rainy 'n' cozy

Всё в интернате пропахло сыростью: ветхие потолки, которым никто уже который год не доверял, металлические койки, из которых там-сям торчали ржавые пружины, поношенная и потёртая одежда, да и все ученики тоже. Проливные дожди идут уже вторую неделю. Крыша неумолимо протекает во всех корпусах. Верхние комнаты буквально затапливает — пять вёдер на целый гигантский интернат не слишком-то хватало. Руководство шуму среди студентов много наделало, как и всегда: мы, мол, помогли, чем смогли, а дальше извольте разбираться самостоятельно. Только вот никому такая перспектива не понравилась, если честно. По количеству матов, разносящихся с верхних этажей от старших, живущих там на постоянке, можно сделать вывод, что этот акт невиданной щедрости им не то, что не понравился, так и мало чем помог. Сынмин вслух не матерился, но ему тоже не помог. Неделю назад, когда он и его сокурсники бродили в столовой в попытках найти ничейную кашу или хлеб с маслом, влетевшее туда нечто в виде мокрющего Чана казалось вполне себе забавным. На фразе "Пиздец, пацаны, нас топит!" шутки кончились. Не спавши, не жравши, да глаза не продравши, все старшие побежали по своим комнатам черпать воду. Тогда ещё и одно ведро на весь корпус получилось отбить. Оглядываясь назад, Сынмин понимает, что это было лучшим временем. Сейчас воду приходится черпать руками, дырявыми алюминиевыми кружками и всем, что попадается под руку. Всем, кроме ведра, которое отобрал спортивный корпус. У них, видите ли, течёт сильнее, одного не хватает. Сынмин ещё неделю назад очень хотел сказать, что текут у них сильнее далеко не крыши, и потребовать ведро назад. Чан пообещал за такие слова лично вставить ему колбу с щелочью в задницу. Сынмин хорошенько подумал и решил, что подручные средства в этой ситуации не так уж и плохи. Его сухие руки, покрытые морщинками из-за длительного контакта с водой, так не думали изначально. Сейчас они придерживаются того же мнения. А ещё такого мнения придерживается Чонин — ученик средних курсов, который водил с Сынмином близкую дружбу. Ким старательно замазывает синяки под глазами каждое утро, — на ночное дежурство чаще всего оставался он с Чаном, из-за чего выматывался, как чёрт знает кто — но парень всё замечает. Особенно сильно он замечает ничтожные навыки Сынмина в макияже и поиске нужных вещей — откопать десятый тональник в интернате, где людей с цветом кожи темнее третьего в помине нет, ещё постараться надо. «Его определённо нужно спасать,» — думает Чонин. — «Как можно скорее. И дать ему нормальную тоналку.»

***

Цепляет Чонин Сынмина в столовой — поразительная параллель с событиями двухнедельной давности. Крыши сейчас протекают с поразительным успехом, как и во все дни до этого, всё пахнет сыростью и плесенью, а Ким так и не научился краситься — читать как «хотя бы скрывать свои чернющие синяки». — Ты идёшь со мной. — Немедля кидает Чонин, подхватывая друга под локоть и всучая свою булку. Сынмин не успевает удивиться — до него сейчас в принципе мало что доходит. — Куда? — Всё же интересуется он через какое-то время. Чонин даже не останавливается, лишь посильнее перехватывает его руку и прижимает крепче к себе — мера предосторожности, чтобы не сбежал. Хотя, вряд ли он сможет хотя бы уйти, не то, что убежать. Сейчас бы поспать по-хорошему, а не вот это вот всё. — Ко мне. — В корпус? — И это тоже. Если прям совсем уточнять, то ко мне в комнату. Третий этаж, если ты вдруг забыл. Нас не топит, а вот пятый — ещё как. У вас, наверное, так же. Сынмин зависает. — А можно помедленнее, Чонин-а? — Ты. Кровать. Абсолютное отсутствие воды. — Он вдыхает полной грудью на открытом переходе из корпуса в корпус и устало выдыхает, когда видит хмурого Кима. — Спать будешь, дурак. — У меня дежурство. Чан сильно устаёт, работая со мной, ты представь, что будет без моего присутствия там. — Парень дёргает рукой в попытках вырваться и уйти обратно, но тщетно — Чонин только выглядел щуплым мальчишкой, на деле там кроется много подводных камней. Шесть нихреновых кубиков пресса, например. — Нет. Ты сейчас же идешь со мной в чёртов художественный корпус и отсыпаешься за всё то время, что ты черпал воду со своего этажа, Ким Сынмин. Ваши филологи и лингвисты справятся без тебя, — возражает Ян, раздражённо проводя пальцами по отросшим волосам. А Сынмин в очередной раз за этот день залипает, медленно хлопая своими глазами-звёздами. Человек, который ему действительно нравится, — он осознал свою симпатию к Чонину ещё около года назад — сейчас волнуется за него и решает его проблему. Ким слишком плохо соображает из-за ужаснейшего и сильнейшего недосыпа в своей жизни, но одно он понимает точно — Ян Чонин ему очень сильно нравится. Даже не так. Он очень сильно влюблен в Ян Чонина. — Так что, идём? — Неуверенно бормочет парень и аккуратно подтягивает к себе Сынмина за локоть. — Прости, если я был слишком груб, просто... Сынмин уже не слышит. Он поддаётся чувствам и сдаётся. Подходит ближе и осторожно кладёт свободную руку на плечо Чонина, боясь отпугнуть. Тот даже не шевелится, лишь приоткрывает глаза-щёлочки — удивительная особенность, за которую в интернате его прозвали лисом — в удивлении. Их губы соприкасаются нежно и без напора, совсем по-детски. В голове у обоих приятная пустота, они оба тают. Сынмин чувствует приятный жар по всему телу несмотря на то, что они буквально стоят под навесом, за пределами которого идёт ливень. Так же, как и все две недели до этого. Чонин переплетает свои пальцы с чужими и всё же отстраняется. На лице у него счастливая улыбка. Яркая. Ярче солнца. — А теперь ты идёшь спать. — С тобой хоть на край света. Желательно, что бы там не было воды, я её уже видеть не могу, — тянет он, уклыдывая свою голову на плечо теперь уже своего парня. Его волосы пушистым пятном расплываются по рубашке Чонина. Тот отмечает, что они приятно пахнут мятой. — Так уж и быть. Но для начала ты всё же отоспишься, будь добр. И поцелуешь меня ещё раз. — Сынмин ухмыляется и косится на него, пока тот в смущении отводит взгляд куда-то в сторону. — Нет, забудь, просто отоспишься. Не... Чонин не успевает продолжить — Сынмин затыкает его очередным тягучим поцелуем. Они оба очень сильно любят.