Ты слишком ужасна для этого мира

Игрок замахнулся, и под крики трибун ударил второго игрока другой команды клюшкой. До такой степени сильно, что подставленная клюшка соперника с треском раскололась пополам. Он отшатнулся, швырнув уже сломанную клюшку в сторону. — Ты что делаешь?! — кричит он, сдавленным от эмоций голосом. Игрок промолчал, ухмыльнувшись, с силой стягивая с себя шлем. Второй игрок кидается на первого, зарычав, словно настоящий лис. — Воу-воу, — Она отошла на два шага назад, свистнув с помощью двух пальцев. — Эй, лисы, у вас бешеный. — Карие глаза с издевательством глядели на него, и в них таился какой-то вызов. — Хей, Кев, как думаешь, тебе поможет укол от бешенства? — Д-да ты... — он не успел договорить, как между ними появилась тяжёлая, огромная голкиперская клюшка оранжевого цвета. — Бешенство не от меня. — Рико подняла руки в жесте «сдаюсь», и развернувшись, с широкой улыбкой поспешила за остальными воронами, которые всей стаей стояли возле ворот, что-то бурно обсуждая. — Бай-бай, Кев! *** Рико нахмурилась, когда стали известны подробности осеннего банкета, который будет проходить в Пальметто. В какой-то степени хотелось увидеть эти яркие зелёные глаза, но увидеть его девушку заставило бы Рико буквально закатить скандал прямо на мероприятии. Она знала, что собственничество ужасное качества человека. Но это буквально часть её самой, в какой-то степени, ей нравилось наблюдать за Кевином, со страхом наблюдающим за ней, но видеть его гнев ужасно. В голове всплыла его совсем недавняя фраза. — Ты слишком ужасна для этого мира, Рико. — Она прижимает его к стене корта, долго сверля взглядом. Что-то не давало ей сказать о своих чувствах, о своём желании убить его и одновременно задушить от переизбытка эмоций. — Нет, он идиот. — она закинула ноги на свой стол, на котором валялись блокноты с многочисленными портретами одного человека. Ебанного Кевина Дэя, которого ей хотелось задушить и скормить его плоть его же отцу - Ваймаку. Сидя на полу, перед зеркалом, Рико морщилась, когда Жанна перебирала её волосы, собирая их в косы, на затылке. Она закрепляла их заколками с крыльями ворона или же обычными невидимками. Она взглянула на свой шкаф, где висел постер с главным составом воронов. Она держущая шлем и с идеальной единицей на таком же ровном лице. Хмурый взгляд, полный жестокости и безразличия. Потом шёл Натаниэль. Забавно, но после ухода Кевина никто не заменял его место. Также как и его кровать, на которой она спала каждую чёртову ночь. Когда она ненавидела его, умоляя себя забыть его, то тогда начинала реветь, словно это могло чему-то помочь. Она сходила с ума. Убирая с бледного лица слёзы, она каждый раз убирала его кровать, а её собственная оставалась нетронутой на протяжении слишком долгого времени. Она уже не помнила, когда сама спала на своей кровати. Знакомый одеколон Кевина стоял на тумбочке - полупустой, словно он ещё им пользовался, словно он всё ещё здесь. Ох, как же ей хотелось верить в эту херню. Но она открыла глаза и каждую ночь понимала, что осталась одна. В одиночестве, ей становилось невыносимо тяжёло, усталость накатывала словно душное одеяло, которое задушит её и спрячет тело, будто она сама ушла вслед за Кевином. Но это блять, неправда. Этого никогда не будет. Она рухнула на колени, когда поняла, что стоит перед ним, с блядскими белыми розами. Двадцать три штуки - ему исполнится столько же, ровно через два дня. Они были одни, в тёмном коридоре, и по её щекам начали течь слёзы, появляющейся истерики. Она понимала что не сможет оправится от потери даже спустя столетия. Этот ожог на сердце навсегда останется с ней. С ними. Он в растерянности смотрит на её красное платье, длинное, что скрывало её туфли, в которых он хотел её надеть. Следующие слова, произносенные достаточно тихо со слезами, заставили Кевина залиться краской и отшатнуться, словно от удара. — Кевин, я люблю тебя, идиот. Он открыл рот, и спустя целую вечность, промолвил. — Ты слишком прекрасна для этого мира и я безумно благодарен, что ты ворвалась в мою жизнь и заставляешь меня улыбаться по сей день.