***
Его род уходил далеко в прошлое, и поэтому люди всё реже и реже верили в них, прекрасных морских жителей со сверкающей бирюзовой чешуёй, с перепонками между пальцев рук, с удивительной красоты мерцающими хвостами, метра по два-три длиной. Их голоса были похожи на пение ангелов с арфами и лирами, их дивная, изумительная внешность очаровывала и завораживала, все они были словно сотканы из волн океанов и морей цвета циана, с кожей, отливающей светло-голубым оттенком, с аккуратными жабрами, смотрящимися гармонично, со светящейся в ночи радужкой глаз. Когда-то в средневековье каждый человек верил в сказки и мифы, каждый молился и старался избежать неприятностей с существами природы. О, как же глубоко правы они были! Это сейчас в мифических существ верят лишь единицы, а зря – они повсюду, стоит лишь попробовать увидеть. Что тысячу лет назад, что сейчас, люди считали их безжалостными убийцами в восхитительном, почти божественном облике, что своим ангельским пением очаровывали путников, мгновением позже, лишь коснувшись, хватали и утягивали их за собой на дно морское. Эмир ни разу за все свои двадцать девять лет не испытывал желания убивать, как-то с самого детства не задалось. Родители его часто выходили на охоту, принося в дом человеческие трупы, но когда-то давно, когда Эмиру было лет пять, они поведали ему одну тайну. Перед сном, глубокой лунной ночью его мать рассказала, что сирены не всегда убивают людей. Его отец не был чистокровной сиреной, он был обращённым. Вообще мужчин у них было немного, и в мире их называли тритонами, но в небольшом море, где жил Эмир, всех поголовно прозвали сиренами. Сам парень тоже называл себя сиреной – как-то лучше звучало. Она объяснила, что если сирена по какой-то причине полюбит человека, то может утянуть его на дно, но при этом должна поцеловать уже глубоко под водой. Такой процесс работает как генетическая мутация – сначала человек будет выглядеть как утопленник, но со временем его тело деформируется, ноги срастутся между собой, в качестве модификации разовьются жабры, перестроится функционал организма, но сирена всегда рискует – человек может превращаться месяцами, а порой может и вовсе не превратиться, – такое бывало, и тогда он навсегда останется в мире ином. Фамилия Эмиру досталась от отца – Кашоков, хотя у чистокровных сирен никогда не было фамилий, да и родившиеся от обращённых не всегда желали брать себе фамилию. Сейчас он зацепился за какой-то торчащий слой краски, от соли морской ставший довольно прочным, и с удивлением и интересом разглядывал человека на борту. Тот казался ему каким-то особенным, что ли. Эмир за свою жизнь встречал много моряков, но все они были до ужаса примитивными, хотя морское дело знали весьма неплохо. Всё же не хватало в них романтичности, наслаждения моментом и умения видеть прекрасное во всём, что окружает. Кашоков наблюдал за моряком: полная луна освещала его кудрявые короткие волосы, придавая им серебристый оттенок, хотя порой они сверкали золотом; глаза его светились голубоватым, но в ночи черты его лица рассмотреть подробно было невозможно. Эмир понял, что напугал бедного мужчину до невозможности, когда тот уставился на него, а через секунду уже никого не увидел в воде. Наверное, сейчас ему кажется, что это очередной морской мираж. Кашоков подумал, что стоит последовать за кораблём – он уже давно жил один и скитался по всем морям, – и взглянуть на моряка при свете солнца.***
Макаров сидел в своей каюте за небольшим столом при свете старой лампы и рассматривал карту с маршрутом. Им предстояло войти в Тихий океан через неделю. Он был в этом океане лишь однажды, лишь только ему исполнилось девятнадцать. С тех пор прошло почти одиннадцать лет, и он уже порядком запамятовал, какие бывают штормы в этих водах. Но Тихий океан волновал сейчас гораздо меньше. Силуэт человека в воде – был ли он реальностью, или это всё – проделки пьяного разума? Сначала это всё показалось одной сплошной алкогольной галлюцинацией, мол, затуманенный разум, а тут какая-нибудь рыба, вот вам и картинка человека. Но нет же, сидя сейчас и держа карандаш в руке, Макар, как его прозвали по фамилии товарищи, понимал, что не могут столь похожие очертания быть обычной рыбой. Хотя в этом мире многое возможно, и моряк сам видел много необъяснимого, но чтобы так… – Ладно, никого там не было. Меньше пить нужно, – слегка огрубевшим от солёного воздуха голосом произнёс Илья и отложил карандаш вместе с картой на край стола. Он всё-таки списал непонятное явление на дурацкие игры воображения под влиянием хорошего спиртного. К тому же, была глубокая ночь, около трёх часов, а в такое время неудивительными будут разные странности, особенно, если уже несколько месяцев видишь перед собой лишь бескрайние воды. Макаров решил, что хватит с него сегодня ночных активностей, и, погасив лампу, быстро скинул с себя влажные от моря вещи и лёг спать. Мысль о повторной встрече с непонятным явлением засела где-то на подкорке сознания. Утро. Одиннадцать часов. В дверь каюты стучался молодой матрос, и видимо, стоял он там уже не две, не три, и даже не десять минут. Наконец, особенно громкий удар вывел Илью из крепкого сна, и он быстро сел на кровати, понимая, что конкретно провинился. Боцман ведь поставил его на недельное ночное дежурство, а он с друзьями засиделся, потом ещё этот силуэт… Сейчас, наверное, выговор будет, что в четыре утра пришёл заменяющий, старший помощник, и никого на палубе не увидел. – Блин, вот попал, дурак. Ну, была не была, – он распахнул дверь. На пороге стоял уже довольно злой и слегка покрасневший матрос. Лишь только завидев Макарова, он выпрямился, но всё ещё оставался рассерженным. – Второй помощник Макаров! Вас вызывает боцман. – Иду, иду, – совершенно забыв о формальностях, моряк быстро привёл себя в порядок и направился к «царю палубы» выслушивать обо всех своих грехах. Остановившись перед большой дверью, он сначала подумал было развернуться и уйти, но сердце подсказывало, что в таком случае его вообще без размышлений выкинут за борт. – Второй помощник Макаров по вызову прибыл, – скромно отрапортовав, Илья прошёл в каюту боцмана и остановился в трёх шагах от его стола. За прямоугольным деревянным столом с кучей бумаг и кружкой кофе сидел мужчина лет 50-ти, с черными, но уже начинающими седеть волосами и такими же усами, с острыми чертами лица и слегка выступающим вперёд подбородком. Маленькие голубые глаза его были глубоко посажены, а густые брови находились слишком низко, отчего создавалось ощущение, что он постоянно хмурый. – Садись, Макаров, – тот робко сел на стул, обитый дешёвой кожей, – ну, рассказывай, почему пропустил ночное дежурство. – Сначала я пошёл на вахту, честное слово. Ну, потом меня пригласили пить чай у матроса 2-го класса, мы с него и начали. А я как-то засиделся у них совсем… Вышел на палубу к половине третьего. Увидел в воде странный силуэт, подумал, с ума сошёл! От страха чуть сознание на палубе не потерял, но потом начало сильно клонить в сон, простите, мы немного спиртного отведали. В каюте уснул. Каюсь! – Илья сложил руки в молитвенном жесте, но тут же опомнился и опустил их. – Поня-ятно, товарищ второй помощник. Плохо, очень плохо, Макаров! Выговор тебе, но в личное дело вносить не буду. Помню, мать твоя, ещё когда ты маленький был, с тобой приходила на мои корабли смотреть. Ладно. Из личного уважения к тебе в качестве наказания назначаю тебе дополнительную неделю ночного дежурства, с двенадцати до четырёх утра. Понял? – Так точно, товарищ боцман. Разрешите идти? – Разрешаю, иди, Макаров. Но смотри – ещё одна оплошность, и выговор тебе будет уже по всей морской строгости, – мужчина сделал жест рукой в сторону двери и погрузился в работу. Илья вышел за дверь и облегчённо выдохнул. Он-то уже успел напридумывать себе ужасов наказания, уже успел смириться с тем, что до конца рейса будет драить палубу, а тут всего лишь дополнительная неделя дежурства! Как здорово! Солнце вышло в зенит. Макар сидел на корме судна и глядел вдаль, словно пытаясь что-то высмотреть там, в толще воды. Скоро обед, кук вчера обещал, что приготовит макароны по-флотски, которые так полюбились экипажу. Как же иногда хотелось попросить боцмана спустить якорь, хоть на час остановить движение, и с разбегу нырнуть в эти неизведанные глубины. Лазурная вода сейчас блестела и переливалась, так и хотелось окунуться в неё, почувствовать каждой клеточкой своего тела эту приятную прохладу. Может быть, когда они пришвартуются к нужному острову, он сходит и искупается хотя бы раз. В глубине что-то сверкнуло. Илья напрягся. Может, рыба здесь такая большая? Но это было бы странно, обычно таких размеров глубоководная рыба, и на поверхность она выплывает редко. Нет, это определённо какое-то живое существо! Макаров вгляделся сильнее в воду и увидел, что мерцал где-то на глубине метров двух от поверхности чей-то хвост, но уже через мгновение он ушёл на дно. Скорее всего, это действительно была рыба, ну а что ещё? – Илюха, иди сюда! Кук зовёт на обед! – выкрикнул один из молодых матросов, Рустам Саидахмедов. Они с Макаром были давние друзья, ещё со школы, но во флот тот пришёл намного позже самого Ильи. Макаров неохотно поднялся со своего места и пошёл на обед. Под водой всё так же мерцал бирюзовый хвост.***
Вечер. Илья проспал весь рабочий день с часу до пяти, но ему можно – дежурство ему поставили только ночное, на дневном его сегодня заменял кто-то из не особо близких приятелей. Сейчас Макаров стоял у самого края палубы, дожёвывая пирожок, заботливо приготовленный буфетчиком. По средам он всегда придумывал какие-нибудь вкусности к чаю. Солнце клонилось к горизонту, освещая море золотистым сиянием лучей. Вокруг сновали члены экипажа, каждый был занят своим делом, но в целом большинство просто выполняло рядовую работу, не требующую больших усилий. Второй помощник рассматривал судно, вновь и вновь восхищаясь величием этой железной машины-вездехода. Ведь придумали же люди это всё, спроектировали, построили! Затем он перевёл взгляд на волны, разбивающиеся о корабль. Вода – великая стихия, способная заключить в свои владения весь мир, способная главенствовать над всем, что существует на планете. Макаров всё искал глазами тот силуэт в воде, что привиделся ему прошлой ночью. Может, это были вовсе не галлюцинации? Может, кто-то там действительно был? Он продолжал всматриваться в ритмичные колебания волн, сам не зная кого, но высматривал где-то в глубине. Не так часто ему случалось видеть странные явления. Вот началось ночное дежурство. Ровно в двенадцать Илья был на палубе, неспешно ходил по ней взад-вперёд, благо, судно было не слишком большим и высоким, рассматривал надстройку, стучал носком ботинка по неровностям кормы. Скука. Экипаж уже лёг отдыхать, и только в четыре часа утра его заменит старший помощник. Полная луна выглянула из-за облаков, а те уже начинали рассеиваться, являя миру далёкие звёзды, бесконечно прекрасные. Солнечный свет, отражаемый луной, разливался по всем поверхностям, освещая водную гладь и борт судна. Макаров остановился у края кормы, и, недолго думая, сел около низкого ограждения, просунув ноги между прутьев за борт, сложив обе руки на тонких, но прочных железках. Воду слабо освещал неизменный спутник, а к ночи море слегка успокоилось. Наступил штиль. Мягкий звук моря дарил умиротворение и покой, словно успокаивая и избавляя от любых забот. Макар порой желал, чтобы к кораблю кто-нибудь придумал откидной пирс, чтобы была возможность хотя бы ноги окунуть в прохладную воду. А так остаётся лишь смотреть на море, мечтая поскорее пришвартоваться и сойти с корабля. Прошло около двух часов с начала дежурства, но вокруг стояла удивительная тишина, и слышно было, лишь как волны разбиваются о борт. Илья повернул голову чуть вправо и едва не вскрикнул от страха – в воде был тот самый силуэт. Благо, их корабль был низким, и от водной глади до палубы было метра три. Моряк с удивлением и любопытством глядел на этого незнакомца. Теперь-то он точно мог сказать, что это явление не было алкогольной галлюцинацией. Силуэт очень слабо освещался луной, но оно однозначно было человеком. И он от поверхности воды находился на уровне груди, поэтому нельзя было сказать, кто это был. Свет мог показать лишь расплывчатые границы очертания лица и плеч, довольно сильных с виду. Волосы у этого существа, по всей видимости, были короткими, наверное, это мужчина. Он держался на воде довольно уверенно, словно и помощи ему не требовалось никакой. Но как это возможно? – Эй! Ты слышишь меня? Нужна помощь? – Илья забеспокоился, хоть и совсем не знал, кому собрался помогать. Силуэт немного дёрнулся влево, а после скрылся под водой. – Ну вот. Спугнул, дурачина. Странно, что под воду ушёл, не бывает ведь такого у людей! Ладно, пусть. Зато теперь я знаю, что ты есть. Последнюю фразу второй помощник почти прошептал, немного разочарованно смотря на море. Спустя полчаса никто не появился, спустя час – тоже. Илья уже отчаялся вновь встретиться с таинственным незнакомцем, поэтому встал с холодной кормы и побрёл в обход по всему периметру корабля. Скоро должен прийти сменщик, и тогда он сможет нормально отдохнуть, оставив судно под присмотром старшего помощника. Солёный воздух порывами забирался под тельняшку, вызывая мурашки. Наручные часы показали 3:58, когда на палубу вышел слегка заспанный Пётр Михайлович, высокий, немного хмурый и нелюдимый, но с тонкой душевной организацией человек. Каштановые волосы его, отросшие почти до ушей, всегда были приглажены к вискам, а воротник вельветовой куртки загнут влево. – Ну-с, Илья Макарыч, извольте покинуть пост, – произнёс старший помощник настолько дружелюбно, насколько мог. – Извините, что вчера так вышло. Больше вас не подведу. Моряк развернулся и побрёл к себе в каюту, размышляя о том, как постепенно начала меняться его жизнь.***
С последнего появления того незнакомца в свете луны прошло несколько дней. За это время Макаров ни разу не опоздал на дежурство, старался выполнять по возможности требования капитана и боцмана в срок. Позавчера боцман записал его на ремонтные работы судна на шлюпках во время спуска якоря – нужно было перекрашивать борт с внешней стороны и ставить латки на особо истончившиеся от волн места. Теперь на ночное дежурство поставили дополнительного помощника, кажется, фамилия у него Джибилов. Имя Илья благополучно забыл спустя минуты три после разговора с ним. Судно останавливали раз в две ночи для покраски и мелкого точечного ремонта. В такие дни Макаров спускал на воду небольшую шлюпку, дождавшись полной остановки корабля, брал необходимые материалы и забирался в лодку, слегка неустойчивую, но в целом очень даже прочную. Она выдержала не один шторм, была отремонтирована деревом другой породы и вновь взята на борт. Если бы неживые предметы могли передавать информацию телепатически, то эта шлюпка давно бы рассказывала о своих приключениях. Сегодня ночное дежурство выпадало на Джибилова, а второму помощнику вновь придётся спускаться на воду. Его задачу немного, но облегчали другие члены экипажа – им ремонт судна выпадал на дневные часы. Утро. Персиково-золотистые лучи солнца мягко ложились на водную гладь, стелились по поверхности корабля, заливая всё вокруг чудным сиянием. Илья стоял на палубе и вёл непринуждённую беседу с буфетчиком по имени Тамби. Они были знакомы ещё с того момента, как Макаров пошёл в морское училище. Масаев был невероятно добрым и забавным парнем, с запасом анекдотов на любой случай жизни. Сейчас он рассказывал о своём детстве, о школе, о том, как они с одноклассниками скинули цветок на улицу на первом этаже, а потом перелезали через окно, чтобы его достать. Он мог говорить, сколько угодно, порой начиная петь когда-то услышанные песни, мог играть смешные сценки, отдавая всего себя и вкладывая душу во впечатление. Он был очень талантлив во многих отраслях, и нашёл своё призвание на корабле. – Ладно, я побегу, скоро к обеду готовиться будем. Сегодня такие булочки вам спеку вкусные, с персиковым вареньем, ух, – мечтательно произнёс Тамби. – Ну что ж ты делаешь, то, а? – наигранно возмутился Илья, улыбаясь другу. – Имею право! – Масаев рассмеялся и пошёл по направлению к кухне. – До встречи. – Увидимся! Попрощавшись с другом, Илья вновь развернулся к бескрайнему морю, наблюдая за тем, как оно переливалось и сверкало в утренних лучах.***
Примерно неделю спустя Макаров наловчился работать с краской во время остановок, и теперь перекрасить часть борта или сделать заплатку из специального материала ему не составляло труда. Всё время, что он проводил на корабле, он пытался вновь встретить того незнакомца, или хотя бы мельком взглянуть на его силуэт в волнах. Илья не знал, кто это был и откуда, не знал, почему так заинтересован в этом человеке, но факт оставался фактом. Смену через две он выходил на дежурство и все четыре часа искал глазами тот самый силуэт. Он пробовал уже и подзывать незнакомца, и наживку даже кидал, усмехаясь глупостям своих деяний, но никакого результата не наблюдалось. Ночь, и снова его очередь приводить судно в порядок. Он уже отточенным движением, дождавшись остановки корабля, спустил шлюпку на воду, взял необходимые материалы и принялся за работу. Сегодня была убывающая луна, почти ничего не освещавшая, и пришлось брать с собой керосиновую лампу. – Так, ну что ж? За работу, товарищ второй помощник! – сам себе сказал Илья бодрым голосом. Такие неожиданные фразы прогоняли сон, что в последние дни так и шептал на ухо: «останься в каюте, поспим ещё немного», но Макаров не поддавался на хитрые уговоры. Надо, так надо. Помогать нужно как своей команде, так и государству, ведь внешний вид корабля чрезвычайно важен. А за общественно-полезные работы ему ещё и премию выпишут по прибытии домой. Моряк принялся сдирать старую облупившуюся краску листком наждачной бумаги. Куски лазурной краски летели во все стороны, всё норовя остаться занозой где-нибудь в пальцах. Сил мужчина не жалел – вскоре весь прежний покрас был снят. Можно было приниматься за дело. Илья зажёг лампу и поставил её в безопасное место на шлюпке, чтобы она ненароком не свалилась в холодную воду. Таких ламп на корабле было всего десять, и их утеря была сродни предательству. Огонь разгорелся, и теперь пространство вокруг метров на пять освещалось мягким жёлто-оранжевым светом. Макаров вдруг услышал едва различимый всплеск воды, а после почувствовал чьё-то присутствие прямо за спиной. Страх охватил его, а в голове всплыли сразу все возможные варианты развития событий, и ни один из них не заканчивался хорошо. Второй помощник медленно повернул голову влево, взяв в руку лампу, и увидел сбоку от себя его. Он мягко покачивался на волнах, что доходили ему почти до плеч, и словно совсем не чувствовал температуры воды. Глаза его словно светились изнутри, откуда-то из глубины, за радужной оболочкой словно, мерцая золотистым светом. Илья мог поклясться, что никогда в жизни не встречал никого прекраснее его. Внешность этого незнакомца была настолько удивительной и прекрасной, настолько очаровывающей, что на пару секунд моряк забыл, как дышать. Он смотрел, не отрывая глаз, на человека рядом, каждую секунду всё больше и больше убеждаясь, что никого нет великолепней его. Тёмно-каштановые, почти чёрные короткие волосы, золотисто-карие глаза, обрамлённые густыми ресницами, красивый нос и милейшей формы губы, розово-сиреневого цвета. Незнакомец тоже глядел неотрывно, не произнося ни звука и лишь изредка моргая. Илья продолжал с удивлением, облегчением и слабым страхом рассматривать его, всё ещё не понимая, откуда этот человек взялся и почему он молчит. Мысли хаотично носились в голове, спутываясь в один огромный клубок. Кто он? Почему он здесь? Что его сюда привело? Ни на один вопрос не было ответа. – Кто ты? – первое, что пришло в голову, и надо высказывать. В ответ лишь молчание и какая-то неуловимая тень эмоции на лице незнакомца. Он не испугался, это уже хорошо. Можно попробовать наладить контакт. – Хорошо… Эм, откуда ты? Человек слегка дёрнул плечом и посмотрел куда-то за спину, а затем вновь вернул взгляд. Макаров постарался вспомнить, что находится сзади них, но, если его не подводила память, на несколько сотен километров дальше – лишь океан. – Я понял, – на самом деле, он совершенно не понимал, чего от него хотят, и что пытаются объяснить. – У тебя есть имя? Ответом послужил лёгкий кивок. – Ты меня понимаешь? – моряк был ошарашен. Этот непонятный человек такого же непонятного происхождения понимает его речь? – В таком случае, я попробую угадать твоё имя. Незнакомец улыбнулся мягко и очень нежно, слегка кивая головой. Второй помощник принялся перечислять все имена, которые только могли прийти в голову. – Так, Саша? Ваня? Максим? Турал? Игнат? Может, Айдакит? Боже, что я несу, – получив порцию брызг на ветровку, он стыдливо закрыл лицо руками, а затем, вздохнув тяжело и продолжая выбирать из конвейера имён более-менее подходящее, произнёс, – Я знаю, что у скандинавов морями повелевал бог Эгир. Человек всплеснул руками, разбрызгивая воду, видимо, услышав что-то созвучное его имени. Кажется, моряк уже почти у цели. Нужно было адаптировать имя скандинавского бога под их реальность. Эгиром никого в адекватном состоянии не назовут, а значит… – Эмир, что ли? Незнакомец радостно закивал, улыбаясь во все тридцать два, очаровательно и очень, очень красиво. Казалось, что его внешность – это пик привлекательности во всём мире, и нет человека прекраснее его. – Очень красивое имя. Меня Макар зовут. Будем знакомы? – слегка смущаясь необычного «диалога», Илья протянул руку. Эмир вытащил свою руку из воды, холодную и слегка скользкую, сжав пальцы, чтобы моряк не увидел перепонки между ними, и завершил рукопожатие. – Ну ты и смелый, конечно, мужик, Эмир. Я вообще не понимаю, откуда ты взялся в этих краях. Тут же сотни километров воды! Кашоков пожал плечами, мол, я и сам не знаю. Второй помощник ещё недолго разглядывал странного человека, пока вдруг не вспомнил о своей работе. Там, наверху, заместитель! Он может увидеть их здесь, и обязательно доложит капитану! Илья резко поднял голову: на палубе на этой стороне никого не было. Выдохнув с облегчением, но вновь повернулся к Эмиру, но рядом никого уже не было, лишь спокойные тёмные воды. – И куда ты делся? – вопрос в пустоту, который останется без ответа. Похоже, этот человек-амфибия вообще не умел говорить.***
Эмиру казалось, что ещё парочка километров, и он достигнет дна. Вокруг – непроглядная чернь, вода словно стала нефтью, через которую ничего не было видно. Он плыл куда-то вглубь, не разбирая дороги и хаотично двигая хвостом, блестевшим даже в темноте. Его определённо привлекал этот странный моряк. Он ведь даже его не испугался толком! Не каждый день видишь людей, появляющихся из-под воды, а он лишь удивился слегка. Кашоков остановился резко, мотнув хвостом, и просто решил замереть в одном положении в толще воды. Пусть течение само его несёт куда-нибудь. Макар совершенно точно ему понравился. При свете лампы он казался ещё красивее, чем раньше: русые волосы переливались чистым золотом, в светло-голубых глазах горел огонь жизни, да и сам он был на вид мягким и очень добрым, что было не слишком-то типично для бывалого моряка, повидавшего много чего в своей жизни. Эмир не мог назвать свои необычные чувства любовью с первого взгляда, но моряк цеплял чем-то, настолько, что рядом с ним хотелось быть чаще, чем раз в неделю. Наверное, стоит выбираться на поверхность воды каждую ночь. Рядом с парнем проплыла какая-то бледная рыба, видимо, доживавшая свои последние дни. Не мудрено: 1950-е года, машиностроение, промышленность, механика, – вот и причина подобного состояния живности в море. Кашоков уже привык к не особо чистым водам, он родился во времена развития техники, а вот его прародителям и самим родителям пришлось несладко. Тяжело вздохнув, Эмир взмахнул хвостом и поплыл дальше, поднимаясь чуть выше и следуя за кораблём.***
С их первой нормальной встречи, которую и знакомством-то назвать сложно, прошло несколько дней. За это время Эмир выбирался на поверхность почти каждую ночь, впоследствии поняв график дежурства его моряка. Их встречи проходили так, словно они были заранее спланированы и обговорены, лишь только Илья зажигал свечу, как парень тут же оказывался рядом, выплывая на яркий свет. И хоть встречались они нерегулярно, но каждый раз был долгожданным и словно волшебным. Макаров рассказывал, как у него проходят дни на корабле, говорил о том, что осталась буквально неделя, и они пришвартуются к острову, к которому плыли почти два месяца. Он повествовал о своих приятелях, о том, как получил выговор от боцмана с дополнительными сменами ночного дежурства, о еде, которую так великолепно им готовит кук, впрочем, обо всём. Кашоков балансировал на водной глади, наслаждаясь голосом собеседника и с неподдельным интересом слушая его рассказы. Казалось, словно Эмир весь был не простой сиреной, а своеобразным духом моря, он сам будто был этим безграничным потоком воды, её воплощением в непривычном облике. Он стал уже частью этих лазурных вод, слился с ними и душой, и телом, сам себя не позиционируя как что-то материальное. Несмотря на то, что он был мифическим существом, всё равно он рассматривал себя как метафизический облик океана, таинственного и бесконечно прекрасного. В последний раз они виделись два дня назад. В ту ночь начался шторм: судно качало и кидало на волнах; матрос 1-го класса едва мог удержать штурвал, и каждые две-три минуты ему приходилось выравнивать курс; солёная вода летела во все стороны, разбрызгиваясь на палубе; ужасный ветер дул так, что на мокром полу удержаться было непросто; молнии свирепо били в воду, а раскаты грома всё норовили оглушить моряков. Илья невольно вспомнил о Донне, предвестнике смерти в шторме морей и океанов, и дрожь прошла по всему его телу. Именно в ту ночь он помогал держать курс и краем глаза заметил присутствие кого-то в воде. Повернув голову влево, Макаров заметил силуэт, качавшийся на штормовых волнах, а в следующую секунду вспышка молнии осветила его. Это видение оказалось вовсе не галлюцинацией, а вполне реальным человеком – Эмиром. Второй помощник хотел было позвать на помощь и вытащить беднягу из воды, но передумал, понимая, что тот всё равно не утонет. По крайней мере, Илье очень хотелось в это верить. Спустя два дня шторм закончился; ветер стих, и вода в море ещё пенилась, но уже не бурлила и не плескалась так яростно. Моряки восстанавливали последствия стихийного бедствия, понимая, что каждый мореплаватель обязан хотя бы раз в своей жизни попасть в шторм, радовались, что все остались живы, целы и невредимы. На горизонте виднелась суша – остров, к которому они так долго плыли, наконец, открылся им во всей своей красе. Пройдя ещё несколько километров, моряки вышли к носу корабля и принялись неотрывно глядеть вдаль, на сушу: лёгкая морская дымка переливалась светло-сизым в лучах утреннего солнца, сам остров, казалось, был нежно-зелёного цвета, невысокий, но очень даже широкий, по площади примерно походил на треть какого-нибудь небольшого государства. На картах значилось, что он был необитаем, но в недрах его таились ценные минералы и полезные ископаемые, которых так не хватало государству. Илья тоже вышел на палубу, глядя на остров и восхищаясь его красотой. Тут он, задумавшись, опустил взгляд и увидел, что из-под воды аккуратно, будто боясь, выглядывает Эмир, держа одну скорость с судном. Макаров до сих пор удивлялся, как тот не попал под их гребной винт. Подождите, он рядом с ними? Но если кто-нибудь его увидит, и, мало ли, что сделает? Моряк заметил, что Кашоков нашёл его взглядом, и, уловив момент, сделал жест рукой, показывая, что тому сейчас не стоит выплывать на поверхность. Эмир ничего не понял и всё продолжал смотреть. – Эй, кому ты там машешь? – Пётр Михайлович сегодня был ужасно не в настроении, ведь работы на судне накопилось выше крыши, а он любил ничего не делать. – Я? Да никому, так, с руки воду стряхнул, – попытался оправдаться Илья, виновато улыбаясь. – А ну, отойди! – старший помощник с силой оттолкнул мужчину и выглянул за борт. В воде никого не было. – Ладно, салага, работай. Смотри, хоть один промах – я с тебя шкуру спущу. И хотя Макаров вовсе не был «салагой», но повиновался, возвращаясь на своё место и с облегчением выдыхая. Значит, Эмир успел спрятаться.***
– Приготовиться к швартовке! На корабле была суета и суматоха, каждый выполнял свои обязанности, порой мешая другим, все готовились к швартовке и высадке, предвкушая работу на суше. Илья помогал с навигацией, в то время как матрос 1-го класса держал штурвал; механики следили за работой «внутренностей» судна, боцман руководил спуском якоря, многозначительно глядя на своих подопечных. Моряки хотели поскорее оказаться на твёрдой земле. Спустя четверть часа корабль успешно пришвартовался, и весь экипаж, собрав необходимые вещи, вышел на сухой песок необитаемого острова. Берег порадовал: лазурные волны омывали золотисто-белый песок; раскидистые деревья, похожие на тропические, мягко шелестели под действием слабого ветра; солнце заливало светом всё вокруг, делая этот остров неповторимым и прекрасным. Макаров ступил на твёрдую поверхность и чуть не упал – за несколько месяцев, проведённых на волнах, он немного отвык от статичной земли. Но, даже не смотря на проделки вестибулярного аппарата, он был счастлив вновь очутиться на суше. Остров встретил его мягко и приветливо, окутывая теплом, исходящим от горячего песка. Двумя часами позже моряки обосновались на суше вполне комфортно – раскинули палатки, открыли консервы, кто-то нарубил дров, а кто-то затянул песню под гитару, ожидая, пока остальные её подхватят. В целом, их экипаж даже на родине называли самым дружным из всех. Илья помог Саидахмедову поставить палатку и решил ночевать с ним – друг, всё-таки. Рустам, лишь только вбив в землю последний колышек, решил сразу лечь спать. За всё время экспедиции он жутко устал, выполняя несколько дел практически одновременно каждый день. День вскоре перешёл в вечер, а тот – в глубокую ночь. Моряки уже легли отдыхать, восстанавливать силы после путешествия. Макаров сидел на берегу острова и смотрел вдаль. Ему казалось, что на волнах океана мерцают маленькие голубые огоньки, переливаются и исчезают, а затем появляются вновь. Растущая луна покоилась на чистом небе, усыпанном яркими сверкающими звёздами, и освещала весь мир слабо, но мягко, даря умиротворение и покой. Второй помощник почувствовал, словно душа его вмиг стала чем-то больше, чем он сам и чем всё существующее вокруг него. Ему казалось, что он в этом мире один, и окружающий мир проходит через него, задерживаясь мимолётными воспоминаниями где-то в глубине создания. Он стал един с природой. – Сходить поплавать, что ли… – в нерешительности произнёс Илья, но всё же встал, снимая с себя одежду вплоть до широких панталон. Первый шаг. Вода тёплая-тёплая, окутывает ноги, будто обнимая, и зовёт дальше. Второй шаг. Третий. Десятый. Моряк в воде уже по пояс, чувствует океан, чувствует течение воды, осознаёт свою связь с этой стихией. Они едины. Двадцатый шаг, и мерцающая в лунном свете вода достаёт Макарову до ключиц. Тихий всплеск позади заставляет обернуться в страхе и каком-то неясном предвкушении. Совсем рядом на едва различимых волнах качается Эмир. – Ты пришёл, – с нежной улыбкой произнёс второй помощник, подплывая ближе. Кашоков молча смотрел на него, словно что-то обдумывая, а затем сделал то, чего никак не мог ожидать моряк. Он запел. Эмир пел так, словно одновременно на небесах тысячи ангелов затянули свою последнюю песню, словно сотни арф играли самую нежную мелодию из всех. Его голос завораживал и очаровывал, буквально заставлял слушать неотрывно, овладевал сознанием, подчиняя его себе. Эмир пел так, словно его голос – это далёкая космическая туманность, переведённая в музыку, словно это рассвет у подножья высоких гор, когда солнце вот-вот должно взойти, осветив своими лучами долину, и где-то на холме свою мелодию начнёт рожок пастуха. Его голос был чем-то неземным и бесконечно прекрасным, будто разливающейся росой на голубых колокольчиках ранним утром. Илья слушал неотрывно, подходя всё ближе и ближе к Кашокову, совершенно не осознавая, что он делает. Этот чудаковатый парень, живущий, по всей видимости, в море, полностью завладел его разумом, не оставив в нём ни частицы рационального и логического мышления. Лишь чувства и эмоции. Лишь мелодичный голос. Эмир вытащил руки из воды, не переставая петь, и обхватил ими лицо Макарова, нежно и мягко, как только мог, большим пальцем поглаживая того по щеке и незаметно для моряка двигаясь назад, на глубину, всё дальше и дальше в океан. Симфония окутала их обоих, связала намертво, и в тот момент, когда Кашоков завершил было свою песню, он прижался своими холодными губами к губам Ильи, целуя медленно и осторожно. Моряк сначала опешил, но позже вновь отдался моменту и позволил своему сознанию перетечь в мокрые руки Эмира. Кашоков дождался подходящего момента, и, резко обвив хвостом Макарова, рывком окунулся вместе с ним под воду, не разрывая поцелуй. Второй помощник был уже почти в трансе от голоса сирены, и поэтому не имел возможности сопротивляться действиям мифического существа. Эмир дернул хвостовым плавником, погружаясь на дно вместе со своей первой любовью. Илья уже не мог дышать – вода залилась в лёгкие, расползаясь в них огненными змеями. Эмир действительно давно ждал этого момента. Теперь же он уже на прощание целует синюшные ледяные губы моряка, отпуская его и следуя за безвольным телом на дно. Душа Макарова будет скитаться по бескрайним водам, со временем приобретая новую форму, новую жизнь в изменившемся теле, а Эмир будет терпеливо ждать и верить, наблюдая за ярко-голубым свечением океана.