Что-нибудь

      «Я сделаю что-нибудь!»       Так Макото сказала Чаки на прощание. И в тот же самый миг поняла, кем хочет стать в будущем. — Факультатив по искусствам? — озадаченно спросил Коске, заглядывая в учебный план Макото. — С чего это вдруг?       Они сидели на школьном дворе в первый день летних каникул. Макото пришла в школу, чтобы наконец сдать свой учебный план с выбранными предметами. Все-таки гуманитарные науки. Не щелкать ей логарифмы так, как это получалось у Чаки.       Макото фальшиво рассмеялась и выдернула у Коске лист. — Да вот… Решила по стопам тетушки-ведьмы пойти.       Не говорить же ему всю правду, в самом деле.       Парень пожал плечами. — Ну, как знаешь. Искусство — дело хорошее. Да и вообще хорошо, что ты делом займешься, а не лоботрясничать на поле будешь, тетушка тебя разуму научит… — Эээй! — оскорбилась Макото, прицеливаясь, чтобы отвесить другу знатную оплеуху. — А ну щас получишь!       Коске хохотнул и ловко увернулся от ее замашки. — Истинный искусствовед во плоти! — прокомментировал он.       На самом деле по какой-то причине Коске верил, что это дело для Макото, хоть это и не было на нее похоже.       После прощания с Чаки Макото не перестала наведываться к тетушке-ведьме, наоборот, стала заходить даже чаще. — Тетушка, а сколько нужно учиться, чтобы работать реставратором в музее, как ты? — Ну…       Домой они уходили из музея вместе с концом рабочего дня. В музее уже потихоньку гасили свет в галереях, но та самая галерея еще оставалась светлой. — Я догоню, — бросила Макото.       Девочка застыла перед картиной. Удастся ли ей изменить будущее и спасти ее от огня? А что, если Чаки живет спустя сто лет? Или двести? Или тысячу! Как она может быть уверенной, что пожар не заберет картину после ее смерти? Что-нибудь. Я должна сделать что-нибудь, как и обещала. Нет, не что-нибудь, а все. все, что в моих силах. Пока я здесь, пока могу… Я сделаю так, чтобы картина обязательно дошла до Чаки. Я задолжала ему это.       Или как-то нужно прожить еще хотя бы лет пятьсот.       Макото отучилась на реставратора и стала работать в музее вместе с тетушкой.       Теперь она на десять лет ближе к кульминации своего обещания. — Меня наконец-то допустят к настоящим полотнам на самостоятельную работу? — широко раскрыла глаза Макото. Тетушка-ведьма безмятежно отпила из кружки чай. — Ты делаешь успехи. Кто бы мог подумать, что из такой неусидчивой и нетерпеливой девчонки как ты, выйдет такой хороший специалист… — Ты себе даже не представляешь, насколько я могу быть терпеливой! — скороговоркой выпалила Макото и, перемахнув через журнальный столик, понеслась в мастерскую.       Так Макото стала стражницей сохранности искусства и проработала реставратором в этом музее еще два года. Экспозиции постепенно менялись, некоторые старые картины переводили в другие музеи, а их место занимали новые, но ей никогда не приходило в голову, что отреставрированную тетей в 2006 году картину постигнет та же участь.       Макото пробежала глазами список ротации.       На третьей строчке — «Цветок белого персика, две камелии и хризантема».       Сердце у нее упало. — В какой музей ее перевезут? — безжизненным голосом спросила директора Макото. — М? Музей военной истории искусств в Токио. — Токио, — эхом отозвалась Макото.       Это всегда Токио. Как далеко…       Макото, конечно, поехала вслед за картиной и стала сотрудницей этого музея.       На третий месяц после ротации музей наполнился оглушительным звуком сирен.

СОХРАНЯЙТЕ СПОКОЙСТВИЕ И СЛЕДУЙТЕ К АВАРИЙНЫМ ВЫХОДАМ, СОХРАНЯЙТЕ СПОКОЙСТВИЕ И СЛЕДУЙТЕ К АВАРИЙНЫМ ВЫХОДАМ

      Нет-нет-нет-нет-нет! Нельзя ни к каким аварийным выходам!       Она бросилась в галерею, где находилась «Цветок белого персика, две камелии и хризантема», но была безжалостно сбита с пути потоком обезумевших людей, несущихся к выходу. Воздух пропитался запахом гари.       Пожар был вызван коротким замыканием и нарушением правил пожарной безопасности обслуживающим персоналом музея.       Макото всхлипнула.       Все сгорело. Она сгорела. Она все-таки сгорела. Все, как Чаки и говорил.       Нет больше ни цветка белого персика, ни камелии, ни хризантемы.       Чаки, прости. Я не смогла выполнить обещание.       На ее старом телефоне все еще хранится фотография заветной картины. Не слишком хорошее качество, но никто не знает рельеф мазков и переходы цветов на том холсте лучше нее.       Каждый мазок — шаг.       Я бегу на встречу, но все еще опаздываю. Но я продолжаю бежать.       Макото бежит, пока рисует.       Она накладывает тени по памяти, но все не то. Нет, здесь… Это было нежнее. Ничего. Не получится эта, Макото попытается еще. Неважно, сколько лет это займет. Пять, десять, сто, пусть все пятьсот! Если она закончит эту работу… Станет бессмертной. Вот, как это должно было работать. Протянуть бессмертную руку из прошлого, чтобы к ней тянулась теплая ладонь из будущего.       Пусть даже пятьсот лет. Да хоть тысячу! Я проживу.       Повторить картину — вот что она решила сделать. Она никогда не оценивала результат с идеальной картиной в памяти сразу после завершения работы. Должно пройти хотя бы несколько дней, чтобы выветрились из головы подробности собственной работы. Год за годом Макото с замиранием сердца осматривает свои картины. И вот оно.       Она лишь внушает себе, что это та самая картина? Выдает желаемое за действительное? Слишком хорошо изучила каждый мазок, и сверяет готовую композицию с композицией, которая нарисована ею самой пару дней назад, а не с оригиналом?       Девушка смахнула с лица слезы. Двенадцать лет беспрерывного труда. Завтра она позовет специалиста по оцифровке, и заменит старую расплывчатую фотографию картины, сделанную на раскладушку, на новое четкое изображение.       Наконец-то! Вот так она и переживет эту временную пропасть. Она доживет. Искусство бессмертно. Чаки тоже знает об этом. Поэтому он и прыгал в прошлое, потому что знал искусству цену. Такой человек, который готов пересечь столетия ради нежной картины, написанной во время войны. Такой человек должен понимать.

***

      В сером мире будущего все совсем по другому. Прошло всего пара часов с момента, когда Чаки ждал друзей на поле, а он уже скучал по бейсболу. Мир будущего словно вакуум. Все герметично, стерильно, запаковано, покрыто пленкой и готово к употреблению. Даже реки не текут по земле, трубы и фильтры — наше все. Никаких блинчиков по воде, пожалуйста. Поэтому его всегда так поражали пейзажи старинных мастеров. Смотреть на то, каким был мир пятьсот, а то и тысячу лет назад… Не многое сохранилось из-за последней войны.       Макото сказала, она сделает что-нибудь. Чаки улыбнулся. Интересно, у нее получилось? Парень разблокировал часы и попросил голосового помощника найти информацию о картине «Цветок белого персика, две камелии и хризантема».       У него перехватило дыхание.       «Цветок белого персика, две камелии и хризантема» — картина-копия авторства художницы Макото Конно (1991-2075), завершенная ею в 2032 году. возможно вы искали «Цветок белого персика, две камелии и хризантема» (оригинал)»       Статья сообщала, что Макото Конно работала над картиной двенадцать лет, восстанавливая ее по мыльной фотографии и собственной памяти, а к 2046 году художница нарисовала более двухсот вариантов копий, но утверждала, что именно версия 2032 года — та самая. Свою статичность в работах Макото объясняла концепцией разрушительности времени, и рисовала ради того, чтобы хотя бы одна картина смогла дожить до «туманного будущего». В 2052 году она открыла свое собственное арт-пространство — комната глубоко под землей, имитирующая настоящий бункер, своеобразная капсула времени, стены которой почти без пробелов завешаны копиями «Цветка белого персика, двух камелий и хризантемы». Эта подземная выставка пережила разрушительную войну 2264 года. «Это ты называешь «что нибудь», Макото?»       Может, еще до их встречи, память о картине дошла до его времени благодаря Макото. Искусствовед двадцать первого века, описавший «Цветок белого персика, две камелии и хризантема»… Это могла быть Макото. Или ее тетушка? Нет, нет, теперь он ее узнал. Это Макото, вот же… А он ведь и подумать не мог, что из этой дурехи выйдет искусствовед. Просто с ума сойти.       Она прибежала к нему, на пятьсот лет вперед, как и обещала.