***
Он приходит не со счастливой улыбкой, не с новым творением в виде песни, не с радостной новостью, нет. Он стоит в проёме между коридором и комнатой, сжимая жалкую ручку двери. Лица почти не видно из-за заднего освещения коридора, но насколько Минхо был близок к нему, что в первую же секунду различил настроение вошедшего... Ли и сам поражается. Джисон не раскрыл бы душу перед кем-то, не показал бы и часть того, что знает Минхо, он в целом научился доверять лишь ему, а сейчас... таких моментов немного. Практически никогда. И сколько бы Чан не твердил о сплочённости группы, насколько бы они ни были близки с самого начала, проблема с раскрытием существовала и существует до сих пор. Никто не смог размотать клубок сердца Хана и узнать хотя бы часть того, что может его беспокоить. Их максимальная информация — социофобия и тревожное расстройство личности. Но это и не секрет. Не secret secret, которую когда-то написал сам Джисон, нет. Это та информация, которая помогает немного соблюдать границы, что и без того каждый день нарушаются. И никто не смел прикоснуться к чему-то внутреннему. Никто даже понятия не имел, что за этой очаровательной улыбкой может твориться и насколько же она до хруста в ребрах притворственная. Лишь один он, только он имел тот единственный ключ к такому яркому и полному эмоций внутреннему миру Джисона. Именно Минхо так бережно держал в руках всё существование Хана, его сломанное, перешитое миллион раз и проведенное через мясорубку сердце. Минхо склеивал по кусочку, каждый раз ломая пальцы и разрезая кожу ладоней, но не выкидывал. Не отпускал, даже если осколки с фаршем вываливались из рук. И сейчас Джисон стоит в дверном проёме, пытаясь найти то, что давно отыскал, но после чего-то вновь чувствует себя потерянным. Минхо откидывает телефон, подрываясь с кровати и ловит ослабевшее тело Хана, ногой закрывая дверь. Они оседают на пол, и Ли крепко прижимает к себе мальчика, пока тот начинает крупно трястись и судорожно хвататься за толстовку Минхо. Тот молча гладит по волосам, дышит куда-то в шею и пытается утихомирить собственное сердцебиение. — Сонни, я здесь, я с тобой, — шепчет он, касаясь мочки уха губами, и старается дышать максимально ровно: Хан слушает движение груди, он все чувствует. Джисон жмется ближе, сворачивается в руках Лино, и старший слышит первый всхлип. У Минхо сердце кровью обливается, пока в его объятиях медленно разрушается чьё-то состояние. Пока в объятиях разрушается его маленький Сонни. — Тише, котенок, ты в безопасности. Хан до боли жмурит глаза, чтоб хоть как-то остановить поток влаги, которая всё впитывается и впитывается в толстовку Минхо. Второго абсолютно не беспокоит ничего, кроме совсем крохотного мальчика, сидящего на полу, что так доверчиво прижимается к теплому телу. Лино находит руку Джисона, сжатую вокруг ткани одежды, аккуратно накрывает своей, нежно поглаживает костяшки и медленно разжимает, почти сразу же вкладывая в маленькую ладошку свою и переплетая чуть влажные пальцы. — Ханни, ты со мной сейчас? — спрашивает старший, когда чувствует, что дыхание Джисона более менее стало равномерным. Мелкая дрожь всё еще присутствует в теле, поэтому Минхо всячески старается унять её, мягко поглаживая Хана то по волосам, то по спине. — Д-да... да, — сквозь судорожный вдох, надломленным голосом произносит младший. Ли, кажется, сам согнётся в истерике от такой эмоциональной связи с мальчиком. — Хорошо, отлично. Давай мы пойдем в кроватку и ты, если конечно хочешь, расскажешь, что у тебя случилось, м? — медленно проговаривает каждое слово Минхо, целуя Джисона в светлые волосы. Тот еле заметно кивает, и Лино, подхватывая расслабленное тело парня, перекладывает его на кровать. Хан нащупывает плюшевую квокку и зайчика под одеялом и прижимает их груди. Минхо быстро переодевается в домашнюю одежду, выключает ночник, закрывает дверь на замок и пишет Хёнджину, чтобы тот попросил мемберов вести себя потише. Затем аккуратно, стараясь не навредить громкими звуками, ложится на другую сторону не самой маленькой кровати и накрывает обоих одеялом. Лино рефлекторно двигается к Джисону и осторожно обнимает. — Ну как ты, малыш? — тихо спрашивает он, слушая размеренное дыхания совсем рядом с собой. — Пока ты рядом, все отлично. Минхо не видит, но точно чувствует улыбку своего Ханни после этих слов. Он тоже улыбается, берет мягкую ручку Джисона и кладет на свою щеку, чувствуя приятное тепло. — Хорошо... Ты не поделишься, что тебя беспокоит? Хан немного медлит, но всё-таки решается сказать: — Особо ничего и не случилось, просто... Я вышел в магазин, в маске с кепкой, все как положено, но это не спасло, — Минхо заметно напрягается, однако не перестает гладить Джисона по спине. — Их немного было, они просто... Кричали сильно и постоянно прикасались. Не знаю, почему мне так плохо было, в общем прости за такой цирк. Лино чувствует внезапно нахлынувшую злость на свою работу и в целом на всех, кто преследует их день и ночь, не давая никакого покоя. Он сильнее обнимает Хана, пробираясь пальцами в мягкие волосы. — Ханни, мне жаль, что тебе пришлось это пережить. И ни в коем случае не извиняйся за это. Я тебя люблю и всегда буду рядом, что бы ни случилось, — шепчет прямо на ухо и слышит вновь учащенное дыхание с рванными вздохами. — Сонни? Ну ты чего... Джисон вновь сжимает чужую футболку, рефлекторно сворачиваясь клубком в больших и крепких руках Минхо. Тот чуть-чуть отодвигается и поднимает хрупкое тело, чтобы лица были на одном уровне. Хан моментально закрывает свое ладонями, не желая показывать угнетающую слабость, а Ли нежно касается тонких запястий. — Котенок, не закрывайся от меня, — максимально мягко, как он только может, говорит Лино и убирает маленькие ручки с заплаканного лица. Джисон судорожно всхлипнул и открыл зажмуренные прежде глаза. — Прости, Хо, я... Я такой проблемный. — Нет, совсем нет. Ты не проблема. Ты мой самый любимый и лучший Ханни. — Минхо старается улыбаться не криво, потому что это может навредить и без того плохому самочувствию младшего. Он осторожно, почти невесомо вытирает слезы с пухленьких щечек и тянется вперед, прикасаясь губами к уголку губ Джисона. Тот чуть резко вздыхает от неожиданности, а затем расслабляется и сам льнет к старшему. Минхо улыбается и более смело, но так же нежно целует, не переставая гладить то мягкие волосы, то теплую спину через ткань одежды. Хан почти не отвечает из-за бессилия, но Лино этого и не требует. Поцелуй не углубляет, лишь прикасается губами к чужим — влажным и чуть солёным, не заходит дальше. Лино оставляет последний поцелуй где-то на линии челюсти и Хан сползает вниз, утыкаясь куда-то в острые ключицы Минхо. Спустя каких-то десять или даже меньше минут, Ли слышит тихое сопение и успокаивается. Теперь всё хорошо. На сегодняшнюю ночь они в порядке.***