Неужели?

      Ласточка мирно спала неподалеку, пока Знающий сидел рядом и старался не смотреть на нее. Эта девушка, потомок его Лары, ее неидеальной копией, чем-то пленила и противостоять ее воле казалось невозможным. Упрямая, грубая, с уродским шрамом на лице, но такая красивая, болезненно напоминавшей ее дальнюю родственницу. Или же нет?       Попав в Тир на Лиа она отчего-то всегда ждала его, наивно думая, что он ей сможет помочь, но, увы. Осознание этого заставляло Аваллак’ха чувствовать себя перед ней виноватым, но разве он должен? Кто она такая? Глупая девчонка из людского мира, презиравшего его и его сородичей. Из-за нее он должен испытывать муки совести? Это она должна плакать и умолять о прощении за грехи ее родителей. «Действительно ли ты так думаешь, Аваллак’х?» — вдруг пронеслась болезненная мысль. Эльф не хотел ее развивать, не хотел сознаваться.       За окном уже заходило солнце, окрашивающее все, до чего доходили его лучи, сливовым и светло-розовым цветом. Ветви деревьев мягко качались от порывов весеннего ветра, шепча на ушко сидевшей у окна Ласточке грязные и льстивые комплименты, твердя о том, как прекрасны рассветы и закаты самого лучшего в вселенной городе Тир На Лиа и рассказывая ей страшные тайны его обитателей. Но Цири уже разучилась, а точнее научилась не верить здесь никому, даже ветру.       Даже ветер и птицы приносили ей страдания. Все, что когда-то нравилось ей дома было ненавистно здесь.       Ласточка с горечью отвернулась от окна. Ну и зачем? Чтобы увидеть свою роскошную темницу, которую она и так видит постоянно, безостановочно… Как давно она здесь? Цири не могла вспомнить, да и это не так уж важно. Сколько бы не было это уже слишком долго. Ее даже не пускают на улицу, лишь иногда, под присмотром, отводят на балкон. Боятся, что убежит, хотя сами говорят, что это невозможно. Кого они обманывают?       В любом случае все это: комната, слуги, все эти эльфы и их лживые обещания — просто до крайности осточертели.       — Это просто невыносимо! — зло прошипела она, расхаживая по комнате.       Что не говори, а «тюрьма» воистину была великолепна и по красоте, и по размеру. Кресла, нити которых по-любому были из чистого золота, столы, даже гардеробная, переполненная лучшими нарядами светских дам этого мира — все, источало из себя богатство и любимую эльфами чопорность. Каждое утро Цири будила какая-то эльфка, которая видимо была прикреплена к ней, как служанка. Та была бесспорно красива, с блондинистыми густыми волосами, переливавшимися на солнце. Видя ее, сердце девушки болезненно сжималось и руки сами старались укрыть волосами ужасный шрам. Ее красота смущала. Ласточке она приносила к столу роскошную еду, деликатесы, но Цири упорно игнорировала все это и питалась в основном только водой и яблоками.       Аваллак’х был единственным социумом Ласточки в Тир на Лиа. Единственным, кого она могла терпеть. К ней не однократно заходил Эредин, бросаясь то оскорблениями, то пошлыми речами с не двусмысленными намеками, но он только раздражал, с ним нельзя было поговорить не о чем. Его интересовала только власть и любой способ ее получения. А Креван мог обсудить с ней что-то дающее ей надежду или хотя бы каплю радости. В конце концов только ему она слабо, но могла доверять. Его спокойные глаза дарили ей умиротворение.       Только в последние время он посещал ее все реже и реже, а если и приходил, то хмурился на любую ее фразу. Цири знала, что тот презирал ее, но действительно надеялась, что не до такой степени. Может она как-то его обидела? Ах, ну да, родилась…       Цири казалось, что он относится к ней лучше, чем все эльфы, но неужели она так жестоко ошиблась? Какой ему прок было помогать ей? Он не похож на патриота своей страны, вряд ли он делал это только из чувства долга. Все его взгляды, слова, короткая, но столь необходимая ласка, редко, но вырывающаяся из его уст. Зачем это все?       Цири вздохнула. А зачем ей думать о нем? Нужно бежать, а не размышлять о эльфе, ненавидящем его из-за ее родственницы. Неужели она что-то к нему чувствует? Звучит как причина ее гибели.       Аваллак’х не единожды спасал ее, был добр к ней, на сколько это позволяли возможности, в конце концов был красив… Цири легонько ударила себя. Глупости! Глу-по-сти!       В дверь постучали. Это само по себе было издевательство — будто бы она могла отказать пришедшему? Двери, словно в подтверждение этому, бесшумно открылись и в комнату вошел никто иной как Аваллак’х.       — Cead, Zirael, — он слегка улыбнулся и гнев Цири мгновенно приутих, — Как поживаешь?       — Неужели ты не знаешь ответ на этот очевидный вопрос? — хмыкнула девушка.       — Вижу, ты как всегда в отличном расположении духа.       Эльф, не спрашивая разрешения, сел в кресло, стоящее недалеко от Цири. Ведя себя абсолютно расслабленно, он взял несколько ягод со стола. Надувшись, Ласточка отвернулась.       Её распущенные волосы красиво вздымались от малейшего дуновения ветра. Словно фея из какой-то старой сказки, только очень капризная и не понимающая свою ценность и значимость в этом мире. Все бы было проще, не передайся ей отвратительный человеческий характер. Может быть она даже не была бы против просто подарить эльфам ребенка. Аваллак’х отчего-то нахмурился. Эта мысль была ему неприятна. Эльф не хотел думать об этом, одновременно коря себя: это же обычный биологически процесс, необходимый для спасения мира, почему он так реагирует, будто бы беременность этой девчонки что-то в его жизни значит.       Наступила ночь, а не один из них не открыл рот, не сказал ни слова. Ласточка боялась расстроить его неосторожной фразой, а эльф не знал о чем с ней говорить. Цири снова сидела у окна, не замечая, как Аваллак’х украдкой поглядывал на нее. Странно. Уважаемый эльф, а испытывает чувства к человеку. Он не может ее любить, не должен ею дорожить и вообще ничего к ней чувствовать. Так почему же он готов молить ее бежать с ним куда подальше, а ей как будто бы это и не нужно?       Эльф тихо встал, подойдя к ней со спины и слегка дрогнул. Всего на мгновение, но ему показалось, что девушка плакала, но как ни в чем не бывало, поправил волосы (или смахнув слезы) Цири уставилась на него. Зеленые глаза ее дальней родственницы, заставили сердце сжаться. Может ли он помочь ей только из-за ее глаз? Будет ли это честно по отношению к Цири? А к самому себе?       Солнце практически вышла из-за линии горизонта, когда Цири, просыпаясь, перевернулась, чуть ли не стукнувшись об Знающего, пересевшего совсем близко. Неожиданно и очень мягко он оставил мокрый след на ее щеке.       — Я еще сплю? — смущенно засмеялась Цири.       — Не знаю.