В Зимнем дворце

— Почему ты здесь, Лиза? — Царица задумчиво склоняет голову набок, прищуриваясь в поисках правды. Тонкие губы цвета слоновой кости вздрагивают в неясном изменении. По правде сказать, она не знает. Просто чувствует (или её заставляют чувствовать?), что это правильно. Стремление к освобождению — правильно. Ненависть к Селестии — правильно. Поклонение Её Величеству — правильно. Шуба Дотторе на её плечах — правильно. Даже без неё Женщина В Белом впереди и выше — тоже правильно, как и отказ от старого. В кончиках пальцев колется уверенность. К тому же двери прежнего дома закрыты, друзья оборачиваются врагами, а враги — единственным смыслом существования. Были ли они врагами или это тоже навязанное? Лиза так устала от горькой лжи и отсутствия правды. Она поднимает вопросительный взгляд — в нём честность и доверие переплетаются с надеждой. В прошлой жизни это было невозможно — вот так взять и рассказать о слабости. — Чем ты полезна мне? — глаза Архонта переливаются тысячами бурь, сжимаясь до единого ровного штиля. В нём царит спокойная и бесконечная сила. Она качает перекинутой ногой в такт своим мыслям, не отводя прицельного взора от Лизы. Минчи осматривает тронный зал с печальной улыбкой на губах метелью в сердце. Сверкающий, тяжёлый и тихий, с редким эхом голосов; в нём минимум мебели и людей; высокие, недосягаемые потолки, широкая плитка, окна под самой крышей и аккуратный, в чём-то даже хрупкий резной трон изо льда по центру. В ночном свете Луны, когда по углам сворачиваются тени, полностью прозрачный монумент вспышками отражается на полу, подобно северным звёздам. Царица спустила небо к себе в обитель и подчинила его. Под острым носком туфли рябят несколько лучей, столь острых — тронь и порежешься. Они лезвиями вспарывают сгустки темноты, их кровь струится по зеркальным ступеням, растворяясь в Божественной яркости. От неё неумолимо слепнешь. Лиза поправляет съехавший воротник и кутается в пушистый мех. После тёплого климата Монда вечная мерзлота выбивает из колеи, отрезвляет до слишком ясного разума. Сейчас достаточно одного Её присутствия для стремительно бегущих по спине мурашек, и никакая шуба тут не поможет. Она знает — видит — силу Владыки, не может не видеть, но вопреки ответ сознания не страх. Ей тепло под спокойным взглядом Архонта. И ледовая гробница бессчётного количества жизней становится уютным домом живых. Лиза не только верит в Хранительницу и Спасительницу, но и видит. А Она же видит её. — Что в тебе есть? — голос вкрадчивый и властный, вот-вот обожжёт за непослушание. Но понятный и до сдавленного всхлипа близкий. Лиза мечется в ощущениях, растерянно рассматривая тень Правительницы. И пусть оболочка духа перед ней во всей красе, от смотрящего на всё свысока Божка только тень. Похожим был и Моракс, пока не скрылся в горах. Но Её сущность далека от Властелина Камня — тот давно отошёл от понимания людей. Стал полноценным правителем и «Вознёсшимся», проигнорировал грань гибели Ли Юэ, отдал «щит» города другому, а Царица… она будто и есть свой подданный. Не живёт розовыми мечтами о достатке и повсеместном благе. Плачет вместе с матерями над погибшими ради Неё и Родины сынами. Чутко улавливает настроение народа, его непрекращающиеся нужды и желания. Точно как заботливая мать, нуждающаяся в ответе. Лиза замирает на половине вздоха и резко поднимает голову. Осознание сваливает невидимый груз с её плеч, дарует крылья. Она не может дать название той благодати, пронзившей каждую клеточку естества. Лиза чувствует себя любимой и важной только здесь, в искрящемся морозом воздухе и драгоценном отблеске стен. Теперь только здесь. В памяти невольно всплывают серые глаза, также полные нежности, тоски и чего-то личного. Чего-то, что сродни любви, но тусклее. «Лиза, не забывай про сон!» — фраза, отпечатавшаяся на дне радужек. Но ныне они не сравнятся с пристанищем зимних бурь. — Лиза, пожалуйста, — зовёт мягко и тихо — просит. Не опускается до людей — возносит. Минута молчания. Две. Вакуум звуков заполняют стеклянные отзвуки каблуков и шелест парчового платья. Идёт твёрдо и ровно, придерживая переливающуюся водой шарф-накидку на уровне талии. И не имея ни единого источника света, Она сияет в благородно-голубом ореоле. — Пустота, — Лиза почтительно склоняет голову, становясь на одно колено, — которую я заполню любовью к Вам, Царица, — это не услужливость и не лесть, лишь сладкая искренность в словах. Она чувствует холод ткани в сантиметрах от лица, всеобъемлющую силу. Сквозь сомкнутые веки видит её ослепительный блеск. На ресницах сгущается иней. Царица протягивает руку, изящную и белую, с точками мозолей на пальцах. Лиза поднимает полный обожания и смирения взгляд и вкладывает свою ладонь. На её белоснежно-белых губах играет лёгкая улыбка.