Городок Нефтяников

Коля поднял отчаянный взгляд вверх, задыхаясь от того, что не мог найти нужных слов. С новым порывом ветра небо затянуло облаками, скрывая осеннее солнце. Кроны деревьев всколыхнулись, и опавшие листья приподнялись в воздух. Проезжающие по дорожным ямам машины брызгали водой из луж, пока их дворники убирали капли с лобового стекла. Он дотронулся до плеч Максима, слегка сжимая, и попытался заглянуть в глаза. В горле как будто встал ком, и ощущение, что всё тело оцепенело в ожидании. Максим уже несколько минут сидел, закрывшись, спрятав лицо руками, впившись пальцами в волосы. И он не знал, что делать. В голове вертелось ужасное, просто отвратительное «Я себя ненавижу», произнесённое надломленным, не слышащим себя голосом. Максим под его руками слегка подрагивал, рвано дышал через нос и выдыхал ртом. Его тело было всё напряжено, и он вжался в себя, пытаясь исчезнуть. Коля поджал губы, отвернувшись, чувствуя себя бесполезным и лишним. Они сидели вместе на лавочке возле вокзала. Сидели вплотную, соприкасаясь бёдрами и боками – но в то же время Максим был совершенно один. Коля не мог оставить его в таком состоянии, но и не мог пропустить свой поезд. Максим даже не взглянул на него, когда проводил до перрона. Русые волосы падали на лоб, пряча глаза, под которыми залёг смог. На его губах трещины и застывшая кровь. Он выглядел совершенно истощённым, исхудавшим и уставшим. Выглядел так, будто со следующим порывом холодного ветра он развеется прахом по степи. По той самой степи, которую наблюдал Коля, проезжая через Омскую область. Он крепко сжал ручку своего кейса, чувствуя, как напрягались мышцы шеи – как напряглось всё его нутро от давящей боли в груди. Тревожные мысли не отпускали на протяжении половины пути, пока он не задремал. Во сне ему явились старые воспоминания – далёкого двадцатого века. Он помнил Максима другим. Сильным, мужественным. Его взгляд таил в себе подлинную силу. Уверенный в себе, Максим не боялся брать ответственность. Он подавал пример своей исполнительностью и надёжностью. Города Западной Сибири уважали его, а для городов современного Казахстана он был как старший брат, всегда готовый подставить плечо. Поборовший комплексы, Максим процветал и благоухал. В памяти Коли навсегда остался его образ с пышным букетом цветов, с ласковой улыбкой и румяными от солнца щеками. Максим любил работать в саду, никогда не пропускал смену на заводе и давал стране всё «от гвоздя до ракеты». Но голос, бархатный и мягкий, словно домашняя сметана, он уже забыл. Коля прикоснулся к обнажённой спине настолько бережно, будто Максим – фарфор. Вода стекала по бледной коже, усыпанной родинками и редкими шрамами, оставшихся с давно минувшего военного прошлого. Он ещё раз смочил вехотку и провёл ею по острым лопаткам, боясь слишком сильно надавить на выступающие рёбра или позвоночник. Пар поднимался из горячей ванны, собираясь каплями на пожелтевшем кафеле. Взмокшие волосы падали на лицо, скручиваясь ещё сильнее. Максим избегал обеспокоенного взгляда Коли, смотрел на воду, в стену, в пустоту, пока не уткнулся лбом в колени. На худых предплечьях медленно заживали следы ожогов от сигарет, в некоторых местах образовались волдыри. Иногда они были в тех местах, где выступали вены. Он провёл рукой по задней части шеи Максима и завёл её дальше, приподнимая его голову. Тот примостился к боковой части ванной, прижимаясь виском к холодной стене. Коля смыл оставшиеся следы крови с подбородка, и хотел заправить выбившую прядь за ухо, вглядываясь в пустые глаза, но Максим отвернулся, прижав колени к груди. Коля замер, оставив руку висеть в воздухе, и на мгновение перестал дышать. Потом сел, поджимая пальцы. В груди свербело, а желудок был такой тугой, что его подташнивало. Но, на самом деле, всё дело в запахе кровавой рвоты, который витал в ванной. Следы остались возле унитаза на полу и вели до ванной. Он сглотнул, и во рту неприятно стянуло. Максим поднял руки вверх, когда Коля надевал на него чистую футболку. Мышцы натянулись, и в глаза сразу бросались выпирающие кости грудной клетки и таза. И он не удержал равновесие, навалившись вперёд, почти падая на Колю. Тот успел среагировать, поймав за плечи. Максим посмотрел туманным взглядом, его лицо совсем осунулось и побледнело. Сердце сжималось от такого вида. Коля осторожно поставил его на ноги. Тот шатался, пока он помогал ему подняться и пройти к кровати. Коля бережно держал его за плечи, пока Максим, сгорбившись и ссутулившись, медленно делал шаг за шагом. Но проигнорировал ладонь Коли, когда тот хотел взять его руку в свою. Коля аккуратно посадил его на кровать, и тот сразу упал на бок. Он накрыл его одеялом и напоследок посмотрел в глаза, надеясь что-нибудь увидеть там, но Максим спрятал лицо в сгибе локтя, и что-то внутри Коли разбилось. Его глаза защипало, но он поторопился выйти из комнаты. Перед тем, как закрыть дверь, он оглянулся: Максим лежал в позе эмбриона, полностью укрывшись, и не двигался. Коля поджал губы, засомневавшись, но всё-таки оставил его наедине. На обеденном столе лежал пустой блистер активированного угля, стояли бутылки водки, а на полу валялись осколки от рюмки, смешавшиеся с рвотными массами. Вздохнув, Коля направился за тряпкой, стараясь не вспоминать о событиях минувшего часа. После уборки он стёр со лба холодный пот, внезапно почувствовав, как у него дрожали руки. Он взглянул на них, отчётливо улавливая тремор. Встряхнув ими, он бросил мешок с мусором у входа, внутри которого звенели стеклянные бутылки. Коля выключил свет на кухне, погрузив квартиру в темноту ночи. А ведь когда-то за столом всегда стояли садовые цветы, которые росли на даче Максима. Сейчас там не было даже вазы для них. Он вздохнул, всё ещё ощущая резкий запах желчи и крови, поэтому он приоткрыл окно. И сразу в нос ударил запах гари. Коля поморщился, обратно закрыл и отступил на пару шагов. Чувство беспомощности снова наполнило его. Плечи опустились, и он сам упал на стул, зарываясь руками в волосы. В горле непроизвольно стянуло, в глазах защипало – он тихо всхлипнул. Старался не издавать ни звука, чтобы Максим его не услышал. Чтобы никто его не услышал. Утром снова началась суета. Поезда, самолёты, такси. Бессонница. Огни кипящих жизнью мегаполисов сливались словно в калейдоскопе. Все звуки как белый шум на фоне. Толпы безликих прохожих на широких ухоженных улицах. Конференции, презентации, встречи. Коля проверил уведомления на своём личном телефоне, пару раз обновил социальные сети, но так и не обнаружил сообщений от Максима. В грудной клетке потяжелело. В кабинет вошли Михаил Юрьевич и Александр Петрович, и Коля встал, встрепенулся, вспотевшими ладонями сжимая корпус презентера. Он говорил ёмко, много, убедительно, подтверждая свои слова графиками, диаграммами, таблицами на десятках слайдов. Сердцебиение отдавалось в горле, ладонях, по всему телу. Где-то краем сознания он думал о том, не написал ли Максим, но не мог позволить себе отвлекаться сейчас. Проблемы с экологией в Сибири – это вопрос, не терпящий отлагательств. Потому что… он не хочет терять своих близких. Потому что его близкие заслуживают того, чтобы об их проблемах знали. И помогли им. Он обязательно добьётся этого. Во время поездки до аэропорта он попал в пробку. Машины медленно ползли по дорогам, сигналили друг другу, и все цвета сливались в одну большую серую массу. Коля смотрел на отражение неоновых вывесок на боковом стекле, смотрел на то, как таял падающий снег. В салоне противно пахло бензином. Он попросил приоткрыть окно, и, когда его просьбу выполнили, Коля заметил цветочный магазин. И в салон самолёта он вошёл с пышным букетом белых гипсофил. Ещё предстояло купить вазу в Новосибирске или Омске, но пока Коля заснул, пнув под переднее сиденье свой рабочий кейс, чтобы крепко стиснуть в руках букет. Когда он подъезжал к квартире Максима в Нефтяниках, машина качнулась на дороге, наехав на яму, и Коля ударился макушкой о потолок. По улице снова витал запах гари и химии, от которого Коля сразу поморщился. Несмотря на то, что время не такое позднее, небо было тёмным и мрачным. Фонари неприятно рябили в глазах, поэтому он поторопился поскорее в обшарпанный подъезд, открывая дверь квартиры своим ключом. Его никто не встретил. Оставив кейс у входа, Коля разулся и прошёл вглубь. На кухне снова стояла недопитая бутылка водки, немного хлеба и банка с солёными огурцами. Коля задержал на этой картине взор, поджав губы, но направился в гостиную. Там, на балконе, в полной темноте Максим стоял в одном домашнем свитере и курил. Затяжка. Дым в небо. Затяжка. Дым в небо. Новая сигарета. Зажигалка. Снова затяжка. Только докурив вторую сигарету и выкинув бычок за балкон, он развернулся и заметил Колю. Тот стоял, ожидая его, с букетом белых гипсофил в руке. Под глазами Максима смог, а в глазах Коли – усталость. Ещё он забыл купить вазу. Максим бесшумно открыл дверь, закрывая её за собой, и застыл, боязливо оглядывая букет. Коля раскрыл руки для объятий, улыбнувшись. Максим перевёл взгляд с гипсофил на него и наконец решился подойти. Сначала он положил руки на предплечье Коли, вставая напротив, будто спрашивал разрешения, заглянув в глаза и поджав губы. И только он его коснулся – Коля притянул его, обнимая за плечи. Он уткнулся лицом в чужую шею, вдыхая никотиновый запах, от которого тоже неприятно отдавалось в носу, но он крепче стиснул Максима. Тот поднял руки, чтобы обнять за шею, и зарылся носом в ключицы. Сердце в груди Коли тяжело забилось, отдаваясь набатом в ушах, и у него перехватило дыхание. Потом Максим сорвался в сильном кашле. Он согнулся, надрывая горло, пока Коля придерживал его, не позволяя упасть на пол. Когда приступ закончился, Максим тяжело хватал ртом воздух. На его лбу выступила испарина. Коля поднял его, обнимая, поглаживая по спине, пытался успокоить. Только спустя несколько минут Коля ослабил хватку и слегка отстранился. Он положил свободную ладонь на щеку Максима, поглаживая её, и начал шептать. Пространство между ними наполнилось тёплым воздухом. Максим издал слабую усмешку, позволив Коле заправить русую прядку за ухо. И он в последний раз стиснул в объятиях Максима, прикасаясь щекой его щеки, и отпустил. Уличный фонарь замигал, и следом на них упал белый свет, отбрасывая длинные тени голых деревьев на неубранную и захламлённую квартиру. Коля передал Максиму букет белых гипсофил. Тот осторожно взял её, боясь рассыпать цветочки. На его лице появился едва заметный румянец, от которого Коля расплылся в улыбке и сам покраснел. Они вместе вернулись на кухню, где Коля включил свет, а Максим убрал со стола всё и поставил цветы в графин, который достал из кухонного шкафа. Коля сел за стол, предложив заказать еду. Максим занял место рядом, положив подбородок на его плечо, чтобы заглянуть в телефон. Они переглянулись, и тепло разлилось по телу, позволяя выдохнуть. Заказали несколько блюд, закуски. Максим кушал медленно, стараясь не вызвать рвоту, пока Коля наблюдал за ним, сам не притрагиваясь к еде. Ему не хотелось терять такие редкие, спокойные вечера, когда кажется, что у них всё нормально. Что нет за окном города, обтянутого густым смогом. Нет крови на ладонях и одежде Максима. У него не выпирают кости и не осунулось лицо. Что он по-прежнему собирает букеты на обеденный стол. Говорит своим мягким, бархатным голосом. И Колю встречают, когда он приезжает. Он уснул, мечтая об этом, пока Максим гладил его по голове и позволял спать на своей груди. Ласковые касания успокаивали – сердце размеренно билось в груди, и ему снились хорошие сны. А утром Коля снова уехал, потому что ему нужно работать. У него есть обязательства, которые он непременно должен исполнить. Потому что он хочет, чтобы всё было хорошо.