dernier aveu.

она лежала в луже собственной густой, алой крови. я привык лицезреть кровь. привык ощущать её запах, витающий в воздухе. привык ощущать её липкость подушками пальцев сквозь медицинские перчатки. но её кровь.. я наверное хотел видеть меньше всего в жизни. она всё ещё дышала, поэтому эзоп присел на колени рядом, на грязную землю, что питалась как ненасытное дитя чужой кровью. бальзамировщик снимает маску, пытается отдышаться. ветер мерзко бьёт в лицо. дождь моросит по голове, заставляя и без того ужасную головную боль разразиться гулом по всему телу. волосы эммы растрёпанно и волнисто лежали на этой земле, по-прежнему красивые. её губы дрожат, и тонкая, чудесная улыбка падает во взор эзопа. - ты пытался меня спасти.. спасибо тебе.. голос тихий, не такой звонкий, как обычно. не такой мягкий. такой сырой и хриплый. девушка кашляет кровью и устало прикрывает глаза, после чего достаёт с кармана маленькую охапку его любимых цветов. жёлтые розы. жёлтые, как золото. слегка помятые, но такие натуральные. бальзамировщик снимает перчатки, берет в руки цветы. у него мертвый, пустой взгляд. как всегда немногословен. как всегда молчалив. но кажется, его постепенно капающие слёзы с щёк говорят о том, как его душа разрывается на части. слезы приторно-солёные, непривычно. он не плакал, наверное с того момента, как на тот свет ушла матушка. и оставила его, крошечного мальчика в полном одиночестве. а сейчас уходит она. казалось бы, единственный лучик солнышка в этой непроглядной тьме. - ты что.. плачешь?.. спрашивает садовница и вновь кашляет. она искренне улыбается, так заразительно, что эзоп пытается сдержать свою улыбку. улыбку горя и потери. - не плачь, дорогой Эзоп.. я всегда буду рядом. главное не плачь. последние её слова. последние слова, прежде чем молодая садовница приобняла его уже практически холодными руками. размякла в его крепких объятиях. в его посмертных объятиях. самых последних в жизни. на её лице остаётся лёгкая улыбка. лишь глаза не так сильно сияли, как прежде. не были такими выразительно зелёными, словно весенняя лужайка. не было того огонька. была лишь ледяная кожа. эзоп нашёл отвратительным то, что они сейчас обнимаются под ливнем дождя, пачкаясь в грязи. его губы дрогнули: - я тоже люблю тебя, эмма. сказал на прощание, покуда рука девицы замертво не свалилась на землю. а он сжал стебельки роз, бровью не поведя от пронзающей боли от иголок. в тот день, в тот миг, в тот момент юный бальзамировщик понял - он любил не только мёртвых людей. он любил ту, которая навсегда забрала остатки его сердца. пепельновласый не отпускал её. сидел часами, возможно молился о том, чтоб вудс встала на ноги и в своей привычной манере начала тискать его за щеки. но она не вставала. а дождь лишь усиливался.