* * *
— Удивительно. Так значит повышенное чувство собственной важности у тебя с детства? — не мог не съязвить Лу Чиань. — Не без причины. — Ну не хмурься ты так, хоть кто-то же признал твои заслуги. Думается мне, для двенадцатилетнего Тома Риддла это было очень значимым событием. — Конечно было! Тогда он… я… воспылал. Дуэльный клуб на долгие годы стал моей отдушиной и местом, где я мог не сдерживаться и заниматься своим любимым делом. — Повышать свою самооценку, попутно втаптывая окружающих в грязь? — Вообще-то колдовать. А знаешь, что? Не нравится, сам себя развлекай! — отставив чашку с чаем, предварительно выпив содержимое, Волдеморт поднялся с холодного камня. Наступила ночь, обернув долину темной вуалью. Тяжелые туманы начали спускаться с гор, словно чистым белым покрывалом укрывая цветочные просторы. Со стороны ближайшего к Тому перевала донеслись звуки немелодичного мяуканья частого обитателя этого места — снежного барса. Видимо, поймал добычу и теперь делит ее с оказавшимся поблизости сородичем. — Ну-ну, не обижайся. Извини, — тут же сдал бородатый йог, — погорячился я слегка, ну ты продолжай, мне действительно очень интересно. Еще чаю? — Вот и то-то, — Темный Лорд вернулся на свое место, — налей еще чашечку, — протянул тот названную посуду. И когда Волдеморт приложился к ней, продолжив рассказ, то не заметил мелькнувшую хитрую ухмылку, что появилась на лице Лу Чианя. — Цундерка*, — пробормотал индус, любящий иногда почитать японскую современную литературу.* * *
— Протего — защищает от заклинаний и физических объектов. Реши кто метнуть в вас булыжником размером с голову, или же попади вы под обстрел маглов, то в случае, если вы будете живы, Протего станет неплохим выходом из ситуации, — пояснял отдыхающему на лавочке Тому расхаживающий по подиуму учитель. — Однако есть тут и свои тонкие места. Чары именно «защищают», но они не помогут, если атака будет нести непрямой урон. Стандартные чары телекинеза, будь то Вингардиум Левиоса, Флиппендо или тому подобные, спокойно пройдут сквозь Защитные чары. Чтобы подобного избежать, используется модификация, именуемая Протего Диа. И хотя вербальная формулировка у двух зачарований одна и та же, принцип действия несколько разный: Протего Диа применяется с мысленным посылом «защити от магии». Понятно, в чем слабость данной модификации? — Она пропускает физические объекты? — Именно. Несмотря на полную блокировку магических явлений, она не остановит брошенный заклинанием кирпич. Визуально эти формы Протего ничем не отличаются, поэтому понять, какую именно применил оппонент, можно лишь по разнице силы свечения края защитной пленки при отражении магических атак. Но заметить это различие можно, лишь набравшись опыта. — Получается, в защите всегда будет слабое место? Либо оградиться от заклинаний и снарядов, но иметь возможность быть задушенным собственным галстуком от удачно использованных соперником чар для первокурсников, либо защититься от всей магии, но дать возможность любому маглу удачно брошенным камнем оборвать твою жизнь? — несколько возмущенно спросил Том. — Вообще да. Именно в чередовании двух этих разновидностей щитов заключается база защитной тактики. У многих народов есть собственные наработки на основе Протего. Есть также ряд очень специфических щитов против проклятий; еще — стационарные чары, например Протего Тоталум или Протего Хорибилис; одноразовая Протего Максима, способная заблокировать практически все — но стоит прервать ее, как волшебник превращается в куклу для пинания, ибо ни физических, ни магических сил после этого не останется. Однажды — притихшим голосом произнес профессор, — я видел волшебника, использовавшего зачарование столь сложное, что его отнесли к Высшей магии — Высшие Защитные чары, Протего Триа. Никто не мог задеть этого мага. Он шел напролом сквозь поле битвы так, словно гулял по лесу. Из всех заклинаний, что я знаю, лишь пара смогла бы нанести ему вред. Стоит ли говорить, что оба этих заклинания абсолютно запрещены Министерством, и их применение сулит билет в один конец до Азкабана? — А как они выглядят, сэр, высшие защитные чары? — взволнованный голос второкурсника разнесся по пустому пространству Бального зала. — Уникально у каждого волшебника, как позже я узнал у разбирающихся в вопросе людей. Точно известно лишь, что щит не однороден. У мага, которого видел я, щит был фиолетового оттенка, в виде большой сферы, на поверхности которой в момент попадания магии словно растекались мыльные разводы, а при физическом контакте — электрические искры, моментально дробящие снаряд в пыль, — мистер Йоханссон погрузился в воспоминания и замер, постукивая палочкой по ладони, но тут же встрепенулся. — Ладно, про защиту пока все. Уклонения. Как вы до этого продемонстрировали, скача козликом и уворачиваясь от моих заклинаний, уклонение — также неплохой вариант предотвращения попадания под удар. Будет это достигнуто путем смещения своего тела или подставлением под луч заклинания чего-то стороннего — неважно. В данном случае лучшим другом мага будут телекинез и трансфигурация. Создай что-то крупное, но хрупкое, и метни это во врага, чтобы оно засыпало его осколками, разбившись от его же заклинания. — Это уже получается какое-то агрессивное уклонение, — не мог не заметить Том. Ответив скупой улыбкой, профессор продолжил. — И, наконец, Контроль. Заклинания контроля направлены на обезоруживание врага. Маг почти беспомощен, если лишить его палочки. Опасное заблуждение, верное в девяти случаях из десяти. К контролирующим заклинаниям, кстати, относят почти все чары. — А что насчет проклятий? — Это… тема для будущих бесед. Но кое-что скажу сейчас. Мы не используем проклятья, когда речь заходит о спортивных поединках. Проклятия — специфическая школа магии. Если хорошо себя покажешь, то сможешь подать заявку на дополнительный курс «Темных Искусств» на третьем году. Суть этой школы магии заключается исключительно в разрушении, но не всегда во зло. Так, например, проклятие Гниющей крови в XIII веке помогло колдомедикам разработать комплекс сопряженных чар, при помощи которого волшебники победили все болезни крови, с которыми маглы борются до сих пор. Такие болезни, как гемофилия, альбинизм, рак, ВИЧ, сифилис и многие другие, для магов вопрос нескольких дней лечения — но это скорее исключение. В основном, конечно, проклятья используются для нанесения вреда или убийства. Ты, должно быть, слышал о таком ругательстве, как «грязнокровка»? Пальцы Тома сжали рукоять палочки до побелевших костяшек. — Да. — Что ж, сегодня его смысл исковеркан. Грязнокровками называли магов, несущих наследственные проклятия. Такое клеймо в магическом мире равнозначно черному цвету кожи в Британии в XVIII веке. По сей день названный грязнокровкой волшебник имеет полное право вызвать оскорбившего на дуэль — подобное унижение считается оскорблением чести и Рода. Риддл поднял глаза на учителя, но тот лишь, хитро приподняв уголок губ, подмигнул мальчику. — Занятия у нас проходят по средам и субботам. Без меня или другого ответственного преподавателя в зале не сражаться, за пределами клуба с его членами не конфликтовать, все вопросы решать здесь. Узнаю, что злоупотребляете знаниями, полученными здесь, и двери клуба будет для вас закрыты. И еще кое-что. Вот, — мистер Йоханссон протянул Тому небольшой моток ткани, — на собраниях клуба обматывайте этим рукоять палочки. Зачарованная ткань предотвратит смертельный исход и особо тяжелые травмы оппонентов. Правила клуба. Прощаюсь с вами до среды.* * *
Под конец осени Том сумел осилить древнегреческий, сдав экзамен. Месяц доступа в библиотеку было решено отложить на рождественские каникулы, а пока он решил отдаться подтягиванию оценок по пострадавшим от огромной внеклассной занятости предметам и оттачиванию мастерства дуэли. Боевая магия, которой обучал мистер Йоханссон, была удивительно интересна, но при этом сложна. Том впервые ощутил себя отстающим. Пока все остальные члены клуба активно спарринговались, демонстрируя невероятную легкость в применении сложных заклинаний, Риддл, под избирательным присмотром профессора, оттачивал в уголке свои навыки на манекенах. В данный момент Том спешил на последнее за полугодие занятие клуба. Случайная встреча с Вальбургой Блэк в коридоре настроения не улучшила. За все время обучения Том услышал от нее, дай Мерлин, десяток фраз. Вся остальная коммуникация состояла из дежурного вежливого приветствия со стороны Риддла и выразительного ответного фырканья юной Блэк. Порой, правда, мальчик ловил на себе ее странный взгляд, который даже ему, несмотря на опыт в лицедействе, было трудно идентифицировать. После каждого такого взгляда Том увеличивал свою бдительность в десяток раз — мало ли на что способна сия буйная особа. Ее нрав, как и у всех Блэков, стал притчей во языцех среди всех факультетов. Взять хотя бы, например, случай, когда она подлила Драконью настойку в обед тихой девушке с Когтеврана. Бедняжка, несмотря на все усилия медиведьмы из Больничного крыла, не могла протрезветь неделю. О случившемся Том узнал, когда решил разыскать, куда делась его тихоня-собеседница из библиотеки. Девочка была дочерью потомственных торговцев из семейства, владеющего книжной лавкой в Косом переулке, а значит, возможно, имела доступ к литературе, которая не была представлена в школьной библиотеке. За случившееся Блэк была лишена полсотни балов, что никак не отразилось на ее лице и поведении. Отношение факультета к ней тоже никак не изменилось. Если бы Риддл позволил себе такую оплошность, как потеря полсотни баллов, то ему бы устроили темную. А тут махнули рукой, сказав что-то вроде: «Чего еще ожидать от Блэк?». И вот, быстро перебирая ногами, Том спешил к Бальному залу, как из-за ближайшего угла вышла группа грифов — членов школьной команды по квиддичу. После недавней победы над Слизерином они совсем потеряли берега, начав третировать всех змей в школе, но только имея возрастное или численное преимущество. Настоящие падальщики. Не обошлось и в этот раз. Стоило только гриффиндорцам увидеть одинокого слизеринского второкурсника, да еще и не принадлежащего чистокровным семействам, как химическую реакцию в их мозгах было не остановить. — Опа, нарисовался. Эй, ты, слизень, а ну стой, — началось. — Кто это тут у нас? — еще один. — Так-так-так, это ж, никак, наш умник Риддл. Ну-ка, ну-ка сколько ты там заработал баллов за последние пару месяцев? Пруэтт, ты в курсе, что ты голову свою зазря под бладжеры подставлял? Пойманный тобой снитч всего-то немного сократил разрыв по очкам, который у слизеринцев есть благодаря стараниям этой мелкоты! — вот же неймется ему. Окликнутый незатыкающимся болваном рыжеволосый гриф надменно посмотрел на Тома. — Пф-ф, зарвавшаяся грязнокровка. На глаза Риддла словно упала пелена. Грязнокровка. Взращиваемое чувство гордости и исключительности было в очередной разбито о суровую реальность. Сколько бы он не старался и не зарабатывал репутации, он навсегда останется в глазах волшебников грязнокровкой. Накопленная усталость и стресс, усердно подавляемые последние месяцы, нашли выход, подстегнутые, казалось бы, рядовым оскорблением. Взгляд замылили непрошенные слезы. «Нет! Только не у них на глазах!», набатом стучало в голове у Тома. Еще с приюта он следует главному правилу, позволяющему ему относительно спокойно существовать, избегая внимания более крупных хищников — никогда не показывать слабости. Правило прекрасно работало и в Хогвартсе. И именно сейчас организм его подводил. — Ты посмотри, какой жалкий! Он плачет Герберт, плачет! — начал насмехаться горластый. Дружки незамедлительно его поддержали. Окружив Тома, они начали толкать и дергать его. Кто-то особо сильно дернул за волосы, заставив мальчика вскрикнуть. Следующий схватил за ворот мантии и потянул в сторону, раздался треск рвущейся ткани. Том упал на колени. Он знал, что просить остановиться бесполезно — это их только развлечет, — но продолжать терпеть было выше его сил. «Очень веский повод», прозвучало голосом профессора Йоханссона. — ДУЭЛЬ!!! — все замерло. Казалось, в зазвеневшей тишине падение волоса на пол будет сродни выстрелу из пушки. — Я вызываю Герберта Пруэтта на дуэль по праву оскорбленного! Он назвал меня, волшебника, незатронутого проклятьем, грязнокровкой! — Ха… ха-ха… А-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА, — разразились хохотом гриффиндорцы. — ТЫ! Магловский выкормыш, бросаешь вызов? На дуэль? МНЕ?! Волшебником себя смеешь звать?! — гневно сверкал глазами оскорбленный Пруэтт. — Мне что, нельзя называть грязь грязью?! Что ж, я покажу тебе разницу между наследником чистокровного рода и ничтожеством из подворотни вроде тебя! Я согласен на дуэль, она пройдет завтра в шесть вечера, место выбирай сам. Проигравший или неявившийся будет обязан покинуть Хогвартс. Моим секундантом будет Марбиндер Фоули! — с широкой ухмылкой воскликнул Пруэтт. — Если ты не представишь ему своего секунданта до заката, дуэли не будет, а ты будешь считаться неявившейся стороной. Том почувствовал, как по спине пробежала стая ледяных мурашек. Идиот. ИДИОТ! Сам себя подставил! Если бы не это чертово правило с равными по статусу крови секундантами для всех дуэлей на территории Хогвартса, про которое, в порыве эмоций, забыл Риддл, то ситуация была бы не столь плачевной. Мальчик поднял покрасневшие глаза на хохочущих грифов. Чертовы падальщики! Теперь нужно найти чистокровного секунданта, который согласится выступать на заранее проигрышной стороне. Том в своих силах был более-менее уверен, но как это доказать тому, кого он подберет на роль помощника? Как со стороны можно трактовать магическую дуэль между учениками второго и шестого курсов? А ведь тень от проигрыша ляжет и на секунданта. Еще один взгляд на довольно скалящегося от сделанной пакости Пруэтта. Как же хочется съездить ему по морде! И кого это ублюдок взял себе в партнеры?! Чертового сына нынешнего Министра Магии! Как найти хоть кого-то, кто будет встревать в конфликт на стороне противоположной Пруэттам и Фоули? Да еще и вместе с маглокровкой? Найдется ли в школе хоть один такой идиот? — Я, Наследник древнейшего и благороднейшего дома Лестрейндж, Юстас Лестрейндж, вызываюсь быть секундантом Тома Марволо Риддла из дома Слизерин, — разнесся по коридору ломающийся мальчишеский голос.