Roue de la fortune

      Fortune plango vulnera stillantibus ocellis* Carmina Burana

      Нормальным людям в качестве наследства полагалось либо семейное состояние, либо хорошая репутация, либо коллекция картин авангардистов, на худой конец — неплохая машина, которой всего-то надо было поменять двигатель. Деньги Джоанна Константин зарабатывала сама, в воплях и скрежете зубов изгоняемых демонов возделывала она хлеб свой, её семейной репутацией можно было пугать викторианских маменек и нежных барышень, в искусстве разбиралась на уровне "нравится — не нравится", а на место преступления обычно заказывала кэб.       Поэтому когда её вызвал поверенный для оглашения завещания покойного Алекса Бёрджесса, приходившегося ей семиюродным дядей со стороны правнучатого племянника её прабабки, она, мягко говоря, удивилась и сразу заподозрила большую подставу.       Про Алекса Бёрджесса она знала, что старик капитально угробил себе репутацию в тридцать девятом году, когда целовался в засос с красавцем Германом Фегелейном, ну и то, что его отец, по слухам, посадил себе на цепь чуть ли не самого дьявола. Последнее было в чистом виде враньём и городскими легендами, Люцифер сидел… сидела на престоле в Аду, как и две тысячи лет назад, тосковала и плела интриги. Родерик Бёрджесс возглавлял Общество Древних Тайн — был такой шарлатанский орден на рубеже позапрошлого века. Занимались эти достойные и респектабельные люди сплошь столоверчением, критикой мадам Блаватской, свальным грехом и заурядными светскими интижками, в общем, скукой смертной. Эти недоумки понятия не имели, как работает настоящая магия, иначе бы сбежали впереди собственного визга.       Беда в том, что Джоанна-то как раз знала это слишком хорошо.       — То есть вы хотите сказать, — перебила она адвоката, — что мистер Бёрджесс сбежал после того скандала в Швейцарию, а поместье разбомбили во время налётов асы Геринга?       — Его восстановили, но мистер Бёрджесс ни дня там не жил.       — Хорошо, причём здесь я?       — Фоуни Риг изначально принадлежало вашей семье…       — А затем мой прадед проиграл его в карты одному из кузенов — отцу Родерика Бёрджесса. Более близких родственников у него не нашлось?       — Его партнёр отказался от наследства в вашу пользу.       — С чего бы это?       Паранойя Джоанны не просто орала, она пела оперные арии и кавантины.       Адвокат пожал плечами.       — Мэм, мистеру Магвайеру больше ста лет, всё, что хочет — провести последние годы в тишине и покое.       Джоанна чуть не послала и покойного Бёрджесса, и адвоката в город Дит, но потом вспомнила одну свою затею и подписала бумаги.       «Всё в этой жизни, — любила повторять её наставница Кейт, — даётся нам для урока. Подумай, чему может научить тебя эта ситуация, человек или опыт».       Кейт, конечно, была права. А ещё Джоанна загадывала на Бельтайн, что найдет к своему дню рождения найдет нужное помещение, и вот, пожалуйста, события сложились нужным образом без её участия!       — Посмотрим, — Джоанна поставила последнюю подпись, — что это за развалюха. Там хоть одно приличное привидение завелось?       — Вы намеренны водить туда экскурсии?       — Нет, всего лишь жестоко издеваться над беднягой!       Опыт жизни в доме с привидениями у Джоанны, если на то пошло, был. Год она жила в Швеции, ну, знаете, искала пропавших американских туристов, а в результате вынесла местную языческую секту — любителей приносить человеческие жертвы. По легенде она купила дом, чтобы отдохнуть от суеты Лондона и написать книгу. Дом был хороший, качественный, просто воплощение этого их хюгге, по очень низкой для страны цене. Стояла эта пряничная радость на костях ритуальных жертв, ещё в сороковом году здесь застрелила четырёх нацистов еврейская скрипачка, а после пустила себе пулю в висок. Толпа голодных неупокоенных душ — то, что надо для счастья! Особенно сильной ведьме, особенно Джоанне Константин.       Только она так уёбывалась с расследованием, что приползала домой без чувств и не обращала внимания ни на следы крови в гостиной, ни на завывание в трубе, ни на внезапный холод, ни на охи и стоны по ночам. В конце концов, мало ли как могли трахать друг друга старые нацисты, которыми Ад — и тот побрезговал!       Кончилось тем, что привидения начали подтыкать ей одеяло, будить на работу и давать подсказки, а с призраком скрипачки у неё вообще случился самый нежный роман в жизни и самый долбанутый секс. Культисты после этого прожили плохо и недолго.       Джоанна подписала бумаги, забрала ключи и на следующий день поехала в Сассекс, точнее, в поместье Фоуни Риг, в трёх милях от городка Уич-Кросс. Дом встретил её проржавевшими коваными воротами и враждебной тишиной. Памятуя о том, что подобные усадьбы в отсутствие людей вечно превращаются в людоедов, Джоанна сразу на пороге зажгла полынную свечу.       Пламя истерически взметнулось под потолок и с шипением погасло.       — Что здесь происходит, блядь?       Дома пахло затхлостью, мебель стояла в белых чехлах.       Джоанна прикинула, сколько денег сожрёт ремонт, и решила, что со следующего месяца поднимает стоимость своих услуг на треть.       Первым делом она пошла на чердак, где не нашла ни одного завалящего боггарта. Это было до крайности подозрительно, зато полынная свеча горела ровно и не чадила. Библиотека, бальная зала и личные покои и вовсе оказались стерильно чисты, что неудивительно, учитывая попадание бомбы и ремонт, хозяева просто не успели оставить своих следов.       Значит, в подвале точно сидело что-то... или кто-то, напугавший Алекса Бёрджесса до усрачки. Так, что он не вернулся домой даже в травоядные шестидесятые. Ладно, этим она займётся завтра, сейчас Джоанне безыдейно хотелось жрать. Она заказала две упаковки пиццы, достала из сумки-холодильника вино — подарок клиентки за красиво расторгнутую сделку её покойного папеньки с Вельзевулом, и мечтательно подумала, что для полного счастья ей не хватает только симпатичной барышни или бойфренда. Но увы, Шэрил послала её лесом и сбежала в Антарктиду на полярную станцию (а ведь всё так хорошо начиналось, чёрт возьми), Том сказал, что не желает её после всего случившегося видеть. Ну и отлично, целее будет.       Джоанна включила душевный старый ужастик про смерти на египетском раскопе, но на пятой оторванной голове заскучала и уснула. Её встретил уже привычный кошмар со смертью Астры, у Джоанны даже почти получилось отстраниться от ужаса, как вдруг, когда в её руке осталась детская ладонь…       Реальность поменялась.       Джоанна осознала себя стоящей посреди охваченных огнём развалин. Ей бы точно упала на голову горящая балка, если бы лунный свет не осветил широкую лестницу в подвал.       «Спустись вниз», ясно прозвучало в её голове приглашение.       Джоанна выдрала себя из сна, нацепила пушистые тапочки класса «Спи моя детка» и в таком виде отправилась в подвал Бёрджесса, то есть понятно, что подвал был теперь её собственный.       Кажется, прежде чем свалить, Бёрджесс здесь всё хорошо устроил и укрепил. Ага, и заложил примерно треть помещения кладкой в два кирпича. Да ещё кирпичи были римские, окроплённые кровью первых мучеников. Отличная, отличная преграда для тех, кто хочет от чего-то отгородиться, только против злой экзорцистки это не поможет. Джоанна начертила на стене трилистник и полчаса потратила на то, чтобы взломать магический замок, который, в отличие от всего остального здесь, делал мастер. Наконец кладка рассыпалась в пыль, Британский музей был бы в ярости, а Джоанна шагнула в пыльный проход.       Признаться честно, тощий голый мужик, сидящий в стеклянном шаре в позе лотоса, её малость разочаровал. Она ожидала какую-нибудь голодную сранину, а не… вот это теловычитание, да ещё со всклокоченными, будто со сна, волосами и прямой осанкой, как у какого-нибудь короля.       — Мужик, — обратилась к нему крайне недовольная Джоанна, — ты что, не мог дождаться, пока я высплюсь?       Мужик распахнул бездонные серо-синие глазища и уставился на Джоанну как будто с интересом.       — Не ожидал иных слов от правнучки леди Джоанны Константин. Я не воздействовал на твой сон.       До чего высокомерная задница! Но хорош, этого не отнять. Хотела бы Джоанна сохранять такое непрошибаемое чувство собственного достоинства вообще без единого клочка одежды.       Погодите, это нечто из подвала знало её прапрабабку? А у самой Джоанны, случись что, хватит сил справиться с ним?       Она положила руку на стекло, которое тут же пошло мелкой рябью, а после ушла, не оборачиваясь.       Умнее, конечно, было стребовать себе плюшек или хотя бы взять клятву, что пленник Бёрджесса никому не причинит вреда, но Джоанна была слишком хорошим магом и знала, что, если хочешь, любую клятву и обет можно вывернуть наизнанку и сделать подарок с таким переподывертом, что одаряемый сам не рад будет, а кроме того, она умела драться и защищать свою жизнь. То, что произошло здесь что лет назад, никак её не касалось. Хотя, конечно, Алекс Бёрджесс — изрядная свинья, умер и повесил на неё решение своих проблем.       На кухне Джоанна поставила чайник: ей требовалось срочно протрезветь окончательно, хорошо, что у неё с собой всегда запас «Железной Бодхисаттвы».       — Ты потрясающе беспечна, Константин.       Мужик стоял в дверях кухни, одетый в чёрное, похожее на доспехи пальто. Волосы у него, правда, всё ещё торчали в разные стороны.       — А ты потрясающий зануда. У тебя было три минуты, чтобы убить меня, но ты этого не сделал.       — Не могу. Я тебе должен. Три желания, таков долг благодарности. Проси чего хочешь.       Джоанна ударилась головой о кухонный шкафчик.       — Мужик, иди домой. Я тебя отпустила не потому что хочу вечной жизни, она у меня и так будет, причём в Аду, удачи — я могу её бареллями продавать, или чего-то ещё! А потому что сажать людей на сто лет в одиночку…       — Я не человек, и ты это знаешь.       — Неправильно, чёрт тебя побери! Мне от тебя ничего не надо, вот правда. Живи, будь счастлив и пролечи свой ПТСР, который неизбежно вылезет!       — П…ТСР?       Мужик посмотрел на неё с недоумением.       — Синдром комбатанта!       — Я не был на войне, — ответили Джоанне с обезоруживающей искренностью, — и никого не убил. Бомбы не в счёт. К тому же они быстро закончились. К сожалению, иначе я освободился бы раньше.       Прапра, во имя девы Марии, оно откуда такое вылезло?       Джоанна достала из сумки-холодильника пакет с какао.       — Хочешь? Оно хорошо помогает, если настроение совсем дрянь.       — Хочу.       Когда их руки соприкоснулись, мужик протянул задумчиво:       — Не понимаю.       — Чего не понимаешь?       — Ты демонстрируешь нехарактерный для своей семьи уровень альтруизма и заботы, тебе за тридцать, но ты до сих пор жива. Тебе совсем не интересно, кого ты освободила?       Замечательно, видно, кто-то собрался пораспускать перед ней хвост. Ох уж эти древние сущности! Он бы ей ещё своё истинное имя выдал, страдалец!       — А у тебя, наверное, полно свободного времени? Я не спрашиваю, кто и откуда те, кому я решила помочь. Иначе это не помощь, а показуха. Мне достаточно того, что ты не из Ада.       — Не только Ад умеет делать жизнь невыносимой, Константин. Чего ты хочешь?       — Отвали!       — Не могу.       Мужик опустил острый подбородок и закончил грустно.       — Между спасшим и спасаемым устанавливается связь. Не я писал древние законы, но я должен их исполнять. Ты хочешь выйти из этой ситуации с наименьшими потерями, я тоже. Назови свое желание.       А-а-а-а!       Джоанна так и не поняла, каким образом не стукнула этого формалиста. Вместо этого она рявкнула, как полковый командир на смотре:       — Джинни, ты свободен!       Кусок штукатурки над дверью с грохотом упал на пол.       — Я не Джинни. Но я зачту твои слова.       Эксперимент не удался, наскоком эту крепость не возьмёшь.       Ладно, попробуем с другого бока, эта срань наверняка умеет читать мысли!       Будь на его месте — Джоанна постаралась представить образ как можно ярче, мрачно готическая барышня в состоянии сдохни всё живое, — то она сначала бы тоже предложила какао, затем объяснила бы, что желание уебать весь мир об стену очень плохая затея, отвлекла бы парой комплиментов, дальше напитки бы стали крепче, и вуаля, вечер, то есть ночь закончились бы в койке взаимно приятным способом. Ну а что, Джоанна сроду не страдала лишним бескорыстием, а пару лет назад так и вовсе, пользуясь терминологией одного её бывшего — исследователя Толкина, нарвалась на ебанутую тёмную майя, просидевшую в заключении две тысячи лет. С Джоанны сначала чуть не содрали живьём кожу, а потом ничего, попустились, расслабились, и даже дали по пунктам рассказать, что коллективная ответственность — это очень плохо. С тех пор Джоанне два раза в год присылали белые лилии: дама пришла в ум, нашла свою переродившуюся великую любовь, а всех курьеров Денницы слала ловить северную черепаху в бамбуковом лесу.       Так вот, из этого мрачного мужика в чёрном получилась бы очень стильная Белоснежка, а не диснеевский слащавый кошмар в цветочек. Джоанна мечтательно улыбнулась.       Мужик покраснел. От злости.       — Не пойми меня превратно. Ты достаточно привлекательна, я в должной степени тебе благодарен, однако Закон запрещает подобное.       Джоанна взяла из вазочки красный апельсин и принялась ножом срезать с него кожуру.       — Закон?! Ты что, Метатрон из «Догмы»?       Румянец на скулах мужика стал ещё ярче.       — Сон из Бесконечных.       Руке стало горячо и мокро: Джоанна рассадила себе пальцы ножом.       Кому везёт как утопленнику? Ей везёт как утопленнику!       — Блядь.       Только и смогла сказать она.       — Ни слова о том, что леди не ругаются!       Джоанна вовсе не хотела заполучить себе в должники никого из Бесконечных! Господи, ты опять подложил свинью своей самой нерадивый слуге в надежде, что она всё разрулит? А впрочем, молчи, ты как всегда, вот просто как всегда!       — Вероятно, твои слова должны выражать крайнюю степень удивления и расстройства. Так что ты хочешь, Джоанна Константин?       — Не мешай, я думаю!       Джоанна пулей вылетела на улицу и закурила.       Выходит, слухи не лгали, а Родерик Бёрджесс — болван. А сын? Почему он не выпустил пленника? Неужели до такой степени боялся? Хорошо, хорошо, кого сейчас это волнует, куда больше Джоанну интересовало, как побыстрее развязать этот проклятый узел. Думай, думай голова!       В этот раз шаги Сна она услышала.       — Что было при тебе? — резко спросила она.       — Почему ты спрашиваешь?       — Потому что в отличие от старшей сестры ты не можешь вот так запросто шляться по миру людей. У тебя должно быть, — она постучала себя по лбу, — что-то вроде верительных грамот и атрибутов, которые доказывают, что ты — это ты. Что это? Зонтик, маковые капли…       — Шлем, рубин и песок. Шлем укрощает кошмаров, рубин — воплощает мечты. Из песка я создаю сны.       — И всё это у тебя забрал Родерик Бёрджесс?       — Он забрал, — равнодушно ответили Джоанне, — а потом обокрали его. Ворованное не приносит счастья. Зачем ты спрашиваешь?       — Затем, что я знаю, где находится песок. Он… он у меня!       Называется, кто-то удачно сходил на аукцион, почувствовал, что в том невзрачном мешочке прячется тактическая ядерная бомба, а потом полгода не дышал и старался дома лишний раз не ночевать, слишком уж сладко баюкал мешок, обещая забвение и чудесные сны. Только развяжи, солнышко…       Его хозяин схватил Джоанну за руку.       — Веди!       И вежливости этого придурка никто не учил. Рассыпáться песком оказалось до крайности неприятно, зато в Лондон её перетащило мгновенно. Джоанна стояла перед дверью своей квартиры…       … И поняла, что её сегодня обнесли.       Замок взломали, а песка, некоторых убойных артефактов и шкатулки бабушкиных украшений не было.       Следующие сутки она бегала по Лондону, как в задницу укушенная.       — Не стоит так переживать, — прохладно заметил Сон, — песок вернётся ко мне рано или поздно.       — Да! А до этого натворит множество неописуемых бед!       Кто мог к ней влезть? Кто мог обойти убойную защиту?! Недовольные заказчики, родственники упырей, которых она убила или посадила, а может…       Под ложечкой засосало.       — Мой отец.       Джордж Константин был дегенератом и мудаком, но даже он не заслуживал того, чтобы мешок с песком высосал из него все соки. Отец, слабовольный дурак, все же развязал мешочек.       — Мне жаль, что так вышло, Константин. — Сон посмотрел на неё с сожалением. — Мои вещи не для людей. Они ломают сильных, а слабых превращают в тиранов. Я оплачу твою потерю.       — Сделай одолжение, — с бешенством выпалила Джоанна, — исчезни из моей жизни и не… Стой.       Она поняла, что пожелает, и не собиралась дешевить.       — Как у третьего из Бесконечных, — заговорила она сухо и по-деловому, — у тебя должен быть гигантский административный ресурс. Ты наверняка захочешь вернуть свой шлем… напомни мне, это ведь скальп древнего бога?       — Ты хорошо осведомлена.       — На земле нет колдунов, которые смогли бы с ним управиться, Ад — иное дело. Мне нужно, чтобы ты вытащил из Ада девочку по имени Астра Лог. Нет, сама я этого сделать не могу, у меня пока нет столько сил.       — Таково твоё желание?       — Да.       — Хорошо. Это сложно, но я дал слово. Как этот ребёнок угодил в Ад?       — Из-за моей глупости и самоуверенности.       В конце концов, не можешь справиться — поручи тому, кто сможет, или хотя бы дай денег.       Астра была там уже три года на земной счёт.       — Согласен. Жди.       Джоанна осталась трахаться с похоронами человека, которого она люто ненавидела всю жизнь. Вернее, она сначала честно хотела убиться, а потом спросила себя: «А какого черта?», сдала тело похоронному агенту и не пришла на службу и погребение.       Джордж Константин не стоил ни одной слезинки.       Ждать было невыносимо, и Джоанна, чтобы не изводиться, поехала ругаться в министерство образования о задержке лицензии.       Родная английская бюрократия запела песню о плохо прописанных целях и сомнительной репутации, но быстро заткнулась после звонка из секретариата старшей принцессы Анны. Спустя четыре часа все необходимые документы были подписаны, а Джоанна оказалась директором школы-интерната для одарённых детей.       То есть, простите, директором Хогвартса, даром что ей не полагалось ни Минервы Макгонагалл, ни совы, ни завалящей шоколадной лягухи.       Так всегда бывают: творят мудачества одни, а последствия за них разгребают совсем, совсем другие.       В конце прошлого века родилось аномально много одарённых детей, которых никто не собирался учить, а необученный маг — всё равно что промасленная тряпка: поднеси спичку — и полыхнёт до неба. В той секте…       В той секте недоязычников Джоанна напоролась на очень талантливую девочку, дочку тех самых пропавших американцев. Энни страдала аутизмом, очень любила родителей и не понимала, куда они делись. В секте её накачивали наркотиками, всеми силами старались контролировать, но… но дар всё равно искал выход.       На прошлый Бельтайн Джоанну чуть не сожгли. Её бы точно поджарили, если бы не Энни, которая мысленно спросила: «Где мама с папой?». Джоанна, которой нечего было терять, показала девочке обгоревшие кости. Со всеми отвратительными подробностями. «Это с ними сделали они, Энни».       С небес рухнули огненные камни, началась паника. Этого Джоанне хватило, чтобы освободиться с жертвенника, свернуть шею своего охранника и перерезать кожаные веревки.       Она думала, что у неё хватит сил успокоить девочку.       Вместо этого ей потом пришлось опознавать в морге обгоревший труп. Энни сожгла себя вместе с теми, кто приговорил её родителей, а на счету Джоанны Константин появился ещё один неоплатный долг.       У всего на свете есть цена, просто одни платят судьбе шиллинг, а другие, маги вроде Джоанны, расплачиваются за всю сумму изменений своими близкими и собой.       Или чужими жизнями.       Если бы Энни учили, если бы она умела контролировать свои способности… если бы если доведённая до отчаяния Астра не вызвала адскую гончую, если бы у них были нормальные взрослые, а не Джоанна Константин с её безжалостностью и привычкой ковать победу из всего и использовать малейшие шансы... Трагедии проще предотвращать, чем разгребать последствия.       «Ты сошла с ума», — говорила ей Кейт, и Джоанна охотно соглашалась.       Да, сошла, но кто-то должен делать эту работу, особенно если этому миру не прописали ни Чарльза Ксавье, ни его больного на голову лучшего друга. Джоанна не представляла, как и что будет делать, а потому занялась тем, что умела лучше всего: вызвала бригаду рабочих и вместе с ними ободрала все стены в поместье чуть ли не остова. Мебель она отправила в переработку, а когда наконец через три дня осталась одна, села расписывать, что хочет получить от своего предприятия и как ей отвадить подальше дорогое государство, которое совершенно точно захочет наложить лапу на ценный человеческий ресурс. Хорошо, а если попробовать так?       — А чай где?       — Там же, где обычно. Мне сейчас некогда, не мешай…       … На глаза Джоанны легли маленькие ладони: живая и прохладная, как металл.       — Джо, ты не рада меня видеть? Ничего, что я две минуты здесь стою?       Джоанна подскочила на своём офисном кресле и сграбастала Астру в объятия. Девочка совсем не выросла с того проклятого дня.       — Одно желание я выполнил, Константин.       Сон стоял в дверях и лучился от самодовольства.       — И мне его вполне достаточно. Считай, что мы в расчёте. Спасибо тебе.       — Осталось ещё два.       — Ты достанешь святого! Давай я тебе хоть кофе налью!       — Кофе? В три часа ночи? — Астра показала на циферблат умных часов Джоанны. — Джо, ты спятила?!       Джоанна собралась было достойно ответить, но Сна уже и след простыл. Астра села на стул рядом.       — Я ждала, что ты придёшь.       — И погубила бы этим нас обеих, — Джоанна задушила поднявшее голову чувство вины. — Меня бы отследили ещё в первом круге. Но помнишь, что я говорила?       — Не вывозишь сама — найми профессионала. Джо, а тебе точно ничего не будет?       — Кто знает? Когда общаешься с такими, как он, главное не жульничать и быть честной, иначе все твои усилия выйдут тебе же боком. В Аду сильно паршиво?       — Как тебе сказать? Отвратительно!       Астра шмыгнула носом и разревелась ей в плечо, а потом мертвым механическим голосом начала рассказывать сюжет в духе «Выбора Софи».       — Они тоже ждали, что ты придёшь, Джо. Они очень хотят тебя убить и сломать. Они в бешенстве! Они скоро пошлют к тебе убийц.       — Это их проблемы, мышонок. Хотят меня убить — пусть приходят. Куда важнее сейчас ты. Помнишь, я обещала сводить тебя в зоопарк?       — Лучше в «Диснейленд». Не хочу смотреть ни на кого в клетках, хоть животных, хоть людей!       Джоанна обняла девочку.       Ей ещё предстояло рассказать о том, что Алекс Лог сторчался, оформлять опеку и считать многоходовочки адских князей, которым она и Сон поломали очередной хитрый план.       Это всё неважно. Сейчас Джоанна Константин гладила Астру по вздагивающим плечам и мысленно вычеркивала в своём огромном списке один пункт.       Чтобы ни случилось, у неё остались её голова, её руки, мастерство, семь кошачьих жизней…       И ещё два желания.