Небо стремительно темнело, словно на него пролили баночку ярко-синих чернил. По распорядку здорового человека скоро должен был наступить отбой и отправление ко сну, но по лисьему, наглухо ебнутому распорядку время сна установлено или хотя бы замечено не было. За окном полыхнула молния, и с улицы потянуло холодом и запахом влажного асфальта. Тяжелые капли застучали по стеклу и подоконнику, наполняя комнату монотонным шумом. Сокрушительный ливень стеной обрушился на тротуар и траву, пригибая ее к самой земле. Аарон поежился на диване в сухой, пока еще теплой комнате, но лишь глубже спрятал нос в капюшоне своего худи, держа перед самым лицом конспект, который требовалось выучить наизусть и, желательно, выцарапать с обратной стороны своего сердца.
Вдруг дверь распахнулась, впуская в комнату новый вихрь ледяного, влажного ветра. На пороге возник мокрый, как мышь парень с непозволительно счастливой улыбкой. Она блуждала у него на губах даже тогда, когда он не задумывался о том, чтобы сохранять беззаботный вид. Темные волосы прилипли ко лбу и щекам, с ресниц и кончиков выпрямившихся кудрей капала вода. Она же ручьем лилась с его одежды и обуви, и, другими словами, он был самой яркой иллюстрацией к потерпевшему стихийное бедствие или попавшему под проливной дождь. Ники проводит ледяной ладонью по мокрым волосам, откидывая их с лица, и лучисто улыбается сморщившемуся от холода, но не поднявшему даже головы кузену.
— Приветик, Аарон, — Ники скидывает с ног хлюпающие кеды, и направляется в сторону брата, оставляя на полу мокрые следы. — На улице просто катастрофа. Похоже, под конец я видел даже град. — Аарон не реагирует, а Ники продолжает самозабвенно болтать. — Я попал под ливень, когда возвращался из магазина. — Аарон ежится от холода вновь, и Ники замечает открытое окно, спеша поскорее захлопнуть его. — Извини, я знаю, что ты любишь с клубничной начинкой, но оставалась только шоколадная, — Хэммик вытаскивает из рюкзака пирожные, кидая их рядом с кузеном на диван. Тот продолжал напряженно пялиться в конспекты, и только подрагивающие уголки губ намекали на то, что он все еще слышит Ники. — Прости. В следующий раз постараюсь взять с джемом, обещаю. — Ники обхватывает свои начавшие дрожать плечи руками, и ждет несколько секунд хоть какого-нибудь ответа. — Это биология? У тебя есть еще неделя, Аарон, расслабься. Ты точно сдашь. А не то по твоему лицу кажется, словно у тебя завтра экзамен. Знаешь, ты можешь и…
— Ники, блядь, заткнись, — Миньярд выплевывает эти слова, так и не отведя взгляда от записей. Улыбка на губах Хэммика увяла, но всего на пару мгновений. Через секунду он снова мягко и понимающе улыбался.
— Да, да, прости, Аарон, я не хотел тебе мешать. — Ники пятится назад, врезается спиной в дверь спальни и почти с облегчением хватается за ее ручку. — Тогда… может, тебе включить вторую лампу? Просто, ты щуришься и… кажется, здесь довольно темно для твоего мелкого почерка, а ты и так давно не был у окулиста. Хотя бы, не сиди допоздна, хорошо?
— ДА, только отъебись! — нервно вскрикивает Аарон, и Ники тотчас юркнул за дверь, не издав и звука. Быстро захлопнул ее за собой, прижимаясь к ней спиной, словно Миньярд мог швырнуть в него чем-то или подло напасть со спины.
Это норма. Это в порядке вещей. Ники привык к такому и это его не ранит. Совсем нет. Ни капли.
Ники кивает сам себе и быстро проводит ладонью по глазам, смешивая с каплями дождя выступившие от испуга, исключительно испуга и неожиданности, слезы.
Аарон ни в чем не виноват. Он очень устает в последнее время из-за приближающейся сессии и тренировок. У Аарона нет времени на болтовню и задушевные разговоры, ему нужно учиться, и Ники действительно успел заебать его по полной программе. Хэммику нестерпимо хочется вернуться и попросить у кузена прощения, но он все еще помнит, что его мягко и вежливо попросили пойти куда-нибудь подальше и, по возможности, потеряться там. Поэтому Ники добросовестно не выходит из комнаты до самого конца, послушно ожидая, пока Аарон сам зайдет в спальню, чтобы Хэммику было позволено зайти на кухню.
Эй, эй, это нормально.
Ники снова просыпается раньше всех. Ему нужно успеть принять ванну и приготовить завтрак до того, как встанет Аарон или Мэтт, потому что первый уже не раз говорил, как его раздражает неловкое мельтешение Ники перед глазами с утра пораньше, а о том, что он бесит и Мэтта тоже, Ники сделал заключение самостоятельно. Ники просто не хочет становиться еще большей помехой, чем он есть. После того, как Нил и Эндрю стали
Чем-то, жизнь в очередной раз изменилась, и Ники не был готов к еще одному витку проблем и новшеств, так как не успел разобраться и привыкнуть к прошлым. Но есть один единственный плюс — больше Ники не нужно так старательно изображать клоуна. Ему уже сложно вспомнить, каким он был до того, как попал в команду Лисов, но точно не беззаботным придурком с плоскими пошлыми шутками. Хотя, возможно, придурком он все же был всегда. Ники, конечно, мог бы спросить о прошлом себе Аарона или, если очень повезет, Эндрю, но последние несколько недель они почти не разговаривают. Нет, у них остались хорошие отношения (Ники надеется на это всем сердцем), просто близнецам не хватает времени на шумного и вечно гиперактивного кузена. У обоих проблем по самое горло вкупе с возникшей личной жизнью. И Хэммик просто… лишний на их празднике жизни.
Ники не завидует, нет, конечно, он искренне рад, что два забитых, ощетинившихся на весь мир карлика смогли отыскать себе понимающих и принимающих их людей. Но иногда Ники заглатывает ощущение, что сердца Миньярдов вмещают лишь одного человека. И это точно не он. Ники не надеется на их привязанность, благодарность или
любовь. Такие мысли посещали его, когда он сидел в самолете давние пять лет назад, направляясь прямо из Германии в городской суд штатов, чтобы взять опекунство над двумя подростками. Но как только он встретился с их мертвыми глазами, увидел скрытую за маской злобы обиду на жестокий мир вокруг, то сразу отмел подобные надежды. Он быстро и легко смирился с тем, что вряд ли получит и два процента от того, что обращает в их сторону, и даже не задумывался об этом больше. Ну, разве что, изредка. И только в том контексте, что, наверное, он все-таки заслужил, чтобы Эндрю вернулся за ним на стадион, а не заставил идти пешком потому, что Ники слишком долго собирался с тренировки.
Иногда Ники кажется, что некоторые его проблемы и сложности появились благодаря Нилу. Хэммик сразу же отгоняет такие мысли, но они возвращаются снова и снова, гадко шепча ему на ухо:
«Нил намного лучше тебя». «Эндрю хорошо с Нилом. Был ли он когда-нибудь так расслаблен рядом с тобой?» «Ты старался недостаточно, ты хуже Нила». «Эндрю не нужен такой, как ты». «Нил вполне подходящая твоя замена». И Ники изо всех сил старается заглушить эти голоса внутри него, но выходит с каждым днем все хуже и хуже. Эндрю смотрит только на Нила, Эндрю замечает только Нила. Миньярд наверняка ударит Ники, если услышит, но Хэммику, что научился читать чужие эмоции даже сквозь маску безразличия, абсолютно очевидно, как сильно Эндрю зависим от этого рыжего ребенка с криминальным прошлым и будущим. И так же Ники очевидно, что то, что его оставили на стадионе, не случайность, а закономерность, само собой разумеющееся следствие от причины Нила-он-принадлежит-себе-и-Эндрю-Джостена.
И Ники прекрасно понимает, что винить Нила абсолютно не в чем. Нил не виноват, что Ники
недостаточно хорош для Эндрю и того, чтобы его подвозили до Лисьей Башни. Теперь, когда Эндрю по-настоящему стало дорого время, проведенное вместе или порознь с Нилом, Ники стал лишней деталью в механизме его часов. Времени, что называлось бы: «терпеть раздражающего, громкого кузена» больше не отводилось, ведь все это было забито: «пялиться на Нила Джостена и повторять, как сильно ты его ненавидишь и сколько кошек хочешь в их будущей квартире».
И это абсолютно нормально.
Но это не значит, что перестает быть так
больно.
Ники сонно моргает, протягивая руку к зубной щетке, и вдруг крупно вздрагивает, словно его окатили ледяной водой. Кожа на его руке потускнела на несколько тонов. Хэммик переводит ошарашенный взгляд в зеркало, и первое создавшееся впечатление это то, что на объектив камеры попала соль. Он выглядит… размытым. Ники приближается почти вплотную к зеркальной поверхности, и, сощурившись, уставился на свое лицо. Губы полностью потеряли цвет, кожа на них словно выцвела, а скулы будто мерцали, как слабый ночник, и когда Ники слегка замотал головой, он с ужасом заметил, что сквозь его щеки просвечивает лампочка позади него.
— Нет, нет, нет, не снова, не снова, — Ники отшатывается от зеркала, поднося ладони к лицу. Когда он накладывал пальцы одни на другие, ему еще удавалось добиться прежнего цвета кожи, но стоило их развести в стороны, как узоры кафеля неизменно просвечивали через тусклый слой. Ники крупно затрясло.
Невидимость или ПКП — не самая распространенная, но, тем не менее, известная болезнь, преследующая детей со СДВГ, тревожных подростков, молодежь после расставания и другие частные случаи. Мемы о ней вели конкуренцию с депрессией, ДРИ , ОКР и СДВГ опять же. Каждый третий подобный пост вызывал у Ники мерзкие мурашки по коже и желание разбить человеку, написавшему его, лицо.
Хэммику пришлось пережить это сразу по возвращению в Южную Каролину. После солнечной Германии, где они с Эриком жили душа в душу, уделяя друг другу каждую свободную минуту, нахождение в среде токсичных близнецов было для Ники весьма пагубно. Проблема заключалась в том, что стоило ему хоть на пару часов не появляться в поле их зрения, как они тут же забывали о его существовании и встречали его недовольным взглядом, мол, какого чебурашки ты ещё здесь, я думал, ты уже ушел?
Ники до сих пор помнит, как его потряс собственный внешний вид спустя неделю их совместной жизни. На мешки под глазами и дрожащие, как у припадочного, руки можно было закрыть глаза, но проблема заключалась как раз таки в том, что когда глаза закрывались, Ники до сих пор видел свое отражение. Тонкая кожа век и ушей, ногти с губами и кожа запястьев пропали напрочь. Хэммик даже не успел по-настоящему испугаться. Он просто застыл в пространстве, вылупившись на собственное частично исчезнувшее отражение, и первая мысль была: надо позвонить Эрику.
Вторая: надо сделать так, чтобы близнецы не заметили этого.
Третьей мысли не последовало, так как из трубки телефона, который Ники не помнит, как схватил, послышался сонный голос Эрика. Клозе удалось успокоить Ники до той степени, что того уже перестало трясти, что было по истине большим достижением. Эрик по несколько раз повторил одно и то же, в частности, что все в порядке, и Ники не умирает. Не то что бы это обнадеживало. Скорее, даже могло разочаровать.
С невидимостью есть несколько способов борьбы, но все они, так или иначе, напрямую связаны с одиночеством и выходом из зоны комфорта, а также привлечением к своему исцелению окружающих. В частности, Аарона с Эндрю. Эрик не стал упоминать сеансы психотерапии, так как прекрасно знал, что Ники, скорее, полностью исчезнет с лица земли во всех вытекающих смыслах, чем добровольно зайдет в кабинет психотерапевта после всего, что ему пришлось пережить.
Поэтому выход оставался всего один — начать усиленно привлекать к себе повышенное внимание кузенов.
Спрашивается, что плохого, если ты станешь полностью невидимым? Напротив, это сплошные плюсы — если очень постараться, можно бесплатно умыкнуть из магазина пару шоколадок. Или, допустим, перестать переживать по поводу того, что ты плохо вышел на фотографии. Да, конечно, от приветствий за руку придется воздержаться, но это не такая уж большая плата за шоколадки. В крайнем случае, можно носить перчатки. Но не все так просто, очевидно.
Невидимость — не сам недуг, а следствие дефицита внимания. Как уже известно, у любого заболевания психики есть психосоматические физические последствия, и если бы они выражались в одной лишь потере телом пигмента, это не было бы такой проблемой. Но вместе с отражением солнечных или любых других световых лучей человек полностью терял витамин Д, а без него далеко не уйдешь. Помимо этого, кости начинали рушиться прямо внутри тела, органы отказывались правильно работать, впрочем, ничего удивительного, как пошутил один остроумный пользователь интернета, примерно так ты себя чувствуешь по утрам. С той лишь разницей, что невидимость за месяц может убить человека, а утреннее состояние лишь самооценку и желание жить.
Хэммика передёргивает от воспоминаний о прошлом, он хмурится, проводит ладонями по лицу, словно может вернуть цвет, и все, что его пока радует, это факт того, что, когда глаза закрыты, он все ещё не видит комнаты сквозь веки. Все ещё не настолько плохо.
И Ники пускает это на самотёк, надеясь, что это пройдет само. Он надевает свитер с достаточно длинными рукавами, чтобы спрятать в них кисти рук, использует блёстки, чтобы свечение кожи выглядело естественно, и улыбается Аарону также ярко. Миньярд также игнорирует его, уткнувшись носом в конспекты, и Ники утихающим с каждым словом голосом, шепотом желает Аарону удачи с экзаменом. Тот молча прожевывает сделанные Ники тосты и, не сказав кузену ни слова, вышел за дверь. И Хэммик проигнорировал бы это, если бы он не услышал, как Аарон здоровается с Кевином в коридоре. Это было…нормально, наверное, Ники уже не уверен в этом, он больше ни в чем не уверен.
Повернувшись к Мэтту спиной, Ники украдкой осматривает свои руки — те словно стали прозрачнее. Хэммик подавляет вздох. Все будет нормально. Он просто переволновался, только и всего, такое бывало и раньше, он просто накручивает себя, завтра все придет в норму. Все пройдет само.
Но само оно не проходит.
На третьей паре Ники становится плохо. Это не то «плохо», когда у тебя закружилась голова или взбунтовался желудок. Это то «плохо», которое «хуево», когда не получается вдохнуть, и лёгкие сводит от боли, когда ты ничего не видишь, хотя глаза широко распахнуты, когда тело становится ватным и непослушным, и ты с ужасом понимаешь, что теряешь над ним всякий контроль.
А причина для этого была наиглупейшая, по мнению Ники. Преподаватель решил провести пробный тест, для чего попросил раздать всем в аудитории тонкие листы недорогостоящей бумаги. Но стоило Ники взглянуть на безобидный листик, как его больное воображение сразу сравнило его с самой кожей Хэммика. Просвечивающий. Полупрозрачный. Тонкий. Легко рвущийся. Ники успел отпроситься и добраться до туалета, но как только слабая щеколда упала на крючок, Ники потерял какой-либо контроль над ситуацией.
От недостатка кислорода на глаза навернулись слезы, они струились по щекам, капая с подбородка, а Ники так мотало из стороны в сторону, что только чудом он удержался на ногах. Когда ему удается успокоиться и вытереть слезы с лица, те уже невидимые.
Вернувшись в общежитие, Ники забивается в комнату, выключает там свет, чтобы, если кто-то резко войдёт, то ничего не заподозрил, надевает максимально объемные вещи и сворачивается в клубок на кровати. Когда он печатает сообщение Эрику, то видит раскладку клавиатуры через пальцы, но упрямо игнорирует появившиеся слезы.
Вечером возвращается Аарон. Он выглядит, словно находится в хорошем расположении духа, и Ники робко пробует разговорить его.
— Как тест? — Хэммик бочком пробирается на кухню, оглядываясь на Аарона через плечо. Кузен оторвал взгляд от экрана телефона, в который он уставился, по-дурацки улыбаясь, и перевел рассеянный взгляд на Ники.
— Нормально, — Аарон пожимает плечами и возвращает глаза в телефон.
Ники подавляет желание крикнуть ему: «Ты ничего во мне не замечаешь?! Например, того, что сквозь мои руки видно огонь конфорки?». Вместо этого Ники тепло улыбается и продолжает возиться с ужином, произнося:
— Ты молодец. Я в тебе не сомневался.
Аарон что-то промычал в ответ.
— Кстати, завтра… То есть, ты не знаешь, завтра тренировка в 10 или Кевин решил перенести ее? — Ники отчаянно пытается найти тему для разговора. Он в шаге от проеба.
Аарон снова поднимает на него глаза, и Хэммик съеживается, боясь увидеть там раздражение. Но у Аарона действительно хорошее настроение. Он просто кратко сообщает:
— В десять.
Ники кивает, и с каждым кивком головы ему хочется убить себя все сильнее. Но Аарон даже не смотрит в его сторону, Миньярд смущённо и туповато улыбается экрану смартфона, и его не заботит его кузен.
Что ж. Это справедливо. Ники бесполезен для него. Для каждого.
Ещё позже возвращается Мэтт. Ники прячется в комнате, потому что, несмотря на дикое желание привлечь к себе и своей болезни внимание, ему совершенно не хочется нагружать других своими собственными проблемами. Он тихим голосом шепчет, что у него болит голова, когда Бойд искренне беспокойно спрашивает, все ли в порядке. У Ники защемило внутри. Но слезы кончились ещё днём.
Завтрашняя тренировка действительно состоялась в 10 утра по времени Штата Пальметто. Ники долго возился в душе, так как ему нужно было замаскировать почти пропавшие щеки, веки и пальцы. Когда он выполз из кабинки, Кевин очень неодобрительно посмотрел на него, но промолчал. Защищенные перчатками руки, скрытые за слоем тональника щеки и веки спасали Ники от любых расспросов и косых взглядов. Но когда Мэтт напутствующе хлопнул его по плечу, кости внутри словно затрещали, вызывая нестерпимую боль. Но Ники лишь улыбнулся, знатно просев под чужой рукой. Тренировка обещала быть тяжёлой.
И именно такой она и была.
В экси столкновения друг с другом, бортиком, чужой или собственной клюшкой были неизбежны. Но теперь теряющие буквально свои свойства кости обещали раскрошиться от ещё одного удара об защиту противника — Дэн на данный момент. Она не щадила никого. И в этом они с Кевином подходили друг другу.
Хэммик легко подпрыгивает в воздух, отталкиваясь двумя ногами, с замахом отбивая мячик на другую сторону поля, но его перехватывает Рене. Ники разочарованно поджимает губы и забывает сгруппироваться для приземления. Ноги неприятно пробивает крупная дрожь, и Ники в последний момент успевает схватиться за бортик, чтобы не сломать и не вывихнуть ступни. Но руки напряглись до такой степени, что их словно покрыли ледяной коркой снаружи.
— С-сука-а, — стонет и пищит Ники, со свистом выпуская воздух сквозь зубы. Эллисон бросает на него внимательный взгляд.
— Что с тобой, Хэммик? — это могло бы прозвучать презрительно, если бы Ники уже не знал Эллисон так хорошо, как и каждую её интонацию.
— Ну, знаешь… — начинает Ники, но Эллисон уже отвернулась от него, крича Рене пасовать ей. Хэммик грустно улыбнулся. — У меня все отлично. Лучше всех, — Ники тоже разворачивается и рысцой направляется на свою первоначальную позицию.
— Сегодня вечер кино, вы помните? — слышится приглушённый голос Дэн в коридоре, и Ники, стягивая перчатки с рук, подавляет стон, увидев вместо пальцев прозрачные тонкие веточки. Отвратительное ощущение, когда он сжал их пальцами другой руки. Словно воздух стал твердым, ледяным и пульсирующим кровью внутри. Ники сделал несколько судорожных вдохов и снова нацепил улыбку. Когда он выбрался из раздевалки, в холле было пусто. Ники поправил сумку на плече, натянул рукава свитера ещё дальше и бегом добрался до машины. Эндрю стоял около нее, прислонившись спиной к дверце с очень недовольно-нейтральным лицом. Ники пролепетал извинения, проклиная себя снова.
Хэммик хотел выскочить из машины Эндрю ещё даже до полной остановки, но на это банально не хватило сил. Он медленно, словно в бреду, выполз из салона автомобиля самым последним. Оставив внутри Нила с Эндрю, разумеется, так как Ники не мог не заметить взглядов, бросаемых этими двумя друг на друга. Они могут продолжать воображать и думать что угодно, но все равно не так уж и многим отличаются от других влюбленных.
Пробравшись в спальню, Ники на секунду замер, прислушиваясь. Его насторожило, что никто не следовал за ним. Внутри поселилось чувство, что он забыл что-то. Что-то, ставшее естественным и важным. Словно он опять пропустил нечто общее для всех, отстал от бегущего со скоростью света мира. Но Ники и раньше не обладал хорошей памятью, а в настоящем состоянии аквариумная рыбка лучше него справилась бы с заданиями на внимательность и запоминание. Оставшись с грызущим чувством неполноценности наедине, Хэммик выбрал самый лёгкий способ избавиться от душевных мучений. Как только его голова коснулась подушки, он погрузился в беспокойный, тяжелый сон.
Когда Ники просыпается, за окном совсем темно. В комнате невыносимо холодно и, наверное, это главная причина, по которой его выдернуло из кошмара. Передернув плечами и поежившись, Хэммик выкарабкался в коридор общежития, так как не нашел никого из своих соседей и свой телефон в том числе. Проходя мимо комнаты девушек, он услышал оттуда громкие голоса и смех. Внутри все неприятно сжалось. Хэммик подавил желание уйти, вместо этого улыбнулся как можно естественнее и аккуратно заглянул внутрь. Лисы расположились на диване и креслах, которые кто-то притащил в комнату. По телевизору шел какой-то сериал, но команда почти не обращала на него внимание, шумно и дружно разбирая вчера купленные Ники снеки.
— О, Ники, привет, — с тарелкой чипсов из кухни вышла Дэн. Хэммик улыбнулся и ей, но прежде, чем успел открыть рот, девушка уже проскользнула мимо, поскорее забираясь к Мэтту на колени.
Вслед за Дэн, как ни странно, плелся Аарон, в одной руке неся вторую тарелку, а в другой держа телефон. Миньярд поднял безучастный взгляд на Ники, и тот на одном дыхании выдал вопрос, который изначально предназначался Уайлдс.
— Почему вы меня не позвали?
«Я слишком обидчивая сучка».
Аарон незаинтересованно скользнул по нему взглядом, и Ники почудилось в нем презрение. Хэммик попятился назад, но Аарон этого не заметил. Он лишь пожал плечами:
— Ты спал.
Ники заторможенно кивнул, принимая к сведению, игнорируя скребущее внутри чувство безосновательной обиды и горечи. Он чувствовал себя преданным и брошенным, и ненавидел себя за это.
— Эрик звонил тебе два раза, — вдруг оповещает его из ниоткуда взявшийся Эндрю, грубо всучив в руки Ники телефон. Хэммик вздрогнул, поскорее пряча ладони за спину, за что получил подозрительный взгляд кузена.
— А…да, спасибо, спасибо, — забормотал Ники, пятясь назад ещё дальше. — Хо…хорошо тебе провести время, Эндрю, спасибо.
Миньярд никак не отреагировал, проводив ничего не выражающим взглядом до двери.
Ники с раскаянием смотрит на два пропущенных от Эрика и набирает тому сразу же, как только отходит подальше от двери. Видимо, его голос все ещё ломается и прерывается, пока он просит прощения за то, что не отвечал сразу, так как Клозе почти сразу спрашивает, что случилось. Перед этим, разумеется, в очередной раз запретив Ники извиняться по таким поводам. Ники затихает на пару секунд, долго колеблется в нерешительности, пытаясь определиться. С одной стороны, ему эгоистично не хватало, чтобы о нем волновались и переживали. С другой стороны, Ники не хотелось тревожить Эрика лишний раз по пустякам. Само пройдет. Поэтому Ники заставляет себя улыбнуться, чтобы звучать естественнее, и беззаботно отвечает: «Все отлично, я просто устал, а ты как?»
На следующее утро Ники пропускает учебу. Он чувствует себя чудовищем, которое в очередной раз предало доверие Ваймака, но ему банально не хватает сил на то, чтобы встать с кровати. Мэтт и Аарон не заметили, что вышли из комнаты без него, поэтому проблем он не создал. Ники крепче прижимает к себе подушку, обнимая ее двумя руками, и проваливается в сон, словно падая в бездонную яму. На ее краю не было никого, кто мог бы протянуть ему руку помощи.
Эрик был слишком далеко. Ники иногда казалось, что Клозе вообще не существует, что Эрик — плод больного воображения, выдуманный персонаж, не позволяющий Ники сойти с ума окончательно. Ники перечитывает их переписку почти каждый вечер, снова и снова, так как чат Whatsapp был единственным местом, в котором Ники все еще был настоящим и чувствовал себя защищенным. До текущего момента. Ложь всегда давалась Ники легко, так как он жил с действительно строгими родителями. Сложнее было справиться с последующими угрызениями совести. Лгать Эндрю и Аарону, а позже и всем Лисам о своем состоянии Ники научился виртуозно, настолько вжившись в роль, что даже не замечал этого. Обманывать Эрика было гораздо сложнее. В первую очередь благодаря тому, что Клозе знал его слишком хорошо и
по-настоящему волновался о его самочувствии, во-вторых, Ники не хотел предавать чужое доверие.
Днем, пока все сокомандники еще мучаются на занятиях, Ники, чувствуя себя живым трупом, заставил себя подойти к зеркалу. Лучше бы он этого не делал. Размышления о том, как легко ему удается обвести команду вокруг пальца, ведь никто действительно не волнуется о нем, оставили свои плоды в виде потери кожей еще, как минимум, половины пигмента. Болезнь прогрессировала непозволительно быстро, и становилось очевидным, что такое Ники скрыть уже не сможет. Между лопатками неприятно поползли мурашки, прямо-таки засвербило от мысли, что он снова принесет неудобства. Ники провел действительно много времени перед зеркалом, чтобы полностью скрыть за слоем косметики лицо и шею. На полочке под раковиной отыскалась краска для волос, но Ники не хватило духу использовать ее. Кудряшки полностью его устраивали, и расставаться с естественным цветом очень не хотелось. Его тараканами в голове было принято решение, что Ники просто будет ходить в вещах с капюшоном, чтобы в любой момент накинуть его на потускневшую, призрачную шевелюру. Из минусов были только накрашенные ресницы, так как их полное отсутствие портило всю картину, а попасть тушью в невидимые реснички задание повышенной сложности.
Свободное время убивало. Ники разучился по-настоящему расслабляться, теперь его вечно преследовало чувство вины за отдых, поэтому, переборов себя, он решил заняться обедом. Периодически ему позволялось пробираться в комнату к Кевину и пожилой супружеской паре, чтобы приготовить им нормальную пищу, а не сухой корм, которым они любили перебиваться. Ники предположил, что сегодня один из дней повышенных возможностей, поэтому написал Нилу, как самому похуистичному из всех троих, может ли он зайти в их владения. Положительный ответ пришел почти сразу, что означало, что Нил застрял на паре по экономике, которые искренне терпеть ненавидел.
Ники банально запретил себе думать, что в любой другой ситуации Нил бы проигнорировал его смс.
Беда пришла, откуда не ждали. Словно, блять, можно определить сторону света. Ники и раньше не мог похвастаться хорошим зрением и ловкостью, а теперь, когда он буквально не видел своих рук, взять сковородку с первого раза стало насущной проблемой. Отвратительное ощущение потери контроля заставляло трястись от бессильной злобы, но отказываться от готовки было охуеть, как поздно. Вместо этого Ники скрепил зубы и понадеялся на удачу и то, что, каким бы идиотом он не был, всё-таки ему хватит мозгов справиться с курицей кари даже при почти невидимых руках.
Ладно, ладно, Ники не может не признать, что выглядело эффектно, когда он взял щепотку специй и высыпал ее из кулака. Возможно, именно так сочилась и манна небесная, но это неточно. Картину слегка портил черный лак на ногтях, парящий в воздухе, рядом с фосфоресцирующей ладонью. Прежде, чем Хэммика унесло в религиозные размышления и догматы поэзии, в комнате возник Кевин. Он успел своротить в коридоре вешалку, поэтому Ники без спешки и паники накинул капюшон на наполовину невидимые волосы и спрятал кисти рук в рукавах.
— Привет, Кевин, — жизнерадостно восклицает Ники, воздержавшись от энергичного размахивания рукой, которым обычно сопровождал приветствия. — Ты сегодня рано. У королевы отпуск?
— Заткнись, — беззлобно отмахивается Кевин, сразу же уходя в ванную. Ники провожает его взглядом, после чего наигранно пожимает плечами и фыркает.
— Придурок.
Придурок выходит из душа спустя двадцать минут, перекинув мокрое полотенце через шею. Кевин приближается к Ники почти вплотную, заглядывая через плечо, и Ники мелко потряхивает от физической близости. С одной стороны до одури хочется развернуться к Кевину лицом и просто крепко обнять его. Пробормотать какую-нибудь чушь о том, что объятия продлевают жизнь или, что Ники замёрз и ему срочно нужно согреться, это не так важно. Да, он получит за это по башке и не раз, возможно, после этого ещё несколько часов Дэй, оправдывая прозвище Королева Драмы, будет шугаться его, но объятия того стоят. Ведь есть и другая сторона чеканной монеты, где Кевин понимающе обнимет в ответ.
— Что это? — интересуется Кевин таким тоном, словно увидел в сковороде сникерсы или чипсы. Ники цокает языком, стараясь заглушить оголодавшее по тактильности чудовище внутри себя.
— Здесь нет лишних калорий, можешь не переживать об этом, — Ники аккуратно доливает соус. — Это курица карри, Нил любит её.
Кевин фыркнул над самым ухом, и Ники был весьма благодарен капюшону, что скрыл то, как задрожала его голова. Ники чувствовал себя пьяным. Видимо, Кевин тоже это чувствовал.
— Тебя всего трясет, — с неудовольствием замечает Дэй, словно Ники этим ставил под сомнение возможности Лисов в чемпионате.
— Это от твоей умопомрачительности, — отшучивается Ники, и теперь очередь Кевина закатывать глаза и цокать языком. Но он не отходит, стоя так же близко, как и раньше.
— Нет, правда, Ники, что с тобой?
Ники готов поклясться, что от одной этой фразы у него на глазах выступили слезы, но учитывая то, что они были невидимы, Ники не стал заботиться о них. И зря.
— У меня все лучше всех, — довольно сообщает он, на что Кевин недоверчиво молчит.
— Не смей заболеть, у нас игра через…
— Месяц, я помню, Кев, — Ники всё же сделал шаг в сторону, пересилив себя. — Ты уже всем уши прожужжал.
Кевин отходит к холодильнику, наклоняясь за баночкой содовой. Ники украдкой смотрит на него из-за плеча, выглядывая из капюшона, отчего полупрозрачная челка упала на глаза, и Ники невольно приоткрыл рот, потому что Великолепный Кевин Дэй безбожно красив.
Несмотря на то, что Кевин был младше Ники почти на два года, внешне именно Хэммика можно было назвать самым младшим во всей команде. Даже карлики-близнецы выглядели более взрослыми, чем он. Что уж говорить о спортивном, подтянутом, высоком и мускулистом Кевине. Его мощи завидовали горы, его силе поклонялись ветра, а его майки без рукавов заставляли Ники испытывать гейскую панику не раз за день. Хэммик сглатывает донельзя невидимую слюну, с трудом отрывая влажные глаза от капель воды, что стекали с волос Дэя ему на шею и плечи. Ники окидывает ещё одним, последним, заключительным взором чужие широкие плечи, пресс, видный сквозь обтягивающую майку, крепкие руки с выпирающими жилами и бицепсами, и даже чудовищные шрамы вовсе не уродовали этой картины.
Ники готов скулить от мысли о том, как же далеко сейчас Эрик.
Рассматривать очевидно красивых людей не считалось изменой, а если вспомнить, что у них с Эриком, несмотря на помолвку, были свободные отношения, слово «измена» теряло свой смысл.
— Все точно в порядке? — подозрительно уточняет Кевин, ставя банку на стол, сощурив ярко-зеленые глаза. Ники почувствовал себя восьмилетним ребенком, которого спросили, кто съел целую коробку шоколадных шариков, словно были некие сомнения, приперли к стенке и сказали смотреть в глаза, когда отвечаешь. Ники нервно хмыкнул, поднимая руки на уровень груди и начиная нещадно их раздирать ногтями. Слишком трудная дилемма, чтобы сразу же ответить на, казалось бы, не вызывающий внутренних разногласий вопрос. Ники сглатывает и заставляет свои губы растянуться в улыбке.
— Лучше и быть не может, — его голос ломается на конце, и Ники сожалеет, что это произошло прямо сейчас, когда Кевину не до кого доебаться, а значит, вполне вероятно, он начнет домогаться его самочувствия.
— По тебе так сразу и не скажешь, — Кевин внимательно смотрит на него, так внимательно, что Ники хочется содрать с себя кожу. Таким взглядом обладал ещё только один человек в окружении. Аарон. Они, блять, стоят друг друга.
— Ну-у, возможно, мне не хватает объятий, как ты думаешь? — Ники накрывает очередной волной жара только от мысли, что он сейчас действительно может обняться с кем-то.
— Думаю, тебе не хватает… — Кевин поджал губы, смотря на все сильнее сжимающегося в комочек Ники, после чего махнул рукой. — А, ладно, хуй с тобой.
У Кевина действительно хорошее настроение.
Он делает широкий шаг вперёд, сгребая сгорбившуюся неловкость по имени Ники Хэммик двумя руками и крепко прижимая к себе. Ники непреднамеренно пискнул от неожиданности, но упускать шанс обниматься с Королевой Кевином Дэем себе не позволил. Ники жмется к широкой груди Кевина, недостаточно широкой, чтобы тот был Эриком, но все равно позволяющей почувствовать себя меньше, защищеннее, в домике и укрытии. Ники осторожно упирается в него искалеченными кулаками, после чего также неуверенно и забито передвигает ладони ему на спину, под лопатки. Кевин не шевелится, позволяя Ники учинить малый беспредел, а именно — снова сморгнуть с ресниц слезы. Хэммик прижимается к сокоманднику ещё сильнее, сгорбившись, и над его левым ухом вдруг стало четко слышно биение чужого сердца. Размеренное, твердое, ритмичное, внушающее надёжность и доверие.
Ники ещё стоит подумать над тем, что он настолько отчаялся, что ищет надежду и опору в сердцебиении.
Ладони Кевина шире, чем у Эрика, и это немного сбивает с толку, когда тот начинает поглаживать напряжённые, угловатые плечи Ники. Но кто Ники такой, чтобы возражать против нежданной и весьма приятной ласки? Хотя избавиться от ощущения, что он брошенная на улице дворняга, что ластится к любому, кто проявит к ней каплю внимания, не удавалось. Ещё несколько слез скатилось по щекам, и Ники проклял свою эмоциональную нестабильность.
Ники неосознанно крепче прижимается к Кевину, сдавливая в руках его майку, царапая ногтями спину, но даже тогда Дэй не отходит от него, начиная несильно раскачиваться из стороны в сторону. Когда Кевин осторожно отпускает его, Ники не сдерживается, тихо шмыгая носом.
— Спасибо, — шепнул Ники, опуская голову ещё ниже и чувствуя, как ему действительно становится холодно. Кевин промычал что-то в ответ. Тот вряд ли что-то заметил. Оно и к лучшему. Хотя лучше уже и быть не может.
Только вечером Ники заметил черные полосы на щеках, оставшиеся от потекшей туши. Указал ему на них, как ни странно, Аарон. У кузена было подозрительно хорошее настроение, но Ники не хватило энергии найти причины. Наверняка они были на поверхности, но точно не для теряющего интеллект Ники.
Поздним вечером, видимо, перед ночной тренировкой, к ним заглянул Нил. Он и раньше часто заходил к ним, чтобы поболтать с Мэттом, но в этот раз Ники снова и опять позволил себе понадеяться, что Джостен нарисовался и ради его персоны. Потому что, блять, ну, Нил, включи свои демисексуальные мозги и попробуй техническим складом ума понять, сколько времени и сил было вложено в эту курицу кари. Разумеется, объятия с королевой экси многое покрывали, но не все. Например, недовольное лицо Аарона, который увидел, как Ники выходит из комнаты его брата с кухонным фартуком, это покрыть не смогло. Наверное, именно так себя чувствуешь, когда тебя спросили, кого ты больше любишь, папу или маму. Правда, в случае Ники, да и вообще половины команды, ответ был бы очевиден и звучал бы, как: «Никого. Я одинокий волк, воспитанный болью, страданиями и акциями на сырки». Кроме Эллисон, ее воспитывали другие акции.
Но нет, Ники слишком хорошего мнения либо о себе, либо о людях, Нил и взглядом его не удостоил, как, впрочем, и Аарона. Но с Аароном все было понятно, несмотря на интенсивную терапию, на которую ходили Миньярды, отношения Аарона и Нила все ещё оставляли желать лучшего. Сравнение кошки с собакой кануло в небытие, потому что их перепалки больше напоминали отношения владельцев Айфона и Андроида, пока один предпочитал Найк, а второй Адидас. Было ли это невыносимым? Практически всегда. Мог ли Ники лично или кто-то другой изменить это? Очень вряд ли.
Весь оставшийся до отбоя вечер Ники провел за потугами выучить конспект, но чувство эйфории до сих пор потряхивало его, заставляя чувствовать себя, как после нескольких шотов алкоголя. Итогом дня стало то, что маниакальная, тактильная фаза закончилась душераздирающей истерикой. Впрочем, Ники пережил ее без осложнений в ванной, заглушив шумом воды всхлипывания и подвывания.
Следующий день принес Ники персональный выговор от активиста группы по социологии. Энтузиаст считал своей миссией доебаться до каждого нерадивого студента, чтобы тот стал лучшей версией себя на два часа пары. Неудивительно, что все, чего добился этот восторженный фанатик, это то, что почти все студенты группы уже успели возненавидеть его и во влажных мечтах видели, как он падает с довольно длинной лестницы.
— Где ты был вчера? — Тодд нападает из-за угла, вооружившись очками на конце острого носа, терпким запахом кофе, накрахмаленным до белизны воротником рубашки и нетерпящим возражений тоном.
Ники отшатывается от него на добрые полметра, хватается рукой за капюшон, не позволяя ему сползти с волос. Он убил слишком много времени на то, чтобы придать остальному лицу естественный цвет, чтобы за секунду испортить все свои старания. Тодд грозно сводит брови к переносице и повторяет, начиная раздраженно постукивать пальцами по локтю, сложив руки на груди.
— Где тебя носило, Николас? Вчера был важный тест, ты пропустил аттестацию.
— Сегодня же я здесь, — буркнул Хэммик, покачиваясь с пятки на носок, надеясь поскорее проскользнуть за свою парту.
— Но ты был нужен вчера, — Тодд важно поднял палец и тыкнул им в переносицу, промазав мимо душки очков.
— Тогда вчера бы и доебывался, — Ники почти почувствовал, как мат обжигает кончик языка. Раньше он был лучше. Он разрушается и изнутри, и снаружи.
Тодд даже не дернулся от тона Ники, хотя именно так шипят кобры в корзинах, когда слышат одну и ту же мелодию дудочки над головой, ведь их владелец не умеет расширять свой репертуар. Тодд был привычен к такому, и это почему-то безумно раздражало. Неужели пацан не мог сделать выводы?
— Мне непонятны основания твоей злобы, — сообщает авторитетным тоном Тодд, и Ники содрогнулся от мысли, как же сильно ему хочется ударить Тодда по лицу. — Пойми, Николас, наша группа может стать лидирующей по статистике среди остальных, но из-за таких, как ты, Гамильтон, Купер, Вазовски и…и всё, мы можем отстать.
— Так иди и еби мозг Вазовски и Куперу, почему ты выбрал именно меня? — Ники берет себя в руки, хотя хочется взять кувалду. И ударить по голове. Своей или Тодда он ещё не решил.
Тодд вздохнул и снова потянул руки к своим очкам. Осторожно снял их, откинул со лба медные пряди и уставился Ники прямо в глаза. Уставился близоруко, но уверенно.
— Пойми, Николас, я стараюсь для всеобщего блага…
— Блять, ну, ты, значит, миссионер, — пробормотал Ники, пятясь дальше от Тодда. Его всегда пугали уверенные люди. Никогда не знаешь, чего от них ждать.
— …Наша группа имеет возможность вырваться вперёд. А ты балласт для нас. Если ты что-то не понимаешь — обратись к профессору или ко мне. Но будь добр сдавать к сроку проекты и тесты.
— Как я должен сдать тест, если меня не было? — Ники вцепился двумя руками в лямку рюкзака, чтобы не проколоть ногтями ладони.
— Постарайся сделать так, чтобы в следующий раз ты был. — Л-логика. Тодд покрутил в руках очки, размышляя. — Ты так и не объяснил, кстати, почему не пришел. Снова прогуливаешь?
Хэммик состроил страдальческое лицо. Прогуливать социологию приходилось, в первую очередь, благодаря Тодду. Терпеть его было действительно невыносимо, настолько, что Ники готов был пожертвовать статусом и знаниями, лишь бы лишний раз не нарываться на внеплановую лекцию от занудного, как черт, парня, что был младше него, к тому же. Прогуливать было приятно, особенно, когда праздное шатание Ники совпадало с не менее праздным шатанием Мэтта, который успешно блистал своим отсутствием на паре физики. Они словно находили друг друга в толпе, как соулмейты, и радости никогда не было предела. Ники с тоской подумал об этом. Последние недели Мэтт был слишком послушным студентом.
— Я же знаю, куда ты сбегаешь, — продолжает между тем Тодд, никак не решаясь надеть очки обратно. — К своим кузенам. Близнецам Миньярдам. Я видел тебя с ними несколько раз. И знаешь, что я тебе скажу? — Ники не знал, и максимально не хотел узнавать. Иногда он сожалеет, что в штатах есть свобода слова. — Со стороны все намного очевиднее.
Ты им не нужен. Ты пытаешься привлечь внимание того близнеца, который вечно щурится или другого, который бегает за рыжим новеньким. Но ни одному, ни другому это не нравится. У них нет времени на тебя. Я даже так скажу, — Тодд был слишком близорук, а капюшон Ники слишком глубок, чтобы выражение лица Ники остановило отличника с разумными доводами, которыми он спешил поделиться со свойственной душевной прямотой. —
Они устали от тебя, Николас. Тебе не хватает внимания? Да. Но ты его не получишь. Потому что ты не нужен им. Больше не нужен.
Ники чувствует, что у него начинает кружиться голова. Так сильно, что к горлу подступает рвотный рефлекс. Знакомое, чудовищное чувство захлестнуло с головой. Слова, обычные слова, набор условных звуков, производимый с помощью губ, зубов и языка, смог причинить невыносимую
боль. Ники отшатнулся от Тодда, словно мог приглушить его голос, и с грохотом влетел спиной в стену. Кости затрещали, словно Ники был человеческим аналогом чипсины. В любом случае, именно так это ощущалось в тот момент.
— Спасибо, что прояснил, — прервал Тодда Ники, злобно, отчаянно, с горечью. Его голос ломался, его трясло и жгло. — Все, чего мне не хватало, это твоих разъяснений текущего положения дел. Храни тебя Господь, Тодд. Но если ты ещё раз подойдёшь ко мне, спизданешь хоть что-нибудь в моем присутствии, я, блядь, не гарантирую, что не разобью тебе нахуй лицо.
Тодд молчит, перестав потирать душку очков, Ники грозно хмурится, ощущая себя в этот момент беспомощным и жалким. Он пытается состроить на лице гневное и свирепое выражение, но губы уже дрожат от накатывающей истерики, поэтому, покрепче ухватившись за лямки рюкзака и сжав зубы до хруста, Ники оттолкнулся от стены, развернулся на каблуках и быстрыми, нервными шагами пошел прочь. Пункт в блокнотике «посетить университет» был зачеркнут. Объект двигался к цели: «беспомощно и зло рыдать в туалете». Но объекту не суждено было добраться до пункта назначения.
Ники врезается в кого-то с оглушительным грохотом. Ноги подгибаются, и через пару мгновений Ники оказывается на полу, от силы удара с которым из лёгких выбило весь воздух. Ники захлебывается в невидимых слезах, стоящих в горле, и помимо воли выдает жалобный всхлип, словно кто-то наступил на котенка.
— Осторожнее, ты, чертище… — звучит незнакомый голос над головой Ники, но тотчас осекается, услышав всхлип. — Эй, ты в порядке?
Ники не отвечает, шмыгая носом и стараясь отвлечься от слов Тодда, что уже пошли у него в голове по кругу, как заевшая пластинка.
— Нет…нет… прости, что сб-б-бил тебя, мне очень жаль, — сквозь ком в горле выдавливает Ники, пытаясь упереться пятками кед в скользкий пол, чтобы подняться. Руки, на которые он упирался, задрожали, как стиральная машинка. Он почувствовал себя слишком слабым. Слишком безнадёжным.
Судя по шороху одежды, жертва варварского нападения Ники села на корточки рядом с ним.
— Эм… Ники? Это ты? — Хэммик, как верный пёс, реагирует на свое имя, вздергивая голову, и сталкивается с лицом смутного знакомого парня с пар по испанскому. Вроде, его звали Римус. Ники чувствует себя, как настоящая лисица, которую загнали в западню. И хотя узкие бледные губы Римуса мало походили на хищный оскал охотничьей собаки, ощущение носило малоприятный характер. — Да что с тобой? — Римус протягивает узловатые пальцы к лицу Хэммика, и тот не успевает отреагировать. Ледяные костяшки скользят по его влажной щеке, размазывая слезы и частично нихуя, как оказалось, не водостойкий тональник. — Что-то случилось?
Ники никогда не подозревал, что такой внешне холодный и отстраненный парень может быть столь дотошно-сочувствующим. И как это может раздражать, Ники тоже не подозревал. Аналогии не заставляют себя ждать, и через пару мгновений Ники проклинает себя за то, что относился к близнецам, да и вообще ко всей команде с подобной щепетильностью и волнением. Ники возненавидел себя еще сильнее, ведь слова Тодда подтверждались с чудовищной скоростью и силой.
— Нет, нет, у меня все в порядке, — срывающимся голосом вскрикивает Ники, стараясь отползти подальше от ледяных рук, что подозрительно долго не отлипали от его горящей огнем кожи.
— Эй, нет, постой, не паникуй, — тонкие губы Римуса изгибаются в странной ухмылочке, что кажется Ники ядовитой. — Давай я помогу тебе?
«Но я не заслуживаю помощи».
Римус чуть склоняет голову, чтобы заглянуть под капюшон. Один его наушник падает с плеча и мягко стукается о грудь. Взгляд тускло-зеленых глаз намертво впивается в широко распахнутые глаза Ники, блестящие от слез, с топорщащимися, слипшимися от туши ресницами.
«Я чересчур беспомощен, нельзя это усугублять».
Римус ложно тепло улыбается и вдруг накрывает второй ладонью острую коленку Ники. Его рот открывается, но Ники уже не разбирает слов. В ушах поднимается шум, а сердце начинает стучаться, словно Хэммик пробежал шесть кругов по корту не останавливаясь.
«Я жалок. Я жалок. Я жалок».
Римус чуть сильнее сжимает его колено, и вдруг то обжигает болью, словно на него плеснули кипятком.
Ники крупно вздрагивает, не сумев сдержать вскрик, скользит пальцами по кафелю, отталкивая ошарашенного Римуса. Ники рывком поднимается с пола на трясущиеся ноги, одуревший от неожиданной и сильной боли. По ощущениям, ладони Римуса были раскалены до белого каления и прожгли ткань узких джинс насквозь. Но у Ники нет времени на осознание. Он хватается руками за капюшон, натягивает его на голову, как в последний раз, и бегом направляется вон из университета. Он переоценил себя.
«Со стороны все намного очевиднее. Ты им не нужен».
Ники не нравятся слезы, от которых печет глаза. Ники не нравится боль, что волнами жара расползалась от коленки по всему бедру. Из амбивалентных плюсов было одно: он уже понял причину резкой боли. Начинался следующий симптом ПКП — ожоги от прикосновений. Ники не помнил весь список запрещенных для контакта тканей и материалов, а также силы надавливания, но наверняка туда входили узловатые пальцы Римуса, его почти похотливая улыбочка и притворно теплый голос. Ники не нравится Римус. Он даже боится его. И Ники не нравятся новые симптомы. Они принесут слишком много дискомфорта. Но больше всего Ники не нравится он сам.
«У них нет времени на тебя».
— Я знаю, знаю, — бормочет Ники себе под нос, словно ирреальный Тодд мог заткнуться от этого.
Ники знает это давно. И эта мысль гложет его, гнетет, пожирает изнутри, заставляя чувствовать себя прогнившим насквозь. Ники
знает. Но Ники ничего не может с этим сделать. Он привык, что близнецы всегда молча проходят мимо него, даже когда он машет им рукой или здоровается. Он привык, как выдрессированный пудель, всегда приветливо улыбаться им, когда их взгляды пересекаются, в той же мере он привык, что они никак на это не реагируют, отводя безучастный взгляд в сторону.
«Они устали от тебя, Николас»
Да, они просто
пиздец, как устали от него. Ники сжимает в пальцах ключи от башни, забыв об обострившихся, как черти, симптомах, и руку свело судорогой обжигающей боли. Если бы он мог этим искупить хотя бы одну тысячную своей вины, то сжимал бы с еще большим усердием.
Низко опустив голову, Ники бегом поднимается по ступенькам, прекрасно понимая, чем ему это обернется через пару минут.
«Тебе не хватает внимания?»
— Да!
Ники толкает плечом дверь, протолкнув дрожащими руками ключ в замочную скважину. К горлу подступает комок тошноты. Ему уже давно противопоказаны быстрые и резкие подъемы, тем более по лестнице на четвертый этаж. Наконец-то скидывает с гудящей головы капюшон, но почти сразу обхватывает ее руками, царапая ногтями кожу. Ему казалось, что он падает в черную, пронизывающую его тело насквозь пропасть.
«Тебе не хватает внимания?»
«Но ты его не получишь».
Оперевшись спиной о косяк двери, Ники неосторожно сполз по нему ниже, пока пятки кроссовок не впились в тело. Ему казалось, что шум в голове заглушает все окружающие его звуки, а в шуме был четко слышен голос вещателя.
«Ты его не получишь».
«Потому что ты не нужен им».
— А кому я, блять, тогда нахуй нужен, — шипит дрожащим голосом Ники, злобно проводя руками по щекам, пытаясь вытереть слезы.
«Ты больше не нужен».
В голове ненамеренно появляется разодранное шрамами лицо Нила. И взгляд Эндрю, направленный на рыжее недоразумение. И Ники буквально чувствовал, как этот взгляд продырявливает ему грудь. Он действительно не нужен. Он бесполезен и только мешается под ногами. Не то что Нил. Не то что Кейтлин когда-то. Не то что человек, сообщениям которого Аарон глупо улыбается, пялясь в экран.
Ники заходится в тихой истерике уже тогда, когда начинало казаться, что он вот-вот успокоится. Причиной стало его отражение в зеркале. А, точнее, его тотальное отсутствие. Тональный крем, сползающий со щек, дарил миру черную ткань лежащего за плечами капюшона. Не было и намека на впалые скулы или веки. Теперь только чёрный лак на ногтях помогал определить, где у Ники ладони. И это действительно было отвратительным.
К тому же, Ники успел забыть про симптомы. Они не добавляли его существованию приятных деталей. Скорее, противоположно наоборот. Кожа горела огнем, настоящий пожар полыхал на всей ее поверхности, и Ники готов поклясться, что за двадцать минут, что он провел в ванной и агонии, он стал еще прозрачнее. Опалесценция спадала, уступая место банальной невидимости. Ники уже не мог вспомнить цвета своих волос или глаз. Ему пришлось лечь спать раньше, чем вернутся Мэтт или Аарон, и он слышал их голоса за стенкой, но не мог ни отвлечься от них, ни выйти на свет.
Ники хотел уснуть, но когда закрывал глаза, то продолжал видеть потолок. От этого по щекам опять потекли слезы. Ники был слишком экспрессивен и ранее, но сейчас это достигло своего апогея.
И неудивительно.
И абсолютно неудивительно, ведь на следующий день Ники чувствовал полнейшее опустошение. Он чувствовал целое
ничего. Он чувствовал себя парализованным и немощным. Словно за те два часа сна из него выкачали все эмоции и переживания, оставив исступленное сознание, абсолютно плоское и не воспринимающее ничего насущного. С утра он даже не попытался встать с кровати. Аарон зашел в комнату перед тем, как сбежать на пары, заметил Ники, бесцельно пялящегося пустым взглядом в потолок и, видимо, пребывая в хорошем расположении духа, спросил:
— Почему ты все еще не одет?
Ники не ответил, переводя невидящий взор куда-то в стену. Аарон все равно не мог рассмотреть в темноте его лица, как бы иронично в их положении это не звучало. Миньярд взял с тумбочки наушники, и Ники со своего второго этажа видел его пшеничные волосы. В голове возникла тусклая мысль о том, что если Ники сейчас ответит, хотя бы просто, молча продемонстрирует невидимые кисти рук и лицо, все изменится. Аарон должен будет как-то отреагировать на это. Узнает команда. Ваймак. Эбби. Бетси. Ники внутренне поежился, он питал к Би не самые положительные эмоции. Не потому, что она была плохим человеком. Просто потому, что она была, в первую очередь, психотерапевтом. А Ники еще не доводилось встречать хороших психотерапевтов. Но, возможно, взамен его будут жалеть. К нему проявят сочувствие и внимание. Он станет для них важен.
Нет. Ники поморщился и отвернулся от Аарона к стене. Тот лишь задержался на пороге двери на пару секунд, после чего ушел. Нет. Ники не станет важен для лисов. Он станет лишь б
ольшей проблемой. Он станет тем, чего всеми силами пытается избежать.
Днем лучше не стало. Наступила последняя стадия перед полной невидимостью. Опалесценция. Мало того, что все тело постоянно жгло от трения об одежду, теперь Ники мог минуты отсчитывать до полного исчезновения. Зато в ванной свет был не нужен, ведь опалесценция включала в себя мертвенно-бледную, но кратковременно видимую кожу, а так же излучаемое ей паранормальное свечение, как у ебаного призрака инди-хорроров. Ники быстро загуглил какие еще сюрпризы стоит ожидать, но ему сразу подсунули номер быстрой оперативной помощи, поэтому Ники закрыл сайт, не дав ему до конца загрузиться.
В четыре в доме кончилась еда. Точнее, в четыре Ники заметил это. Как-то сразу вспомнилось, что он не ел ничего, начиная с первого дня проявления симптомов. Желудок тотчас свело от голода. Будучи честными до конца, Ники не собирался идти в магазин, так как мог спокойно не есть и больше недели, так сказать, подобный опыт уже был. Но Аарон или Бойд вряд ли протянули бы столько же, так что у Ники не было особого выбора. В конце концов, занятия он все равно уже пропустил.
Сборы были короткими. Ники уже было кристаллически поебать на свой внешний вид, все лисы были на учебе, а остальным участникам этого цирка уродов было точно так же похуй на него. Весьма удобно и практично, на самом деле.
Но Ники немного ошибся.
Два клоуна пошли против системы. Одним из них был сам Ники, другим недоразумением являлся какой-то несчастный студент. Ники врезается в него при выходе из кампуса и вяло просит прощения, почти не раскрывая рта. Он в ёбаной диссоциации, понимаете-
— Эй, пидор, смотри, куда прешь.
Ники останавливается. Ноги отнялись сами по себе, словно ему приказали застыть. Дышать получалось с трудом. Ники медленно обернулся и увидел игрока из команды по баскетболу, проживавшей на втором этаже лисьей башни. Брэд или что-то в этом роде. Мудак. Ники принял решение тотально игнорировать.
— Да ты же больной, — Брэд-или-что-то-в-этом-роде вздрагивает и отшатывается от Ники так, словно тот болел бубонной чумой или холерой. — Блять, прозрачный пидор, где такое еще встретишь.
Ники не знает, как так вышло, его тело вдруг резко приняло боевую стойку, которой его когда-то научил Эрик, а всю кисть руки обожгло невыносимой болью. Так же Ники просто без понятия, что произошло дальше. По официальным сведениям — Брэд сам несколько раз упал на его кулак лицом. Ники не сожалеет. Он чудовище.
Ники сбегает с места происшествия раньше, чем собралась толпа. Он чувствует влагу во рту и на подбородке, но понимает, что это кровь лишь тогда, когда она капает на худи. По ощущениям его губы и костяшки пальцев — кровавое месиво, в реальности он не видит ни того, ни другого. Но его предупреждал все тот же сердобольный сайт, что тело ослабнет и станет близко к гемофилии или нарушениям коагуляции.
Кассир в супермаркете странно косится на него, но ничего не говорит, и Ники благодарен ему за это. Он чувствует себя провалившимся в черную яму, словно наблюдает за всем происходящим изнутри, беспомощный, уязвимый. Когда он возвращается обратно к башне, Брэда-или-что-то-в-этом-роде там уже нет. Зато есть Дэн и Мэтт, и они ведут себя так, словно…
«Блять».
Ники понимает, что в ближайшие несколько часов в комнату он попасть не сможет.
Скоро вернутся и остальные лисы, поэтому Ники партизански заносит купленные продукты в комнату девчонок, куда ему был вход по умолчанию, после чего колеблется несколько минут. Нужно было потеряться где-нибудь на пару часов, а на улице опять начинался дождь. Кооперативно было принято решение заползти в студенческую библиотеку. Старательно созданный образ Ники-шутки-про-хуи-Хэммика не позволял ему посещать библиотеку чаще одного раза в триместр, так что укрыться там было вполне здравой мыслью. Кроме того, Ники уже выяснил, что в библиотеке был заброшенный читальный зал на втором этаже, использовавшийся в данный момент, как чердак для ненужных книг. Во-первых, Ники пару раз прятался там от Эндрю в критические дни последнего, во-вторых, пару-тройку раз однокурсники таскали его туда с надеждой на… Впрочем, сейчас от этих мыслей Ники начинает тошнить, и даже факт того, что он ни разу не согласился, не помогал избавиться от привкуса измены.
Когда Ники бегом спускался по лестнице, так быстро перебирая ногами, что те мелькали перед глазами пятном, в голове прошмыгнула болезненная мысль, похожая на укол иглой. Он совсем не вспоминал Эрика последние дни. Даже их переписки стали ограниченнее. Ники физически почувствовал, как заныло от тоски сердце. Он грубо толкнул плечом железную дверь, и руку снова обожгло болью. Показалось, что стало легче.
Ники проскользнул перед самым носом Кевина, и это требуется занести в книгу его личных рекордов. Королева экси — невиданное дело — тоже направлялась в библиотеку, и сразу же скрылась в отделе книг, посвященных медицине. Ники повезло исключительно благодаря тому, что при такой слабой фосфоресценции нельзя было разглядеть черт лица. Тем более, лица, скрытого за капюшоном.
В заглохшем, как таинственный сад, зале было душно. Пахло заскорузлыми обложками книг, штукатуркой и картонными закладками (Не теми, о которых можно было бы подумать). (А жаль). Ники со вздохом сбрасывает на трехногий стул промокшую куртку, и добирается до окна, находящегося на стене под уклоном крыши. Откинув тугую раму, Ники тотчас впустил внутрь порыв влажного, прохладного ветра, и несколько капель упали ему на лицо. Иронично, что он заебался настолько, что банально не может заплакать. Опасно балансируя на пострадавших табуретках и стопках нераспечатанных журналов, парень спрыгнул обратно на пол, подняв в воздух облако серебристой пыли.
Спустя почти час ему написал Нил. Ники был поражен до глубины души, увидев его высветившееся имя, но рано всколыхнувшаяся в груди надежда, что о нем волнуются, быстро разбилась о:
муж Эндрю:
Смеюсь над последним мемом, что ты мне прислал.
У Нила сегодня чертовски хорошее настроение. И неудивительно, ведь завтра они с Эндрю уезжают в дом в Колумбии на все выходные. Разумеется, факт того, что дом принадлежит Ники, никого не ебал. Самого Ники уже, честно говоря, тоже.
муж Эндрю:
Где ты только их находишь?
Ники нервно хмыкнул.
Nick
не могу сказать
муж Эндрю:
Почему?
Nick
потому что потом я стану тебе не нужен
Нил не ответил, поэтому телефон снова стал абсолютно бесполезен. Как, вероятно, и Ники. Но Эрик запрещает ему думать таким образом. Ники боится взглянуть в глаза фактам.
Спустя двадцать минут у Ники поднимается температура. Он чувствует головокружение и тошноту, а по краям зрение расплывается в бензиновые узоры. Это немного неприятно, но наблюдать за своими медленно пропадающими руками намного хуже. В углу, суеверно накрытое тканью, стояло зеркало во весь человеческий рост, поэтому Ники самолично проследил за тем, как его силуэт медленно растаял. Это был последний симптом. Дальше следовали исключительно физические осложнения. Невидимые гематомы, кашель и потеря голоса из-за источения связок, разрушение ткани костей и… Ники вылечится значительно раньше, разумеется.
Но он не был бы против умереть.
Вскоре на месте его лица осталось лишь пять хеликс-пирсингов, обычно скрытых кудрями. А если встать против света, то видно две не очень ровных полоски от подводки на нижних веках и тушь на ресницах. Ники честно не знает, плакать ему или смеяться, ведь внутри он чувствует лишь пожирающий холод. Оглушительная апатия придавила к скрипучему, еще теплому полу, утяжелила и обездвижила все его тело, позволяя безнадежности задушить его в серебристой пыли. Ники не до конца понимал: это у него поднимается температура или вокруг действительно медленно кружат стулья и массивные шкафы? В конце концов, почему бы и нет? Вряд ли в этом ебаном мире хоть что-то подчиняется обычным законам физики и логики.
Ники потерял счет времени. Телефон разрядился хуй знает когда, и теперь у Ники действительно не было возможности узнать, который час. По солнцу он определить не мог по двум причинам: он понятия не имел, как это сделать, а во-вторых дождь не прекращался, стабильно продолжая молотить по крыше и оконной раме. В конце концов, вряд ли кто-то заметит его исчезновение. А даже если какой-нибудь Кевин Дэй и поинтересуется, где носило его невидимую с недавнего времени задницу, у Ники есть пара достойных вариантов ответа. Его могли оставить после занятий для отработки накопившихся долгов или, скажем, однокурсники позвали его в бордель. Неизвестно, правда, что Ники мог там забыть, но это другой вопрос. Ещё популярностью пользовались ответы: «не твое сучье дело» и «иди нахуй». Оба работали безотказно.
Ники высунул нос в библиотеку гораздо позже, чем того требовали обстоятельства. Людей в ней почти не осталось. Учитывая то, что зал закрывали в десять, разумно было предположить, что до закрытия осталось не так много времени. А из этого следовало, что Ники провел в убежище больше пяти часов. Возможно, его личный рекорд без единого слова за последний месяц. Он даже не разговаривал сам с собой, а это, понимаете, довольно необычно для его словоохотливой натуры.
Просто у Ники кончились силы.
Библиотекарша проводила его странным взглядом, когда он проковылял мимо нее на выход, но Ники преисполнился до такой степени, что даже не обратил на это внимание. Как только он вышел на крыльцо, сразу понял, что ему абсолютно не хочется возвращаться в общежитие. Скрывать ПКП дальше было невозможно. Через три дня ему уже вряд ли хватит сил встать с кровати. В голове мелькнула и засела ужасающая, отравляющая сознание мысль, выползшая из прошлого.
«Почему бы просто не покончить с этим?»
Ники выходит из-под козырька крыльца, и на его плечи обрушивается стена шума и дождя.
«Почему бы просто не взять передых?»
Ники спускается по скользкой лестнице, превратившейся в водопад, и задирает подбородок так высоко, чтобы увидеть черные тучи и бесконечные капли ливня. Вода течет по лицу и плечам, ее так много, что Ники кажется, словно он залез в душ в одежде.
«Я знаю, как сделать это быстро. И больше никаких проблем. Ни для кого».
Ники закрывает глаза, с трудом сдерживаясь, чтобы не скорчить гримасу от боли и страха. Страха, что он не смог выбраться. Что он снова превращается в то, чем был до встречи с Эриком. От понимания, что если Ники перестанет притворяться беззаботным придурком, ему не кем станет быть, тянуло блевать. Ники делает еще несколько шагов — подальше от фонаря — и застывает в пространстве, не открывая глаз, подставив саднящее лицо ледяной воде. Шум ливня баюкал, словно ограждал от всех проблем, смывал границы между осознанным «я» и просто очередным неудачным экспериментом Кого-то свыше.
Ники казалось, что его тело гниет изнутри, и его потряхивало от того, насколько
знакомым было это чувство.
Внутри ломались кости.
По асфальту стучали капли дождя и чьи-то быстрые шаги. В какой-то момент идущий человек начинает бежать, а еще через пару мгновений на Ники обрушивается громкий, взволнованный, отдаленно знакомый голос. Он шумит на фоне и прерывается от сбитого дыхания, но Ники не разбирает слов. Вдруг на его плечи приземляются две тяжелые ладони, и он проседает под ними, сдавленно охая.
— Ники! Эй, чувак, ты где был столько времени?! — слова Мэтта проникают в сознание, оставляя маслянистый след. — Мы ищем тебя с шести вечера. Никто не видел тебя с самого утра! Какого хуя ты стоишь здесь под дождем? Ты в порядке?
Ники сдавленно хмыкает, и чувствует, как глаза снова начинает печь от слез. Но, из плюсов, их Мэтт больше не увидит. Ни как и лица Ники в принципе. Ники нехотя опускает голову, и капюшону удается скрыть невидимость его волос и головы. Но это временно, исключительно временно.
— Не отвечаешь, — абсолютно безрадостно хмыкает Бойд, и стаскивает со своих широких плеч дождевик. — Вышел в одной толстовке, блять, заболеть хочешь? — Ники накрывает с головой все равно мокрый плащ, и теперь стук капель доносился до него вместе с эхом второго капюшона, надвинутого на глаза. Где-то сверкнула первая молния. Начиналась гроза.
— Это куртка, — шепчет охрипшим голосом Ники лишь для того, чтобы попротиворечить. Мэтт не слышит из-за шума ветра и стены дождя.
— Эй, ты же знаешь, что нас ждут, да? — Мэтт зябко ежится. Ники жаль, что тот отдал ему свой дождевик, но ничего не может с этим сделать. Не сейчас. — Эндрю и Аарон места себе не находят. Даже Нилу не удалось подступиться к мон… — Мэтт осекся. — Извини. К Эндрю, — Ники горько усмехнулся. — Пойдем, Ник. Ты промок и наверняка замерз, я вижу, как ты весь дрожишь. Эй, да что с тобой?
Мэтт наклоняется, чтобы их с Ники лица были на одном уровне, и откидывает с его лица капюшон. Наверное, он хотел определить по зрачкам или выражению лица, не напилось или обкурилось ли неудачное создание. Ники не успевает и
не хочет остановить его. Он лишь думает, что тушь наверняка потекла у него по щекам.
— Ты словно… — начинает Мэтт, и осекается. Ники спокойно наблюдает, как на лице Бойда отражается удивление, шок, а затем настоящий
ужас. Он крупно вздрагивает всем телом и отшатывается от Ники так же, как до этого сделал Брэд, но Хэммик ничего не чувствует. Возможно, совсем немного сожаления и стыда. — Блять! Нахуй, что это? То есть, что с тобой, Ники, ты… — Мэтт замирает с открытым ртом. На его лице отражается
осознание. — О Господи,
Ники. Мне… мне так жаль…
Ники пожимает плечами, и это получается у него так дергано и нервозно, что Мэтту наверняка больно и противно на это смотреть.
— По-пошли, Ник, — Бойд выглядит напуганным и оробевшим. — Пошли… Миньярды очень переживают, они… — Мэтт снова осекается и заставляет себя сделать несколько глубоких вдохов. Ники просто стоит рядом, как обычно стоят тихие пятилетние дети, пока ждут маму у кассы. — Как ты себя чувствуешь по шкале от одного до десяти?
Ники хочет выкашлять ноль, но не получается, взгляд Мэтта словно взял за горло.
— Правду, Ник, — напоминает тот, отсекая последние пути. Почему-то, Ники легко соглашается.
— Восемь, — совсем тихо произносит он. Мэтт пытается взглядом определить, где находится его рот. Это убивает. — Восемь, если десять — уже затягиваемая петля.
Мэтта передергивает, он сглатывает, но заставляет себя подбадривающе улыбнуться.
«Он выполняет мою работу. Работу, с которой я не справился» — проносится в голове Ники, и ему становится еще паршивее.
Когда они доходят до кампуса, Ники планирует сбежать. Он не знает, как масштабно стоит воспринимать это слово — просто запереться в туалете и не открывать, или прямо сейчас втопить в сторону корта, а там поймать попутку и «способом Нила» смыться куда-нибудь. Но, видимо, Мэтт почувствовал его тягу к совершению самоубийства — ведь в таком состоянии Ники вряд ли бы далеко ушел — поэтому Бойд несильно, но крепко взял его за локоть. Ники лишь обреченно вздохнул.
Сначала Ники просто спотыкается и тормозит, долго не выходит из лифта на их этаже, а когда они минуют пустые комнаты девчонок и апартаменты королевы, Ники становится очевидно, куда они направляются, и он буквально останавливается. Мэтт, не ожидавший такого, дергает его за руку, чуть не выкручивая сустав, и Ники уже не удается скрыть стон от боли. Он знает, что Мэтт написал Дэн, что нашел его, а, значит, вся команда уже ждет его в их комнате. Иронично, но на самом деле Ники совершенно не хочет привлекать внимание к своему нынешнему состоянию. Более того, он бы согласился на то, чтобы отмотать время назад и сбежать от Мэтта, когда такая возможность еще была. Ники слишком страшно. Ники слишком стыдно.
— Ники, — Мэтт смотрит на него строго, но Ники слишком хорошо знает этого здоровяка и понимает, что Бойд лишь пытается придать своему виду грозность. — Я не знаю, почему ты молчал так долго, но сейчас скрывать уже бесполезно. Идем.
— Не надо, Мэтт, — шепчет Ники и чувствует, как сердце начинает биться сильнее. Наверное, именно так себя ощущает пойманная на прицел косуля. —
Пожалуйста, Мэтт, я не хочу… не надо.
Мэтт молчит, крепче сжимая пальцы на его локте, и Ники больно до слез. Но Мэтт в этом вовсе не виноват. Никто не виноват в этом, кроме самого Ники. Он — корень всех проблем, он просто мешает остальным. Он — ошибка, которой не должно существовать, он не заслуживает…
Мэтт толкает дверь свободной рукой и практически втаскивает Ники внутрь. Тот не сопротивляется, но просто обмякает, как тряпичная кукла, его ноги подгибаются в коленях, и ему кажется, если бы не Мэтт позади, об которого он упирался спиной, он бы упал. И это так ужасно. Он так слаб и жалок.
Ники успевает заметить только близнецов на диване. Эндрю сидел, широко расставив ноги, упираясь локтями в колени, положив подбородок на сложенные ладони. Аарон, забившийся почти вплотную к Эндрю, стеклянными глазами пялился на пол, держась рукой за край толстовки Эндрю. Наверное, это был неосознанный жест. Оба близнеца были бледные, а судя по подскакивающей вверх-вниз ноге Эндрю, ещё и доведенные до истерии.
— Ники! — восклицает Дэн, отталкиваясь от стены, к которой прислонилась, но это было единственное, что прозвучало в зазвеневшей тишине комнаты.
Капюшон был снят. Эндрю, вскочивший с дивана, когда дверь открылась, замер на месте, как хищник, обескураженной габаритами своей добычи.
— Какого хуя… — дрожащий голос Аарона, медленно поднявшегося на ноги вслед за Эндрю, заставил лисов выйти из шока и сбросить оцепенение. Эллисон что-то зашипела матом, Нил нервно отвернулся в сторону окна. Кевин осторожно положил ладонь на напряжённое плечо Аарона, но тот сбросил его одним движением.
Ники вспомнил, что должен был оправдать свое долгое отсутствие. Варианты закрутились в голове хороводом, и выбрать нужный оказалось слишком сложной задачей для уставшего мозга.
— Меня оставили после бордели для отработки долгов сучьего дела однокурсников, — выпаливает Ники на одном дыхании, перепутав все, что только можно было. Судя по охуевшим выражениям лиц сокомандников, разрядить обстановку ему всё-таки удалось.
— Блять, что… — Эллисон роняет голову на руки, скрывая за пальцами свое лицо, и ее изможденный тон голоса заставил Ники взбодриться. Только сейчас он полностью догнал слова Мэтта. «Мы искали тебя с шести вечера».
Ники вдруг понял, что никто не видит ни его лица или даже наклона головы, поэтому смелее уставился на команду. Кевин смотрел на него, по-совьи моргая, и Ники буквально видел, как в его эксифильном мозгу медленно собираются кусочки пазла. Разумеется, чудовищный аутофоб Кевин, проживший большую часть своей жизни в какой-то секте, и понятия не имел о невидимости, как о настоящей болезни. Красивая присказка, не более того. Ники поежился и удостоился чести наблюдать, как сокомандников передергивает от ужаса.
Он может и привыкнуть.
— Ники, блядь, что это за хуйня? — немногословно, но по делу спрашивает, наконец, Аарон, и шагает по направлению к ним с Мэттом. Ники негде скрыться.
— Ты у нас здесь медик, ты и ответь, — меланхолично отзывается Ники, и собственная интонация кажется ему слишком надменной. Аарону, видимо, тоже.
Аарон на мгновение теряет самоконтроль, рывком в два прыжка оказывается рядом с Ники и широко замахивается на него. Ники инстинктивно сжимается, втягивая голову в плечи, и зажмуривается, в ожидании удара. Разумеется, он до сих пор видит всю комнату, как бы плотно не смежал веки. Поэтому ему остается лишь лицезреть, как Аарон из последних сил сдерживает себя от того, чтобы ударить. Он пару секунд качается с пятки на носок, то сжимая, то разжимая челюсть, но постепенно его взгляд мутнеет, и Ники готов поклясться перед алтарем, что это были слезы. Миньярд делает нерешительный шажок назад и медленно опускает руку. Только тогда лисы позволяют себе выдохнуть.
Аарон прижимает пальцы к глазам, словно у него разболелась голова, и ломким голосом произносит:
— Ты кромешный уебок, Ники.
***
Кромешный уебок страдальчески лежал на кровати, стараясь игнорировать громкие голоса за стенкой. Его выгнали в спальню, чтобы он «поспал и набрался сил, чтобы объяснить, почему, сука, ты молчал столько времени» по словам большинства. Меньшинство в лице Эндрю молча транслировало ему быструю смерть. Но уснуть было задачей невыполнимой, так как лисы продолжали кричать друг на друга так, словно Ники
был чем-то важным для них.
Ники боится следующего дня, словно тот может избить его ножовкой, но, учитывая все обстоятельства, такое событие вполне возможно, правда, со стороны Эндрю. В соседней комнате Кевин обещает объяснить все Ваймаку. Ники крепче натягивает на себя одеяло, словно это может спасти его от кары. Он все ещё с трудом понимал, как изменилось его положение. Когда Ники уже проваливается в сон или, скорее, обморок, он вспоминает, что до сих пор не звонил Эрику. Кромешный уебок засыпает свернувшись в клубок, крепко поджав к себе ноги, словно так мог заглушить чувство вины и тоску внутри него.
Проснуться оказывается самым сложным. Ники кажется, что его тело уже разложилось, но душу забыли из него извлечь, и теперь он вынужден находиться внутри гниющего трупа. Более точной метафоры не подобрать. В течение ночи Ники то просыпается, то снова засыпает, каждый раз вскакивая с сильно колотящимся сердцем. Он заставляет себя выползти из кровати только тогда, когда часовая стрелка добирается до двух часов дня.
Первые перемены в его проклятой жизни были на лицо. Завтрак уже был готов. Ники был приятно удивлен, но вместе с этим прекрасно понимал, что аппетита у него не появилось ни на толику. В итоге из всех обыденных дел он смог только переодеться из уличной одежды, в которой вчера его подкосило, в домашнюю, но даже это действие заняло слишком много сил, энергии и времени. Поэтому Кевин, неожиданно заявившийся раньше конца своих занятий, застал его валяющимся на диване в самой трагичной позе из возможных.
Ники лениво уставился на в нерешительности замеревшего Дэя и поманил его пальцем к себе. Но в этот момент вспомнил, что теперь видны лишь узкие пластины черных ногтей, поэтому заставил свой голос функционировать.
— Что ты там застыл, как Нил при виде нормальных человеческих отношений? — беззлобно бормочет Ники, и он действительно хочет оставаться прежним, придурковатым и абсолютно здоровым. Но невидимое тело и то, с какой опаской Кевин смотрит на него, все портят.
— Я… — Кевин мнется с ноги на ногу. — Аарон сказал проверить, как ты и… — взгляд Кевина метнулся в сторону кухни. — И ел ли ты что-нибудь.
Ники заставляет себя продолжать дышать, как ни в чем не бывало.
— Да пожалуйста, — Ники сползает по дивану ещё ниже. — А сам Аарон так занят, что не смог прийти?
Кевин вдруг состроил гримасу на своем красивом лице.
— Аарон занимается самоненавистью на паре по химии. — Ники вопросительно мычит, когда вспоминает, что его выражения лица не видно. Кевин не очень охотно поясняет. — Он винит себя в том, что не заметил, что с тобой что-то не так раньше.
— По тебе можно сказать, что ты тоже винишь себя в этом, — искренне сообщает Ники, и это такое приятное чувство — говорить, что думаешь, сразу и быстро, не задумываясь о последствиях, ведь хуже быть уже не может.
Кевин подозрительно долго молчит, скрывшись на кухне, и когда он выходит оттуда, Ники с трудом подавляет разочарованный стон. Кевин держал в руках тарелку с овощным рагу.
— Да, отчасти, — неожиданно, сухо сообщает Дэй, и Ники требуется время, чтобы вспомнить, о чем они говорили. Кевин нерешительно замер перед диваном. — Ты не мог бы подвинуться так, чтобы я случайно не придавил тебя? Просто, знаешь, шорты…
Ники вздыхает и вяло переползает к краю дивана, уступая место Кевину.
— Ты собираешься кормить меня с ложечки? — устало спрашивает Ники, наблюдая за тем, как сокомандник резким движением головы отбрасывает с глаз челку. Кевин Дэй безбожно красив, но сейчас это не вызывает внутри абсолютно никаких чувств.
— Аарон попросил меня, — пожимает плечами Кевин, но Ники слишком хорошо знает этого спортивного пиздабола.
— Пизди-ишь, — наполовину ехидно, а на вторую половину измотанно тянет Ники, вытягивает руку и тыкает пальцем в щеку Кевина. Тот крупно вздрагивает, и Ники не может сдержать гаденькое хихиканье. Он чувствует себя пьяным. Снова.
— Может быть, — не спорит Кевин и сосредоточено пялится в пространство чуть левее уха Ники. — Где ты, мать твою?
— В депрессии, — Ники хохочет, потому что в депрессии он был до встречи с Эриком, а после этого ни разу не посещал психотерапевта, а значит, что никакого подтверждения, что она прошла, у него не было.
Кевин цокает языком и закатывает глаза, но все равно терпеливо дожидается, когда Ники возьмёт из его рук тарелку с рагу. Ники отлично понимает, что не сможет заставить себя съесть больше двух ложек. Кевин с таким искренним любопытством и вниманием наблюдает за тем, как тарелка путешествует по воздуху, что Ники готов поверить, что перед ним не королева экси, а обыкновенный восьмилетний ребенок.
Полной неожиданностью становится то, что к ним в комнату загремел Эндрю. Он пришел без Нила, уже не такой нервный, как вчера, но все ещё напряжённый. И если с Кевином притворяться, что все в порядке и ничего не произошло, было легко, с Эндрю такой трюк прокатить не мог.
Эндрю уставился на Кевина, который очень увлекся лекцией про пользу овощей, настолько, что не заметил, как Ники избавился от рагу. Как только Миньярд установил с Кевином зрительный контакт, то тут же мотнул головой в сторону двери.
— Выметайся.
Дэй без лишних слов поднялся с дивана, добрался до двери, провожаемый тоскливым взглядом Ники, и остановился только на пороге.
— Эндрю, — Миньярд обернулся через плечо. — Поаккуратнее. Эбби сказала, что сейчас его кости стали очень хрупкими, а эмоциональное состояние еще более шатким. Нам не нужны новые истерики.
— Эй, я все еще здесь, — недовольно напоминает Ники, но его попросту игнорируют. Эндрю пару секунд пялится на Кевина, но в итоге молча отворачивается. Ники невидим, но все равно съеживается под пристальным взглядом светлых глаз.
— Встань, — отрывисто требует Эндрю, и Ники многое бы отдал, чтобы не выполнять приказа. Но сейчас явно была не та ситуация, когда ему предоставлялся выбор. Хэммик нехотя поднимается с дивана, и Эндрю подходит к нему почти вплотную. Смотрит чуть ниже его глаз, словно надеется что-то разглядеть. — Подними руки в стороны.
— Эндрю, — недовольно возмущается Ники, но это больше похоже на скулеж. Он чувствует себя беспомощным и уязвимым.
— Повторять не буду, — предупреждает Эндрю, и Ники ничего не остается. Дождавшись, когда рукава свитера застынут в пространстве параллельно полу, Эндрю протягивает обе руки, бегло прощупывая все тело Ники на наличие возможных травм и гематом. Судя по его слегка нахмуренным бровям, он очень хотел бы снять с Ники джемпер, но исключительно в тех целях, чтобы убедиться в отсутствии синяков. У невидимости появились плюсы.
Ники не удалось скрыть болезненный стон, похожий на всхлип или вскрик, когда Эндрю коснулся уверенными пальцами его ребер. Перепалка с Брэдом кончилась для Ники не менее плачевно, чем для баскетболиста. Эндрю сжал челюсть.
— Ты, блядь, изде-
Третий за час Лис прошмыгнул к ним в комнату, принеся с собой вязкий, душный воздух предчувствия важного разговора. Аарон вернулся гораздо раньше обычного. Он опасно и близоруко щурится на Эндрю, сбрасывая сумку в коридоре, крадучись проходя в комнату. Потом переводит взгляд на свитер Ники, и его руки сжимаются в кулаки. Ники пятится назад, собираясь скрыться в ванной или спальне, но Эндрю, не прерывая зрительного контакта с Аароном, вытянул руку, железной хваткой вцепляясь пальцами в ворот джемпера.
— Сидеть, — не размыкая челюсть, прошипел Эндрю и рывком швырнул Ники на диван, и это было так комично и больно одновременно, что Ники чуть не задохнулся. Он что-то беспомощно хныкнул, потому что это было действительно больно, и медленно сполз по дивану как можно ниже. Аарон нахмурил светлые брови, но не сказал Эндрю успокоиться, лишь подошел к брату, становясь рядом с ним. Под двойной атакой Ники может и не выдержать. Он может заплакать. Или, блять, вскрыться, окей?..
— Ты собираешься как-то оправдываться? — спустя внушительную паузу, интересуется Аарон, и его глаза опасно сверкнули. Ники вжался в диван и, для верности, взял с него одну из подушек, прижимая к себе. Не так он себе представляет разговоры по душам между братьями, тем более, с психически тяжелобольным человеком. Людьми. Каждый в этой в комнате.
— Оправдываться? — голос Ники сразу же начинает дрожать, и это так обидно. — Я не сделал ничего, чтобы оправдываться.
— Вот, блять, именно,
ничего! — Аарон экспрессивно взмахивает руками. — Ничего, Ники, ты не сделал ни-ху-я. Я, конечно, знал, что ты наглухо ебнутый, но такого… — Аарон пытается подыскать нужные слова, и в этот момент вступает Эндрю. Он говорит не больше двух предложений, но они доставляют куда больше боли, чем могли бы.
— Тебе почти двадцать четыре года, Ники. А ты, мало того, что заболел подростковой хуетой, так еще и довел ее до апогея своей тупости.
Ники замирает с приоткрытым ртом, пальцы на подушке разжались. Внутри словно натянулась и лопнула струна.
— Вот именно! — Аарон без колебаний поддерживает слова Эндрю. — Я понимаю, что с головой ты и раньше не дружил, но сейчас это перешло все границы разумного. Ники, окружающие по-любому заметят ПКП, только если ты не намеренно скрываешь ее. От тебя не требовалось так много. Все, что нужно было сделать, позволить другим разобраться с этим. Но, да, ты же ебанный гений, правда, Ники? Ты нашел идеальный выход из положения — вставать раньше нас на час, чтобы успеть замаскироваться, а вечером сразу же ссылаться на головную боль, чтобы не контактировать с нами лишний раз. Но, блять, к Кевину ты пришел! — Ники вздрагивает, втягивая голову в плечи, от чего ворот его свитера комкается, и, если опустить глаза вниз, то можно увидеть пустоту внутри. Эндрю так и делает и едва заметно морщится.
«Откуда Аарон знает про Кевина». — Да, обниматься почти семь минут с Кевином ты можешь в любом состоянии, а вот сказать семье,
настоящей семье, Ники, ты не удосужился, — Аарон взмахнул руками, уперев их в бока, а Ники был уверен, что его ударят. — Блять, я просто поверить в это не могу! Ну, что, помог тебе Кевин? Заметил, что ты, блядь, буквально становишься невидимым? Что-то мне подсказывает, что нихуя.
Ники что-то подсказывает, что шутка про то, что он вот-вот расплачется, перестает казаться такой уж смешной.
— Разве Лисы не одна большая дружная семья? — выдавливает Ники, именно потому, что слишком сильно хочет в это верить, чтобы поставить под удар это глупое убеждение, больше похожее на его детскую мечту. В горле встает комок. Аарон, пытающийся отдышаться, переводит на него красноречивый взгляд. Эндрю безучастно вылупился на Ники, но в его лице читалась насмешка.
— Блять… — утомленно выдыхает Аарон, словно он вселенски устал. — Прекрати быть таким наивным. Всем похуй, ты же сам только что убедился в этом. Почему ты продолжаешь верить в такой бред. Мы, — Аарон кивает на Эндрю, и тот указывает на себя большими пальцами, словно можно перепутать, и теперь издевка становится более очевидной. Они держат его за ребенка. Оправданно, на самом деле. — Только
мы, я и Эндрю, твоя семья. А остальным нахуй не сдалось терпеть тебя и твои выебоны. Ты никому здесь не нужен, Ники. Как и мы, — Аарон снова обращает руки на себя и Эндрю. Тот одобрительно не встревал. — И как только ты поймешь это, ты сразу объяснишь, какого ебанного хуя не сказал нам о проблеме сразу.
В ушах поднимается фоновый шум, давящий на черепную коробку. Ники чувствует себя беспомощным и жалким. Он не понимает, чем заслужил крики и проклятия на себя. Чем заслужил «ты никому не нужен» и «всем похуй на тебя». Но внутри так много пустоты, что она вытесняет страх обидеть близнецов и тревогу по тому же поводу. Ники вдруг снова чувствует чудовищную усталость и апатию, словно его окунули в формалин.
— Чудненько, я понял вас, — Ники заставил себя улыбнуться так, чтобы оскал был слышен в его невидимом голосе. Близнецы перевели на него взгляд, который можно было прочесть, как «ну-ну, попробуй удивить нас. Мы знаем тебя, как пять блядских пальцев, даже четыре, ведь ты так банален, а твое сознание так элементарно, что у тебя действительно нет шансов против нас. Но попытайся, смелее».
Ники захотелось причинить им боль.
Он не заметил, что сильнейшую боль принес самому себе, когда проговорил:
— Кто сказал, что мы
настоящая семья, Аарон? Мы никогда ей не были, и это более очевидно, чем все, что вы только что сказали. Вот, что действительно пора признать.
Ники отнял глаза от пола, посмотрев на лица близнецов. Аарон выглядел травмированным. Ники решил поставить точку.
— Так что, милые, почему бы вам просто…не пойти дальше? К тем, кто нуждается в вас? Или…в ком действительно нуждаетесь вы.
Ники не стал ждать ответа, он поднялся на ноги. Он ещё сам не решил, куда податься — запереться в спальне или радикально выползти на улицу. Но в глазах от подъёма уже потемнело, поэтому далеко он не ушел. Вдруг запястье обожгло знакомой болью, той самой, что принес Римус. Аарон вцепился в его запястье сразу ногтями. Гримасы, изображённой Ники, уже было недостаточно, чтобы остановить кузена, поэтому Ники болезненно хныкнул.
— Что за хуйню ты несешь? — сквозь зубы прошипел Аарон, щуря светлые глаза. — Не напомнить ли тебе наш договор? Который ты сам же и предложил?
Ники упирается второй рукой в локоть Аарона, пытаясь вырвать запястье из его хватки. Руки пекло. Аарон лишь сильнее вцепился в его кожу ногтями и продолжил:
— Мы пообещали друг другу, что всегда будем сразу же говорить, если что-то идет по пизде. Ты же умудрился усугубить ситуацию до госпитализации, ты хотя бы понимаешь это? Ты нарушил договор. Ты обманул нас.
Ники холодно усмехнулся, переставая пытаться вырваться из железных тисков.
— Первыми это сделали вы. И намного раньше меня.
Ники рад, что больше никто не видит выражения его лица.
Миньярды, судя по звукам, ушли, а потом Ники увидел из окна, как они вдвоем забираются в машину Эндрю и куда-то поспешно уматывают. Скатертью дорожка. Ники не испытывает даже вины, и это новое, убивающее нечувствие трудно пережить. От цепких пальцев Аарона запястье здорово опухло и любое малейшее прикосновение к нему вызывало боль. Это было поразительно хуево, выражаясь языком застывшего сознания Ники. Такими темпами не то что на корт, из комнаты уже не выйдешь без риска для здоровья. Но это его маленький секрет.
Маленький секрет испаряется, стоит вернуться Мэтту. Ники не успевает убежать обратно в спальню, и его застают подло и коварно пожирающим чипсы прямо на диване. Не то что бы Ники хотелось есть. Ему хотелось заглушить мысли в голове, поэтому в полной тишине хрустеть чипсами с каменным невидимым лицом, пока в глазах стоят слезы, лучшее решение. Глаза Мэтта увеличиваются до размеров обеденной тарелки, а лицо принимает сероватый оттенок.
— Это первое, что ты ешь за пять дней, не так ли? — вкрадчиво интересуется Мэтт, бочком подбираясь к Ники, провожая нервным взглядом полет чипсины из пачки в пространство над свитером.
— Не-а, — голос Ники звучит таким мертвым, что Мэтт действительно напрягается. — Вчера я съел баунти.
Лицо Мэтта выглядит, как у Багза Банни из мема. Он решительно забирает пачку чипсов себе, и Ники, как одичавший на помойках енот, предпринимает самоотверженную попытку вырвать их обратно. Мэтт привычным движением отмахивается от него — успел выработать привычку за то время, что они живут в одной комнате. В конце концов, часто приходилось отбиваться от прилипалы-Ники в хорошем настроении, что напевал какой-то несусветный бред, по-кошачьи ластился, мог и потереться кудрявой башкой о плечо, лез Мэтту под руку и уверенно, сладко уговаривал Бойда «предаться бурной страсти», на пару минут забыв, что он гетеросексуал. И подобного рода заигрывания устраивали их обоих, ведь довольно часто — чисто для того, чтобы заставить Аарона позеленеть от злости — Мэтт флиртовал в ответ. Пару раз они с Ники уже расписались. Четыре раза развелись. И не менее часто они в шутку дрались по поводу и без особого. Подобные спарринги заканчивались мольбами Ники о пощаде, потому что сопротивляться двухметровому боксеру, когда тот повалил тебя на диван, прижал коленом, чтобы не вырывался, и начал безбожно щекотать, задача невыполнимая.
Складывалось ощущение, что это было миллион лет назад. А у Мэтта всего лишь выдалась загруженная неделя.
Мэтт легко оттолкнул его обратно на диванные подушки, но грудную клетку и ребра обожгло такой болью, словно Ники вывернули наизнанку. Он не смог сдержать очередной вскрик, а не ушедшие из глаз слезы брызнули наружу.
Бойд извинялся так усердно и искренне, что Ники стало неловко и захотелось провалиться под землю сильнее обычного.
Неудивительно, что Мэтт сразу же позвонил Эбби. Неудивительно, но все равно неприятно, словно он предал его, сжег все мосты, вышел из клуба Винкс, демонстративно избавившись от почетного значка. Ники безучастно наблюдал за его тенью, видной в коридоре из кухни, а в голове, медленно остывающей от вспышки боли, возникло лицо Аарона. Чувствовал ли он себя таким же преданным? Или, скорее, разочарованным, в нем, в Ники?
Ники не дождался Эбби. Честно говоря, он не дождался даже Мэтта. Пока тот гремел на кухне, пообещав накормить Ники чем-нибудь нормальным и нетяжелым для ослабленного организма, Ники уснул. Непреднамеренно. Просто в какой-то момент он закрыл веки и, хотя он продолжал видеть сквозь них диванную подушку перед самым носом, все равно умудрился отрубиться. Оно и к лучшему. Никаких мыслей, никаких проблем, никаких Ааронов и Эндрю с их претензиями, обидами и выяснениями отношений. Лишь тихий шум умирающей, гниющей крови в ушах.
Осмотр Эбби был абсолютно лишним. Ники не услышал от нее ничего нового. Прогноз оставался прежним — если ситуация не изменится, к концу недели Ники госпитализируют. Его кости рушились изнутри, хрящи и суставы стачивались в порошок, а органы постепенно переставали выполнять свои функции. Что будет дальше и так очевидно, поэтому, вместо дальнейших прогнозов, Эбби ушла на кухню, где ее ждали Мэтт, Дэн и Ваймак, находясь все вместе в нервном напряжении. Ники снова бросили, но у него уже не осталось сил на обиды или сожаления.
— Эй, парень, — Ники молчит, вылупившись на Ваймака, зашедшего в комнату. Тот выглядел усталым, измотанным и виноватым. Все, кого сегодня видел Ники, выглядели виноватыми. Даже Аарон. — Ты как?
Ники дергано пожал плечами. Ваймак еще сильнее нахмурил брови и подошел к нему, прихрамывая больше обычного, после чего тяжело опустился на диван совсем близко к Ники. Тот не шевелится, лишь силится предположить, почему Ваймак не разглядывает его, как другие лисы и даже Эбби. Он раньше уже встречал полностью невидимых? Это был он сам?
— Ничего тебе не отдавил? — осторожно спрашивает Ваймак хриплым голосом, и Ники морщится.
— Ну, бросьте, тренер, к чему такая забота, — его голос такой убитый. Дэвид внимательно рассматривает рукава его свитера, после чего протягивает руку и медленно сжимает в ладони локоть Ники. Тот со свистом выпускает воздух сквозь зубы.
— Когда ты успел вывихнуть руку? — утомленно вздохнув, спрашивает Ваймак, и Ники искренне удивляется. Он даже с дивана то не вставал.
Приходится снова звать Эбби. Она долго объясняет, что это не суставы вываливаются из сумок, а сам принцип строения скелета катится в прекрасное далеко. У Ваймака серое лицо и выступившие желваки на скулах. У Ники не получается заплакать.
На вопрос Эрика «как себя чувствуешь?» Ники отвечает кратким «очень устал» и откладывает телефон — от экрана кружилась голова.
Вечером приходят Эллисон и Рене. Ники развалился на насыпном кресле под пледом, поэтому его банально не заметили. Эллисон поставила два внушительных пакета на стол, откинула прядь золотистых волос с лица и, уперев руки в боки, спросила:
— Где Хэммик? — Мэтт, который до сих пор возился с обедом и носился из спальни к ноутбуку с рецептом на кухню, махнул рукой себе за спину. Рене ушла помогать ему, а Эллисон сделала два неуверенных шага в сторону Ники и снова замерла, сощурившись.
— Хэммик? Ты, что ли? — она носком осторожно тыкает соседнее кресло. Ники не выдерживает и по-пидорски, неожиданно хватает ее за ногу. Эллисон вскрикивает и отскакивает на добрый метр.
— Блять, Ники, — ее передергивает, когда она смотрит на зашевелившийся плед, но все равно садится рядом. — Впервые в жизни наблюдаю за невидимкой.
Ники не может удержаться от колкости.
— То есть, у тебя было несколько автомобилей, ты побывала в половине стран мира, имеешь связи чуть ли не с правительством, но ни разу не видела человека, страдающего от недостатка блядского внимания?
— Не преувеличивай, — усмехнулась Эллисон, вытягивая руку с коготками вперед, стараясь поймать его за волосы. — Не так уж ты и страдаешь.
Ники не смеется, хотя мог бы. Эллисон поджимает губы.
— Какие планы на вечер? — вяло интересуется Ники, закатывая и раскатывая рукав. Ему больше нельзя погружаться в тишину. Он даже не следит за тем, что именно спрашивает. Эллисон криво и коварно улыбнулась.
***
— Мы собираемся охуительно напиться! — оповещает Эллисон всех собравшихся и слегка пьяных лисов. Те поддерживают её одобрительным гулом. Они ютились на кухоньке в номере Ники, часы показывали почти двенадцать ночи, а два пакета алкоголя диагностировали хорошую замену Райских Сумерек и посаженную печень.
— Настолько, чтобы не отличить видимое от невидимого! — с ликованием, слегка путающимся языком, подхватывает Кевин, приобнимая Ники за плечи, от чего тот скулит. На фоне музыки из колонки этого никто не слышит. Ники с трудом поднимает бокал в воздух и срывающимся голосом вопит:
— Я собираюсь увидеть райские врата!
Лисы поддерживают его улюлюканьем, а потом завороженно наблюдают, как стакан плывет по воздуху, переворачивается, и его содержимое скоропостижно исчезает в пустоте. Аарон, который умудрился сесть около самой плиты, закидывает в себя шоты с умопомрачительной скоростью, и, видит трезвая Рене, остальные не собираются от него отставать.
Эндрю с Нилом в определенный момент ушли, не так далеко, как можно было бы подумать, но никто не собирался их останавливать. Эндрю нужно было выпустить пар, потому что, вероятно, Ники довел его своим поведением до белого каления. Аарон провожает брата нечитаемым взглядом, после чего раздраженно поджимает губы, выхватывает из рук подошедшего к нему Кевина бутылку виски, и делает из горла несколько больших глотков. Ники тихо наблюдает за ним из угла гостиной, в которую они перекочевали, наблюдает ровно до того момента, как Аарон не настораживается, почувствовав на себе чужой взгляд.
— Ники? — уточняет неуверенно Мэтт, подходя к нему. Он обещал Дэн не напиваться до чертиков, поэтому временно пришлось приостановить марафон и найти себе достойного собеседника. Хэммик двигается, освобождая место на подоконнике рядом с собой.
— А ты видишь здесь второго человека без головы? — Ники дожидается, когда Мэтт сядет, и кладет вышеупомянутую голову ему на плечо. Бойд тяжело вздыхает.
— Я должен изв-извиниться, Ник. Что я… не был… что меня не было рядом с тобой. То есть… — Мэтт хмурится, уставившись на свои мозолистые ладони. — Я… был… рядом, но ты никогда ничего не рассказываешь, и я подумал… я решил, что у тебя… что ты в порядке. Мы… мы посмотрели в интернете, от чего это… от чего ты стал… — Мэтт с усилием вздыхает. Ники не перебивает, даже не шевелится. Он смотрит перед собой и радуется тому, что, несмотря на жгучую боль, плечо Мэтта удобное и теплое, и Ники может расслабиться с ним. — Но ты никогда не выглядел, как… Прости, чувак. На самом деле, это мы никогда по-настоящему не приглядывались.
Мэтт опускает голову вниз, и Ники приходится задержать дыхание. Их лица слишком близко.
— Мэтт, — тихо шепчет Ники, и их губы практически соприкасаются. — Я гей.
— Я поддержу тебя в любом случае, — нахмурившись, серьезно сообщил Мэтт. Ники безучастно хмыкнул.
— Спасибо, Мэтти, — Ники нащупывает его большую ладонь и крепко стискивает двумя руками, когда новая вспышка боли обожгла до внутренней стороны века. — Наверное.
— Ни-ки, невидимка Ни-ки, — Эллисон подплывает к ним, держа в одной руке туфли, а в другой бокал. Она немногим адекватнее Мэтта сейчас. Девушка склоняет голову к плечу, считывая обстановку глазами, после чего слегка нахмурила брови, изогнув губы в излюбленной усмешке. — Вы там сосетесь, что ли, парни? Смотри-смотри, Бойд, я ведь и Дэн рассказать могу.
— Иди нахуй, — искренне отвечает Ники, но все равно отодвигается от Мэтта. Эллисон не уходит, а наоборот ждет, пока сконфуженный и дезориентированный Мэтт уступит ей место на подоконнике.
Эллисон забирается прямо с ногами, поджимая под себя босые ступни, после чего с осторожностью отставляет бокал и берет в свои ладони дрожащие руки Ники. Те трясутся. С каждой минутой их молчания Эллисон становится все мрачнее.
— Сквозь тебя видно звезды, — тихо сообщает она и для демонстрации прижимает растопыренную ладонь Ники к холодному стеклу. — Вот, смотри? Под ногтем среднего пальца самая яркая.
— Иронично, не так ли? — охрипшим голосом отвечает Ники, но тоже смотрит на небо. Сквозь свою ладонь. Рассказать — не поверят.
Эллисон переводит на его лицо взгляд, но разочарованно строит гримасу, когда понимает, что не может увидеть его выражение. Выпившая Эллисон намного приятнее трезвой. Интересное наблюдение.
— Да, очень, — все-таки отвечает она и закусывает алую губу. — Мне жаль, Ники. Правда. Очень жаль. — Ники молчит, поэтому Эллисон продолжает. — И остальным жаль. Рене, Нилу, Дэн, Мэтту… Особенно Мэтту. Он же твой сосед по комнате. Прости, наверное, не стоило сгонять его? — Ники пожимает плечами. Рейнольдс поднимает брови. — Я так пялюсь на тебя. Извини, я не специально. Просто впервые вижу невидимку.
— Да, ты говорила, — шепчет Ники, неуютно ежась. — Все в порядке.
— Нихуяшеньки, — убежденно возражает Эллисон и тянется за бокалом. — Но, да, Ники-Ники, мы поверим тебе и сделаем вид, что ничего не произошло. Не сомневайся. — Эллисон наблюдает за комнатой из-под опущенных ресниц. — Кевину, кстати говоря, тоже очень жаль. Он сам не свой. Может, конечно, это из-за того, что Ваймак рассказал нам всем — твои кости рушатся изнутри. А может у нашей королевы есть чувства. Кто знает, — Эллисон изящным движением пожимает плечами. — Но больше всех, жаль, конечно, Миньярдам. Аарон накричал на Кевина, когда тот рассказал, что разговаривал с тобой. Вроде бы… Кевин сказал об этом только Аарону, но тот разорался на весь этаж, так что выводы я сделала правильные. Про Эндрю я вообще не заикаюсь. Давно не видела его таким. Наверное… — Эллисон задумчиво провела коготком по своей губе. — Наверное, он был таким же, когда Нил пропал. Точнее, когда Нила
выкрали. — Ники прерывисто вздыхает, и Эллисон поглаживает его по плечу. — Мне очень жаль, Ники. Мы все виноваты в том, что произошло. Держись.
Но Ники падал. Проваливался сквозь свои прозрачные руки, тусклые звезды, общую вину и жалость. И у него не было, за что ухватиться.
Ники упал, когда утром попытался встать с дивана. Не потому, что его тело по ощущениям напоминало рассыпающийся песочный замок, хотя и это тоже не прибавило ему ловкости, а из-за того, что у него под ногами очутился Кевин. Ники с тихим оханием приземлился обратно на диван, и пространство вокруг него поплыло волнами, которые взмахами кнута головной боли растекались по головам спящих на полу лисов. Кевин не проснулся, за что ему отдельный респект. Ники нахмурился, пытаясь восстановить в памяти события прошлой ночи. Отрывки промелькнули в голове, но не задержались для досрочного осмысления. В конце концов, это не так важно. Главное — в их гостиной, как когда-то уже было после инцидента с Нилом, улеглось штабелями восемь человек, не считая самого Ники. Будить это сонное царство желания никакого не было.
Ники уже представлял, какое похмелье ждет остальных, когда они разлепят веки, поэтому поспешил на кухню — готовить стаканы воды, таблетки от головы и ставить чужие телефоны на зарядку. Когда он перешагивал через Кевина, то заметил, что у того в руках, помимо пустой бутылки, был еще и Аарон. Тот уткнулся носом Дэю в грудь, поджав к себе коленки. На щеках Аарона были видны дорожки от слез. Неудивительно, подумал Ники, учитывая то, сколько алкоголя тот впитал в себя.
Вторым, кто проснулся, был Нил. Он вышел на кухню весь растрепанный, сонный и помятый. Вылупился на Ники, поочередно моргая, и как бы сильно Ники ни ревновал Эндрю к нему, ни винил глубоко внутри за собственное одиночество, он не мог не умилиться этому рыжему недоумению.
— Утречко, Нил, — Ники привычно распахивает руки для объятий. Жест, которым он встречает каждого из лисов. Жест, который никто никогда не поддерживает. Когда-нибудь он перестанет унижаться. — Будешь омлет или лучше пожарить бекон? А может даже блин…
Нил делает нетвердый шаг вперёд и неловко обхватывает Ники под локтями, прижимаясь лохматой головой к его плечу. Глаза Ники широко распахиваются.
Ники севшим голосом сдавленно договаривает:
— …чики.
— Я сам, не надо, Ники, — неразборчиво пробормотал Нил в его свитер и застыл. Ники даже не чувствовал боли, которая стала значительно сильнее, по сравнению со вчерашним днём. — Спасибо.
— Д-да не за что, Нил, что ты, — Ники прочищает горло. Несмотря на то, что он уже давно попросил у Нила прощение за поцелуй в Райских Сумерках, он до сих пор не мог сказать, что между ними «все в порядке». Ники осторожно, даже робко, обнимает Нила в ответ и пытается выровнять дыхание. Первые лучи восходящего солнца скользнули по их макушкам.
Стало хуже, когда, спустя минуты три, вслед за Нилом на кухне материализовался Эндрю. Стоило Миньярду заметить Ники, а, точнее, его свитер и шорты, как его лицо помрачнело. Ники вжался лопатками в стену и, передвигаясь параллельно ей, попытался прокрасться к выходу. Эндрю сощурился, как черт, и сквозь зубы сообщил:
— Из комнаты ты не выходишь. И мы не закончили.
— Да, мамочка, — тоном, граничащим с безразличием, ответил Ники, и только чудом спасся от ножа в неподходящем для него месте.
Днём Лисы все равно не уходят. Осознание, что все они собрались здесь исключительно из-за него, давило на Ники чувством вины. Недостаточно сильно, чтобы заставить возражать. Это все равно будет бесполезно. Спустя час после общего пробуждения, Эндрю резко информирует его, что его ждёт прием у Би. Прием, который не обсуждается, которого нельзя избежать или прогулять, как обычно делал Ники. От этого сообщения ему становится хуже. Голова снова кружится, а странное покалывание расползается от кончиков пальцев до лопаток.
Перед обедом Ники уходит в спальню за конспектами, чтобы показать Дэн, насколько он отстал по экономике, на которую они ходят вместе. Уходит и уже не возвращается. Он наклонился за рюкзаком, лежащим на полу, а когда выпрямился обратно, то потерял сознание.
Пощёчина прилетела ему по кончику носа, но все равно была достаточно болезненной, чтобы Ники открыл глаза. Разумеется, этого никто не увидел, поэтому он не успел предотвратить стакан воды, который на него выплеснули следом. Благо, монстры ушли в магазин, поэтому Ники удалось слёзно уговорить уже запаниковавшего Мэтта не рассказывать ничего Миньярдам. Рене сказала, что не будет врать Эндрю, но Ники нашел альтернативу, в которой Рене молчала, пока ее не спросят напрямую. Ники был защищен от того, чтобы выглядеть в глазах братьев ещё более слабым. Так ему казалось.
Дэн уже схватилась за телефон, выбирая между звонком Эбби и Ваймаку, но Ники приложил все усилия и мастерство оратора, чтобы переубедить ее. Ничего страшного не случилось. Все в полном порядке. Нечего бояться.
Бояться было чего. А именно — вернувшихся близнецов. Ники сразу понял, что обещание Эндрю «мы не закончили» сбудется не совсем здесь, но прямо сейчас. Аарон, не снимая обуви, прошел через всю комнату к Ники, которому Эллисон кропотливо красила ногти, чтобы те выглядели, как пауки, нервозно передвигающиеся по воздуху. Ники не успел даже изобразить непонимание. Аарон грубо схватил его за рукав и потащил за собой. Эндрю дождался, когда Ники протащат мимо него, и только тогда пошел следом. Ники не мог сбежать.
Шли они недолго и недалеко. Всего лишь в их бывшую общую комнату. Как иронично. Ники слышит, как тяжело внутри него бьётся сердце, как неохотно оно разгоняет гниющую кровь по жилам. Ники пятится назад, поближе к балкону, словно прыжок с третьего этажа спасет его от разговора. Эндрю хранит непроницаемое выражение лица, когда как у Аарона дёргается левое веко. Спустя почти минуту, Аарон все же говорит:
— Я, нет, мы все ещё ждём ответа, Ники. Почему?
Режим дурачка надо было включать гораздо раньше. Ники решается снова сказать то, о чем будет жалеть. Он мазохист глубоко внутри.
— Я все ещё повторяю: это больше не ваша забота, Аарон.
Эндрю опасно выпрямил плечи, и Ники не вовремя вспомнил, с какой силой Эндрю может отбить мячик в экси. Стало неуютно стоять рядом с ним без каких-либо средств самообороны.
— Прекрати быть идиотом, Ники, — резко отвечает Эндрю. — Нам нужно это знать.
— Увы, я должен тебя разочаровать, Эндрю. Я и есть идиот. Тут уж ничего не поделаешь, — голос Ники должен звучать язвительно. Возможно, он пытается. — Мог бы запомнить за столько времени.
— Факт того, что я не вижу твоего лица, еще не значит, что я не ударю тебя, — предупреждает Эндрю. Ники корчит гримасу, пользуясь безграничной безнаказанностью.
— Тогда… ударь, — Ники пожал плечами. — Может, я наконец сдохну. — Аарона передернуло. — Просто, знаете, кости рушатся внутри меня прямо сейчас, как сказала Эбби, так что… Если повезет, я даже не почувствую боли и…
— Заткнись, — хлестко перебил Аарон. — Ты сам не понимаешь, что говоришь. Ты не можешь просто… Просто сделать вид, что все нормально и ничего не происходит.
— Не будь вторым мучеником, — добавляет Эндрю, уверенный, что его слова несут много смысловой нагрузки. Ники уверен только в том, что он в пизде.
— Ты переоцениваешь себя и свои возможности, — продолжает Аарон с непробиваемой прямолинейностью. — Если бы не Мэтт и твой выкидыш с исчезновением, все равно, в итоге нам бы рассказали твои одногруппники. Точнее, один уебок с кривой ухмылкой. Даже он знал, Ники. Так какого хуя ты молчал столько времени?
— Этим ты похож на Нила. Отвратительно.
Ники делает несколько шагов назад, пока близнецы с точностью до миллиметра распинали его сухими претензиями. Ему начинало казаться, что каждое слово отпечатывается у него где-то внутри. Под гниющим сердцем, между засорившимися лёгкими. Под коленки упирается диван. Ники снова в западне.
— Простите… — совсем тихо, так, что его неслышно.
— Ты всегда твердил, что мы должны быть семьёй, что мы должны доверять друг другу. И как же можно
верить тебе после того, как ты скрыл от нас это? Уверен, Эрику ты наверняка сказал. Мы настолько хуже Эрика? Эрик имеет право знать, а мы нет?
Упоминание Эрика заставило Ники сжаться и уменьшиться в размерах. В ушах зашумела разлагающаяся кровь, а сердце стало тяжелее биться. Чувство вины давило на плечи, прижимало к полу тоннами самоненависти, пожирало отвращением к своему сознанию, начиная с уголков.
— Перестань притворяться, что у тебя все под контролем. У человека, который начинает драку на бетонной лестнице с орангутангом, что выше его на две головы, под контролем нихуя нет.
— Откуда вы… — хрипло начинает Ники, и как только его рот открывается, так голова начинает кружиться, словно он почувствовал на собственной шкуре вращение Земли вокруг своей оси.
— Не только ты умеешь распускать слухи и сплетни, — снисходительно пояснил Эндрю. Аарон же не унимался.
— Ты скрыл от нас даже это! Ебанную драку, когда у тебя уже были все симптомы! Ваймак ещё удивлялся, что у тебя вывихи? Ники, ты же понимаешь, что мог умереть тогда? Этот уебок был намного крупнее тебя даже внешне. Он размазал бы тебя, как… — Аарон содрогается. Ники мелко трясет. — В лепешку. Размазал бы в лепешку нахуй. И его бы даже не засудили. Потому что в коридоре стоят камеры, если ты, блять, не знал, и… Зачем я объясняю тебе это? — Аарон прикладывает два пальца к векам.
— Тем более, ты мог сломать руки, — актуально, как реклама перед видео об оказании первой помощи, отметил Эндрю.
— А рушащиеся изнутри кости уже не срастутся, — Аарон вдруг хватает Ники за руку и сжимает. Боль волной жара окатила все тело. Ники скорчился, невольно заскулив. Аарон медленно отпустил его. — Очередное доказательство, что ты никогда не думаешь, даже тогда, когда это жизненно необходимо. Поражаюсь тому, как ты вообще дожил до своих лет.
— Прости, Аарон, — бормочет Ники, и ему хочется этим ограничиться, но он через силу продолжает: — Но мне кажется, что…
— Что, блять, тебе там кажется, — Аарон закатывает светлые глаза.
Ники прочистил горло.
— Мне кажется, я сейчас ебнусь в обморок.
Аарон сначала непонимающе пялится на него, а потом испуганно оглядывается на Эндрю. Но пол уже уходит из-под ног, картинка переворачивается, и последнее, что успевает почувствовать Ники, перед тем, как свет выключится — гудящая боль в затылке.
Ники очнулся с ощущением, что его отпинали. В лучшем случае — спустили с лестницы пару раз. Каждый участок его тела представляет из себя пульсирующую клетку боли. Ники боится пошевелиться, ещё больше он боится, что у него этого не получится. Потолок над головой мало разъяснял, где он и сколько времени прошло с его успешного спасения от серьезного разговора, поэтому Ники приходится заставить свою жалкую тушку шевелиться. Медленно приподнявшись на локтях, Ники первым делом оценил, что его заботливо перетащили с пола на диван. Это объяснило наличие синяков по всему телу. Судя по тому, как темно было за окном, после обморока Ники не долго пробыл бодрствующим и сразу уснул. Наверное, Ники даже слегка разочарован, что он вообще проснулся.
Ники осторожно пробует сесть прямо, но падения с высоты его роста не проходят даром, не в 23 года. Поэтому Ники успевает хриплым шепотом проклясть свой род до десятого колена, прежде, чем почувствует себя более-менее в человеческой позе. Глаза постепенно привыкают к темноте, и Ники замечает притащенное сюда кресло-мешок напротив дивана. В нем, сложив руки на груди, дремал Аарон с таким сложным выражением лица, что Ники не стал даже пытаться его расшифровать.
Понимая, что это его золотой билет — возможность сбежать, пока страж дремлет — Ники предпринимает попытку подняться на ноги. И это было главной ошибкой. Аарон сразу же открывает глаза, словно и не спал вовсе, разбуженный, как ни странно, не матерным шепотом, а шорохами бесплодных попыток.
— Ники! — Аарон вскакивает с кресла и порывисто бросается к застигнутому врасплох невидимке. Тот не успевает и слова сказать, как Аарон неожиданно судорожно обнял его. Сказать, что Ники был сражен наповал, ничего не сказать. Он так и застыл, задержав дыхание, напрягшись, что стало нестерпимо больно.
Аарон, видимо, сам не ожидал от себя такой эмоциональности, но отпускать Ники не стал, напротив, как только первый шок от собственных действий прошел, Аарон лишь крепче прижал Ники к себе. Осторожно провел ладонями по его спине вверх и, когда нащупал кончики кудряшек, зарылся в его шевелюру пальцами.
— Ты ебать, как напугал нас, — тихо говорит Аарон, прижимаясь щекой к его впалой, рушащейся груди. — Меня, — поправился Аарон. — Ты очень напугал меня.
— Прости, — сопротивляясь комку в горле, прошептал Ники. — Оно само.
— Блять, ты такой придурок, — сквозь горечь хмыкнул Аарон и неохотно выпустил Ники из объятий. — И это я должен просить прощения. Но, сначала, вот, выпей, — Аарон всунул в руки Ники стакан и какие-то таблетки.
— Яд? — с надеждой в голосе спросил Ники, и Аарон закатил глаза.
— Будь это яд, тебе бы уже ничего не досталось.
Шутить вместе с Аароном про суицид было так непривычно и… неожиданно правильно? Как давно они просто не прикалывались над возможной смертью, пока дела как раз шли в ее направлении? С появления Нила, судя по всему.
Разговор выдался не из простых. Пришедший где-то к его середине Эндрю без слов устроился на полу, упираясь затылком о колени Ники, и это рывком отправило Ники в те далекие годы, когда они втроем жили в Колумбии и периодически эмо-подросток Эндрю поступал так же. Воспоминания повлекли за собой вину за сказанные ранее слова. Пришлось подождать, пока Аарон закончит с лекцией про здоровье — этим он напомнил Кевина — после чего Ники тихо произнес:
— Мне жаль, что я сказал вам тогда это. Это не так. Я правда считаю вас своей настоящей семьей. Просто… делаю для этого недостаточно, — Ники нервно пожимает плечами, и вздрагивает, когда чувствует, что внутри одна кость смещается на другую. — Это было обезболивающее, да? — тише спрашивает он у Аарона, и тот напряженно кивает, потому что, разумеется, услышал хруст.
— Ты, видимо, путаешь смысл некоторых слов, — долго молчавший Эндрю задирает подбородок, смотря на него снизу вверх. — Ты хотел сказать, что делаешь больше, чем кто-либо заслуживает, столько, сколько не можешь потянуть на самом деле, а твои кузены-ебланы не понимают и не ценят этого. Верно?
Заметив, что Ники хочет возразить, Аарон с нажимом перебил:
—
Верно. Все верно.
Ники на наглядном примере убедился, как иногда полезно бывает потерять сознание в разгар семейных разборок. Но злоупотреблять не советует.
Эндрю вскоре уходит, и Ники, наконец, задает Аарону вопрос, который действительно давно мучал его. Где-то с начала их разговора, когда Аарон снова упомянул факт того, что Ники с Кевином вступали в тесный физический контакт, но не тот, о котором можно было бы подумать. Кусочки пазла складывались в его голове, заставляя самые страшные предположения выглядеть, как чистая правда. Начиная с того, что Кевин околачивался в разделе медицины в библиотеке и заканчивая той позой, в которой Ники застал их самого утра. На самом деле, Ники уже не требовалось дополнительное подтверждение его догадок, но этот факт казался ему настолько нереальным, что он не выдержал, поворачиваясь к Аарону. В конце концов Аарон не мог увидеть его выражения лица, так что это упрощало задачу в разы.
— Аарон. — Ники делает глубокий вдох. Тот переводит на него вопросительный взгляд. Сейчас его жизнь в очередной раз перевернется. — Вы с Кевином… встречаетесь?
Выражение лица Аарона нужно было только фотографировать и ставить в рамочку. Ники уже подумал о том, что нужно было как-то морально подготовить к такому вопросу. Но было слишком поздно. Лицо Аарона приняло зеленоватый оттенок.
— Только Эндрю не говори, — наконец выдавливает он, и Ники, не будь он опущен на эмоциональное дно, обязательно бы завизжал от радости и шока. Но он лишь прижал руки к лицу, хотя и понимал, насколько сейчас бесполезен этот жест. Вдвойне бесполезен.
— О боже, мой самый гетеросексуальный ребенок на свете встречается с Королевой экси. Кто бы мог подумать! — Аарон раздраженно и смущенно просит его завалиться нахуй, одновременно запуская подушкой в его лицо. Ники едва слышно смеется. Он так отвык от этого. — Нет, нет,
серьезно? И вы, типо, ну, вы, получается, уже и…? — лицо Аарона ошпаривает румянец, и он хватает подушку, чтобы задушить Ники и прущие из него слова. — Реально?! И мне никто ничего не сказал? Впрочем, я не удивлен. Надеюсь, мне не надо рассказывать тебе про контрацептивы, ведь так? — Ники чуть не падает с дивана. — Мой мальчик стал таким взрослым, ах, я не могу поверить!
Когда Ники частично успокоился, а Аарон перестал пытаться придушить его, Ники уже более серьезно спросил:
— А в команде еще кто-нибудь в курсе? Ну, о вас с Кевином?
— Фу, блять, не называй это так, — морщится Аарон, но скорее для вида.
— А как я должен это называть? — всплеснул руками Ники. — Хорошо, скажу по-другому. Кто еще знает, что ты трахаешься с начинающей звездой экси?
— Я когда-нибудь убью тебя, — проскулил Аарон, после чего съежился, уменьшаясь в размерах. — До этой пьянки не знал никто. Думаю, Нил что-то видел утром, но ему не хватит мозгов понять, что именно. Еще Рене иногда… смотрит. Без слов, — Аарон морщится. — Но такое ощущение, что она все уже знает. В подробностях. Ну и… ты.
Ну и… Ники чувствовал, как внутри него копится огромная свалка передушенных эмоций. Они валялись рядом с невыплаканными слезами, не выкрикнутыми словами, подавляемыми нехваткой сил нервными тиками и с двумя-тремя (сотнями) неозвученных вслух суицидальных мыслей. Но Ники просто улыбается, когда Кевин садится рядом с ним. Судя по его взгляду, Аарон уже успел предупредить, что их раскрыли, но Кевин все равно здесь. Он протягивает бутылку содовой Ники, но когда тот отрицательно размахивает руками в кожаных перчатках без пальцев, которые ему добродушно одолжил Мэтт, Кевин замечает:
— Я добавил виски.
— Другое дело, — быстро отвечает Ники и припадает к горлышку. Кевин хмыкнул и сел рядом с ним прямо на пол в коридоре, прижимая к себе другую такую бутылку. Что здесь делал сам Ники, тот уже не помнил. Возможно, он хотел выйти на улицу?
— Как ты себя чувствуешь? — негромко спрашивает Кевин, спустя минуту их молчаливого пьянства, и Ники неопределенно пожимает плечами. Чтобы пережить боль по всему телу, он принял еще две таблетки без ведома Аарона, но это не было такой большой проблемой.
— Как будто меня переехали на фуре, — честно сознается Ники. Кевин смотрит на то, как перчатка ползает по полу. Ники пытается отбарабанить марш. — А ты?
— Нервничаю, — не менее честно отвечает Кевин. — И до сих пор не могу привыкнуть к
этому, — Кевин кивает на руку Ники, и тот понимающе мычит.
— Я тоже, — признается он. — Но, знаешь, вряд ли нам бы кто-то позволил просто валяться в коридоре и напиваться, да? Где все остальные?
— Скоро будут, — туманно отвечает Кевин. — Мне кажется, ты хотел выйти на улицу, — он указывает на одну кроссовку на ноге Ники. — Хорошо, что не ушел. Тебя бы не нашли.
— Да, намного лучше было неожиданно поймать приступ депрессивной безысходности и прикорнуть у стены на грязном полу, дождаться парня моего кузена и начать, не вставая, хлестать виски, — язвительно отвечает Ники. Алкоголь помогает держаться.
— Зато дома, — пожимает накачанными плечами Кевин и задирает подбородок к потолку. — Если хочешь, можем перейти на диван.
— Нет, нет, здесь в самый раз.
В какой-то момент, со словами: «Ты точно не болен дополнительно каким-нибудь гриппом?» Кевин прижал ладонь к его лбу, откинув пушистую челку, и задумчиво умолк. Ники ждал приговора. Кевин, с выражением умственной деятельности на лице, перенес ладонь на свою голову, потом снова на Ники, и тот прикрыл глаза. Воображение сразу нарисовало перед глазами Эрика. Эрика, которому Ники до сих пор ничего не рассказал. Но вдруг Эрик голосом Кевина сообщил:
— Да. Я прав. У тебя температура.
Ники фыркнул.
— Отлично. Ты гений, Кев. Было бы даже странно, если бы у меня ее не было.
Кевин не успевает ответить. Входная дверь со скрипом открывается, и перед Ники появляется Эрик. Ники, подготовленный к таким шуткам воображения и зрения, гадает, в ком именно ему почудился горячий немецкий принц. Но мираж не пропадает. Аарон за спиной НеЭрика делает страшные глаза, отчего Кевин вздрагивает и пытается подняться на ноги. Он выпил значительно больше Ники.
— Вот он, твой несчастный, разбитый и невидимый парень. Сидит с таким же пьяницей, как и он, — словно через толщу воды доносится до Ники голос Элисон.
«Невидимый парень?»
НеЭрик спускает с плеча рюкзак и смотрит Ники прямо в глаза.
«Так это не галлюцинация?»
— Привет, принцесса.
Ники вскрикнул.
Ники узнал бы этот голос из миллиона. Да что уж, миллиарда. Ноги неожиданно напружинились, и Ники одним прыжком поднялся с пола. Не отдавая себе отчета, подсознательно Ники сделал всего один шаг вперед и рухнул в руки Эрика. Самые надежные на свете. Эти объятия были такими… правильными. Ники в отраженной реальности чувствует, как руки Эрика крепко обнимают его, прижимая еще теснее к теплому, сильному телу. И Ники больше абсолютно ничего не нужно от жизни. Он лишь на мгновение устыдился, что не сразу признал Эрика, но это была такая мелочь по сравнению с происходящим прямо сейчас, что она даже не задержалась в его сознании.
Эрик утыкается лицом в его невидимую шею, и теплое дыхание разгоняет по всему телу табун мурашек. Ники передернуло судорогой. Эрик почувствовал это и крепче стиснул Ники в своих руках, до слез бережно и чувственно. Ники глубоко вдохнул родной запах и только сейчас в полной мере почувствовал, как сильно ему этого не хватало.
Они обнимались без слов, даже беззвучно. Ники не удавалось собрать воедино мысли в голове, пока Эрик незаметно покрывал поцелуями кожу на его шее. И как бы сильно Ники не был благодарен обезболивающему, он отдал бы многое, чтобы сейчас почувствовать каждое касание в тысячу раз ярче.
— Эй, бельчонок, не забывай дышать, — тихий шепот на ухо напоминал дым от сигарет. Резкий, четкий, выделяющийся на фоне шумящей крови в ушах, и одновременно баюкающий, успокаивающий. Ники послушно вдыхает, пока сердце продолжает биться как сумасшедшее. — Все будет хорошо, — произносит Эрик, и Ники без колебаний верит. Теперь все действительно будет хорошо.
Решение вызвать сюда Эрика было принято лисами единогласно, в тот же день, что они и узнали о болезни Ники. Когда первый шок от их неожиданной встречи прошел, на Ники огромной горой навалилась вина за то, что он ни о чем не рассказывал Эрику. Тот не осуждал его, даже взглядом, вовсе нет, но для Ники это никогда не было преградой. Он мог спокойно линчевать себя самостоятельно. Несмотря на сильное алкогольное опьянение Кевин оказался прав, и у Ники действительно поднялась температура. Показания градусника колебались около 37,8, но чувствовал себя Ники в этот момент на четкие и здоровые 40 градусов. Он был ебанной водкой. И вся проблема заключалась в том, что он практически ничего не мог с этим сделать.
Было около шести вечера. Не то что бы Ники следил за временем или что-то такое, нет, он просто услышал это из слов Дэн, которая заказывала по телефону пиццу. Сам Ники примостился на диване, забившись Эрику под руку, и отказывался от любых попыток взаимодействовать со внешним миром. Внутри боролось очень много чувств, и Ники слишком долго сдерживал их, так что сейчас все физические силы, даже банальная смена эмоций на лице, были брошены на то, чтобы не сорваться на нервной почве. Эрик чувствовал, как Ники трясет, словно он вошел в зону турбулентности, но на вопросы или какие-то слова Ники никак не реагировал, поэтому Клозе молча прижимал его к себе, пропуская сквозь пальцы мягкие волосы.
— Как долетел? — спрашивает с улыбкой Рене, садясь напротив Эрика. Тот поднимает на нее глаза и мимолетно улыбается. Ники жадно поглощает его мимику невидимыми глазами, поэтому отчетливо видит, какой вымученной выходит гримаса.
— Лучше, чем могло быть, — отвечает, между тем, Эрик. Ники видит, как шевелятся его бледные губы, но не понимает смысла сказанных слов. Не замечает ошибок в ломанной английской речи. — Я был очень… тревожным. Боялся, что могу не успеть или уже не увижу его.
Рене понимающе кивает, и склоняет голову к плечу.
— Ты не устал с дороги? Может, хочешь вздремнуть?
Ники хотел бы найти в себе сожаление, что сам не догадался предложить это Эрику, но такого не было и в помине. Он сильнее прижался к Клозе, на что тот снова слегка улыбнулся, наклоняя голову и целуя его в макушку. Попал в висок.
— Нет, спасибо, правда. Все в порядке. Да и как можно сейчас бросить эту Äffchen одну?
Ники бы предпочел сравнение с щенком, потому что только они могут так ревностно сторожить хозяина, рассматривая каждого приближающегося к ним, как потенциального врага. А Ники именно так и делал. Пока мог. Скоро эффект похмелья его покинет, и вот тогда уже будет действительно сложно.
Ники снова отказывается от еды, потому что уверен, что долго она внутри него не продержится. Он отпускает от себя Эрика только для того, чтобы тот сам чем-нибудь перекусил, но, пока ждёт его, засыпает. Сквозь сон Ники ещё слышит голоса Аарона и Эллисон, которые пару минут покружили вокруг него, но уже не находит в себе сил открыть глаза. Эрика он не дожидается.
Когда он просыпается, за окном снова темно. Ники с трудом садится в кровати, но чувствует себя лучше, чем хуево. Это уже достаточное достижение. Шея онемела от того, как долго он провалялся в неудобной позе на диване, но хруст, который она издает, когда Ники просто наклоняет ее, кажется, сотрясает не только густой воздух, но и стены комнаты. Духота, как и черные точки перед глазами, начинает давить сверху, словно сжимая черепную коробку гидравлическим прессом, поэтому Ники заставляет себя дойти до окна и распахнуть его. Больше на полу никого не валялось (подразумевая лисов), но Ники все равно умудрился запнуться за что-то несколько раз, пока шел (подразумевая вечный хаос вместо порядка).
— Ники?
В дверях ванной стоял Эрик. Ники слабо улыбнулся ему, но в этот момент вспомнил, что его невидно и махнул рукой в знак приветствия. Эрик тепло улыбнулся за них обоих и слегка приподнял светлые брови.
— Как себя чувствуешь?
Ники так искренне ненавидит эту фразу, кто бы только знал. Он молча пожимает плечами и проходит мимо Эрика в коридор. Тот беззвучно наблюдает за ним, продолжая улыбаться. Как-то грустно и горько. Ники не может смотреть на него. Шок от встречи с Эриком прошел, к тому же, в тот момент какая-то часть опьяневшего сознания до сих пор не верила в то, что Эрик действительно приехал, поэтому было намного легче обнимать его руками и ногами. Сейчас же Ники снова почувствовал груз всех будничных проблем. Эрик взял внеплановый отпуск за свой счет, прямо посреди рабочей недели, Эрик был буквально
обманут Ники насчет довольно серьезных вещей, и при этом, вызвал его Аарон, а не сам Ники. Но Эрик все равно был здесь.
— Куда собрался, кузнечик? — Эрик подходит к нему, но не останавливает, а лишь помогает натянуть толстовку, ибо онемевшая шея блокировала движения всего тела.
— Проветриться, — тихо отвечает Ники, а когда Эрик мягко проводит рукой по его лбу, откидывая с глаз челку, он готов расплакаться. Хотя челка больше не мешала обзору, она неприятно щекотала нос, и Эрик просто… почувствовал это?
— Составлю тебе компанию.
Не вопрос. Уже принятое решение. И Ники абсолютно ничего не имеет против него. Он кивает и терпеливо ждет, пока Эрик зашнурует кроссовки, а потом наденет куртку. Клозе все же заставляет Ники накинуть сверху еще и бомбер, но у того нет и грамма желания сопротивляться. Он чувствует себя бездушной куклой.
Они выходят на улицу. Пронзительно холодная ночь окутывает их, но Эрик сразу же берет Ники за руку, не позволяя тому потеряться в этой темноте окончательно. Ники буквально сходит с ума от того, что их с Эриком руки прижимаются друг к другу, а пальцы переплетены. Похороненные эмоции начинают возиться внутри него, его состояние снова так нестабильно, и он действительно сейчас начнет плакать.
— Купим баунти? — Ники не думал о еде до этого, но теперь действительно проголодался. Но все равно просто пожал плечами. Впрочем, Эрик и так отлично понимал его, несмотря на внешнее противоречие. — Веди меня, принцесса. — Ники нехотя сворачивает в сторону ближайшего круглосуточного супермаркета.
Эрик делал для него так много. А сам Ники так ничтожно мало. Даже больше, чем мало. Он обманул его, обманул единственного во всем мире человека, которому безгранично доверял и так сильно любил. Наверное, слишком сильно любил, так как продолжал причинять боль. Эрик слышит его напряженное сопение и останавливается подальше от проезжей части.
— Ну, говори, в себе и так слишком много скопил, — проницательно произносит Эрик, и у Ники начинает дрожать нижняя губа.
— Я… Мне… мне очень жаль, — выдавливает он наконец, но этого так ничтожно мало. Эрик не перебивает. — Я
обманул тебя, — Ники содрогается от сказанных слов. — Прости. Знаю, я д-д-должен был сказать сразу же, но… Я и хотел сказать, правда. Но что-то… Ты… — Эрик осторожно берет вторую его руку в свою ладонь. Ники собирается с мыслями. — Ты и так очень много терпишь. Меня, мои проблемы… Это неправильно. Я настоящий балласт для тебя. Поэтому я и решил ничего не говорить. Я был уверен, что все пройдет само. Оно к тому и шло, — Эрик поднимает светлые брови, и Ники опускает глаза, хотя это и не нужно. — Ладно, не шло. Я просто не хотел сваливать это на тебя. — Ники вздыхает, подводя итог. — Прости. Я уебище.
— Ошибаешься, — возражает Эрик тихо, когда убедился, что Ники не будет больше говорить. — Ты хороший человек, — Эрик любяще улыбается. — Очень тревожный, не спорю, да еще и постоянно накручивающий себя, не верящий, что тебя кто-то может полюбить просто так, думающий, что приносишь одни проблемы. Вот ты кто. Но совсем не уебище. Никогда им не был и не станешь. — Ники молчит из-за кома в горле, и Эрик продолжает. — Ты не приносишь мне проблемы. Никогда. Ты — мой партнер, а я — твой, и делиться с друг другом своими переживаниями и страхами нормально. Я понимаю, почему ты ничего не рассказал мне. Я знал это до твоих слов. Потому что ты очень любишь внушать себе, что твои проблемы незначительны, — Эрик говорит мягким голосом, как с ребенком. — Но если незначительны твои проблемы, значит, и ты незначителен? Но ведь это не так, правда? — Эрик дожидается кивка капюшона. Аккуратно подносит к губам продрогшие руки Ники, и тот не успевает остановить Эрика. Он осторожно целует покрасневшие костяшки. — Ты важен, Ники. Если не для себя, то для меня. Аарона и Эндрю. Своей команды. И ты не балласт, ты ни для кого не балласт, хорошо? — Ники молчит, и Эрик вздыхает. — Как же нравится тебе самого себя травить, naives Kind, — Эрик грустно улыбается, а Ники думает, что как можно было считать Кевина красивым, если единственный красивый человек на земле — это Эрик.
Ники вдруг понимает, что плачет. Слезы, которых он не мог добиться несколько дней, неожиданно льются из глаз рекой, и Ники абсолютно ничего не может с этим сделать. Эрик поднимает руки, отпустив его ладони, и осторожно проводит костяшками пальцев по его щеке. Совсем не так, как делал Римус. А правильно. Доверительно. Нежно. Эрик обхватывает его влажные от слез щеки, пряча чужое лицо в больших и теплых ладонях, и Ники готов заскулить от того, насколько ласково это было проделано. Он плавится от дыхания Эрика.
Ники вздрагивает, болезненно и тоскливо всхлипывая, и Эрик осторожно подаётся вперёд, обнимает за костлявые дрожащие плечи и позволяет уткнуться лбом себе в плечо. У Ники кружится голова, а собственные приглушенные рыдания мало помогают удержать связь с реальностью. Эрик шепчет ему на ухо что-то бессмысленное, но в то же время нежное, аккуратно сцепляет руки на его пояснице и начинает легко крутиться в разные стороны. Ники хочет уснуть в его объятиях, лишь бы не чувствовать нарастающую пульсацию гниющей крови.
Когда Ники успокоился (если закрыть глаза на то, как он периодически вздрагивал и передёргивал плечами от недостатка кислорода после истерики), Эрик быстро зашел за баунти, но в итоге вышел с двумя пакетами продуктов. У Ники не было сил даже на скептический взгляд, тем более, он все равно был бы использован зря.
Он уже не помнит, как они дошли обратно до квартиры. Зато позвоночник и поясница точно припомнят ему, в какой позе он умудрился уснуть. Фото, которое ему позднее скинула Эллисон, тоже. А именно — Эрик, спящий на диване, подложив под голову толстовку, а на нем сверху развалился Ники. Даже не так, он растекся по Эрику, как амеба по стеклу, одновременно с этим очень удобно устроив все свои конечности, чтобы те так или иначе цепко держались за Эрика, не давая тому вырваться, даже если бы тому захотелось. В кадр так же попал кусок Аарона, очень недовольный, ко всему прочему, кусок. Ему как раз удалось выразить своим лицом все, что он думал о них и их неспособности к нормальному человеческому сну.
Все время после пробуждения — целых два часа — Ники морально готовится к приему у Би. Его и Эрика на Мазерати отвозит Эндрю, и хотя всю дорогу они молчат, Ники все равно это помогает собраться с мыслями. Немного. Эрик остаётся ждать его в коридоре, но даже так Ники чувствует себя уязвимым, незащищённым и опасно беспомощным. Би ставит перед ним кружку с какао, а Ники смотрит на нее, как на потенциальную ёмкость для того, чтобы утопиться. И так было всегда во время их редких встреч.
Когда Ники, спустя час, выходит из кабинета, его коленки дрожат, а в коридоре его вместе с Эриком ждут Аарон и Кевин. Ники позволяет себе маленький пидорский эгоизм — он без слов подходит к вставшему на ноги Эрику и молча обнимает его, отказываясь как-то комментировать это или двигаться с места. Возможно, он и не заслужил этих объятий, но и усложнять ситуацию больше нельзя.
— Та-ак, у нас ещё много запланированных мест для посещения, милый. — сообщает Эрик спустя четыре минуты, но делает он это не по своей воле. — Но мы обязательно продолжим, обещаю. — Ники знает, что Аарон активно жестикулировал более адекватному в их паре, всеми доступными средствами показывая, что времени у них не так много.
Запланированным местом оказалась городская больница. Ники даже не пытался больше сопротивляться, позволяя таскать себя по этажам, записывать на приемы, осмотры, рентген и МРТ. Из последнего кабинета он выполз полуживым, но зато с перебинтованными руками до локтей и двумя компрессами на рёбрах. Обычный бинт или марля подойти не могли, ибо аллергическая реакция не заставила бы себя ждать. Ники не хватает даже на то, чтобы извиниться за такое количество неудобств. Но на то, чтобы злорадно помахать перебинтованной ладошкой уходящим на корт Аарону и Кевину, сил было вполне достаточно.
В медицинском центре уже предупреждали, но Ники все равно отверженно проверил самостоятельно факт того, что теперь есть он сможет исключительно продукты из «мягкой» диеты. Так как после суставов первыми распадению подверглись зубы. Ники не против продолжить голодать, возможно, это помогает держать мысли в призрачном тонусе, но Эрик не согласен. А если Эрик с чем-то не согласен, просто так он этого не оставит. Поэтому теперь Ники с самым блаженным выражением лица сидел в насыпном кресле, прижимая к себе банку детского питания. Эрик устроился на соседнем, держа у уха телефон, рассеянно поглаживая Ники по щиколотке.
— Да… да, Джу, я понимаю… э-э, н-нет, я не это имел в виду… — Эрик хмурит светлые брови, закусывая нижнюю губу между зубами. Ники не может оторвать от его лица взгляд. — Отчеты за прошлый год уже есть в сервере… Да, Кондрат обещал загрузить их… Еще неделю назад. — Эрик раздраженно закатывает глаза, смешно надувая щеки, и Ники совсем тихо хмыкает. Клозе делает вид, что не услышал. — Джулия, серьезно, Кондрат твой служащий, а не мой… у меня и так остались отчёты за этот месяц без подписей… — Эрик закрывает ладонью лицо. Ники наблюдает за тем, как его светлая челка топорщится между пальцами. — …да, я слушаю, — простонал в трубку Эрик спустя внушительную паузу. Ники вздохнул и перевел взгляд на пирсинг в ухе Эрика. Точнее, на четыре пирсинга и цепочку от хряща до мочки уха. И ещё один был в носовой перегородке. Иногда складывалось ощущение, что Эрик просто неудачно пережил пубертатный период и забыл после него снять с себя черный металл. Впрочем, почти так оно и было.
— Джулия, — сквозь зубы выдохнул Эрик, и у него на лице заходили желваки. — Я опять повторяю, я не могу ни контролировать, ни влиять на Кондрата или Марго. Я не виноват в том, что они не выполняют недельный план. — Ники поджал губы, разглядывая пушистые, светлые ресницы Эрика. Тот не пользовался подводкой или тушью. Ники забыл. — У меня начинает складываться ощущение, что я один работаю за весь наш отдел.
Ники с трудом и тихим несчастным кряхтением подполз поближе к Эрику, дождался, когда Джулия возьмёт паузу в нервном выговоре, после чего сладко и одновременно жалостливо пропел в динамик.
— Джу-улия, не мучай моего парня. Он в законном отпуске.
Повисла небольшая пауза.
— Ни-иколас, не лезь, куда не просят, — спустя пару секунд, в той же манере отвечает начальница, скорее собираясь пошутить, чем серьезно задеть. Эрик фыркает. Ники шипит «вот как», меняет позу, ибо руки не выдерживают его веса, после чего нежно отвечает:
— Джу-улия, иди на ху-уй.
По ту сторону телефона послышалось какое-то хрипение, но Эрик уже нажал кнопку отбоя. Комната сотряслась от смеха.
***
Ники проснулся от того, что его трясли за плечо. Ники вздрогнул, отшатнулся от настойчивой цепкой лапы, которая, все же, не повредила плечевой сустав. С его лица резко содрали маску для сна — он снова уснул в гостиной в насыпном кресле, из которого выбраться было сложнее, чем из снежного сугроба.
— Ники! — восклицает Аарон, и что-то в его голосе заставляет Хэммика сразу же поднять глаза. — Ты посмотри, — Аарон светит фонариком телефона ему прямо в глаза, пока сонный и заспанный Ники морщится от яркого света. В первые несколько секунд он продолжал чувствовать себя уебищно тупым, но все же догадался перевести взгляд на стену, на которой металась черная тень от челки Аарона. И вдруг на темных обоях зашевелился смутно знакомый лохматый силуэт. — Видишь?
Видишь? — требовательно спрашивает Миньярд, так и не дождавшись от Ники радостного восклицания или другого проявления восторга. Ники затих, покусывая губы.
— Да что с тобой, что, никак не проснешься? — Аарон выключает фонарик и садится на колени перед Ники. Тот поднимает на него глаза. Миньярд близоруко щурится, неуверенно поднимает руку и медленно подносит ее к лицу Ники. Тот затаил дыхание. Наконец, разглядев что-то, Аарон тыкает пальцем точно в кончик курносого веснушчатого носа. Ники возмущенно и обижено зашипел. — Попал, — констатирует Аарон и, довольный собой, поднимается на ноги. — Просыпайся, уебышек. Ты становишься видим.
Ники моргнул. С трудом встал на ослабевшие ноги. Голова кружилась, а в ушах поднялся невыносимый шум, но Ники лишь сильнее закусил нижнюю губу и сквозь боль и лишения поплелся на кухню — он слышал оттуда голос Эрика. Действительно, Клозе был там, как и Кевин. Королева готовила свой уникальный протеиновый коктейль, а Эрик в очках с тонкой оправой на носу с деловитым видом стоял перед плитой, на которой ликующе шипело масло и жарящиеся в нем сочные шницели. В одной руке Эрик удерживал толстую книгу рецептов, которую раньше Ники видел у Рене, а второй аккуратно передвигал по сковородке отбивные. Кевин поднял глаза на Ники, рассеянно откидывая с глаз челку, но, как понял Ники через секунду, Кевин уставился не на него, а на Аарона, стоящего позади. Просто… это удобно смотреть сквозь невидимку. Аарон, очевидно, подал Кевину некий условный сигнал, так как тот в ту же секунду дематериализовался.
Эрик обернулся, когда Ники тронул его за плечо.
— Да? — Ники молчит, от напряжения опять прокусив губу. Эрик несколько секунд безмолствует, и вдруг что-то в его взгляде меняется. Клозе осторожно снимает очки и наклоняет голову, безошибочно кладя пальцы на подбородок Ники, принуждая его слегка запрокинуть голову. — Это победа, — с добродушной усмешкой объявляет Эрик, и плечи Ники наконец опускается. Он тяжело выдыхает и утыкается лбом Эрику в плечо, прикрывая глаза. Он все равно видит его темно-синюю толстовку. Эрик откладывает книгу и прижимает Ники к себе. Они стоят так несколько минут, пока, наконец, Ники не произносит:
— Я не умру.
Его голос звучит так, словно Ники сожалеет об этом.
Ну, может, самую малость.
До того момента, как губы Эрика прижимаются к мягким прядям его волос.
— Разумеется, ты не умрешь. Только не с нами.
