От и до

      Впервые Ричард целовал руку Рокэ Алве перед лицом ложного короля и десятков людей Чести. Ему было стыдно, обидно, но боль почти полностью перекрывала эти чувства.       Рокэ Алву он ненавидел искренне и чисто, от всего сердца. Воплощение бед семьи Окделл.       В тот первый раз он не сумел убить врага — из-за телесной слабости, не душевной.       Но и после он не смог поднять руку на Рокэ Алву. Ричард не мог пойти против человека, что раз за разом спасал его. Против того, кто оберегал от унижений. Против единственного, кто учил.       Он пал, как человек Чести, не посмел бы взглянуть матери в лицо, признать, что сын убитого Эгмонта Окделла простил кровного врага, прислуживает ему и прислушивается, принимая решения. Не смог бы сказать, что верит Алве, проклятью всего их рода, потомку предателя и главной опоре наследника бастарда-захватчика.       Но в тот первый раз ни о каких будущих терзаниях Ричард не подозревал. Ему было больно, тошно и лишь на малую толику обидно. Он хотел уничтожить врагов Талигойи, но в итоге присягнул одному из них.       Он целовал грубую руку в холодных перстнях, и мечтал уничтожить Рокэ Алву. ***       Ричард легко касается холодных пальцев губами и жалеет, что не может обнять тонкую ладонь своими. Не на людях.       Рокэ улыбается бледно, как никогда раньше не улыбался. Ему лоб венчает золото, и Ричард впервые понимает, почему Алва предпочитают серебро. Понимание это мимолётно, но оставляет смутный осадок. Рокэ смотрит слишком устало для человека, которому даровано будущее Золотых земель. Он выглядит, как тот, кто будет нести бремя ответственности за судьбу всей Кэртианы.       Ричард встаёт за его плечом и лишь тогда осознаёт, что Рокэ до последнего надеялся свалить свои обязанности на кого-то другого. Он столько лет нёс на своих плечах ответственность за всех, не веря до конца, что принимает решения самостоятельно, что никакая иная сила не вмешается в его дела. Но Рокэ только теперь понял это, прочувствовал всё то, что окружающим было видно с самого начала. И Ричарду страшно за него, столь сильного, привычного к войне, впервые осознающего своё истинное положение.       Рокэ держится — спина идеально прямая, непроницаемое выражение на лице, отточенный баланс язвительности и вежливости. Только Ричард знает, что ему плохо. С трудом дожидается окончания всех церемоний, момента, когда Рокэ объявит день завершенным и пройдёт к себе.       Когда Ричард разогнал всех желающих преследовать нового правителя, Рокэ успел уйти далеко вперёд. Ричард нагоняет его, но остаётся за спиной, преследует неслышимо. Рокэ оставляет приоткрытой дверь спальни, мгновение медлит перед кабинетом, но не поддаётся гиблой затее отдаться работе, идёт к постели.       Рокэ скидывает на пол мантию, на неё же летит всё ненужное золото. Он опускается на постель и поднимает руку, в задумчивости разглядывает привычные за столько лет перстни. Ричарду знаком каждый, истории многих уже услышаны. Он подходит ближе, Рокэ улыбается устало, но наконец-то искренне и тепло.       Ричард опускается на колено, и улыбка истлевает в синих глазах. Он всё же проделывает задуманное — перехватывает узкую ладонь, медленно поднимает к лицу, давая Рокэ время остановить, но тот не препятствует, и Ричард вновь целует чужие пальцы.       Поначалу холодные, они быстро согреваются от его дыхания. Кожа розовеет, и сам Рокэ тихо выдыхает. Наконец-то расслабляется. Ричард обнимает пальцы обеими ладонями, не прерывая мягкого тёплого прикосновения. Рокэ поднимает свободную руку и касается его волос, макушки. Оглаживает кончиками пальцев бровь, скулу, мажет под глазом и царапает нежную кожу холодящими гранями колец. Ричард отпускает его ладонь, лишь чтобы перехватить удобнее, и тянет кольцо.       Рокэ пристально глядит на него, но не препятствует — распрямляет пальцы, сидит смирно. Оставшись без колец на правой руке, он без просьб протягивает левую, и Ричард принимает его ладонь, как величайшую ценность. Бледные пальцы без перстней кажутся ещё длиннее и уязвимее на фоне его широких ладоней. Ричард поднимает лицо и тонет в синем взгляде.       Спустя столько лет он всё ещё чувствует себя мальчишкой — наивным, доверчивым, нуждающимся в совете. Это чувство не вечно живёт в его мыслях, обычно прячется где-то глубоко-глубоко, до куда Ричард самостоятельно никогда не достанет, но оно проявляется под проницательным взглядом Рокэ.       Ричард наклоняется ближе, кладёт голову на чужие колени, но не закрывает глаза — он вырос, он больше не боится быть уязвимым, не перед Рокэ, только не перед ним. И Рокэ это принимает, ласкает макушку чуткими пальцами, ерошит волосы, иногда опускается ко лбу и оглаживает морщинки, густые брови. Но Ричард не двигается, и Рокэ даёт ему время.       Ричард берёт себя в руки и поднимает лицо, Рокэ улыбается ему. После тяжёлого дня, полного на грани неприятного общения и роковых осознаний, Рокэ всё ещё улыбается ему. Пусть устало, измученно, но искренне. Ричард поднимается с пола, скидывает с себя одежду и стаскивает рубашку с Рокэ — тот всё ещё податливый, его кожа едва тёплая. Ричард затягивает его на постель, укрывает одеялом и сам устраивается со спины, обнимая и согревая.       Рокэ ворочается в его руках, удобнее устраивает голову на плече. Чёрные волосы рассыпаются по подушке и путаются под рукой Ричарда. Когда-то давно он мечтал, как будет оберегающе обнимать свою жену, хранить её сон, разглядывая длинные блестящие волосы. Всё обернулось иначе, и Ричард перехватывает нечитаемый синий взгляд, осознавая, что он всё же счастлив.       Счастье это во всём, что его окружает — от наконец-то правильного человека, занявшего трон Талига, до щекотного дыхания на его коже. Рокэ ёрзает некоторое время, после всё же смиряется, что не может уснуть. Ричард часто рядом с ним в такие моменты и уже ждёт продолжения. Рокэ начинает тихо мурлыкать что-то себе под нос. Когда-то Ричард не мог разобрать ни одной песни, но теперь узнаёт мотивы — от игривого канкана до тяжеловесной каватины. Все они искажены сонным голосом, не самым требовательным исполнением, но столь знакомы Ричарду, что он по одному лишь намёку вспоминает их. В выборе Рокэ нет смысла, он напевает то, что идёт на язык, и Ричард не вслушивается, лишь поглаживает его легко по груди да время от времени сжимает попавшиеся под руку пальцы.       Наконец Рокэ затихает, развернувшись лицом к Ричарду. Он что-то беззвучно бормочет — Ричард чувствует движение губ, — но дышит глубоко и спокойно.       Ричард смотрит в окно, никогда не гаснущее — пока солнце скрывается за горизонтом, люди жгут искусственный свет. Обычно это зрелище успокаивало Ричарда, но теперь он слишком погрузился в мысли о завтрашнем дне, о всех будущих днях. Больше Рокэ не свободен даже в своих мыслях, как это отразится на нём и его решениях? Не станет ли большой проблемой, которую никто из них решить будет не в силах?       Но за столько лет Ричард уже привык подавлять свои страхи до разговора с самим Рокэ. Вдвоём они были способны решить любые проблемы, и это знание дарило покой. Эта вера была его опорой.       Ричард легко поднял безвольную руку к лицу, коснулся пальцев губами — на удачу. Теперь он целовал руку Рокэ Алве по собственной воле, с любовью в сердце и надеждой на светлое будущее.