Питница

Энтони хлопает в ладоши с предвкушающим «э-э-эх» и резвой козочкой мчится на любимое место дислокации — кухню. Пританцовывая так, что полы халата колышутся в разные стороны, парень внезапно стопорится и растерянно оглядывает кухню. Не хватает музыкального сопровождения, величественных фанфар там или эпичной музыки, как в сцене появления всех героев в Мстителях, но, ладно-ладно, так и быть, он согласился бы и на обычный плейлист поп шедевров под кодовым названием «bad bitch». А куда он вообще засунул свой телефон? Тридцать минут поисков втоптали зачатки хорошего настроения настолько глубоко в землю безысходности, что Юлай начинает смачно материться, как физрук в его старой школе — дядя Валера. Учительница математики на всех линейках, когда те принимали неожиданно синий градус (Праздник же! Надо «обмыть» перваков!), кличила его веселеньким «Валерчик», что закрепилось в будущем как прозвище человека со странной фетишистской тягой к спортинвентарю. Так вот, пресловутый Валерчик каждый урок орал благим матом что-то вроде «Ульянов-еб-твою-мать да перекинь ты свою жопу через это парнокопытное, сделай ему блядское одолжение в конце концов», всякий раз когда маленький Антон застревал поперек козла. Кто вообще прыгает поперек, а не вдоль — вопрос хороший. Видимо, несчастный мальчик с аллергией на слово «спорт». Энтони вздрагивает всем телом и смахивает невидимые капли пота с горячего лба. А чем он вообще занимается… ах, да, телефон. Вот это его нехило вертануло в воспоминания о прошлом. Вроде еще пить даже не начал… Вспомнишь — вздрогнешь, как грица. Да ну эту школу, сейчас бы он там всем показал какой прекрасный, успешный, в отличной форме, а главное — человек хороший (в большинстве случаев)! И через прогиб бы каждого киданул так, что хруст на весь Якутск, ну их всех нах… — Попался, змеюка падляная! — выудив телефон из вороха белья на кровати с поставленным на паузу видео «Как саркастически вытоптать из школьных буллеров всю дурь», он удивленно смахивает окошко. Волшебная сторона ютуба и как его на это видео вообще занесло? Теперь, по крайней мере, понятно откуда ноги растут у внезапных воспоминаний, врезавшимися в мозг болью сюррикенами. — А теперь винишко, вини-и-шко-о! На последнем звучном «о» Энтони уже выуживает среди пачек макарон (личное изобретение — нычка круче сейфа) бутылочку красного полусладкого. Для атмосферы, скорее для души, он открывает эпл мьюзик и, выкрутив на максимум громкость, включает Рианну с потряснейшей «Bith Better Have My Money». Ох, сейчас заживет, так заживет! Когда такие выкрутасы делаешь (не виляния задницей под шик-песню, хотя и это тоже), а живешь для себя, даже если чуть-чуть, даже если просто отдых с вином и хорошим сериалом, — тогда жизнь кажется не такой уж и плохой. Моменты, которые делают нас людьми, которые показывают жизнь. Правда, саундтрек, который ты выбираешь к своей жизни тоже играет немаловажную роль, если не главную. Вот унылые опусы тоске и грусти Ланы он бы ни за что не включил сейчас. Детка тащит в песнях, но, по ощущениям, не к пробуждению жизненной энергии на день, а тебя в трупном мешке к ближайшему месту захоронения. Аккуратно стягивая с полки стеклянный круглобокий бокал и мастерски откупоривая пробку из бутылки (опыт не пропьешь), парень удивленно поворачивает голову на тоненький тявк со стороны левой ноги. — Ути-пути, мое солнышко лучезарное, Персей, иди к папе, — взяв на ручки любимого сынулю, он сыплет так много поцелуев по мордочке, что пес немного морщится. Не желая больше надобного надоедать своей пуське, Энтони бережно, как бутылку коллекционного вина, спускает своего мальчика на плитку. С приятным бульком по бокалу разливается насыщенная бордовая жидкость, а Энтони вдруг смотрит на Персея, который следит неотрывно за каждым действием. — Закрой глазки, детям такое вредно видеть. Хлопнув пару раз глазками, Персей издает еще один тоненький тявк и убегает в комнату, а Юлай, довольный собой и заряженный потрясающим пятничным вдохновением, падает на мягкий диванчик за кухонный стол. Он открывает ноутбук и запускает первую серию Дневников Вампира. Новинки — это, конечно, хорошо, но неумирающая классика — еще баче. На второй серии бутылка внезапно достигает своего логического завершения — дна. А Энтони, устроив голову на руке, локтем упирается в гладкую поверхность стола и, проехавшись по ней, резко бахается в дремлющую пустоту.

***

Когда Энтони поднимает голову с ладони, он прежде всего чувствует, как в горле отхрюкивается храп, из-за чего он испуганно дергается и мгновенно приходит в себя. Щека смялась так, что, возможно, он никогда не сможет больше открыть левый глаз. Когда ему все же удается совладать со своими волшебными очами, то растерянный вздох рвется из груди, что за… — Что за хуйня? — удивленно вопрошает он, оглядывая огромными глазищами свои стены. А там было на что посмотреть: вместо нормальных стыков потолок, пол и стены разделяет слегка кривоватая пунктирная линия. Обои в одном месте белые, в другом — зеленые, в третьем вообще розовые и все как одна прорваны в разных местах. Кухня пуста и разграблена, как будто после нападения азиатских пиратов, из мебели остался только один диванчик, почему-то обрезанный наполовину с торчащей в разные стороны поролоновой седушкой, стол, на котором парень уснул, и прикрученная к потолку драгоценная тумбочка с нычкой. Стоп, что?.. — Ну, — по-старчески кряхтит Энтони, когда соскабливает свое алкоголизированное тело со диванчика, — хотя бы нычка с бухлом осталась. Чтобы достать, конечно, придется попотеть, но тут уж пан или пропал. Довели деда до белочки своими литературными обортышами — получите, распишитесь. Его бормотание настолько злостное и раздраженное, а непонимание ситуации критическое, что парень готов вызывать ментов, скорую, Малдора и Скалли, да хоть всех разом, пусть его откачивают, может прояснят чего. — Стоп, — внезапно бьет себя по лбу Юлай и тут же морщится, — ой, бля, это я зря. Внезапная рваная мысль «водички бы» перебивается другой — кричаще красной и пульсирующей, как вена на шее из-за напряжения и шока. Где Персей?! Если с квартирой такие заколдуи произошли, то хотя бы его мальчик должен остаться невредимым. — Персей? Фить, фить, мальчик! Ко мне! Тьфу блять, надо было не слушать маму — денег куры не клюют, а свистеть под сраку лет так и не научился. Вдохнув и выдохнув, он поворачивается в сторону опустошенной, как и он сейчас, бутылки и долго смотрит. Затем переводит взгляд на стакан, где еще плескались глотка четыре, и быстро хватает. Хоть кто-то же ему должен помочь в поисках, пральна? Пральна. Все жилище выглядело не лучше кухни: какие-то нелогичные дизайнерские решения, недоделанные части интерьера, странные, оборванные куски картона по всему полу валяются, в трех из четырех стенах даже были дыры! Зияющие такие, черные, как будто в любой момент начнут тебя засасывать. — Вот те на, — с опаской переставляя маленькими шажками по гостиной говорит Юлай, — как будто в мире «После». Такая же неопознанная хуйнина. И делает большой глоток из бокала. Единственной зацепкой оказывается газета, висящая вверх-тормашками на его теперь треугольном шкафу. Он относит шуршащую бумагу от себя подальше, потом опять подносит поближе и так еще несколько раз. Помимо просранного телефона днем, парень еще где-то похерил свои очки. Ох, тяжела жизнь, тяжела… Энтони делает еще один глоточек, на этот раз меньше (он же экономист, а тут всего глотка два осталось), а потом опускает глаза к кричащему заголовку на первой, пожухлой странице. «Срочные новости! Весь мир поглотил неизвестный вирус, выведенный в подпольных лабораториях тайной секретной, самой скрытой фирмы США. Пострадавших и зараженных все больше с каждым днем. Власти города Орлеан…» — Еп-твою-мать-блять! Парень откидывает от себя газету, как будто она внезапно превратилась в смертоносную гадюку и пыталась его цапнуть. — Надеюсь, я просто сошел с ума, а не крутанулся в исекай. Боже, что тут творится-то? Шиза? Белочка? Сон? Развернувшись спиной, Энтони замирает, когда по его загривку ползет дрожь от чужого замогильного шепота. У него даже волосы на затылке зашевелились! — Ар ю лост, бейбибой? Крик Энтони пронзительный и визжащий, как крик матери Гарри, когда Дементоры начали высасывать из него все соки в поезде. Звон бокала и острое стекло, которое он от шока сначала даже не замечает под ногами добавляет еще больше стресса. Резко повернувшись, он смотрит на девушку, ниже него на голову. Переводит взгляд на открытую дверь квартиры и обратно на девушку. Вот ведь… Оказывается, чтобы всякая шелупень не лезла в хату, мало просто закрываться — необходимо амбарный замок весить. Юлай сразу опознает ее лицо, как опасного преступника по фотороботу. Чтобы не выдавать свой испуг на блюдце для последующего потрошения на полуиздевательские шуточки, он натягивает маску строптивой сучки и хрипло тянет: — Лия? Тебя каким безбожным ветром надуло? — Если хочешь услышать правильные ответы, малыш, — задавай правильные вопросы. — Поэтичненько… Значит, мне стоит спросить, какого хуя ты забыла в моей квартире? Прошу прощения за мой французский, но, увы, писатель у нас здесь один. — Я? — радостно восклицает девушка, оплетая ручками чужую шею. — Ты, наконец, признаешь мой талант? — Нет, — он отцепляет чужие конечности и отходит на шаг. — Чехов. И медленно, с расстановкой указывает на маленький бюст, прикрученный к боку полки. — Кто? Энтони качает головой и, упирая руки в бока, поджимает губы и выпучивает глаза. Пожалуйста, пусть она скажет, что это шутка. Третий глаз и шестое сакральное чувство, в простонародье именуемое чуечкой гаденько хихикает на задворках сознания, что нет, барышня отнюдь не шутит. — Антон Попадавлович Чехов. Праотец современного русского кринжа и светило бессвятых писак. — Это у него что, отца звали… Попадавл получается? — Ага, — истерически смеется парень, — Батюшка — Попадавл Покрупнецкий, а матушка — Истерия Звонкова. Девушка хмурится, но кивает. — Так он сам писатель, а отец в церкви служил? Фигасе занесло! Считая бессмысленным продолжать сей разговор Юлай закатывает глаза к потолку в безмолвной мольбе «почему ты покинул этот бренный мир», а затем отворачивается и с силой трет глаза, пытаясь вдавить глазные яблоки внутрь и никогда больше не видеть сущего позора и безграмотности. Но что-то в этом было! Что-то в этой бессвязной глупости являлось очаровательным и вездесущим, как щеник, что тявкает и несмело кусает тебя за пятки. Так, главное держать руку на пульсе и сосредоточится на поисках Персея. А девица пускай делает, что хочет, лишь бы не приставала и не писала. Пока его незаинтересованность не особо бросается в глаза, Энтони осматривает каждый угол квартирки, но маленький мохнатый комочек счастья, так и не попадается на глаза. Та на откровенное игнорирование лишь смущенно тупит взгляд и, дергая головой, заправляет за ухо прядь волос. Мадемуазель стеснительность с изрядным упорством вгрызается в собственную нижнюю губу, привлекая внимание, и начинает хаотично пожевывать. Где-то Энтони видел уже эту картину… Вьетнамские флешбеки так и дырявят его уставший мозг пулями стыда. Все еще неловко подергиваясь, Лия пробирается пальчиками с чересчур длинным маникюром по предплечьям, складывая руки на груди и жмется, как стыдливая школьница перед мудаковатым альфа-самцом с трагическим прошлым. Почему-то в голове Энтони проскальзывает мысль, что с такими ногтями вряд ли можно адекватно работать за клавиатурой и писать, но — вот так неожиданность! — Стеффи этого и так не делает. Юлай представляет ее как ярую поклонницу заметок телефона и благословения божьего — т9. И косяки исправит и синонимов подкинет, вот чудо современной техники! — Ты чего завис, м-м-м? — Да так, ночной кошмар один вспомнил… И что же вы… эм-м… мадам марательница бумаги, забыли в моем королевстве сюра и комедии? — Не смеши, — отмахивается девушка, — твои поддевки меня давно не берут. Я же не ребенок. В общем, тут такое дело у меня… — она внезапно запинается, закусывая губу и опуская робкий взгляд в пол, — дверь захлопнулась. Иисусе милостивый! Они еще и соседи! После она быстро тараторит: — Мы ведь так давно соседи, и я знаю, что между нами скачет искорка, так что я подумала, что ты спасешь меня от одиночества, как настоящий рыцарь. На ум вдруг кирпичной стеной падает сцена из «Изгоняющего дьявола», может прокатит? Смерив девушку пристальным взглядом, парень все же выдвигает мысленно диагноз: «не-а, не поможет». — У меня дезинсекция. Сори нот сори. С вещичками на выход, дверь сама найдешь, — взмахнув челкой, Энтони делает медленные махи тыльной стороной ладони в сторону выхода, мол, иди прокаженная, без тебя проблем навалом. — Дикреция? Слушай, я что, должна ночевать на коврике? Где твое сострадание? — Не завезли. Девушка громко хихикает и тыкает пальчиком в грудь Энтони: — Грубиян. — Может это не сон, а мой личный ад… Черти давно меня заждались. Да, черти, вилы, дьявол в латексном костюме… нет, это из какой-то книги, кажется. — Что ты там бормочешь? — Молитву изгнания демона. В голове вновь невольно всплывает сцена из Сверхъестественного, где Сэм и Дин читают поочередно непонятные кракозябры на латыни. Может, все дело в том, что он пересмотрел сериалов? Определенно зерно истины в этом есть. — Да брось, — наматывает на палец прядку волос девушка, — я с дарами. — Боюсь, твои дары, как яды для… — поэтично начинает парень. Энтони замолкает, когда перед лицом возникает бутылка дорогого вина. Быстро хватая ее за горлышко и прижимая к груди, он несется на кухню за штопором, крича через плечо: — С дарами, так с дарами. Проходи, располагайся, чувствуй себя как дома… и далее по списку вежливости. Когда он несет большой бокал и высокий тонкий для Лии (чтобы не делиться вином больше, чем то требуется), то дергается и застывает напротив входной двери. Звонок раздается так неожиданно, что он чуть не убивает очередную посуду за этот странный вечер. Когда дверь поддается, Энтони приходится отскочить в сторону, расплескивая драгоценные капли. Потому что в него тыкают пальцем, а пыхтящий Полярный с громким хлопком раскрывает дверь настежь. — Так и знал! Ха! Еще меньше что-либо понимая, Юлай идет за мчащимся ураганом Сашей, который сносил бы всю мебель на своем пути, если бы она тут была, и слушает, как парень зло кричит, словно тетка в автобусе, которой не уступили место. — Так и знал! — орет парень, тыкая пальцем уже в Лию, удобно устроившуюся на диванном каркасе — единственном, что от дивана осталось. — Изменщик! Повернувшись к Энтони, он впечатывает ладонь в ту самую щеку, которая уже настрадалась от неудобной позы для сна. Не успев открыть рта, чтобы сказать что-то в свою защиту, Энтони слышит звонкий девичий голос, который тоже переходит в крик: — Да вы расстались месяц назад! Хватит за ним бегать! — Я не могу! Я… Я… — драматично опустив голову и закусив губу, Полярный выдыхает. — Беременный! — Тогда я тоже беременна! Энтони должен быть со мной! «А я в ахуе», — думает Энтони с открытым ртом и держится за сердце, наблюдая за развернувшейся драмой. — Так, давайте немного успокоимся, валерьяночки бахнем и… Громкий треск стекла оглушает всех. А затем Энтони видит, как в замедленном времени сквозь шею девушки пролетает тонкая стрела с длинной гравировкой иероглифов. С улицы доносятся крики и улюлюканья «На абордаж!». — Лия! — кричит Полярный и падает на колени перед ней. Энтони от степени ахуя даже с места двинуться не может. Та задыхается, из горла вместо слов вырываются булькающие звуки, а шея похожа на кровавое месиво. — Я так и не сказал тебе… — сквозь слезы шепчет Полярный девушке. — Вы с Энтони брат и сестра, поэтому вы не могли быть вместе… Мне так жаль… — П-по-з-за-боться… о… н-нем… т-ты… — вырываются звуки сквозь хрипы и кашель. На глазах обоих застыли слезы. Внезапно за спиной Энтони раздается громкий крик: «Стоп! Снято!». Повернувшись с расширенными от шока глазами, он видит съемочную команду и кучу стаффа. А за ними плакаты с надписями «После. Глава 69». Странно, что не 666. Тяжко вздохнув, Юлай закрывает ладонью лицо. — О, Антошка, пойдем копать картошку! — весело хрюкает режиссер, закидывая тяжелую ручищу на плечи Энтони. — Дело к тебе есть. — Извините, — елейно улыбаясь Юлай цапает чужой мясистый палец и с отвращением стаскивает со своего плеча, — мои навыки копания ограничиваются трупами и хуевыми авторами. Он пытается свинтить по-быстрому и осмотреться, чтобы понять в какую мультикринжовую вселенную его занесло на сей раз. — Да брось! Дело стоящее! — не унимается мужчина и вновь нарушает личное пространство Юлая. — Вот. Перед носом мельтешит свернутая в трубку стопка листов и он со скептицизмом протягивает ладонь. Хуже уже вряд ли будет. Разворачивая под улыбающимся взглядом и расправляя первую страницу, Энтони сглатывает. «Сценарий. «365 дней, ремейк истории истинной любовной любви». Сцена первая…» Листы выпадают из рук, рассеиваясь веером по полу, а Энтони, уже не способный сдерживать эмоций, начинает выть белугой и покрывать все мироздание девятиэтажными матными конструкциями. А потом вдруг дергается и открывает глаза. Щека прилипла к клавиатуре, а на экране уже умирает Лекси. Осмотрев внимательно стены, Энтони ничего экстраординарного не замечает. Все как обычно, стоит на обычных местах и мебель обычных тонов. — А-а-а! — орет во всю глотку парень. — Бог все-таки существует! Тявк у ног заставляет патокой внутри растечься радость. — Это мой сын! Это мой мальчик! Очередной звонок в дверь раздается как гром среди ясного неба. Только не снова! Желая быть сразу подготовленным и в этот раз не совершать тотальных ошибок, парень наливает полный бокал вина (нет, ну даже если это была белочка, он ее все равно клин клином вышибет). Ради бога, пусть это будет хотя бы кто-то с толикой адекватности. Да та же Стейс Крамер уже не казалась настолько страшным прикроватным монстром, после всего, что он пережил за этот вечер. Надежды теплились в глубине души, но тлели слишком стремительно. Хотя ему ли заикаться о надеждах? Энтони уже видел анонс новой трилогии Лии Стефи (он даже уверен, что анонс поскакал вперед текста книг, но да ладно). На пороге стоит Аня, и он никого никогда не был рад так видеть. Оглянув с ног до головы Юлая, девушка закатывает глаза. Парень одет в древний полосатый халат, с криво завязанным поясом, который кочует с ним уже долгие года, согревая не только теплой тканью, но и приятными воспоминаниями спокойной непосредственной жизни в родительском доме. Под полами виднеется мятая майка-алкоголичка, очень кстати. А на подкаченных ногах (спасибо спортзалу) широкие пляжные шорты с пальмами и песком ярко-оранжевой расцветки. А в руках огроменный бокал, о как. — Серьезно? Может хватит уже?! — возмущенно вздыхает девушка и, оттесняя парня вглубь квартиры, выхватывает стакан из рук, чуть не залив дверной коврик кроваво-красными каплями. Нельзя же так, Энтони его в Икее урвал, он на вес золота! Впрочем, это не такая плохая идея, может тогда к Энтони перестанут каждую неделю наведываться Свидетели Иеговы. — Тебе нужно меньше пить. А лучше пить в компании, под присмотром. — Сказала девушка, слегка приподняв уголок выкрашенного в красный рта. Более кристальные намеки на этой планете вряд ли существуют. — Эй, — парень возмущенно выгибает брови и пытается отобрать бокал назад. — Верни мою прелесть, богохуйница. — Почему ты вообще пьешь? Он посмотрел на девушку, как на маленького ребенка, который спросил почему небо голубое или трава зеленая. Что, в принципе, сомнительно, потому что большинство взрослых бахвалятся простотой подобных вопросов, а сами при надобности не смогут дать на них правильный или подходящий ребенку ответ. — Потому что у меня есть рот, — припечатывает Юлай. Девушка опешила. Пока та стоит в шоке, Энтони забирает свое сокровище и делает большой глоток. Алкоголизм вреден для здоровья, но мало кто знает, что здоровый образ жизни еще вреднее. — Сегодня даже не пятница. — Как это? — тупо переспрашивает Энтони. Он был уверен, что сегодня любимая питница, ждал ее всю неделю, вина заготовил, сериал скачал… — Завязывал бы ты, а, — косо смотрит на него Аня, — сегодня среда. Так вот в какой момент все пошло по пизде…