Грань между — The Door Between

      Гермиона терпеть не могла плакать. В детстве она научилась хитростям, помогавшим сдерживать слёзы всякий раз, когда дети обидно обзывались на неё или дёргали за волосы. Например, впивалась ногтями в ладони до тех пор, пока кожа не начинала кровоточить. Или сосредоточенно глядела на трещину в стене. Перечисляла ингредиенты для Доксицидного Зелья в алфавитном порядке. Всё что угодно, лишь бы никто не видел, как причинил ей боль. Но став старше, Гермиона даже не расстраивалась по таким поводам. Она повзрослела, а вместе с ней выросли беды и печали. Рыдания начали выворачивать её изнутри, опустошая, превращая в пропасть, которая медленно наполнялась слезами, в которых она хотела захлёбнуться.       Возможно, некоторые обиды задевали её сильнее, чем другие?       Оглядев в последний раз пустую Комнату Смерти, Гермиона собрала свои вещи в сумку, надела Мантию-невидимку и поднялась на лифте, не переставая думать о том: что же с ней не так? Она не плакала. Не тонула в реках слёз. Даже одна слезинка не скатилась по щеке. Лишь кровь подсыхала, превратившись в тёмные, крошащиеся пятна.       Возможно, боль засела так глубоко в душе, что тело не могло её ощутить?       Сириус по-прежнему мёртв.       Люциус оставил её.       Зима никогда не кончится.       Наконец она оказалась на кухне дома на площади Гриммо и уставилась на полупустую чайную чашку, размышляя о том, стоит ли присесть, или выпить, или принять ванну. Обжигающе горячую или ледяную? Что будет приятнее? Что поможет почувствовать себя хоть каплю лучше?       Её взгляд скользнул вверх, к дверце холодильника. Виски. Виски казался неплохой идеей. Хорошей в плохом смысле. Даже отличной, ведь окончательно добил бы её. Может, именно поэтому парни его и пили? До краёв заливали свои печали и страдания, пока огневиски не выжигал всю боль.       Встав на цыпочки, Гермиона схватила янтарную бутылку и открутила крышку. Виски необычайно хорошо осел внутри, восхитительно обжигая горло. Уже с первого глотка закружилась голова, и лишь потом пришла горечь — пойло кислотой разъедало глотку, скатываясь вниз к желудку, отчего на глаза навернулись слёзы. Гермиона зашипела.       «Нет, нет, нет!»       Плакать запрещено. Даже из-за этой дряни. Если она начнёт, то уже не остановится.       Гермиона засунула бутылку обратно в холодильник, а потом утёрла губы тыльной стороной ладони, измазанной в крови. Напиться — паршивая идея. Искупаться — уже получше.       Гермиона перекинула тяжёлую сумку через плечо, поморщившись, когда ремешок впился в кожу даже сквозь толстую куртку.       «Его куртку», — удручённо подумала она, поднимаясь по лестнице.       Старые половицы скрипели от каждого шага. Ноги сами собой, вопреки здравому смыслу, направились к Его комнате.       «Будь они прокляты. Предатели. Тело — слабо», — поняла Гермиона, шагая дальше. Тело могло игнорировать доводы разума. Боль распаляла пламя, которое не мог потушить даже самый упорный мозг.       Дверь со скрипом отворилась. Бра уже было зажжено, заливая спальню золотым светом. Она сделала шаг внутрь, затем ещё один, и свернула налево, к ванной, попутно размышляя, какую воду налить. Тепло успокоило бы раны. Холод мог заморозить боль. Самое трудное решение в мире — исцелиться или не чувствовать?       Пальцы сомкнулись на дверной ручке — и в тот же миг неведомая сила сковала её горло тисками, выдавливая весь воздух из лёгких. Гермиона шумно выдохнула, вцепившись рукой в то, чего совершенно не ожидала почувствовать. Ткань, рукав и… пальцы?       Кто-то гортанно зарычал ей в ухо низким мужским голосом, а потом толкнул вперёд, впечатывая сломанным носом прямо в стену. Боль пронзила насквозь. Из ноздрей потекли тёплые струи. Мир вокруг померк, распался на кусочки, сузившись до единственной связной мысли, пока незнакомец пытался выжать из неё остатки жизни.       «Дышать… Дай мне вздохнуть!»       Гермиона расслабилась, всего на мгновение, а потом откинулась назад всем своим весом. И они повалились, рухнув спиной на кровать. Теперь сила тяжести была на её стороне. Незнакомец рычал, кричал и грязно ругался, но она не слышала, ведь сама брыкалась, извивалась и беззвучно звала на помощь. Никто из них не хотел уступать…       «Воздух… Мне нужен воздух!»       Резко рванув локти в стороны, она разорвала удавку на шее. Незнакомец вскрикнул, и внезапно давление исчезло. Гермиона спрыгнула с него и вытащила свою палочку, едва оказавшись на ногах, а потом ткнула ей в его грудь.       Острие упёрлось в кожу рядом с раной. Руна. Такая свежая, что ещё сочилась кровью. Гермиона не могла отвести взгляд. Будто закрой она глаза — и видение рассеется, она проснётся. Разум уже однажды подвёл её сегодня.       И тело предало в очередной раз. Зрачки скользнули вверх, к заросшему щетиной подбородку, а потом утонули в глубине серых глаз.       — Сириус? — прохрипела Гермиона в воцарившейся тишине. Судорожно дыша, она отшатнулась назад, пытаясь осмыслить происходящее. Сириус лежал на спине. В своей постели. В коричневом полосатом пиджаке, который она всегда считала восхитительно уродливым. Волнистые пряди живописно взъерошены. А в одной руке — скомканные чулки. Те, что она засунула под кровать много недель назад, после того, как впервые услышала его голос из-за Завесы, а Рон чуть не застукал её в этой комнате.       Гермиона поднесла пальцы к шее, из которой он пытался выжать жизнь. Кожа ощутимо саднила.       — Сириус? — недоверчиво переспросила она охрипшим от боли голосом. Кровь стекала по подбородку, сливаясь с уже засохшей.       Сфокусировав на ней взгляд, Сириус неверяще заморгал, будто лишь сейчас её увидел.       — Гермиона? — изумлённо прошептал он, словно сам не мог поверить в сказанное. Приподнявшись, он начал метаться взглядом от неё к своей груди, затем посмотрел на чулки и вновь на неё.       — Прости, я не хотел. Я не… — задыхаясь пробормотал он. — Что случилось?       — Я думала, ничего не вышло. Я думала… Сириус, — Гермиона неуверенно шагнула вперёд, отставив палочку. — Как ты сюда попал? Что ты помнишь?       Пытаясь собрать обрывки воспоминаний воедино, он нахмурился и не отрывал от неё внимательного взгляда, изучая каждую деталь внешности: окровавленное лицо и грудь, косуху не по размеру, под которой виднелось красивое сиреневое платье, окрашенное алыми потеками…       — Я…       Бам!       Дверь распахнулась. Гермиона резко обернулась, шокировано уставившись на Люциуса, который стоял на пороге, опираясь руками о раму. Он запыхался. Распущенные волосы паклей свисали по краям лица. Вокруг одного глаза расцвёл синяк, тёмно-сливовым оттенком подчёркивая его светло-серую радужку.       — Люциус?       — Малфой? — мрачно переспросил Сириус.       — Блэк, — невозмутимо ответил Люциус.       Пружины матраса взвизгнули, когда Сириус резко поднялся и подошёл к вплотную, метаясь зрачками между ней и Люциусом, в попытке осмыслить происходящее. Гермиона встала между волшебниками, вскинув руку с волшебной палочкой. Повисла напряженная тишина. Сердце едва не ломало ребра. Пальцы Сириуса дрогнули, и Гермиона поняла, что ни к какому хорошему выводу он так и не пришёл.       Но не успел Сириус заговорить… Или первым наброситься на Люциуса и попытаться придушить его чулками, как откуда-то снизу раздался шум.       Хлоп!       — Гермиона!       «Гарри!»       Искоса взглянув на Сириуса, Гермиона заметила, как он смотрит куда-то за спину Люциуса.       — Гермиона!       — Лучше не медли, дорогая, — протянул Люциус.       Сириус метнулся к нему.       — Не смей говорить с ней, я…       — Петрификус Тоталус! — выкрикнула Гермиона.       Оба застыли. Сириус занёс руку для удара, а Люциус с небрежным безразличием опирался о косяк.       — Оставайтесь на месте, пока я не вернусь, — прошипела она, свирепо поглядев на каждого по очереди, а затем поднырнула под руку Люциуса и сбежала вниз по лестнице.       Гермиона нашла Гарри в захламлённой гостиной, которую они почти не использовали. Он рылся в одном из сундуков с вещами, а вокруг летали клубы пыли. На стене над ним висело старое зеркало в заржавевшей вычурной раме. Заметив своё ужасающее отражение, Гермиона безмолвно выругалась и наложила очищающие чары.       — Гарри? — позвала она, когда решила, что выглядит уже достаточно прилично.       — Мерлин, Гермиона! — выругался Гарри, подскочив на ноги, а потом крепко обнял её. — Я думал, с тобой что-то случилось!       — Что? Почему что-то должно случиться? — тихо поинтересовалась она, уткнувшись в его плечо.       Гарри отстранился, не отпуская её руки.       — Просто не мог тебя найти. Думал, ты ещё в Министерстве.       — Да, эм, иногда я действительно работаю допоздна. Но сейчас я была наверху, просто принимала ванну с заглушающим заклинанием.       Глупая ложь. К счастью, Гарри, казалось, не заметил ни платья, ни очень неуместной кожаной куртки. Опустив глаза, она осознала, что он по-прежнему прижимает её к себе.       — Гарри, — деликатно позвала она. — Что-то случилось?       Потупив взгляд, он с застенчивым видом отпустил её руки.       — Извини, просто сегодня вечером в Министерстве кавардак. Я ужинал у Невилла, когда к нам трансгрессировал Праудфут. Произошло что-то плохое.       — Плохое? — прошептала она, едва сдерживая нахлынувшую панику.       — Нехорошее… и странное. Был зарегистрирован непонятный всплеск магии. Знаешь, похожий на стихийный, как детская магия, но этот просто появился в книге без указания имени. По крайней мере, пока. Праудфут считает, что это тёмная магия. Я думал — на этом всё, но следом Праудфут упомянул какого-то сумасшедшего призрака, который свободно бродит по Министерству, а потом мы получили весточку от Рона из Франции.       От новостей закружилась голова. Гермиона на секунду зажмурилась, умоляя собственное тело сохранять хладнокровие.       — Что произошло во Франции?       Гарри покачал головой.       — Похоже, у них тоже произошёл всплеск тёмной магии, но это связано с проблемой, которую мы наблюдаем уже несколько месяцев. Сегодня вечером внезапно исчезло около сотни ведьм и волшебников. — Отвернувшись от неё, Гарри начал расхаживать по потёртому ковру из стороны в сторону. — Французы сходят с ума. Обвиняют во всём наш Аврорат, как будто мы замешаны в пропаже их граждан. С минуты на минуту меня отправят в Париж работать под прикрытием, но я не могу найти мантию моего отца. — Он замер, развернувшись к ней спиной. — Ты случайно не знаешь, где она?       — Нет, — ответила Гермиона, с трудом сглотнув. — Наверное, Рон одолжил её. Я на днях видела, как он выходил из твоей комнаты.       — Скотина, — фыркнул Гарри. — Хорошо, тогда мне…       Бах!       Их глаза взлетели к потолку.       — Что это было? — спросил Гарри.       — Кричер! — воскликнула Гермиона, заставив его облегчённо улыбнуться. — Я видела, как он пытался почистить люстры. Наверное, уронил одну из тех, с третьего этажа, которые давно висели на добром слове.       Гарри закатил глаза.       — Что ж, скажи ему, пусть держится подальше от моих вещей, если сможешь. Если я узнаю, что эта тварь забрала папину мантию…       — Не беспокойся о Кричере, — Гермиона подалась вперёд, целомудренно чмокнув друга в щеку. — И вообще, о любом из нас, если уж на то пошло. Я напишу Джин, сообщу ей, куда ты уехал.       — Спасибо, — Гарри благодарно улыбнулся, положив руку ей на плечо. — Не подставляйся напрасно, ладно? Особенно сейчас, когда в Министерстве творится не пойми что…       Гермиона кивнула, а затем молча наблюдала, как Гарри накинул дорожную мантию, выскользнул на крыльцо и исчез.       Ба-бах!       — Да провалитесь вы оба в морганов колодец! — закричала Гермиона в потолок и поспешила вверх по лестнице. Тяжело дыша, она распахнула дверь спальни и замерла, круглыми глазами уставившись на парочку, дерущуюся на кровати. Сириус навалился на Люциуса сверху и обоими руками пытался задушить его. Без помощи чулок.       — Грязный ублюдок, вырожденец…       — Смеешь называть меня вырожденцем, Блэк? Помимо безумия, ваша семья известна…       — Редукто! — выкрикнула Гермиона, взмахнув палочкой, из неё вырвалась струя голубого света, которая отбросила Сириуса в сторону, а Люциуса впечатала в спинку кровати. — Инкарцеро! — добавила она, целясь в Люциуса. Толстая верёвка приковала его запястья к деревянному изголовью, отчего стала видна кровавая руна на оголённом предплечье. Струйка слюны и крови стекала с его разбитой губы.       Сириус застонал, поднимаясь на ноги.       — Спасибо тебе, котёнок. Я просто…       — Инкарцеро! — вновь взвизгнула она, на этот раз направив палочку на Сириуса. Верёвка полетела вперёд, заставив его удивлённо вскрикнуть, и стянула его запястья за спиной, привязав их к дверной ручке ванной.       Оба волшебника молчали, ошеломлённо уставившись на неё. Ладонь Гермионы словно налилась свинцом.       — Не надо разрывать друг друга на части.       Люциус попробовал на прочность свои путы, подёргав руками без особого успеха.       — Если бы я знал, что ты любишь пожёстче, дорогая, то пригласил бы тебя присоединиться к нашей забаве.       Гермиона кинула на него сердитый взгляд, а Сириус разразился потоком ругани.       — Сириус, прошу, перестань, или я заставлю замолчать и тебя.       Закатив глаза, он обиженно пробормотал:       — Почему ему досталась кровать?       Заметив её угрожающе вскинутую бровь, Сириус захлопнул рот, но в глубине его глаз плясали черти.       Гермиона резко повернулась к Люциусу.       — Прекрати называть меня так лишь, чтобы посильнее разозлить его!       — Конечно, моя дорогая, — ответил он, лукаво сверкнув глазами. — Я буду вести себя хорошо.       Гермиона очень сомневалась в этом, живо припомнив, в каком состоянии их застала, но пререкаться не стоило. Сунув палочку обратно в карман куртки, она пересекла комнату и развернулась лицом к обоим волшебникам.       — Сириус, — начала она уже спокойнее. — Пожалуйста, расскажи мне, что ты помнишь.       Вздохнув, Сириус прислонился спиной к двери, неловко расставив локти в стороны.       — Тебя, в основном. А до тебя я помню Министерство. Ту холодную комнату…       — Комнату Смерти, — подсказала она.       — Да. Я помню там были дети… — он запнулся, вновь оглядев её с ног до головы, а потом сглотнул. — Ты старше.       — Что было дальше? — настояла Гермиона. Ей совсем не хотелось зацикливался на потерянных годах, потерянных людях. Не здесь, не рядом с Люциусом, который увидит его скорбь. Пусть решает потом, что осталось в ней от той девчонки с вороньим гнездом на голове, которую он когда-то знал.       — Я упал, — Сириус печально улыбнулся. — Потом много света. Какое-то место, напоминающее причал в Хогвартсе. Не похоже на рай, там было просто… спокойно. И одиноко, пока не появилась ты, Гермиона. Прошла всего пара дней, и я ощутил, что ты рядом.       «Пара дней… Значит, время на Грани течёт по-другому. Возможно, поэтому мы вышли из Завесы не одновременно».       — Ты видел меня?       — Нет, я почувствовал, словно… словно знал, что ты поблизости. Ждал. Верил, что должен добраться до тебя, котёнок. Однажды ты появилась, но всего на мгновение. А потом ты снова очутилась рядом, и… — Он опустил взгляд на свою грудь, хмуро изучая руну. Гермиона подошла ближе и произнесла исцеляющее заклинание, залившись румянцем, когда он шепнул ей «спасибо».       — Как ты добрался домой? — спросила она, пока они неотрывно смотрели друг другу в глаза. Как же безумно ей хотелось протянуть руку, обнять его, и очутиться в его объятиях, но она по-прежнему боялась, что её чувства не взаимны.       Сириус, казалось, долго обдумывал ответ, кусая пересохшие губы.       — Я очнулся в той… в Комнате Смерти. Я был один, жутко замёрз и истекал кровью. Судя по всему — твоя заслуга, — подметил он с озорной усмешкой. — Мне удалось выбраться, и я понял, что оказался в Отделе Тайн. Решил, что если кто-нибудь из местных обнаружит меня — мне конец. Точно стану подопытным для экспериментов в одной из их комнат. К счастью, авроры уже были кое-кем заняты. Я видел лишь краем глаза, но могу поклясться, по коридору носился Кровавый барон!       С кровати донёсся гортанный хохот. Гермиона проигнорировала его.       — И ты сумел уйти?       — Да. Превратился в Бродягу и добрался до выхода для посетителей. Весь атриум к тому моменту уже был набит аврорами. Потом я переместился домой. И я по-прежнему нихрена не понимал, когда оказался здесь. Меня преследовало чувство, будто я схожу с ума. Под своей кроватью я нашел женские чулки, и… Остальное ты знаешь, — сдавленно сказал он, разглядывая её шею, а потом дёрнул верёвки, словно хотел прикоснуться к ней.       — Я не ослышался, ты сказал, что переместился? — требовательно спросил Люциус. — Едва восстав из мёртвых и без палочки?       Сириус бросил ему злобный взгляд.       — Когда-нибудь слышал о трансгрессии, Малфой? Ты пыхтел, словно пробежал пешком половину Лондона, когда появился на пороге моей спальни. — Сириус вновь перевёл глаза на Гермиону, и его взгляд потеплел. — Это всё магия, котёнок. Моя магия… она словно стала сильнее. — Сириус уставился на свои ладони, разминая пальцы. — Я прямо сейчас чувствую, как она бурлит внутри. Я не успел толком подумать, а в следующий миг уже стоял перед входной дверью дома.       Гермиона прикусила губу, решив тщательно обдумать это позже. Сейчас стоило достать ему палочку, чтобы он мог контролировать свою возросшую силу. Однако у них имелись проблемы и поважнее. Не считая того вопроса, что Люциус по какой-то неведомой причине сперва исчез, а затем вернулся.       — Хорошо, хорошо… — пробормотала Гермиона, отвернувшись, и начала расхаживать по комнате, отчётливо ощущая, как две пары глаз прожигают ей спину. — Во-первых, палочка. Во-вторых, нам нужно найти безопасное место.       — Нам? — неверяще переспросил Сириус.       Вздохнув, Гермиона схватилась за голову, и её пальцы оказались в слипшихся от крови кудрях. Она совсем про них забыла, когда воспользовалась очищающим заклинанием. Нос по-прежнему ужасно ныл, а порезанное бедро пульсировало. Руна Люциуса наверняка тоже, но боль могла подождать.       — Да, нам. Всем троим. Гарри сказал, что в Министерстве… переполох из-за нас. Подозреваю, они пока не знают, кто виноват, но если они выяснят, что причина в тебе, — сказала она, поглядев на Сириуса. — Или свяжут мою пропажу с твоей, — продолжила она, пристально уставившись на Люциуса. — Тогда Гриммо станет отправной точкой, куда нагрянут авроры. Нужно переждать где-то в безопасном месте, пока всё не уляжется.       Люциус вглядывался в неё, прищурившись. Со связанными над головой руками он вправду представлял собой занимательное зрелище. Нечто среднее между поразительно забавным и дурманяще-пьянящим.       — Я так понимаю, ты изменила мои чары контроля, и я смогу попасть в это безопасное место?       — Чары контроля? — эхом отозвался Сириус и расхохотался, откинув голову. — Министерство нацепило на тебя ошейник, Малфой?       Гермиона бросила ему свирепый взгляд, который прямо говорил, что ещё слово — и она воспользуется Силенцио. Вновь посмотрев на Люциуса, она обдумала имеющиеся варианты. Она могла либо сбросить чары и ограничить его старыми контрольными точками — Лондоном или поместьем, — либо могла оставить его привязанным к себе, таким образом вынудив держаться с ними. Возможно, именно поэтому он запыхался? Мерлин знает куда он пошёл, выбравшись из Министерства, но заклинание отбросило его обратно к ней. Люциус хотел сбежать. Теперь она уверилась в этом, даже если и не понимала почему.       Но он не мог. Он слишком много знал. Слишком глубоко увяз во всём… В этом клятом пророчестве, которым она так неосмотрительно поделилась, глупо и наивно доверяя ему.       Нет, Люциус Малфой должен оставаться рядом.       — Раз у тебя нет магии, — протянула Гермиона, подходя к распростёртому на кровати Люциусу, — и ты находишься рядом с волшебником, в котором просто бурлит магическая сила, и который ненавидит тебя до глубины души, я предлагаю тебе молча делать, что я говорю. — Протянув руку, Гермиона погладила его окровавленное предплечье. Люциус вздрогнул, но выдержал испытующий взгляд. — Или тебе не понравятся последствия.       Его верхняя губа искривилась в ухмылке наполовину презрительной, наполовину лукавой.       — Вот она — моя ведьма, — прошептал он почти беззвучно, чтобы Сириус не услышал.       Отступив, Гермиона обернулась к Сириусу.       — В доме есть какие-нибудь старые волшебные палочки?       — Придётся покопаться в грязном закутке Кричера, но да. Уверен, этот старый скряга что-нибудь заныкал.       — Хорошо. Я поищу, потом соберу сумку для каждого, и мы отправимся.       — Куда пойдём, котёнок?       Гермиона слегка улыбнулась.       — Домой.