Thirst

Проводит языком по костяшкам пальцев, очень красивых пальцев, настолько изящных и неповторимых, что хочется взвыть от совершенства. Его гладят по голове, нарочно взьерошив светлые волосы, которые до этого момента были подвластны укладке, а не чужой руке, как происходит сейчас. Конечность невесомо скользит ниже, затронув скулы. Ниже, ниже ниже. Кадык непроизвольно дёргается, когда накопившиеся слюнные железы стекают по горлу, на что гортань издёт хрип, словно её душат цепью совести. Чувствует горячее дыхание на своих сомкнутых губах и приятное волнение от происходящего хлестнуло по самолюбию, ибо как такое может вообще вызывать положительные эмоции? Целуют, обхватывая горло холодными пальцами, теми самыми, что так полюбились сердцу внутри грудной клетки, защищённой рёбрами. Что-то внутри сломалось, это что-то оказался так называемый барьер адекватности, моральных принципов и нормы общепита социума. Ломалось постепенно, больно, тревожно, а Дейв как последний мазохист жаждал большего, чем невыносимых импульсов собственного рассудка. Тепло задерживается в нижней части живота, вытворяя невообразимое. Он соизволил ответить на всю дрянь, его Дирк признал чувства, это ли не победа всей отвратительной жизни? Разжимает зубы, позволяя чужому языку проникнуть в ротовую полость. Старается не отставать от максимально быстрого темпа, захлёбываясь чавкающими звуками. Темные стёкла очков преграждали взор, но он не собирается их снимать, ведь тогда фишка будет потеряна. Мокро, слишком слюняво и нежно, от этого захотелось оттолкнуться. Пелена постепенно рассеивается и перед Дейвом лишь дверь его собственной комнаты, без лишнего присутствия, вот только несостыковка, лишнее ли это присутствие? Оглядывается по сторонам и привычная обстановка бьёт тяжёлую, безумно увесистую пощёчину, от которой голова бы метнулась на 180 градусов, переломав после своего маневра шею. Его трясёт как ненормального, снова действие наркотического вещества постепенно исчезает, возвращая сознание в реальность, слишком мерзкую реальность. Почему всё покатилось к такой умалишённой жизни, пытается спросить самого себя, как получает вполне неплохой и логический ответ. Он влюблён и настолько сильно, что готов перерезать себе трахею, лишь бы казаться нормальным в глазах своего опекуна. Нет, Дейв не поднимал никогда подобных тем, так как инцест слишком осуждаем, непривычен общественным нормам и это прекрасно уяснил с самого своего детства. Желудок подаёт признаки жизни, издавая громкое урчание, означающее тощак. Парень гладит круговыми движениями свой негодующий живот, будто это успокоит орган, находящийся внутри. Пару раз моргает, поправляя очки, спонтанно передвигая их ближе к глазам, чтобы противный солнечный свет не ослеплял и до того измотанный парный сенсорный орган зрительной системы. Аккуратно встаёт с кровати, ощущая в полной мере тяжесть своего телосложения, хотя сам по себе худощавый. О да, состояние после таблеток невыносимое, но тем не менее, безумно приятное. Ноги совершенно не слушаются и при первой возможности начинают переплетаться между собой, будто он ползущий ребёнок, что делает свои самые первые и ответственные шажки. Довольно специфично быть тем, кем собственно является. Каждый день настолько отвратительно жесток, что сердце готово прыгать по внутренним органам, начиная с грудной клетки и заканчивая брюшной полостью. Колебания происходят гораздо чаще, но ему это не мешает существовать, именно существовать. И как бы ноги не утверждают свой протест против ходьбы, продолжают функционировать, парируя томный возглас, из ряда: «уничтожай, мы всё равно продолжим держать твое никчёмное обличие!». Таким нелепым способом добрался до места своей нужды, трясущимися конечностями рыская по верхним полкам кухонного гарнитура. Как и ожидалось, помимо грибочков в грязной тарелке, что смогла нащупать его рука, было молоко. Искать ещё что-либо смысла не было, он все равно потребности своего организма игнорировал, вероятно под стать своей крутизны. Если бы продукция содержала процентов жирности превышаемой нормы, он бы отказался от такого удовольствия. Тем не менее, неряшливо откручивает крышку, залпом заливая в себя содержимое картонной упаковки. Недовольство кишечника постепенно перерастает в боли, но ему совершенно безразлично. Вчерашнего куска пиццы вполне хватило, чтобы сейчас почуять полное счастье, конечно же.. В виде сытости. Дейв шарит по карманам, ощущая необходимость в том, от чего выработалась целая зависимость. Единственный пакетик, он станет кульминацией всей истории. Губы тронула улыбка, когда пальцы неразборчиво пытаются раскрыть полиэтиленовый пакетик, слишком хорошо. Сегодня он в ударе, ибо процедура ежедневного самоубийства превратилась в друга. Высовывает язык, высыпая на орган содержимое, дабы почувствовать перерастающее тепло. Где-то застряла жалкая попытка предотвратить необратимое, но к глубочайшему сожалению, он слишком устал. Заключительный этап лирики в какой-то грязной бутылке, которую вытащил с собственной заначки. Катастрофа; Глотает непосредственные химикаты для поддержания своей психической устойчивости, пока это вообще возможно. Полупрозрачная жидкость вязкой субстанции обволакивает чувствительную полость рта, заставляя мышцы, что участвуют в мимике, выдать полное ощущение мерзкого привкуса. Верно, один из самых неприятных этапов в жизни, полная неудача и порвал. Как же Дейву мерзко от того осознания, как же противно от собственной ничтожности. Это не социальная норма, как думают больные идиоты, а он здоровый и полностью адекватный в собственных предпочтениях. Здоровый же? И как он может считаться таковым, если в груди ломит до одури лишь от человека собственной крови, его брата. Никак, аморальность его натуры зашкаливает за пределы всей нормы морали. Отбрасывает гадость, перекатывая жвачку по всем дёснам, которую он сразу же закинул после своих действий, лишь бы Дирк не учуял запах приторного недоразумения от него. Глупая идея затыкать подобную грязь такой же грязью, в виде наркотического вещества, разведённого в дешёвой водке. Дейва тошнит от таких экспериментов, он же не в каком-то дешёвом спектакле, где главный герой-жертва обстоятельств по сценарию, нет же. Рассматривает свои пальцы, они красивые, длинные, словно фарфоровые, но только для собственного ума, не для окружающих людей. Несомненно, его считают идеальным и совершенно иным в обществе, но у каждого есть свои грешки. Аккуратно наступает на от чего-то скользкий пол, стараясь не навернуться, ведь это не круто так глупо потерять равновесие, совершенно. Голова начинает болеть, в глазах лишь круговорот кухни, ну и само тело принимает бесчувственный облик куклы, ватной и грязной куклы. Мир постепенно становится равнодушным, словно ничего до этого и не было, всё как прежде, прекрасно и стабильно. Губы дрожат и он не сдерживает болезненного полустона, когда рвотные позывы дают о себе знать с новой силой, как не вовремя, чёрт возьми. Горячей ладонью закрывает рот, ожидая наихудшего, качаясь из стороны в сторону, чтобы хоть как-то прогнать от себя навязчивое желание разбить череп о кафельную плиту под ногами. Его начинает трясти в припаде, ведь позади стоит он, совершенство во плоти и чувствуется это каждым кульбитом тела. — Ты далеко зашёл, тебе не кажется, что пора завязывать с неоднозначным дерьмом, детка?—Слышится где-то совершенно неподалеку до боли родной, такой любимый голос. Дейв колеблется перед ответом, пытаясь связать более подходящую мысль в своей голове, обтянутую напряжением со стороны опекуна. — Сап, — отлично, это определенно лучшее, что он смог сообразить, повернувшись лицом к Дирку. Тот в свою очередь спокоен, ни намёка на беспокойство или переживания, безразличие плескаться только смеет, мелочь. Между ними тишина и младший почти забывает о своём паршивом состоянии, пока к самому горлу не накатывает желудочная кислота с остатками пережеванной пищи со вчерашнего этапа. Прелестно, груда идеализма в нём только насмешливо хрюкает, он снова облажался, показав свою очередную слабую сторону.