Ревнивый блеск в глазах

Мальбонте не успевает догнать Вики — она срывается на бег, как только чувствует его приближение позади. Он десятки раз велит ей остановиться в мыслях. Знает, что она всë слышит. Слышит, но отнюдь не слушает. Жизнь подруги ей намного важнее собственной. Совсем недавно они и так прогневали Чуму. Нельзя, чтобы и сегодня Вики снова попалась ей на глаза. И либо она сама этого не понимает, либо не хочет понимать вовсе. В такие моменты Мальбонте искренне не понимает, как она до сих пор остаётся живой. Чистое везение, не иначе. С её любовью к самоубийственным идеям это кажется невозможным. Но эта невероятная женщина снова и снова удивляет его. Какая бы сильная злость не охватывала его сейчас — на губах возникает ухмылка от воспоминания о её отпоре наглецу Астароту. Вики нельзя злить, даже тогда, когда у неё нет силы. Потому что помимо девиза по жизни «слабоумие и отвага», в ней присутствует немалая гордость, которую не стоит задевать. Иначе упрямство берёт своё. Она влетает в кабинет всадницы сразу за Кристофером и Мими. Её явно не волнует, что незамеченной она надолго не останется. А Мальбонте и вовсе не скрывается. Ему всë равно изначально нужно явиться сюда. Успокаивает его взбешённое сердце лишь одно: Война тоже здесь. Сидит в кресле всадницы, вальяжно закинув ноги на стол. Его не волнуют рамки приличия — он их разрушил собственнолично. Как бы его сестра ни пыталась показать своё главенство, выше головы она никогда не прыгнет. Особенно выше головы Войны. Ему не нужно самоутверждаться перед ними. Всем и без того ясно, что выше него только Смерть. И то вряд ли. — Так-так-так, я погляжу, у нас есть неприглашённый зритель, — Чума обращает насмешливый взгляд на Вики, у всадницы сегодня хорошее расположение духа, даже не смотря на недавние события, — Ну посмотри, если хочешь. Кристофер оказывается перед Мими, словно закрывает её от Чумы. Загораживает своей высокой фигурой её от опасности. Зрительный контакт с всадницей длится недолго, затем он почтительно кланяется и отступает в сторону. Он будто... нет, быть того не может. — Ну здравствуй, малышка Мими, — всадница поднимает её лицо к себе за край подбородка и разглядывает с улыбкой на лице, — Давно я не видела твоё прекрасное личико. Мими всеми силами старается не скривиться от неприязни и подступающего страха. Выдерживает её напор достойно, как подобает прежнему статусу. И неважно, что сейчас она почти рабыня. Чума усмехается, почему-то довольная её реакцией. — Люцифер, — обращается всадница к бывшему Сатане, даже не смотря в его сторону, — Приведи сюда нашего гостя. — Как скажете, госпожа, — он склоняет голову и открывает дверь смежной комнаты, скрывается в ней на мгновение. Почти сразу же возвращается, держа скованного демона перед собой. — Папа! — Мими порывается к Мамону, но Кристофер успевает обхватить её за талию и притянуть к себе, не позволяет ей даже сдвинуться с места, — Отпусти меня, или я тебе лицо рассеку! Кристофер вопросительно смотрит на Чуму и отпускает демоницу из кольца рук, когда всадница одобрительно кивает. Мими тут же подбегает к отцу, крепко-крепко обнимает его и прижимается щекой к груди. Мамон не может обнять её в ответ — руки сцеплены за спиной металлическими кандалами. Он наклоняется и шепчет что-то ей на ухо. Мими заметно расслабляется после его слов. — Как видишь, твоя дочь в целости и сохранности, Мамон, — Чума грубо прерывает момент соединения семьи, — Теперь твоя очередь выполнять условия сделки. — Через три дня небольшая группа из ордена прибудет в столицу на разведку, — он поднимает золотые глаза на всадницу, ничуть не испуганный, — Куда точно не знаю, но среди них должен быть кто-то из верхушки. — И ты мне не врëшь? — Чума заинтересованно рассматривает острые когти на своих тонких руках. — Ты честно выполнила моë условие, я тоже честен с тобой. Всадница ухмыляется обращая насмешливый взгляд на семью демонов. — Вы, бессмертные — такие жалкие, всë готовы отдать ради дорогих вам людей, — на этой фразе она оборачивается к Мальбонте возле Войны, а затем к Вики, и кривит рот в неприязни, — Не понимаете, что ваша любовь вас может предать и глазом не моргнув. Наивные. — Свои старые ошибки вспоминаешь? — усмехается Война, держа в руках перо для каллиграфии. — Хочешь, вспомним твои, братец?— Чума садится на край стола, — Уверена, они намного интереснее моих. — У тебя под рукой нет коньяка, — Война встаёт со своего места и кидает механическое перо в стакан; звон распространяется по комнате, — Без бутылки в моих делах тебе не разобраться. — Кристофер, уведи Мими и не позволяй ей видеться с Мамоном, — командует всадница метису, — Если будет пытаться навестить его — наказывай. — Да, госпожа, — Кристофер послушно кивает и подходит к Мими. Она вцепляется пальцами в одежду отца ещё крепче и прижимается к нему сильнее. Уворачивается от рук Кристофера. — Я никуда не пойду без него! — серые глаза яростно загораются красным цветом. Она отшвыривает его магией в сторону, выставив вперёд раскрытую ладонь. — Тише, Мими, — Мамон пытается успокоить дочь, — Я буду в порядке. — Я не позволю им снова отнять тебя у меня! — демоница не подпускает к себе Кристофера, что всë пытается подступиться ближе. — Мне это уже порядком надоедает, — недовольно цокает Чума и взмахивает пальцем. Глаза Мими закатываются, она падает на пол. Кристофер успевает подхватить её обмякшее тело на руки в самый последний момент. Он прижимает её к себе, чтобы было удобнее, но Вики кажется, что дело заключается не только в удобстве. Чума всех отпускает сразу же. Она остаётся в кабинете с Войной. Кажется, им есть, что обсудить друг с другом. Сегодня получилось отделаться малой кровью — даже почти никто не пострадал, помимо Кристофера, которого несколько раз грубо швырнули в стену. Мальбонте идёт рядом с ней, задумчиво сверля взглядом пол под ногами. Весь гневный настрой, основанный на её непослушании испаряется из него. Даже недовольства нет в его душе. — Как думаешь, — голос Вики тихий, она боится нарушить это спокойное мгновение, будто из-за громких звуков может что-то случиться, — Моя мама... Она в сопротивлении? — Возможно, — отвечает он незамедлительно, — Вероятно, она его и создала. — Это на неё похоже, — горько усмехается она, руки замерзают, а спина покрывается мурашками от воспоминаний, — Я ведь... убила её тогда. Собственную мать. Это не тот поступок, которым стоит гордиться. Это причина, из-за которой нужно ненавидеть себя всем сердцем. Причина, из-за которой она презирает себя каждый день с каждым восходом солнца. Из-за которой просыпается среди ночи со слезами на щеках. — Ты защищалась, — Мальбонте останавливается напротив неё и берёт её руки в свои, прячет в заботливом тепле. Смотрит в глаза, но пробирается прямо в душу, — У тебя не было выбора. Не убила бы ты, убила бы она. Ребекка сама сказала, что готова убить тебя. — Была готова она, а убила я, — Вики отворачивается от его пронзительного взгляда, поднимает голову, старательно смаргивая слëзы, но они будто не хотят заканчиваться, — С самого появления в школе я пыталась встретиться с ней. А когда это наконец получилось, то оказалось, что ей вовсе на меня плевать. — Вики... — Мальбонте поджимает губы, пытается её обнять, но она выворачивается. — Она забыла меня. Собственного ребёнка. И тогда я думала, что лучше бы я её вообще не встречала больше. Думала, что лучше бы она тогда умерла и не появлялась в моей жизни. Потому что невыносимо больно — понимать, что ты не нужна своей матери, когда она тебе нужна больше жизни. Он гладит пальцами её запястья. Пытается утешить. Но знает, что ничто не поможет. Ей нужно просто выговориться. Сказать то, что десять лет волновало её изо дня в день. — А потом... Когда она узнала, что я встала на твою сторону... — Вики впервые всхлипывает, острые плечи вздрагивают, — Она разочаровалась во мне, понимаешь? Удостоверилась в том, что я действительно никчёмная. — Понимаю, — его шёпот болью отдаётся в груди, — Потому что мои родители бы увидели вместо доброго наивного мальчика — беспощадного убийцу, чудовище. — Ты не чудовище, — возражает она, солёные слëзы на щеках давно мешают, но она не хочет высвобождать свои руки из его, — Ты просто человек с тяжёлым прошлым. — А ты самая смелая и сильная женщина, которую я когда-либо встречал, — Мальбонте снова притягивает её к себе, на этот раз Вики не сопротивляется, — Я горжусь тобой. Его руки утешающе гладят её спину, её — безвольно виснут на его плечах. Она чувствует тёплое дыхание в макушку, мягкий поцелуй в лоб. Он — как она тянется к нему и прижимается сильнее. Его крылья закрывают их обоих от всего мира. От его жестокости. Дарят спокойствие и чувство безопасности. Раньше они были чужие. А сейчас делают первые шаги к становлению родными. Это тяжёлый путь, но в их силе его пройти. Почему десять лет они жили вместе, спали в одной кровати, ели за одним столом, но не говорили. Они обсуждали многое: дела совета, возможные законы и настроение народа. Но никогда не поднимали своë прошлое. Не оглашали душевные проблемы. Не интересовались друг другом, кроме базового «как дела». Такое чувство, будто та ночь перед последней битвой стала последним днём их искренности и единения. Будто в битве с Шепфа погибла их связь вместе с чувствами. Остались лишь малые части, всë более меркнущие с каждым днём. И все десять лет вместо них жили два совершенно других человека — бесчувственные машины, не способные на эмоции. Только программы, что они обязаны выполнять. Позабыли о собственных мечтах и желаниях так, будто они были совершенно ничтожными. — Чего бы ты хотел сейчас? — Вики перемещает руку на его сердце, ладонью чувствует его жизнь, — Не считая возвращения спокойной жизни. Мальбонте глубоко задумывается. — Мороженое. — Что? — она отрывается от него только чтобы взглянуть в тёмные глаза, — Ты шутишь или издеваешься? — А похоже? — его лицо совершенно серьёзно: никакого намёка на скрытую иронию, — Не понимаю, почему дети его так любят. — А ты когда с детьми общался? — Я по-твоему совсем социально не приспособленный? — Мальбонте кажется глубоко оскорблённым её вопросом, — Кира его много раз просила. — Кира? — Вики удивлённо выгибает брови. — Чума оставляла её на меня иногда. — И ты с ней сидел? Мальбонте закатывает глаза и смотрит на неё, словно на умалишённую. Обхватывает её лицо руками, притягивает к себе и чувственно целует. Смакует каждое мгновение, проведённое в плене её мягких губ. Она чувствует, как колотится его сердце, напоминая её собственное. Он прикусывает её нижнюю губу, медленно оттягивая. Неспешно прижимает её к колонне. Одна рука нежно гладит щеку, другая опускается на живот. Большим пальцем вырисовывает узоры на тонкой ткани туники. Вики сжимает тёмные волосы в кулаке, слышит довольный вздох между поцелуями. Скользит ногтями по шее, оставляя после себя тонкие розовые полоски на бледной коже. Мальбонте зажимает её в углу, словно они вернулись в подростковый возраст. Не хватает только промокшей одежды, дождя на улице и его кофты, что любезно окажется на её продрогших плечах. Негромкое покашливание заставляет оторваться друг от друга. Но они не отскакивают, в страхе быть застуканными. Мальбонте ни на дюйм не отодвигается от Вики и даже не меняет позу. — Мальбонте, — Люцифер сам не рад отвлекать их, он выглядит слегка смущённо, — На пару слов. — Я пойду проверю Мими, — Вики осторожно высвобождается из рук Мальбонте и целует его в щеку напоследок под изумлëнный взгляд тёмных глаз, — Приду сразу к тебе. Кристофер с Мими оказывается довольно вежлив. Намного лучше, чем она себе представляла. Всë же в нём действительно ангельского больше, в отличие от Астарота. Но, кто знает, может в один момент ему надоест играть роль обходительного доброго хозяина и он наденет на неё поводок так же, как и Чума. Или ещё чего хуже. Вики не стучится в дверь — много чести. К тому же, вдруг увидит что-нибудь интересное. Потому что близнец-метис спальню её подруги не особенно торопится покинуть. От увиденного она застывает в дверях. Держится рукой за косяк, не зная, что сделать. Потому что мозг, привыкший к постоянным подозрениям всех и вся и жестокости, ожидает чего угодно, но не Кристофера, заботливо укрывающего Мими. Он даже не замечает её присутствия, продолжая подтыкать одеяло, чтобы демонице было теплее. В его движениях присутствует некий трепет. Он делает всë тихо, боится нарушить её глубокий сон своим неосторожным движением. Обращается с ней, словно с хрупким цветком, за которым требуется особый уход. Его тонкие пальцы нежно касаются бледной щеки Мими, настолько невесомо, что она, вероятно, даже не чувствует этого. Убирает кудрявую прядь волос с лица за ухо. Но не позволяет себе большего. Подходит к столу, берёт в руки чашки с давно остывшим чаем и скрывается в ванной комнате. Плеск воды приглушëнно доносится из-за плотно закрытой двери. Кажется, Вики здесь определенно лишняя. И с каждым мгновением она всë больше это понимает. Как и осознаёт то, что он — последний человек, который причинит вред Мими. Кристофер ничуть не удивлён появлением Вики, будто только и ждал, когда она появится со своим нескончаемым желанием защитить подругу. Голубые глаза мельком оглядывают её раскрасневшийся и всклоченный вид. Быстро догадывается, чем она занималась буквально несколько минут назад. — Как она? — Вики и сама всë видит, но развеять давящую тишину чем-то нужно. — Проснётся через несколько часов, я думаю, — он ставит чашки в шкаф на нужную полку с первого раза, оглядывается с доброй усмешкой на губах, — Пришла проверять, не прибил ли я её? — Вы с братом особо не внушаете доверия, — честность возможно обидит его, но её это не беспокоит, — Сами виноваты, что себя так преподнесли. — Я и не стараюсь быть святым, — Кристофер закрывает шкаф как можно тише, — Астарот тоже. — Я заметила. — Можешь идти, — он перетаскивает стул ближе к кровати и садится на него, закидывая ногу на ногу, — Я позабочусь о Мими. Вики кивает в ответ — Кристофер говорит весьма убедительно. У него нет особой причины как-либо издеваться над Мими. Он не похож на того, кто в принципе любит издеваться над кем-то. Но воспоминание, когда во время бала он, вместе со своим заносчивым братом, калечил непризнанных, так и всплывает перед глазами. Она не может остаться здесь ночевать. Да и обещала Мальбонте прийти. Поэтому ей не остаётся ничего, кроме как прикрыть дверь в комнату подруги. Его тихий голос заставляет обернуться в самый последний момент. — Я не причиню ей вреда. Обещаю. Его обещание ничего не стоит, пока он его не выполнит. Но Вики кивает и скрывается в коридоре.

***

Занеся руку к двери, она осторожно стучится к нему. Она не может объяснить, почему именно это делает, просто знает, что так нужно. Он уже наверняка знает, что у двери именно она. Чувствует её так же сильно, как и себя самого. Мальбонте открывает почти сразу же. Он успел переодеться, пока ждал её. И теперь предстаёт перед ней не в пафосном одеянии с мантией, мехом и цепями, а в домашних серых штанах и чёрной футболке с нелепо взъерошенными волосами. Тёмные глаза устремляются на пластиковый контейнер в руках. Он выгибает брови. — Что это? — Мороженое, — Вики всовывает лоток ему в руки вместе с ложками и закрывает за собой дверь, на всякий случай и на щеколду тоже, — Ты сам сказал, что не шутишь. Он растерянно смотрит на ледяной контейнер в собственных руках, будто не знает, что с ним делать. Непривычная неловкость повисает между ними. Но она знает, как откликается её простой поступок в его сердце. Слышит его мысли. Ему никогда не исполняли какие-то глупые, детские прихоти. Просто некому было позаботиться об одиноком мальчике в башне, так же, как и о вечно страдающем ребёнке в темнице с Богом тьмы. Мальбонте — взрослый, зрелый мужчина. Он знает, чего хочет и добивается своих целей. Идёт по головам ради справедливости. И льёт за собой реки крови. Но из любого желания: начиная от убийства всадников или осуществления какого-нибудь важного плана... он говорит, что просто хочет мороженое. Будто и не было тяжёлого прошлого. Будто они не бессмертные, а он не бывший правитель небес. Такое обычное, человеческое желание сбивает с толку. Он сосредоточенно садится на кровать и долго возится с упаковкой прежде, чем наконец открывает её. Вики устраивается напротив, подогнув под себя ноги, берёт одну из ложек, щедро зачерпывает и отправляет в рот. Блаженно прикрывает глаза в наслаждении. — Что? — непонимающе спрашивает она, когда замечает на себе заинтересованный взгляд. — Ничего, — кратко отвечает он, повторяя её действие. Долго держит ложку со стремительно тающим ванильным мороженым перед лицом. Рассматривает со всех сторон, — Оно выглядит странно. — Просто попробуй. Вики забирает ложку из его рук, когда он ничего не предпринимает после её слов. Направляет к его губам. На лице Мальбонте читается удивление, но он послушно приоткрывает рот. Обхватывает пухлыми губами кусочек мороженого. — Ну, как? — она кладёт ложку поперёк краёв контейнера, немного смущëнная происходящим. Отводит взгляд в сторону. — Оно ледяное, — он медленно облизывает испачканную губу. — В этом и весь смысл, — Вики не может сдержать улыбку, наблюдая за Мальбонте, что находится в замешательстве. На этот раз он пробует сам. Долго смакует на языке, ждёт, когда оно растает во рту. Словно дегустатор, от решения которого зависит судьба повара. А затем снова и снова. Ложка за ложкой контейнер постепенно пустеет. — Знаешь, раньше, когда ещё жила на земле, — заговаривает она, укладываясь на постели, — У меня была компания подруг. Мы познакомились ещё в школе, затем вместе поступили в университет. Вики помещает руку под голову и переворачивается набок. Мальбонте внимательно слушает её. — Когда у одной из нас случалось что-то плохое: например ссора с парнем или заваленный экзамен, — она чувствует будто переносится в те года, когда понятие беззаботной жизни было ей ещё знакомо, — Мы собирались все вместе у кого-нибудь дома, покупали целые пакеты вкусностей и сидели за фильмом до самого утра, обсуждая проблемы и саму жизнь в принципе. Мальбонте повторяет её позу. Ложится лицом к ней и смотрит в глаза. — Иногда мы пекли пироги или делали пиццу. Не всегда получалось вкусно. Особенно, когда мы только-только учились готовить. Бывало даже гадали на картах или по страницам книг. Наряжались в ведьм или других персонажей из страшилок и вызывали духов на Хэллоуин. Ни разу никто не явился, конечно. Но от этого было не менее страшно и весело. Особенно, если кто-то из парней решался нас напугать и на самом интересном моменте выключал свет во всём доме. А мы потом со свечками в руках ходили в тёмный подвал и долго решали, кто пойдёт первым, — Вики горько усмехается, смотрит в потолок, потому что не может выдержать его тёплый взгляд. Слишком непривычно, — В то время оказаться в темноте было самым страшным для нас. Для меня. Его крыло накрывает их обоих. Он тянется рукой к её щеке и стирает подушечкой большого пальца пятно от мороженого с кожи. — Тогда всë это было так важно. Экзамены казались самыми ужасными преградами в жизни. Ссора с парнем означала конец света. Но я почему-то всегда его прощала. Думала, что нужна ему, что никто другой не полюбит меня. Считала, что это будет на всю жизнь. Перед сном придумывала, как он однажды сделает мне предложение. — Расскажи мне о нём, — Мальбонте сплетает их руки вместе. — Я уже не помню его имени, да и вряд ли когда-нибудь вспомню. Тогда я его считала идеальным, — Вики придвигается к нему ближе, ровно настолько, чтобы чувствовать его дыхание на себе, — Но сейчас я понимаю, каким он на самом деле был придурком. Всë своё время уделял своим друзьям, мне писал и звонил только когда ему становилось скучно. А когда я пыталась с ним расстаться — каждый раз приходил извинялся, обещал, что больше так не будет. Я прощала, потому что была глупой. Но ничего не менялось. Всë вставало на круги своя через пару-тройку дней. — Козёл. — Что? — она удивлённо поднимает на него взгляд, — Мне не послышалось? — Я тихо говорю? — Мальбонте хмурит брови. — Нет, просто повтори это ещё раз. — Твой бывший козёл. Вики громко смеётся, так, что уже невозможно остановиться. В этом нескончаемом потоке смеха вырывается вся тревога, что душила её неделями. Она испаряется, а вместе с ней испаряется и страх. За себя. За друзей. За Мальбонте. На долгие мгновения становится так хорошо и просто, будто им не грозит конец света. Будто она вернулась в то время, когда радость не была непозволительной роскошью. И он рядом. Смотрит на неё в недоумении и не понимает, что в его фразе прозвучало не так.