We will always be there

Ссора с лучшей подругой сильно испортила состояние и настроение девушки. А ей, это было вовсе не к чему, дома лежит заболевший Сокол и она не хотела своим видом сделать хуже. Слёзы катились по лицу, оставляя следы. Неужели Ульянка думает, что Анфиса могла поступить так с кем-то? Почему она не может поверить в её рассказ? И не верит тому, что Мальвин — действительно, тот ещё ублюдок? Ох уж эта любовь, которая будто прикрывает глаза и такие вещи становятся прозрачными. Девушка настолько отчаялась и запуталась, что в голове начали мелькать мысли: «А может и правда позвонить ему? Пфф, ну и что, что он целовал другую? Любит ведь он меня, а не эту или другую очередную подругу на ночь, не так-ли?» Чижик тряхнула головой, и ей даже хотелось биться головой об остановку. «Анфис, ты совсем больная что-ли? Мальвин придурок, который просто манипулирует тобой». — звучало её второе «я», заглушая первое. Сообщение бывшего ещё больше взбесило её, но она не могла ничего с этим сделать. Как бы она ни старалась избавиться от этой страницы её жизни, её снова толкали в эту пучину, а именно, Мальвин, не дающий ей проходу, там, где их не узнают, конечно. Как бы громко он не кричал ей о своей любви, на публике она была всего лишь Анфиса Чижик, которую он, будто бы никогда и не знал. Она спешно набирает номер, пытаясь унять сбившееся дыхание и дрожь в голосе. — Артем? Сокольский ответил сразу, словно ждал звонка. — Привет, Чиж. — Привет. — она замолкает, прислушиваясь к дыханию парня, дав себе тайм-аут. — Как… как ты себя чувствуешь? — спросила, в последний момент проглотывая всхлип. — Голова не болит? Температура не поднялась? — Нет. Все отлично. Я вполне здоров. — Правда? — она правда поражалась тому, как организм Сокола справлялся с простудой. — Правда. Чиж? — М? — Тебе плохо? Кажется, она вновь пропустила автобус. — Нет, ты что! — она спешно махала ладонью перед лицом, пытаясь прогнать слезы, которые проливала зря и очень боялась, что её поймают на лжи. — Чиж? — кажется, поймал. — Совсем немного, — она растерялась от тишины, и точно знала, что не хотела бы находиться в «молчании», — Иногда у людей случаются трудные дни, понимаешь? — попыталась улыбнуться. Не вышло. — И ты решила, что сегодня он — твой трудный день? Она прижимает телефон ближе к лицу, всё ещё выравнивая дыхание. — Наверно. Никто из них не отключался. Они молчали. У каждого из них явно были слова, которые так хотелось сказать, но они их не произносили. — Чиж, поехали домой, — первым отозвался Артем. — Холодно сидеть на скамейке. — Да, — согласилась Фаня, но вдруг резко, будто бы осознала что-то, спросила, — Что? Но как ты… У дороги на обочине раздался сигнал, и она наконец заметила серебристую «Тойоту» Сокола. Возможно, увидела бы её и раньше, но мысли полностью захватили её внимание. — Поехали, — повторил парень. Она встала, вышла из-под «крыши» остановки, попутно оглядываясь на возможных знакомых. — А если кто-нибудь увидит? — спросила она, помня о договоре, но Сокол не ответил, сбросив звонок, и девушка медленно поплелась к машине. Заметив приоткрытую дверцу, забралась на переднее сидение, чувствуя себя одновременно смущенно и неловко. То ли из-за близости университета, то ли из-за вида собственных покрасневших глаз, а то ли из-за встретившего её серого взгляда. Сегодня Сокол был весь в темном — черная куртка и водолазка, черные джинсы, и его взгляд, отразивший снежную белизну за окном, показался ей особенно острым и внимательным. — Не нужно было останавливаться, Артем. Ты ведь знаешь: я привыкла к автобусам. — произнесла девушка, обернувшись к окну. Ей не хотелось лишний раз светить своим лицом, когда она выглядела не совсем опрятно. — Я проезжал мимо. — Ясно. На этом их диалог закончился, и каждый думал о своём. О чём думал Сокол Анфисе было неизвестно, но она всё думала о том же. На протяжении всего пути они молчали, изредка переглядываясь. Также молча вышли из машины и вернулись в квартиру. Оказавшись дома, они разделились: он ушёл на кухню, а она в ванну. В её голове просто не укладывалось, как её лучшая подруга могла так о ней думать? Неужели, она настолько плохой человек? Неужели вина лежит на ней, а не на том, кто изменил? Разве это правильно? Даже после того, как она умылась и как ей казалось, выплакала всё, что могла — её не отпускало. Она открыла дверь и сразу заметила парня, стоящего около двери, будто он ждал её. — Артём, — начала девушка, собирая волю в кулак, — неужели я настолько ужасна? Неужели, я действительно плохой человек? Разве я когда-то поступала плохо и обижала кого-то? — слёзы вновь подступали, но она шмыгнула носом, сдерживаясь. — Чиж, с чего такие выводы? — её вопросы застали парня в расплох. — Нет, конечно — нет. Пусть я и знаю тебя всего ничего, но даже в мою сторону ты никогда не делала ничего плохого. Несмотря на все мои поступки по отношению к тебе, ты все равно была добра и относилась ко мне хорошо. — признался парень. — Разве я виновата в том, что мне изменили? — продолжала она и в какой-то момент Артём начал думать, что она говорит с собой, но она смотрела прямо в его глаза. — Нет. — Тогда почему мне тычут пальцем в лоб, говоря какая я ужасная, что не смогла его простить и жить с этим дальше, будто этого не было? — она плачет, и как бы ни старалась держать себя в руках — не получалось. — Не знаю, Анфис. Честно — не знаю. Возможно, эти люди не знают всей истории? Или что-то мешает узнать им всю правду? — предположил он, но от этого ей стало лишь хуже. — Ей мешают её чувства. Чёртовы чувства, ну как можно влюбиться в него? Черт! — она впервые была такой с ним. Взрывной. Он не знал, что ответить, ведь отвечать и не стоило. Её глаза горели и Сокол на секунду задумался, не опасно ли ему находится рядом с ней, когда она готова крушить и идти по головам. Она резко дернулась в сторону кухни, хватая первое, что попалось под руку — и это оказалась вымытая утром тарелка. Она летит вниз, разбиваясь на осколки. — Анфиса! — крикнул Артём, стоя на расстоянии метра. Она зажала рот рукой, будто боялась, что вновь скажет что-то. — Почему? — заикаясь спросила Чижик. — В чем моя вина? — с каждым новым словом появлялось всё больше осколков и всё меньше тарелок. — Фаня… — тише произнёс Сокол, оказавшись совсем близко. — Артём, ответь. В чём моя вина? — она снова смотрит на него, пытаясь казаться сильной, но её сбитая речь и до жути заплаканные глаза говорили об обратном. Кажется, она слишком устала из-за чего просто опускается на колени, этим она очень пугает парня и он следует за ней. — Ни в чём, Чиж. — кладёт руки ей на плечи, а после, осторожно притягивает к себе. — Здесь нет твоей вины, просто твой бывший мудила, вот и всё. А те, кто не верят тебе — полные идиоты. Она крепко обнимает его в ответ и он чувствует то, как ей больно. Будто своим объятьем она пытается выгнать всю боль, которую она, похоже, хранила достаточно долго. — Всё хорошо. Всё в порядке. Может быть, сейчас тебе так не кажется, но всё будет в порядке. Отпусти всю свою боль. Раз и навсегда. И забудь его. — говорит Сокол, поглаживая Анфису по волосам. — Не получается. — еле слышно отвечает она. — Что мешает? Кроме того, что вы соседи. — спокойно спрашивает он, смотря на то, какой беспорядок она устроила. — Он не отстаёт от меня. — голос Фани дрожит и он не сразу понимает её. — Каждый день звонит с разных номеров и я блокирую каждый, но он звонит снова и снова! — она отстраняется от парня и больше не плачет, в её глазах снова появляется злость. — Почему он просто не отвяжется от меня? У него так много вариантов, почему я? Как это работает у местных казановых, а, Артём? — Не знаю. Она замолкает, осознавая, что произнесла. — Я не уверен, что когда-то любил. За всю жизнь. Ничего ни к кому не чувствовал. — честно отвечает он, опуская взгляд в пол, хотя он был не из трусливых. Был. — Извини, я не должна была. — она отворачивается, протирая лицо рукой. — Нет… Не так. Я не уверен, что любил или чувствовал что-то к кому-то, до того момента, пока в моей жизни не появилась ты. — исправляется он, и ловит на себе озадаченный взор. Он произносит это быстрее, чем осознает. «Пусть она лучше думает о моих словах, а не о тех, кто так ужасно с ней поступает». — думает Сокольский, успокаивая себя. — Что? — ему удалось сделать так, чтобы она отвлеклась, остальное —не важно. — Так, Чиж, сейчас ты успокаиваешься. — берет её за руку, осторожно выводя из кухни, чтобы она не порезалась об осколки. Провожает её к ванной, подталкивая внутрь. — Иди в душ, оденешься в комнате после. — и закрывает за ней двери. Она ничего не отвечает, просто выполняя то, что сказали. Это даст ему небольшую фору, чтобы обдумать, что и как правильнее сказать ей, когда она спросит про то, что он чувствует. Он и сам не знает, что чувствует. Запутался он! Он определённо чувствует к ней что-то, но не хочет спешить и обременять девушку. Ей и так не сладко, так тут ещё Сокол, со своими непонятками. Каждые пять минут он спрашивает, в порядке ли она и лишь после краткого «да», выдыхает. Он никогда не видел её в таком состоянии. Даже и подумать не мог, что кто-то вроде неё способен на такой всплеск. Спустя пятнадцать минут она выходит, замотанная в полотенце и её глаза будто не замечают никого и ничего. Она медленно идёт в комнату, чувствуя на спине взгляд парня. Он разворачивается, возвращаясь на кухню. Кажется, она этого не замечает. — Чиж, ты оделась? — спрашивает он, не выходя, пока не слышит простое «Ага». Анфиса… Она выглядит так подавлено и без жизненно, даже смотреть на неё больно. Артём расстилает постель, усаживая туда девушку. — Тебе нужно поспать. Никаких «нет». Если ты хочешь сказать что-то — скажешь после того, как поспишь. — видимо, у неё нет сил на споры и она послушно ложится, натягивая одеяло по самый подбородок. Он сидит на краю кровати ещё пару минут, пока не замечает, что её дыхание выровнялось и она, кажется, уснула. Очень тихо поднимается, глядя на закрытые глаза Чижик. Вот смотришь на неё и ведь никогда не подумаешь, что такая как она может устроить такую истерику. Хотя, как говорится: «В тихом омуте черти водятся». Сидя на кухне он осмотрел место их «душевного» разговора, понимая, что не может даже представить себе её боль. Если бы он знал, кто этот чёртов сосед — поговорил бы с ним по мужски, и явно, не словами. Что ж нужно сделать, чтобы довести девушку до такого состояния? Хоть Чиж и была не особо спокойной и могла резко реагировать на что-то, но настолько глобальной истерики он в ней не предвидел. В какой-то момент в его голове что-то стрельнуло и он захотел порыться в её телефоне и лично найти этого ублюдка, но он отогнал эти мысли. Как бы сильно он не хотел её защитить и наказать этого обмудка, этим он сделал бы ей больнее. Чтобы хоть как-то забыться об очень даже привлекательной мысли набить этому мудаку рожу — он стал убирать остатки посуды, понимая, что нужно заказать новую. Ну, или дождаться пока Анфисе станет лучше и она сможет оставаться одна. Успешно убрав все осколки он соотнес то, сколько тарелок пропало и осталось. Из пятнадцати осталось всего пять. Она разбила две третьих. Неплохо. Если бы он не остановил её, она бы точно разбила все. У него не было опыта в подобных ситуациях, не считая Алису, но она это другой случай. Алиса — понимает что делает, пьёт и встречается с мужиками прекрасно осознавая что делает. Анфиса впервые получила такой отрицательный, при чём не оправданный напор в свою сторону и просто не знала, что ей делать. Он стал заранее продумывать то, что скажет, когда она проснётся. Как объяснит свое признание, если его можно так назвать. Он и сам не знал, что чувствовал к ней. И с этими мыслями время пронеслось почти что незаметно. Пока он не сильно погряз в размышлениях он зашёл в какой-то интернет магазин и заказал новый набор посуды, а так же заказал доставку продуктов. Поздно вечером, можно сказать, к ночи — девушка проснулась. Она не понимала, где находится и что с ней. На осознание того, что произошло ей понадобилось минимум десять минут. Пазл в голове медленно, но уверенно встал на свои места, собирая полную картину. В какой-то момент она просто накрылась одеялом всецело, ей было очень стыдно за эту сцену. Сокол не должен был этого видеть, он то тут совершенно никаким боком не катит. Переборя себя и свой стыд она тихонечко поднялась с кровати и только тогда осознала, что заняла всю постель и он ведь сам ей позволил! Осторожно выглянула в коридор, во всей квартире стояла гробовая тишина и темнота, свет был выключен. Зайдя на кухню, она медленно прошла к раковине, набирая воду в стакан. Горло болело от сухости и ей срочно нужно было пополнить водяной баланс. Стоило ей начать пить, как позади раздался голос. Она почти-что подпрыгнула и подавилась. Тут же стала кашлять и хорошо, что она не успела набрать полный рот воды, как делала это в детстве. — Анфиса. — произнёс Сокол, слегка хрипя. Неужели он просидел всё время здесь, пока она спала в его кровати? Уму не постижимо. — Да. — прошептала она, надеясь, что это просто сон и она не сделала всё, что сделала. — Голова не болит? — спокойно спросил Артём, поднимаясь с диванчика, включив свет в комнате. — Немного. — конечно, она врала, голова болела до жути, но признаваться она не хотела, итак он намучался с ней и её истерикой. — Не нужно врать. После такого масштабного… — он не хотел как-то её обидеть, поэтому запнулся и продолжил свою мысль, — голова явно будет раскалываться на две части. Она опускает голову, закусив нижнюю губу. «Идиотка, мало того чо ты здесь устроила, так ещё и врешь нагло, ну что за ужас!» — думает она. Он молча протягивает ей таблетку и стакан воды. Анфиса послушно выпивает то, что нужно и ставит стакан на стол. Артём очень хотел поговорить с ней, но не мог начать первым. Не хотел ещё больше её расстроить. Недавно она крушила всё, что попадётся под руку и ненавидела себя — он явно не должен был вмешиваться. — Артём, я… — начинает девушка, но слова забываются, ладошки потеют и она просто не знает, что сказать. — Я заплачу за посуду. — Серьёзно? — он смотрит прямо в её глаза и она готова провалиться сквозь землю. — Вполне. — серьёзно отвечает, чем вызывает усмешку у парня. — Не стоит. Лучше скажи, нормально поспала? Не холодно было? А то на улице выпал снег и сейчас метёт, может продует ещё, не знаю… Я привык к холоду, а ты ходишь в своих мышах и дрожишь. — указывает на окна, сглатывая. — Всё в порядке! И не трогай моих мышей, нормальная пижама, вообще-то. — фыркает, открывая окно на распашку. — Чиж, ты чего. — он в миг оказывается рядом, держа её за плечо. — Не буду я прыгать, я совсем больная по твоему? — она неодобрительно оглядывает его с ног до головы. — Я такого не говорил. — он смотрит вдаль и Чижик ненароком замечает то, как снег отражается в его глазах. Это так прекрасно. Оттенок невероятно красив. Она будто смотрит на бога в человеческом обличии. — Артём, а пошли прогуляемся! — резко произносит Анфиса, обернувшись к окну, боясь увидеть на лице парня что-то, что может ей не понравится. — Пошли. — потчи сразу ответил он, немного отойдя от окна, чтобы она могла пройти. Она очень медленно поворачивается к нему, а после плотно закрывает окно. — Я могу одеться в комнате? — спрашивает она, не сразу замечая то, что он уже одет. — Иди. — коротко отвечает Сокольский. А Фаньке два раза повторять не нужно и она пулей летит собираться. Гулять по ночному заснеженному городу — это не передаваемые ощущения. Что-то между страстной, но такой спокойной порой. — То, что я тогда говорила… ну… — забудь. Просто забудь. Я конечно помню, что устроила, но может, я ляпнула что-то тебе, поэтому прости. Не знаю почему так нахлынуло, раньше я как-то держалась. — на одном дыхании произносит Чижик, глядя на падающий снег. — Ты не сказала ничего плохого. Тебе не за что извиняться. — отмахивается Сокол. — Ответь вот на что, ты любишь этого придурка? — Нет! — восклицает она, опуская голову от снега, чтобы смотреть на парня. — Нужен он мне три года, три месяца, три недели и… — не успевает договорить, потому что это делают за неё. — Три дня, три часа, три минуты и три секунды. — глядеть на неё, когда она спокойна и даже смеётся — намного лучше, чем когда она кричит и плачет. — А ты молодец. Быстро учишься. — сама того не понимая, она легонько дёргает его по носу. О нет, она понимает что сделала и уже готовится к своей смерти, но он просто начинает смеяться. И всё. Просто ржёт! — Ох, Анфиса, умеешь же ты удивлять. — их взгляды встречаются и она начинает краснеть, хотя, наверняка, этого будет не заметно, ведь её щеки и так красные от мороза. — Кто бы говорил. Не ты ли говорил мне что-то о том, что не знал, что такое чувствовать что-то к кому-то, пока не встретил меня? — ухмыляется, замечая то, как напрягается парень. — Значит и это помнишь. Ну, значит внезапной амнезии не выявилось. Отлично. — как бы он не старался пошутить, зоркому глазу Чиж всё видно. То, как он отводит от неё взор, как он пытается её избежать. — Я что бабка что-ли, чтобы амнезией страдать? Не дождёшься. — она слабо ударяет его по плечу, улыбаясь. — Ну, так что это значит? — Что? — То, что ты сказал мне. — А что я тебе сказал? — Сокольский, блин! — Ладно-ладно. Анфис, ты вроде не глупая девушка. Сложи два плюс два и получишь четыре — всё элементарно. — он внимательно наблюдает за её реакцией. Ресницы начинают подрагивать, а она подходит всё ближе. — Математика? Отлично. Если я тебя правильно поняла, то два это я, два это ты, а четыре это… — она возвращает ему внимательный взгляд и он вполне внятно отвечает на её вопрос. Осторожно приближается, едва ли не касаясь её лица своим. Он не хочет слишком на неё давить, поэтому, ждёт когда она сама сделает шаг вперёд. И она делает. Кладёт ладони на щеки парня и медленно касается губ своими. Её глаза закрыты, будто она боится. Действия Фани Сокол воспринимает как зелёный свет на светофоре и сам притягивает её ближе к себе, перемещая руки на талию девушки, отвечая на поцелуй. Он по-прежнему на неё не давит, но видимо, она сама хочет большего, пытаясь пробить стену, которую выстроил Сокол, чтобы не сорваться. Она отстраняется от него, с небольшой злостью щипая его за щёки. — Я сейчас просто уйду и будешь снова ходить по своим Заям, а про Фаньку придётся забыть! — она топает ногой, хмуря брови. — Ох, Анфиса… — он улыбается и теперь, целует её именно так, как она хотела. Наверное, сейчас не самое подходящее для этого время. Да и недавно она была в сильнейшей истерике. Хотя, плевать. Главное, что есть сейчас и будет потом, остальное — неважно.