасть еще глубже, заставить непоколебимого, мерзлого чишию стонать в весь голос, слышать, как он зовет его по имени. и чешир это знает, но никак не дает желаемого. голова кружится от сладких, приторных ощущений у обоих, в то время как болевые затупляются, лишь разбавляя однотипность чувств и добавляя свое наслаждение от секса. шунтаро насаживается самостоятельно, двигая бедрами навстречу, с приоткрытыми губами опалено выдыхая на толчках. нираги сам сходит с ума, ведь он давно хотел заполучить чишию, такого снисходительного, до раздражения уверенного в себе, фантазировал, как будет наслаждаться его сладостными стонами и наблюдать за гибким, изысканным телом. вот только из беловолосого едва выбивались стоны или мычания, можно было уловить лишь вздохи, да выдохи. бесило. черноволосый хочет довести парня до звездочек в голове и искр в глазах, хочет видеть, как дрожат колени, как шунтаро будет выгибаться, когда он заденет простату. одна поза надоедает, ногами сугуру скидывает с упавших до щиколоток штаны, выходит из беловолосого и откидывает его пляжные штаны. парню не хватает боевика внутри себя, он переворачивается с живота на спину, пошло разводя ноги и вглядываясь напрямую в глаза, пока военный ухмыляется и вновь возвращается к ожидающему парню. ноги закидывает себе на плечи, уже без проблем входит снова и тяжело выдыхает, закидывая голову назад. движения возобновляются, кажется, еще в более сбитом, диком ритме, таком пылком и страстном. очередной толчок и тело чишии лихорадочно вздрагивает, а изо рта вылетает шумный, похожий на скуление стон, самый первый и до чертиков горячий. настоящий. «нашел» - ликует в голове нираги, пока шунтаро от кайфа выгибался, демонстрируя облепившие кожей, такие выпирающие ребра, и так бесстыдно, нагло подставляясь ему, шепотом бросал что-то похожее на «двигайся же, черт возьми». сугуру слушается, втрахивает его в этот стол с такой силой, что каждый толчок задевает, проходит по простате, от чего беловолосый даже сдержаться не может, открыто ловит удовольствие и стонет, стонет. –нираги… - до чертиков жалобным, но каким же настойчивым голосом вслух говорит чешир, уже не в силах держать на чужих плечах ноги, которые с каждым толчком до основания вздрагивали настолько сильно. черноволосый мычит, наслаждается, перехватывает ноги, держит за ляжки и широко разводит ноги, теперь трахая его с немного другого угла. так и получает такой кайф от всего этого, что едва может поверить, что жажда, желание, которые тянули его к этому парню, были оправданы. чишия слишком сексуален, особенно когда видишь эти брови домиком и открытые в полустоне губы, от которых удержаться невозможно. черноволосый наклоняется, не замедляя движений, ловит своими губами льющийся, наполненный наслаждением стон, играется с пирсингом и мычит в губы. почти срывает голос, говорит, что сейчас кончит, но на его член кладется рука, двумя пальцами сжимаясь прямо под головкой, отчего ощущаются такие дискомфортные, но сочетающиеся с приятным, чувства. шунтаро сжимает в себе член нираги, прикусывает нижнюю губу и хоть как-то пытается быть тише, пока последний жмурится, быстро дыша из-за этого животного секса, выбивающего из легких воздух, вместо которого поступает какой-то новый, особенный наркотик. они трахаются, словно ходят по грани лезвия из боли, злобы и желания, наслаждения. когда чишия стал сжимать его еще сильнее в отместку за то, что ему не давали кончить, сугуру не выдержал и трех толчков, выбил из тела беловолосые последние вздроги и кончил внутрь, позволяя себе окунуться в яркую пелену оргазма и расслабить кольцевую ловушку у головки члена чешира, который кончает в унисон с ним, выгибаясь и ластясь на столе. они молча лежат на столе до тех пор, пока не нормализуется дыхание, пока пелена не спадет, а когда это произойдет – шунтаро бесстрастно слезет с гладкой поверхности, натянет одежду и обернется на раздраженный голос. –осмелишься просто вот так уйти? – сугуру приподнимается на локтях, дотягивается до автомата и в привычном движении направляет дуло на беловолосого, сокращая расстояние между ними. чишия вздернул уголки губ в насмешливом знаке, словно так и говоря своим привычным взглядом «и что же ты мне сделаешь?». боевик сжимает руку на автомате до побеления костяшек, упираясь дулом прямо в подбородок этого чертенка, который уже вернулся в свой обыденный вид безразличия и надменности. бездушный взгляд черноты опускается на огнестрельное оружие, в глазах усмешка так и плещется. шунтаро плавным движением головы перемещает дуло к щеке, трется об него, прикрывает глаза и высунув язык, облизывает ствол, поднимается до конца жерла и чуть берет в рот, в этот момент слегка приподнимая ресницы. томный, полуоткрытый взгляд смотрит на нираги, который дыхание затаил, сглатывая слюну с усилием. рука потянулась к кисти сугуру, невесомо огладила, а пальцы пристроились на спусковом крючке. чишия заметил этот встревоженный, но заколдованный взгляд, чувствуя, как черноволосый поспешно хватает за руку, пытаясь убрать пальцы со спуска, однако чешир быстрее – слабый щелчок уже прозвучал, однако не выстрел. оружие было на предохранителе, курок так и не был спущен. –нас давно уже ждут на собрании. черный конверт. – беззаботно бросает ухмыляющийся шунтаро, когда выпускает изо рта дуло автомата. это смятение, растерянность в глазах стоят многого. «ты сам все рассказал этим взглядом» - мысль остается не озвученной, вместо нее звучит другая колкость. –у тебя снова… - было начинает парень, как его перебивают фырком «заткнись!», а сам сугуру поспешно уходит за одеждой, дабы не щеголять перед этим самодовольным придурком со стояком после сия действия. больше они не говорят, чишия покидает помещение, направляясь на собрание не только с неожиданно приподнятым настроением, но и с глубокими размышлениями. нираги, одевшись, смотрит на стену с зачеркнутыми картами, не сводя взгляда с одной единственной – короля червей.