Забери мою боль

Мадара тихо шипит, забинтовывая раненое предплечье, и ежится от холода. В его убежище, которое он одним лишь чудом нашел в одиноком лесу, нет совершенно никакой теплоизоляции. Есть только место под костер и оставшаяся пара бревен, которую хватит максимум на час. Учиха сидит на футоне без верхней одежды; все его тело то тут то там сокрыто бинтами, - где-то уже окровавленными, - а открытые участки тела испещрены шрамами и синяками. Он всегда после сражения возвращался побитым и жутко уставшим. Конечно, сражаться в одиночку против целого отряда умелых шиноби не так то и просто. Особенно если эти шиноби из клана Сенджу. Мадара старается обходить их стороной и не потому, что не способен их одолеть. Он сторонится их из-за гребанных воспоминаний. О том, как заключил союз и активно участвовал в постройке новой деревни, о том, как завлекал бедных бродяг и другие кланы поселиться у них, как смотрел на труды своих и чужих деяний почти что с высоты птичьего полета. И как широко улыбался Хаширама, смотря на него. Это было невыносимо. Тишину разрезает чих и очередное шипение после простреливших болью ребер, - Мадара думал, что сломал их, однако это оказались всего лишь ушибы, - и мужчина нервно закрепляет бинт на руке, а остатки небрежно кладет рядом и встает. Надо будет после отдыха пополнить запасы медикаментов и, возможно, еды и воды. Помещение до сих продувает нехилый такой ветер, поэтому приходится натянуть на себя все слои одежды и все же разжечь огонь. В костре приятно трещит дерево; Мадара греет руки о чашку с горячим зеленым чаем, прикрывая глаза. Моменты спокойствия и тишины особенно ценны, поэтому Учиха наслаждается каждой секундой. Он хотел бы, чтобы этих минут было значительно больше, но уже поздно что-либо предпринимать. Он все потерял. Примерно два года назад Мадара и не осознавал, насколько же он был счастлив. Только недавно наконец была отстроена Коноха: жители знакомились со своими домами и квартирами, дети бегали по узким улочкам, заливисто смеясь и играя друг с другом, а молодежь вечерами заседала в кафешках. Деревня наполнялась жизнью и светом, и Хаширама смотрел на труды своих и чужих стараний с гордостью. Он был безумно счастлив, ведь детская мечта стала реальностью, был рад, что осуществил ее вместе с Мадарой, да и просто наслаждался тем, что война окончена и настали мирные времена. Учиха радовался не меньше, однако этого не показывал. Каждый вечер Мадара гулял по одиноким улочкам, стараясь запомнить каждый угол, каждое деревце, каждую горстку земли, жадно вдыхал воздух, утративший запах крови, пыли и железа, прислушивался к стрекотанию кузнечиков. Иногда компанию ему составлял Хаширама, и тогда все внимание темноволосого было сосредоточено на Сенджу. Хокаге широко улыбался, практически замещая собой солнце, рассказывал интересные истории и с радостью выслушивал каждого жителя, кто подходил к нему. Мадара в такие моменты игнорировал явную неприязнь к его персоне и страх в глазах взрослых и детей: когда рядом Хаширама, остальное не имеет значение. Так, вместе, они встретили несколько праздников; Сенджу, наверное, впервые увидел смеющегося Учиху, жадно смотрящего на взрывающиеся фейерверки, на Учиху в светлом одеянии, на Учиху, в чьих волосах запутались лепестки цветущей сакуры. Мадара был божественно красивым, что оторвать взгляд хоть на секунду было невозможно; Хаширама радовался, что больше у его друга не болит душа, что он счастлив здесь и сейчас, а не где-то в своих мечтах. Правда, это длилось недолго. С каждым днем ненависть к Учихам росла. Не так-то просто искоренить из сердец других презрение и жажду сражений, когда это являлось единственным смыслом жизни для десятков поколений. В спину Мадары все чаще и чаще кидали различные колкости, а особо смелые дети и подростки швыряли камни, взрослое население перешептывалось, когда Учиха пропадал из их поля зрения, остальные же пусть и не осмеливались показывать эмоции, в своих мыслях желали клану смерти. Все это сильно подкосило обычно крепкого и сильного духом Мадару. По ночам он запирался в своей комнате, никому не открывая, - даже упертому Хашираме, который однажды чуть не вышиб к хренам дверь, - сворачивался калачиком на футоне или прямо у двери и закрывал глаза. Один раз даже дошло до слез (естественно, никто об этом не узнал и не узнает никогда). Потом его обида и самокопание превратилось в ответную ненависть. Почти на всех, кто не являлся Учихами, Мадара смотрел свысока. Его тяжелый взгляд, полный пылающего пламени наравне со смертельным холодом, тяжело было выдержать хоть кому-то. Было неуютно и страшно, когда на тебя смотрели вот так. Издевки прекратились, так как дети стали бояться шарингана, в гендзюцу которого они в один из дней угодили, перешептывания стали все чаще слышны из-за углов, а улицы - безлюднее. Поговаривали, что глава клана Учиха затеял войну, которая сожжет всю Коноху дотла вместе со своими жителями. А потом Мадара просто ушел. Наговорил много колкостей Хашираме, - и почти наверняка задел его этим, - послал подальше деревню, людей и свой клан, который тоже от него отвернулся, и направился куда-то далеко, туда, где его не найдут. В безлюдном лесу удачно подвернулась заброшенная хижина, явно повидавшая много всего; недалеко протекал чистый ручей, а в нескольких часах ходьбы находилось небольшое селение, где явно можно было закупиться продовольствием. Так Мадара и обосновался в этом тихом уголке. Каждый день он проводил наедине с природой или в боях с несмирившимися Сенджу, а ночами сворачивался клубком на футоне и долго не мог сомкнуть глаз. Даже если был сильно изнеможден. Начало смеркаться. Мужчина поднял голову к небу, сидя на крыльце. Он вздохнул, встал и, отряхнувшись, направился вглубь помещения, к своему спальному месту, чтобы снова провести полночи, мучаясь от воспоминаний, оплетающих его руки, ноги и шею.

***

Утро началось отвратительно. Лоб и щеки нездорово горели, тело ломило во всех возможных местах и как назло откуда-то неподалеку веяло чужой чакрой. Мадара с трудом встал с постели, отыскал лежащую рядом катану и доспехи, с шумом надел все на себя, чем явно выдал свое местоположение, и со всей возможной в его состоянии ловкостью выбежал из убежища, и притаился в пышных зарослях. Чутье его не обмануло: по лесу уверенно двигались несколько человек. Их шагов почти не было слышно, двигались они, Мадара видел, быстро, словно точно знали, куда направляются, и сомнений никаких не осталось. Они нашли единственный безопасный уголок Учихи. - Чтоб вас... Мадара ловко проскакал по веткам деревьев, - одна громко хрустнула, привлекая к себе ненужное внимание, - и мужчина вынужден был сменить свое направление. Два созданных клона разбежались по сторонам, намерено оказываясь в поле зрения врагов на долю секунды, сам Учиха притаился за невысоким деревом и скрыл свою чакру. Звуки затихли: шуршание листьев, осторожные шаги, пение птиц и стрекотание насекомых. Время словно остановилось, не желая продолжать свой бег. Резкий глухой удар. Перед глазами Мадары оказался сюрикен, воткнутый в ствол дерева, к которому он прижимался. - Найти тебя было не так сложно, - ниндзя хмыкнул, доставая свою катану; за его спиной материлизовались еще пятеро человек. - Готовься к своей смерти, Мадара Учиха. Бой, как всегда, затягивался. Но в этот раз он ощущался куда тяжелее, а все из-за проклятой болезни, так не вовремя пришедшей по душу шиноби. Мадара кряхтел и громко дышал; ему приходилось часто останавливаться, чтобы перевести дух, из-за чего он пропускал некоторые атаки. Врагов словно становилось все больше, - и нет, никто к клонированию даже не прибегал, - а сражаться становилось все сложнее. Чакра быстро заканчивалась, как и силы, полагаться на увороты стало бесполезно, поэтому Мадара прибегнул к блокированию ударов и медленному отступлению. Но и эта тактика с треском провалилась. Мужчина понял это, когда его ноги внезапно подкосились. В глазах стремительно темнело, а руки ослабли. Мадара выронил из рук катану, чудом увернулся от рубящего удара, и развернулся. Кругом были вражеские шиноби. Они зажали его на небольшой территории и подходили все ближе и ближе. Учиху вновь атаковала сильная боль, и он рухнул на землю. Последнее, что запомнил Мадара перед тем, как потерять сознание: блеск чужой катаны, окрашенной его кровью.

***

Его разбудил приступ сильного кашля. Мадара практически свернулся, поджал ноги к груди, стараясь унять боль в области легких, и схватился рукой за горло. Было тяжело дышать, говорить и двигаться; взгляд никак не хотел фокусироваться. Все, что он видел: размытую картинку дощатого пола и какие-то светлые пятна. Учиха был настолько занят своим состоянием и подавлением кашля, что вздрогнул от прохладного прикосновения к своему лбу. - Тише. Дыши, вот так... - голос шептал успокоения, а рука отвлекала от невыносимой боли. Мадара перестал так трястись, и кашель прекратил раздирать горло. Мужчина перевернулся на спину и взглянул на человека. - Почему я все еще жив? В ответ ему улыбнулись, провели большим пальцем по горячему лбу и заглянули в блестящие от слез глаза. - А почему ты должен быть мертв, Мадара? Учиха нахмурился, посмотрел на Хашираму одним из взглядов, так и кричащих: "ты идиот?" - и повернул голову к стене. Это был глупый вопрос, учитывая, что недавно он находился в окружении десятка человек, которые были нацелены его убить. А недавно ли это было? - Сколько я пробыл без сознания? - Четверо суток. Ты умудрился простудиться, и тело попросту не выдержало нечеловеческой нагрузки. Мадара молчал. Он гипнотизировал взглядом стену, у которой лежал, и все еще думал, почему лежит сейчас здесь больной, но живой, а не бездыханной тушкой в лесу. - Мадара. - Чего ты от меня хочешь? - Как ты заболел? Мужчина фыркнул. Хаширама явно был дураком, раз не знал, откуда берется простуда. Та самая хижина, в которой Мадара проживал последние пару лет, уже не была способна хранить тепло и уют. С каждым годом в ней становилось все холоднее, и если бы не закончившиеся бревна и неаккуратность Учихи, - после сражения по дороге домой он свалился в реку и насквозь промок, - то сейчас бы Мадара сидел в своем укрытии, а не лежал с высокой температурой на постели бывшего друга. Сомнений не было, что сейчас он находился в доме Хаширамы. Он был у него слишком часто, чтобы не запомнить интерьер и расположение мебели. Учиха ушел глубоко в свои мысли, поэтому Хашираме не составило труда вновь пустить мурашки по его телу. Лба коснулись теплые губы, и Мадара задрожал, зажмуривая глаза. Прикосновение было легким, почти не ощущаемым, но оно отдалось пробежавшим по спине током. Зачем, зачем он так добр с ним? После всего произошедшего Хаширама должен его как минимум ненавидеть, однако все, что делает этот непонятный мужчина - кладет на лоб влажную ткань, укрывает Мадару одеялом и что-то тихо шепчет, пока больной не забывается сном.

***

Мадара уже целую неделю находится в доме Хаширамы. На удивление все это время к ним никто не приходит, даже Тобирама, который, иногда кажется, терроризирует брата каждый день по нескольку раз. Хаширама очень бережно относится к своему гостю: кормит и поит его первые несколько дней, когда Мадара был не в силах даже поднять голову, регулярно измеряет температуру и спрашивает о самочувствии, обрабатывает его раны, развлекает мужчину, читая ему книги или рассказывая истории. Окруженный заботой и теплом, Мадара быстро выздоравливает и уже к концу месяца свободно перемещается по чужой комнате. Он все еще не понимает Сенджу, но смиряется. Очень много времени Учиха проводит за чтением книг; он отгораживается ими от внешнего мира, от Хаширамы, внимательно следящим за его состоянием, и усиленно делает вид, что кроме него нет никого в радиусе нескольких километров. Это привычно, это удобно, это безопасно. - Так, хватит. - из рук Мадары моментально выдирают книгу, на что он недовольно хмурится и поднимает взгляд на виновника его беспокойства. - Я уже неделю стараюсь с тобой заговорить. - Мне все равно. - Ты лжешь. Мадара цыкает и отворачивается. Хаширама присаживается ближе и тянет Учиху за руку на себя, чтобы тот прекратил всячески отдаляться от него. - Почему ты тогда ушел из деревни? - Ты точно идиот. Ай! - Хаширама щелкает Мадару по лбу и сводит брови к переносице. - Заканчивай со своими обзываниями и отвечай нормально. - Это не твое дело. - Мадара. - Отвали от меня. Учиха практически вскрикивает и машинально хватается за чужие плечи, когда его роняют на футон и придавливают к нему же. Взгляд у Хаширамы тяжелый и серьезный, он словно прожигает дыру в теле, а руки давят на плечи, не давая встать. Мадара брыкается, бьет ногами по ногам, но все тщетно: это изначально было провальным планом, так как Сенджу всегда был физически сильнее. - Я жду от тебя нормального объяснения. - и пусть на вид, да и со стороны, он выглядит злым, голос Хаширамы и его взгляд наполнены теплом. Мадара сдается и расслабляется. - Ненависть. - Что? - Каждый чертов житель деревни ненавидел меня. Даже собственный клан. Мне не было места там, где меня видеть не хотели. - О чем ты, Мадара? Какая еще ненависть? - Хах, да ты еще и слепой. - Мадара горько усмехается, поворачивая голову набок; внутри все болезненно сворачивается, что хочется вырвать сердце из грудной клетки и выбросить в окно. - Хотя ты же Хокаге. Трудно не ослепнуть от любви, которую дарит тебе каждая живая душа. Это напоминало ревность и частично ей и являлось, но Мадара никогда не хотел быть главой деревни или всеобщим любимцем. Он просто хотел спокойствия и принятия. Разве он многого просил? - Каждый гребанный раз, выходя из дома, я ощущал на себе липкие взгляды, слышал перешептывания за своей спиной и ощущал ауру, так и желающую моей крови. Не было никакой благодарности за проделанную мной работу, даже банального равнодушия - лишь злость, гнев и жажда смерти. Моей смерти. Учиха вздохнул и замолчал. Хаширама не стал нарушать тишину, потому что видел, что тот собирается с мыслями. - Я чувствовал себя ненужным в этом мире, поэтому и ушел. Я потерял всех и все. - он повернулся, взглянул в глаза Хашираме и надавил рукой ему на грудь. - А теперь слезай, ты тяжелый. Сенджу ослабил давление, но просьбу не выполнил. Его глаза принялись исследовать тело под собой: то, как Мадара немного тяжело дышал, хмурился от недовольства, как напрягались его мышцы и как его взгляд был направлен куда угодно, но не в шоколадные глаза напротив. - Мадара, посмотри на меня. - Еще чего. Отстань. - Пожалуйста. Мадара вздохнул и перевел взгляд с потолка на Хашираму, смотря прямо в его глаза. Сенджу задохнулся от волны эмоций, которую смог разглядеть на дне чужих зрачков. Их было много, они душили, и теперь стало понятно, почему Мадара окружил себя непробиваемым панцирем. Ведь еще хотя бы капля - и он утонет. Учиха крупно вздрогнул, а затем стал бить руками по плечам и хвататься за чужие предплечья, когда Хаширама в одно движение максимально приблизился к его лицу и поцеловал. Это было настолько неожиданно, что мозг Мадары напрочь отказывался включаться, а тело по привычке отталкивало от себя. - Мне не нужна твоя жалость, уйди. Он брыкался в чужих руках, тщетно уворачивался от поцелуев в висок, переносицу, шею и подрагивающий кадык, пинал Хашираму и зажмуривался до цветных пятен перед глазами. А затем почувствовал горячую влагу на своих щеках. Это почему-то выбило из колеи, и Мадара замер, осознавая, что плачет. Он даже не понял причины - просто в одно мгновение из глаз брызнули слезы. Теперь теплые губы стали касаться щек; мокрый язык слизывал соленые дорожки, нос тыкался в прохладную кожу, и Учиха дрожал, напрочь забыв про то, что минуту назад был нацелен на то, чтобы вырваться и уйти из этого дома. - Вот так... - Хаширама зарылся левой рукой в темные волосы, а правую просунул под спину и обнял Мадару за талию. - Наконец мне удалось тебя успокоить. Время шло очень медленно. Учиха выплескивал все свои эмоции, лежа на чужом футоне, на глазах у другого человека, и пытался спрятать лицо в ладонях, а Хаширама ласкал его тело губами, шептал что-то понятное только ему самому и массировал кожу головы. Мадара стал выматываться и отключаться прямо в чужих объятиях. Хаширама не отпускал его до тех пор, пока сознание Учихи не стало лениво плескаться на границе между реальностью и сном; он осторожно подвинул не сопротивляющееся тело немного в сторону, затем лег под боком и закинул руку на живот. Мерное дыхание Мадары убаюкивало, а тепло его, казалось бы, вечно холодной кожи грело, что Сенджу и не заметил, как тоже забылся сном, уткнувшись носом в шею. Наутро Мадара все так же ворчал и хмурился, однако чувствовал себя гораздо легче. Он вдыхал свежий воздух полной грудью и часто отвлекался от книги, сидя у окна. А Хаширама целовал его в оголенное плечо и обнимал.