Огонь безумия

  — Банкай, — ровно произнёс Бьякуя. На тайной тренировочной площадке Йоруичи и Урахары можно было позволить себе сражаться в полную силу в любое время. — Хех, решил, наконец, стать серьёзным, засранец? — обрадовался Кенпачи. Весело! Было так чертовски весело, что Кенпачи готов был задохнуться от переполняющих грудь чувств. Мелкие лезвия не могли всерьёз навредить ему, но могли исполосовать одежду и содрать всю кожу. Кенпачи и Бьякуя всегда испытывали друг к другу презрение, взглядами, если не занпакто, готовы были друг другу глотки перегрызть, но правила Сообщества Душ и «старик» не позволяли. И всё же они нашли способ схлестнуться в кровавой битве, нашли в искрах рвущего металла общий язык. Ещё тогда, в Уэко Мундо. Они сражались всерьёз и… поняли друг друга. Признали молча свою общую черту. И теперь искали возможность воплотить свои желания в разных уголках Сообщества Душ. Бьякуя целился в самые уязвимые места с полным намерением убить: нельзя было иначе. Перерезать глотку, разорвать артерии и выдрать вены. Там, где не защищали твёрдые как камень мышцы. Глаза тоже стали целью в итоге, хотя их Бьякуя старался избегать, потому что… — Ну вот, веселье закончилось, — уныло протянул Кенпачи, одной только реяцу разбрасывая лепестки в стороны. Глазная повязка упала к ногам. Всего мгновение — Кенпачи оказался перед Бьякуей, ловя руку за тонкое запястье. — Такая хрупкая, — голосом предупреждал, словно собирался сломать. Он стоял так близко к Бьякуе, что Сенбонзакура не смела атаковать. Словно в насмешку Кенпачи запустил свою руку в розовую мясорубку, собирая горсть лепестков, чтобы демонстративно рассыпать их перед лицом Бьякуи. — Что, поранить себя боишься? Бьякуя не стерпел подстрекательства, впуская лезвия в «безопасную зону». Но слишком поздно: Кенпачи повалил его на землю. Пришлось остановить атаку, ведь битва уже была проиграна. — Ты мой! — плотоядно улыбнулся Кенпачи, запечатлевая тонкие губы грубым поцелуем. Столь же грубо удерживал руки, рискуя оставить синяки. Не имея возможности ни слова сказать, ни оттолкнуть, Бьякуя совсем неаристократично спнул с себя Кенпачи. — Надень сначала повязку: чем дольше ты испускаешь столь большое количество реяцу, тем больше шансов, что это место обнаружат. Бьякуя не терял времени зря. Встав, он стал снимать капитанское хаори, аккуратно сложив и положив возле валуна поблизости. Затем, не торопясь, развязал пояс. Каждое действие отдавало благородством, насколько бы простым ни казалось. Кенпачи невольно засмотрелся. — Чего ты делаешь? — обратился к нему Бьякуя, возвращая с небес в Общество Душ. — Разве ты не хочешь быстрее начать? Кенпачи усмехнулся, подходя к Бьякуе вплотную, мощной хваткой трогая пах. Твёрдый. Однако ни один мускул на лице Бьякуи не дрогнул от грубой проверки, хотя стукнуть желание появилось. — Повязка, — напомнил он. Бьякуя настаивал не только потому, что их могут увидеть. Без повязки, жрущего реяцу монстра, Кенпачи был совсем необузданным зверем. Увлекись он, Бьякуя уже не смог бы его остановить. А Кенпачи никогда его не жалел, но и Бьякуя не просил о пощаде. Ему нравилось чувствовать подавляющую его силу. Тело Кенпачи всегда было таким горячим. Таким большим. От мыслей о нём Бьякуя возбуждался ещё сильнее. На Бьякуе не осталось ничего, даже кенсейкан снял, чем не всегда удостаивал чести. Пока складывал вещи, упустил момент, когда Кенпачи оказался сзади. Он не набросился сразу, а оставил засос на шее, прижимая к себе крепко, давая почувствовать, что уже в нетерпении. — Идём, я тебе там постелил, — кивнул Кенпачи в сторону своей разложенной на земле формы, хотя обычно он посто нагибал и брал без церемоний. Бьякуя ничем не выдал своё удивление, однако Кенпачи знал его уже достаточно долго, чтобы понять. — Хочу на этот раз насладиться твоим миловидным личиком, раз уж ты снял эту свою штуку. «Миловидное?» — Чего ещё? — не смог уловить мысль Бьякуи Кенпачи. — Ничего, — вновь отвернулся Бьякуя. — Ты страшный. «Прямо красавица и чудовище…» — Это не помешает тебе кончить, — расплылся в усмешке Кенпачи. На самодельной кровати Кенпачи быстро подмял под себя Бьякую. Смазки использовал скудно, как и всегда, не жалея партнёра. Даже на всегда беспристрастном лице отразилась боль — то, чего Кенпачи добивался, эмоции. — Что я вижу? А в битве чёрствый, как камень, сколько не режь! — Умолкни, — сдавленно пригрозил Бьякуя, привыкая к ощущению посторонней плоти. — Я всё ещё мастер кидо и могу проделать в тебе дыру без занпакто. — Твоим излюбленным Бьякураем? Ты спецом используешь, потому что созвучно? — откровенно насмехался Кенпачи, за что получил Бьякураем сквозь надплечье. — Вот мудило, — со спокойной обидой произнёс, в отместку входя резко, намереваясь с первого раза войти на всю глубину. — Можешь не выпендриваться, пока я в тебе? — Болтай меньше. Долго ещё будешь медлить, это на тебя совсем не похоже? — Я пытался быть любезным, придурок. Ну, как знаешь. Бьякуе не нужна была нежность. Ему не нужно было уважение в сексе. Он позволял Кенпачи овладевать собой, потому что ему нравилось его безумие, его дикость. Только Кенпачи смел так обращаться с ним, неистово терзать изящное тело. Глубоко. Резко. Больно. Кенпачи буквально вдалбливал его в землю, вынуждая стонать от извращённого наслаждения. Короткими ухоженными ноготками Бьякуя впивался в спину, грозясь разодрать к чертям. Впервые они делали это лёжа. И обоим так нравилось больше: не приходилось отвлекаться на подкашивающиеся от напора ноги. Кенпачи мог не сдерживаться, а Бьякуя — полностью отдаваться ощущениям, давая выход накопившемуся стрессу громкими стонами. Кенпачи не знал, что ему нравилось больше: эти звуки или выражение лица Бьякуи. Из крепко зажмуренных глаз проглядывали слёзы, румянец разрастался по щекам, пот скатывался со лба. Бьякуя одновременно пытался вырваться из цепкой хватки и насадиться самому на внушительный член. Агония противоречия съедала любые мысли и здравый смысл, хотелось больше. Жёстче. От поцелуя со вкусом крови из прокушенной губы Бьякуя кончил. Но Кенпачи это не остановило, как никогда не останавливало. Его выносливость пугала. Испугала бы любого нормального человека. Он бы не остановился, даже потеряй Бьякуя сознание, которое так и норовило ускользнуть. Обычно ему удавалось продержаться три раза, исчезая, когда горячая струя втекала в прямую кишку. Однако редко удавалось запомнить момент, когда Кенпачи выходил из него. Бьякуя всеми силами пытался продержаться, цепляясь зубами в сильные плечи, ногтями царапая уже изрядно разодранную спину. Дышать становилось всё тяжелее, темнело в глазах — и вот Кенпачи кончил. Лёг рядом прямо на голую землю, игнорируя неудобство от мелких камушков. Один раз глубоко вдохнув, восстановил дыхание, в то время как Бьякуя тяжело дышал, жадно хватая ртом воздух. — Смотри-ка, ты сегодня не откинулся. Глядишь, когда-нибудь осилишь второй заход! Не будь глаза застланы тьмой, Бьякуя посмотрел бы на Кенпачи взглядом, явно говорящим, что второй заход он не осилит никогда. Ну, разве что лет через двести. — И всё-таки ты чудовище… — проваливаясь в сон, успел произнести Бьякуя.