Каждый переносит это удушающее чувство по-разному. Кто-то стойко терпит, сжирая себя изнутри, кто-то бьёт посуду и кричит, а кто-то… является Кимом, которому нужно доказать другим или всё-таки самому себе, что этот человек безоговорочно принадлежит лишь ему.
Кимхан пытается отговорить Порче идти на это, как он выразился, «уёбское» мероприятие, где будут лишь лицемерные толстые мужики в костюмах и его «любимые» родственники, целую неделю. Целую неделю он умоляет его чуть ли не на коленях (не опошляйте), просто не идти в этот дом, из которого он сбежал в свои 18, сверкая пятками. Мало того, что там будут все эти пафосные люди, которых Ким терпеть не может, так ещё и будут присутствовать члены второй семьи, с которыми у Кима, так сказать, не очень хорошие отношения, тем более после похищения Порче. Он знает, что это не входило в планы Вегаса, но принять тот факт, что если бы он не появился там на складе, с Че могло бы случиться что-то страшное, очень сложно. А ещё на этом мероприятии будет Порш. Сказать, что старший Киттисават хотел убить Кима, как только узнал об их с Че отношениях — это просто ничего не сказать. Но Кимхану было плевать, потому что он знает, что Порш умеет только угрожать, а вот в атаку не пойдёт, особенно на младшего Терапаньякула. Кима заботили лишь чувства Порче, который после долгих криков своего брата тихо плакал, сжавшись в комочек на груди своего парня, совсем не понимая, почему родной брат, всегда поддерживающий его в разных ситуациях, отказывается принимать его искреннюю любовь к другому человеку. И Ким бы убил Порша, если бы это был не брат его самого любимого человека. Правда убил. Но всё, на удивление, пришло в норму после того, как Кинну удаётся поговорить со старшим Киттисватом и прояснить ему всю ситуацию. И если учитывать буйный характер Порша, то это событие можно считать восьмым чудом света. Конечно, Ким и Порче умолчали о некоторых деталях их отношений, например, о лжи Кима, чтобы Порш потом не плевался в Кимхана ядом всю оставшуюся жизнь. Хотя младшему Терапаньякулу и было плевать на всё это, но всё же, иметь плохие отношения с близким человеком Порче всю жизнь ему не очень хотелось. После этого Че снова стал улыбаться. Именно поэтому Ким сейчас стоит посреди зала в дорогущем костюме, с аккуратно уложенными волосами и бокалом игристого в руке, ожидая, пока на бал соизволит явиться его золушка. Потому что хочет сделать Порче счастливым. Хочет загладить вину за всю ту боль, что он успел причинить за всё их знакомство. Хочет, но знает, что никогда не сможет. Сможет лишь сделать их будущее и настоящее счастливее, чем их прошлое. — Порче, малыш, я тут! — Ким поднимает вверх свой бокал с шампанским, приветствуя Че, спускающегося по главной лестнице в сопровождении телохранителей Кима, потому что Кимхан настолько недоверчивая задница, что поставил ему своих телохранителей вместо здешних. Дыхание Кима сбивается, а бокал почти выпадает из вмиг ослабевших пальцев. Он нервно облизывает свои губы и медленно скользит взглядом по телу своего парня. Этот наглый мальчишка вырядился в полупрозрачную рубашку, сквозь которую отчётливо видны его блядские соски и плоский животик, а узкие брюки никак не улучшают ситуацию, напротив, делают лишь хуже, идеально очерчивая аппетитные бёдра Че. И Ким бы прямо сейчас завалил Порче в какую-нибудь комнату и грубо трахнул, но он не может этого сделать, ведь Порчей так долго уговаривал его пойти на это мероприятие, так старательно выбирал этот наряд, чтобы поразить всех своим видом и заставить многих просто пускать на него слюни. А Кимхана он сможет поразить и без одежды. Поэтому Киму не хотелось, чтобы все старания Че пошли насмарку. — Блять, — одними губами говорит Ким, закусывая нижнюю, чуть ли не до крови, когда Порче начинает приближаться к нему, широко улыбаясь и виляя своими чёртовыми бёдрами. Че, наверное, совсем не понимает, какое влияние он оказывает на младшего Терапаньякула. Даже не представляет, что он управляет им своим хорошеньким мизинчиком, заставляя делать то, что Ким не привык делать совсем. Вот и сейчас Порче не может даже догадываться, что Кимхан, снаружи собранный и важный, внутри сейчас просто кричит и метает, потому что не выносит такого Порче. Такого красивого, сексуального и только его Порче. Киму хочется прижаться к Киттисавату ближе, поцеловать глубже, потрогать везде, где только ему можно трогать. Кимхана останавливает лишь доверчивый взгляд шоколадных глаз и присутствие посторонних людей. Хотя, ему на самом деле, и плевать на них (не удивительно, да?), но он не знает, как отнесётся к его выходкам Че, поэтому сдерживается. — Ты такой красивый сегодня, Порче. Как и всегда, — и Киму не трудно это говорить, если точнее, то никогда не было трудно. Он повторяет эти слова каждый день, заставляя самого Че поверить в это. Младший Киттисават теперь не тот смущающийся и неуклюжий мальчик, которого Ким встретил на дне открытых дверей своего университета. Перед Кимханом теперь стоит взрослый, чувственный, очаровательный и самый прекрасный Порчей Питчая Киттисават, заставляющий Кима с каждой прожитой вместе секундой влюбляться в него всё больше и больше. — Я просто не могу оторвать от тебя глаз, малыш… Но могу ли я…? — и Ким не успевает договорить, потому что Порче притягивает его к себе за шею и быстро чмокает в уголок губ, смущённо оглядываясь по сторонам, но не отстраняясь слишком далеко. А Кимхану ничтожно мало этого невесомого касания, поэтому он самостоятельно притягивает Че к себе за талию и целует сладкие губы, пахнущие клубникой, облизывая и кусая их. Терапаньякул даже умудряется сжать маленькую задницу Че в своих ладонях, получая в ответ тихий стон прямо в губы. — Спасибо, Пи', ты тоже. — Порче отстраняется и мило краснеет, сцепляя свои руки в замок и чуть раскачиваясь. Волнуется. Губы Киттисавата покраснели и чуть опухли из-за поцелуя, приковывая к себе взгляд Кимхана и заставляя его сдерживать внутренних демонов. Он тянется за ещё одним поцелуем, но его останавливает аккуратный указательный палец Порче, оказавшийся между их губ. Ким тихо смеётся, но ничего не говорит против. — Может пройдем к… — Кимхан вновь не успевает закончить свое предложение, но в этот раз не Порче затыкает его и не поцелуем, а Макао, внезапно появившийся из ниоткуда. — Че, восхитительно выглядишь сегодня! Ты прямо убиваешь меня своим нарядом, в хорошем смысле, — Макао улыбается, чуть приобнимая Киттисавата одной рукой за талию и пробегаясь по нему взглядом с головы до ног, а затем смотрит прямо Че в глаза. — Может отойдём к тем диванчикам? Я думаю, нам есть о чем поговорить! Собственник внутри Кимхана давно грызёт локти. Его почти выворачивает наизнанку, потому что он знает, что возразить не может, знает, что не имеет права запрещать Порче общаться с Макао, но долбанный эгоист внутри говорит совсем обратное. Говорит, нет, кричит взять Порче за руку, оттащить от младшего кузена и вообще больше никогда к нему не подпускать. — Пи’Ким, можно? — Порче хватает Кимхана за мизинец, смотрит так просяще нежно и тепло, и Ким сдаётся. Давно сдался. — Конечно, иди. Но не забывай про меня, ладно? — Терапаньякул улыбается, старательно игнорируя бесов в своей голове, которые почти полностью заглушили остальные мысли. Порче уходит, и как же жаль, что он не видит победного взгляда Макао, которым он одарил Кимхана, удаляясь в обнимку с Че.~~~
Ким думал, что Порче вернётся буквально через двадцать минут, но тот не появляется ни через полчаса, ни через час и ни через три часа. Но Терапаньякул ведь слишком гордый, чтобы просто взять и подойти самому, поэтому он продолжает грызть себя изнутри. Кимхан чувствует себя долбанным волком-одиночкой, потому что он единственный на этом мероприятии без пары. Точнее, его пару нагло вырвали из его рук, отобрали, как конфетку у маленького, беззащитного ребёнка. Но Ким держится. Пытается не придавать этому большого значения, ссылаясь на то, что у этих детей и вправду много общего и им есть, что обсудить, ведь они почти одногодки. Но чем дольше Кимхан находится на этом мероприятии, чем дольше он следит за этими двумя и чем дольше он следит за Порче, который ни разу не попытался уйти от Макао к нему, тем больше он хочет размазать лицо любимого кузена о стену. На Терапаньякула уже странно поглядывают все присутствующие, ведь он впервые в жизни выглядит на людях настолько раздражённым. Кимхан отмахивается от Кинна, который подходит поговорить или спросить, что случилось, просто уходя в дальний угол, где его точно никто не достанет. Раздражение горячо зудит под кожей, и Киму хочется курить или, может, кого-нибудь убить (а лучше одного конкретного человека). Но он не выбирает ни один из этих вариантов, наконец решая, что пора заканчивать этот ёбанный цирк, который просто выводит его из себя. — Порче? Что-то случилось или я не так понимаю? Ты не подошёл ко мне с того момента, как ушёл от меня утром. — Кимхан подходит к своему парню и к кузену, пытаясь сделать вид, что только что он вовсе не хотел украсить лицо Макао парой синяков и, возможно, разбитым носом. Ким пытается делать вид, что он не злится, что он в полном спокойствии, что у него не чешутся ручки задушить рядом стоящего кузена. Но Кимхан, блять, нихуя не в спокойствии. И Че наверняка ощущает это всем своим нутром. Терапаньякул видит, как Макао смотрит на Порче, видит, как его рука поглаживает руку Че, а Киттисават стоит и совсем ничего не замечает. Только увидев взгляд Кимхана, направленный на их руки, Порче вздрагивает и отходит от Макао, похоже, действительно не видя этого жеста раньше, будучи слишком увлечённым разговором. Собственник внутри Кима уже вырвал себе сердце и засунул его в рот кузена. — Прости, Пи’Ким, мы с Макао разговорились, оказывается, у нас есть так много общего! Мы обсуждали недавно вышедшую игру и всё такое… — Порче выглядит таким виноватым, когда говорит это, что Кимхан на секунду чувствует укол вины. Но его мразотная и эгоистичная сторона сейчас вырвалась наружу, не готовая уступать нежным и любовным чувствам. Он знал, что нужно было не держать всё это в себе. Знал, что нужно было просто выйти в тренировочную комнату, чтобы выпустить пар на паре бутылок или на груше. Но Ким копил все свои злые эмоции внутри, царапая грудную клетку, прекрасно зная, что в один прекрасный момент случится «бум». И этот «бум» случился именно сейчас. — То есть, разговоры с Макао тебе интересны больше, чем твой парень, что ты даже и не вспоминал о его существовании добрых три часа? — Кимхан сжимает крепко челюсти, по его лицу начинают ходить желваки, пока он смотрит, как Макао злорадно усмехается. Чёртов ублюдок. — Нет, нет, Пи’Ким, как ты мог вообще о таком подумать? Просто Као… — Порчей сбивается, когда видит, как дрогнули мускулы на лице Кимхана и как тот сжал руки в кулаки, — просто мы с ним разговорились обо всём. Я хотел прямо сейчас пойти к тебе, но ты нашёл нас немного раньше. — Просто твоему парню интереснее со мной, — Макао поднимает уголок рта в ухмылке и смотрит на Кима взглядом победителя, даже не догадываясь, что в этой игре ему нет равных. А Терапаньякул пытался оставаться спокойным. Пытался не распускать руки и не повышать голос, хотя это всё равно не помогло, и все заинтересовано наблюдали за их перепалкой, тихо перешептываясь и «незаметно» указывая пальцами. Когда Ким замахивается для удара, отпуская своих демонов на волю, потому что только он, блять, может так смотреть на Че, лишь он может так трогать его, Порче закрывает собой Макао, нежно останавливая руку Кимхана, одним лишь взглядом показывая, что Терапаньякул перегибает палку. Мысленно Че давно отвесил себе сильную пощёчину, ведь он должен был понять к чему приведёт ревностная сторона Кима, оказавшаяся на воле. Он знает, что когда дело касается его, Кимхан становится неуправляемым. Со стороны Ким всегда кажется таким спокойным и умеющим контролировать свои эмоции, и в большей степени это и вправду так, но когда дело доходит до его горячо любимого парня, у него полностью срывает тормоза. — Он не стоит этого. Пошли, Ким, — уважительное «Пи'» теряется в напряжении, повисшем в воздухе. Кимхан путается в своих мыслях, пытается не одёргивать свою руку из тёплой руки Порче, ведь раздражение нарастает с каждым пройденным шагом, с каждым взглядом направленным в их сторону и с каждым донесённым до уха шёпотом. Но Терапаньякул знает, что если сейчас выдернет руку, то обидит этим ни в чем не виноватого Порче. Кимхан понимает, что они оказались в комнате Порша (она оказалась ближе всего, поэтому Порче пошел именно туда) только тогда, когда Че громко хлопает дверью, начиная приближаться и хмурить свои очаровательные брови. — Пи’Ким, ты чуть не ударил своего младшего кузена на глазах десятков людей. Ты вообще думаешь головой? — Че складывает руки на груди, смотря на Кима, как на провинившегося котёнка. Киттисават старается выглядить злым, но нежность, проскальзывающая во взгляде, никуда не исчезает, как бы он не старался. «В этой комнате всегда было так душно?» — думает Кимхан, расстёгивая свои верхние пуговицы пиджака и ослабляя галстук. Поперёк горла встаёт сухой ком, не позволяющий ни спокойно вдохнуть, ни сказать что-то в собственное оправдание. — Ты так и будешь стоять и просто молчать? — Терпение Киттисавата, готовое в любую секунду упасть, висит на тонком волоске. — А как я должен был ещё реагировать на это?! — Кимхан впервые повышает на Порче голос, даже не замечая этого. Ярость и ревность затуманили весь его разум, мешая мыслить рационально и контролировать свои эмоции, — я должен был просто наблюдать за тем, как он в открытую соблазняет тебя, а ты ничего с этим не делаешь, просто продолжая с ним мило беседовать?! — Кимхан рычит и подходит ближе, заставляя Порче отступить назад и упереться бёдрами в комод за своей спиной, — ты не подошёл ко мне ни разу с того момента, как мы с тобой попрощались днём. Даже не попытался, Порче! Тебе была приятнее компания Макао, чем моя, да? — Ким вонзает ногти в собственные ладони, сдерживая в себе порыв ударить кулаком в стену рядом. Он выплёскивает свой гнев не на того человека. — Пи’Ким, я уже объяснил тебе, что мы просто разговаривали. Я правда не замечал того, что он флиртует со мной, я слишком был занят разговором, который действительно мне был интересен. Интересен разговор, а не Макао, Кимхан, — Киттисават держится твёрдо, смотрит снизу вверх, упираясь руками в грудь Кима, но не старается оттолкнуть его. — Он думал, что сможет забрать тебя у меня. — Терапаньякул хватает Порче за волосы, тянет назад, вызывая удивленный стон и заставляя его откинуть голову и открыть вид на изящную шею, — пора всем показать, кому ты по-настоящему принадлежишь. Очень странно, что я не сделал этого раньше. Ревность, гнев и неописуемая любовь смешиваются в одно целое. Теперь Ким чувствует, как в комнате постепенно становится жарче, а к члену медленно начинает поступать кровь. Желание показать, что Че принадлежит лишь ему растёт с каждым вдохом и выдохом. Он кусает дёргающийся кадык Че, а затем отстраняется, чтобы взглянуть в глаза Порчея и увидеть в них такое же, почти животное, желание. Уже в следующую секунду ваза, стоящая за спиной Че, с грохотом падает, потому что Кимхан сажает Порче на комод, вклинивается между его разведённых ног, агрессивно целуя. И в эту секунду он определённо наслаждается тем, что они с Че одного роста. Так Киму удобнее целовать Порче. Это оказывается не тот нежный и ласковый поцелуй, который они привыкли дарить друг другу каждый день. В этом поцелуе смешаны абсолютно все чувства, которые оба испытали за день. Кимхан прикусывает нижнюю губу Че, всасывает её в себя, ловя ртом нежный стон. Он прижимает Порче ближе, одной рукой хватает его задницу, а вторую кладёт на худенькую талию, сжимая. Его язык уже во всю исследует любимый рот, переплетаясь с чужим языком в адском танце. Оба устали от плохих эмоций, оба возбуждены до предела и оба хотят большего. Но никто из них не хочет торопиться. Поэтому Че лишь хватает Кима за галстук, наматывает его на свою руку, приближая Кимхана донельзя близко. Они вжимаются друг в друга, как будто пытаясь слиться воедино, стать одним целым. Когда обоим перестаёт хватать воздуха, они, наконец, перестают терзать рты друг друга, переходя на более откровенные действия. Кимхан выцеловывает сексуальную шею, играется с сосками сквозь тонкую ткань рубашки, свободной рукой забираясь в брюки Че и сжимая аппетитную ягодицу, ахая от удивления. — Какого чёрта ты без… — Кима затыкают в третий раз за день, напористо целуя. — Я не без. Я хотел удивить тебя, Пи’Ким, — и снова его самый невинный взгляд. Как будто это вовсе и не он надел эту грёбанную прозрачную рубашку, не он не надел нижнее белье, чтобы свести Кимхана с ума окончательно, — потрогай чуть выше. — И Ким трогает, чувствуя тонкие полоски от трусиков. Он судорожно, как сумасшедший, приподнимает Че, чтобы снять его брюки и увидеть эту картину своими глазами. Чего Кимхан точно не ожидал от этого дня так это того, что Киттисават не просто не наденет своё привычное нижнее белье, а заменит его элегантными розовыми трусиками. Ким закусывает свои губы, чуть отходя назад, блаженно наблюдает за тем, как Че сначала сводит острые коленки вместе, смущаясь такого пожирающего взгляда, а затем разводит их в стороны как можно шире, раскрепощаясь, опирается на руки, сложенные на комоде между бёдер, облизывает губы. — Повернись. Я хочу увидеть, как это смотрится сзади, — приказной тон Кимхана, заставляет Порче мелко задрожать. Все мысли испаряются из головы Кима, и он, кажется, на секунду забывает, как вообще говорить. Порче до одури сексуальный в своей смущённости, которая медленно, но верно перетекает в раскрепощённость. Че смотрит на Кима мутными от возбуждения глазами, аккуратно спускается с комода и разворачивается к нему спиной, опираясь локтями на все тот же комод, открывает Кимхану восхитительный вид: ниточки трусиков сходятся на копчике, скрепляясь милым сердечком, образовывают треугольник и совсем не прикрывают розовую дырочку. Порче стоит так, наверное, целую минуту, начиная переживать, что бездыханное тело Кимхана давно валяется на полу. И, когда Че только хочет повернуть голову назад, чтобы увидеть Терапаньякула, на его бедро неожиданно ложится горячая рука, а на смуглой ягодице ощущается жгучее дыхание. Порче замирает на какое-то время, чувствуя, как Кимхан невесомо касается его голой кожи губами, дует на неё, вызывая мурашки, а затем оставляет уже ощутимый поцелуй в том самом образовавшемся треугольничке, поддевая языком шармик-сердечко, скрепляющий две боковые полоски. Ким просовывает большие пальцы под тонкие ленты трусиков, натягивая их вверх, вынуждает Че чуть приподняться на носки, ведь ткань неприятно врезается в мягкую кожу дырочки. — Малыш, чтобы описать всю твою охуенную сексуальность мне понадобятся все комплименты этого мира. Ты такой восхитительный. Я даже и не предполагал, что тебе так идёт розовый цвет, — Кимхан гладит ладонями ягодицы, а затем поднимается на ноги, разворачивая Че к себе и снова усаживая его на комод. — Порче, вы ушли так… — Макао открывает дверь так же быстро, как и закрывает её обратно под гневный крик Кимхана и сладкий стон Порче, которого Ким укусил в плечо. На что Макао вообще надеялся, идя за этой парой в комнату? — А он не сдаётся, правда? — Кимхан тихо смеётся, когда Че потирается промежностью о возбужденный член Кима, издавая тихие хныканья. — Какой просящий мальчик… — Пожалуйста, сделай так, чтобы Макао сдался раз и навсегда, — Порче вздрагивает, когда Ким рвёт на нём рубашку, тут же всасывая в рот бусинку соска. Эта была не такая уж и дешёвая вещица, но Че переживёт. Потому что оно того стоит. Кимхан пробегается пальцами по плоскому животу и чуть касается мокрой головки сквозь тонкую ткань трусиков Че, заставляя его чуть свести ноги вместе от лёгкой стимуляции. В очередной раз Кимхан убеждается, что ему попался самый очаровательный мальчик на все этой планете земля. Да что уже на планете. Во всей вселенной! Порче может быть смущённым, сексуальным, злым и раздражённым, но в любом состоянии он останется человеком, которого Ким до безумия любит. И человеком, который так же до беспамятства любит Кимхана в ответ. Терапаньякул аккуратно переносит Че на кровать и укладывает его спиной на мягкие простыни, потому что помнит, что Порче нравится наблюдать за эмоциями на его лице. Нравится видеть то, как им одинаково сносит крыши от ощущений. Киттисават разводит ноги в стороны, облизывает свой палец, а затем осторожно касается пульсирующей дырочки, предварительно оттянув полоску трусиков на левое бедро, смотрит в глаза Кимхана, который нервно стягивает с себя лишнюю одежду, не смея оторвать от Че взгляда. Порче знает, что Терапаньякул любит сам его медленно и тягуче расстягивать, но больше он любит, когда Че расстягивает сам себя прямо на его глазах. За дверью слышатся быстрые шаги, которые глухо отдаются в ушах парней, занятых сейчас лишь друг другом. Дверь так и осталась не закрытой, поэтому шанс того, что их может кто-то застать за таким личным делом растёт с каждой секундой. Макао ещё повезло, что он нашёл их не сейчас, а чуть раньше. А то, что они находятся в комнате старшего брата Че будоражит сознание обоих. — Сделаешь это для меня? Я хочу видеть, как ты делаешь это самостоятельно, малыш, — Ким откидывает в сторону рубашку и пиджак, напрочь забывая про галстук, будучи завороженным осторожными действиями Че. Он устраивается между разведенных ног, оставляет мокрый поцелуй на коленке и внутренней стороне бедра, не переставая восхищённо смотреть за всеми манипуляциями Киттисавата, который попросту дрожит от ощущений. Ким отрывается лишь для того, чтобы достать смазку из своих брюк (зачем он взял её – было не понятно) и полить её на влажный от слюны вход и пальцы Че, оглаживающие его. Он смотрит в глаза напротив, а затем снова вниз, громко выдыхая. Киттисават тихо стонет, чувствуя, как тугой узел завязывается где-то внизу живота, когда он вставляет внутрь палец всего на одну фалангу. Пожирающий взгляд Кимхана ласкает его внутреннее «я», поэтому он лишь сильнее разводит ноги, начиная постепенно погружать второй палец. А Ким снова не может отказать себе в своём желании. Когда в Порче свободно двигается уже два пальца, Кимхан сильнее раздвигает его ягодицы и проходится языком вокруг пальцев, слизывая смазку и расслабляя напряжённый вход. — Пи'… — Киттисават хнычет, поддается бёдрами навстречу мокрому, шаловливому языку, когда Ким снова касается его, дразня стеночки у входа и пошло причмокивая. — Твой язык, Пи’Ким, боже мой… — Порче закидывает голову назад, впутывая пальцы свободной руки в волосы своего парня. То, что Кимхан произносит в следующую секунду, Порче слышит сквозь лёгкую пелену, поэтому он не сразу отвечает, лишь нечленораздельно простонав. — Сядь мне на лицо, малыш. — Терапаньякул вытаскивает пальцы Порче из его дырочки, облизывает их, как сладкую конфету, а затем целует чуть раскрытое отверстие, после нависая над Че сверху, так и не услышав внятного ответа. — Милый? — Что? Что ты сказал? – Че глупо моргает, начиная в полной мере осознавать, что именно ему предложил сделать Ким. – Я… Ты уверен? Мы же… — Порче заикается, ведь Кимхан гладит возбужденный вход пальцами, отвлекая. Че не успевает договорить, потому что Ким перебивает его, снимая с застывшего Киттисавата трусики, кладет их в карман своих брюк, а затем ложится на спину. Все ведь знают, что он потом сделает с этим нижним бельём Че? — Если бы я был не уверен, то я бы и не предложил, Че. Поэтому не медли и просто сядь папочке на лицо. — Кимхан ободряюще похлопывает по бедру Порче, смотря на него и облизываясь, как будто он и вправду собирается съесть какую-то вкусную сладость. Щёки Че заметно алеют, и Ким даже на секунду начинает беспокоиться, что у того поднялась температура. Но все оказывается гораздо проще. Его малыш просто смущён. — Папочке? — Порче не смело перекидывает ногу через Кимхана, устраиваясь спиной к его лицу. Он неуверенно оглядывается назад, оставаясь сидеть у него на груди, чуть ёрзая, чтобы потереться возбужденным членом. — Не цепляйся к словам, малыш. Ты запомнил не то, что нужно. — Кимхан, не дожидаясь, пододвигает Порче к себе и раздвигает его ягодицы, облизывая дырочку по кругу. — Ты и вправду как конфетка. Такой сладкий. — Терапаньякул осторожно прикусывает кожу возле пульсирующего входа, — я хочу, чтобы ты проехался по моему лицу своей вкусной дырочкой и заставил меня вылизывать тебя, пока ты не кончишь лишь от моего языка внутри. Давай, Че. Я знаю, что ты тоже хочешь этого. Порче громко стонет, и он даже сам не знает от удовольствия это или от смущения. Он уже давно должен был привыкнуть к тому, что у Кима чертовски грязный рот, потому что тот в любом удобном случае выдаёт что-то настолько пошлое, что никакой бы нормальный человек в здравом уме не сказал такое. Кимхан умудрился сказать это за обеденным столом, когда он из-за Порче снова оказался в этом доме. Вокруг сидели все члены семьи в том числе и побочная семья, и Че стоило бы думать о еде или вслушиваться в то, что ему говорит Порш, сидящий на противоположной стороне стола. Но он не мог думать ни о чем другом после того, как Кимхан сжал его бедро и сказал: «Че, ты так охуительно выглядишь, когда сидишь на моём члене и громко стонешь «Пи’Ким, сильнее!» Он говорил это с таким невозмутимым лицом, как будто это обычная фраза по типу: «ты вкусно готовишь». Покажите человека, который смог бы спокойно сидеть после таких слов и не думать о члене своего парня, нервно ёрзая на стуле. — Пи’Ким… — Че громко стонет, когда Кимхан вставляет свой язык внутрь, вылизывая бархатные стеночки, заставляет Порче поддаться бёдрами назад, — так хорошо, блять, так хорошо, Пи’Ким. Кимхан в очередной раз убеждается, что Че — его самая любимая сладость. Он снова и снова пробует его на вкус, меняя более нежные движения языком на напористые и активные, не сразу замечая, что Порче больно впился ногтями в его пресс. — Котёнок, полегче с коготками, — Ким тихо смеётся, опаляя кожу ягодиц горячим дыханием и заставляя пробежаться рою мурашек по всему телу Че. Внизу живота уже скрутился тугой узел удовольствия от одних лишь стонов его мальчика. Терапаньякул целует кожу вокруг дырочки, сжимая ягодицы и сильнее раздвигая их в стороны. — Давай сам, малыш, — Кимхан берёт руки Порче и кладёт их на его же ягодицы, возбужденно выдыхая. Освободив свои руки, Ким кладёт правую на истекающий смазкой член Че, начиная гладить головку большим пальцем, а вторую зарывает в свои волосы. — Пи', чёрт, Кимхан, — Киттисават задыхается в собственном блаженстве, кажется, теряясь в пространстве. Он чувствует язык, который ласкает и входит глубже и глубже, чувствует руку Кима на своём члене и слышит хлюпающий звук слюны. Все ощущения смешиваются в одно, собираясь в крепкий узел внизу живота, который вот-вот собирается взорваться. — Такой хороший мальчик только для меня. Ты можешь кончить, малыш. Сделай это для меня. — Кимхан кусает правую ягодицу, вставляя указательный палец в мокрую от слюны и смазки дырочку Че, чуть сгибая его внутри. Не ожидавший этого Порче громко стонет, чувствуя, как тот самый узел удовольствия развязывается, заставляя его насадиться на палец, пачкая спермой живот Кима. Удовольствие растекается по всему телу, посылая электрические разряды к кончикам пальцев, заставляя их поджиматься. — Умница, мой мальчик. — Кимхан целует пульсирующую после оргазма дырочку, позволяя Порче лениво слезть с него. Он завороженно наблюдает за тем, как Че ложится на спину и разводит судорожно дрожащие после оргазма ноги в стороны, беря себя под коленками и полностью раскрываясь перед Кимом. — Пи’Ким, пожалуйста, хорошенько трахни своего мальчика, чтобы не только Макао понял, что я полностью принадлежу тебе. Моя дырочка хочет почувствовать тебя ещё с самого утра, пожалуйста, Ким, — Порче снова хнычет, провоцируя еще больше, когда видит, что глаза Кимхана темнеют с каждым произнесенным им словом. Киттисават закусывает свои очаровательные губы, смотря, как Ким сначала пробует его сперму на вкус, облизываясь, а затем, смазав свой член, входит в него одним резким толчком, заставляя громко вскрикнуть. Терапаньякул чувствует, как Че сжимает его, ощущает бархатность стеночек, позволяя себе сильнее впиться в бёдра Порче до побеления костяшек. Он нависает над Че, захватывает его сосок в плен своих губ, слушая красивые, надрывные стоны своего мальчика, который крупно вздрагивает на каждом толчке, подгибая пальчики на ногах. А когда Кимхан чуть смещается, меняя угол проникновения, попадает в сладостную точку, Порче почти подбрасывает на кровати, заставляя выгнуться в спине до хруста позвонков. Он царапает ногтями спину Кима, наверняка, оставляя красные полосы, сжимает его волосы в кулак, не переставая громко стонать и подмахивать бёдрами. Член, вбивающийся с каждым новым толчком всё грубее и резче, ощущается так хорошо и правильно, что Че чувствует, как у него начинает кружится голова от ощущений. И у Кимхана от этого крышу рвёт, заставляя целовать все глубже и чувственней, вылизать каждый дюйм кожи, все резче и сильнее входя в такое податливое тело. — Пи’Ким, так глубоко, Ким… — Че сжимает Кимхана своими ногами, глубоко целуя и позволяя ему вылизывать свой рот. Он закатывает от удовольствия глаза на очередном глубоком и резком толчке, смотря в потемневшие от возбуждение глаза Кимхана. Запах секса витает в воздухе, и любой другой человек смог бы задохнуться здесь, но Кимхана и Порче дурманит этот запах, лишь сильнее возбуждая. — Надеюсь, чёртов Макао сейчас слышит каждый твой стон и вскрик, вызванный моим членом. Кричи еще громче, малыш. Кричи только для меня, — Ким кусает бусинку соска, останавливаясь внутри Порче, потому что тот сильно сжал его внутри себя, не давая и шанса на движение. — Что такое? — Ким облизывает свои губы, томно простонав от сладкой боли, возникшей из-за сильного трения. Он вопросительно смотрит на Че, который неожиданно отталкивает его назад, заставляя упасть на подушки. — Что ты задумал, маленький демонёнок? Кимхан охает, когда Че взбирается на него, случайно прокатываясь своей задницей по его члену, вызвав у обоих тихий стон. Они оба давно забыли о том, что там внизу мероприятие в самом разгаре. Все, наверное, сейчас ужинают, изредка слыша странные звуки с верхних этажей, но не придавая этому большого значения. Ох, если бы они только знали, что происходит прямо у них под носом… — Я хочу доказать своему папочке, что я принадлежу лишь ему… Ты же этого хотел, правда? — Порче облизывает свои губы, вспоминая ранее сказанное самим же Кимом обращение, мысленно делая пометку в голове, что стоит почаще называть так Кимхана, ведь то, как он отреагировал на это сейчас, Порче хотел бы запомнить навсегда: Ким перестает на секунду дышать, а затем больно впивается в ягодицы Порче, оставляя после себя красные следы от пальцев. Это обращение звучит из уст Че слишком сладко и пошло, что у Терапаньякула снова помутился рассудок. Пока Ким пытается собраться с мыслями, Че целует его, кусая нижнюю губу и чуть оттягивая, решая окончательно довести своего парня: — я так люблю твой член в себе, Пи’Ким. Люблю насаживаться на него до упора. Люблю чувствовать его так глубоко в себе. Люблю слышать пошлые звуки шлепков кожи о кожу, когда ты грубо трахаешь меня, — он мило хлопает глазами, наматывая галстук Кима на свою кисть, а затем резко насаживается на его член, томно простонав в чужие губы. Кимхан смотрит на Порче снизу вверх и просто не имеет возможности оторвать взгляд. Че привлекает к себе внимание абсолютно каждой частью своего тела. Взгляд Кимхана приковывает любая мелочь от малюсенькой родинки на ключице, до родимого пятна на бедре. Ким сцеловывает родинки на его щеках, отпускается мокрыми поцелуями по шее, пока Порче начинает медленно двигаться на его члене, ища правильный угол. Кимхан принимает сидячее положение, чтобы прижаться к чужой груди своей, и толкнуться в Че сильнее, сразу проезжаясь по простате. Он поддерживает Киттисавата за задницу, помогая ему опускаться и подниматься, ловя каждый его стон своими губами и оставляя маленькие засосы по всей шее. — Пи', я близко, Ким… Так хорошо, Ким! — Порче стонет имя Кимхана как в бреду, второй раз изливаясь на их животы, содрогаясь во всём теле, сжимает Кима внутри себя, доводя и его до разрядки. Кимхан гортанно стонет и кончает прямо в узкую дырочку Порче, затем выходит из него и падает на кровать, быстро-быстро дыша и облизывая пересохшие губы, укладывает Че на свою грудь. Для них свойственно сначала потрахаться, а после спокойно лечь, выравнивая сбившееся дыхание. — Если после этого он ещё раз попробует затеять эту игру, я за себя не ручаюсь, — Ким целует Че в макушку, кладя свою ладонь на его задницу, чуть задевая пальцами чувствительную дырочку, вызывая усталый стон Порче. — Я думаю, что не только Макао понял, что я полностью принадлежу тебе, — Киттисават тихо смеётся, посылая по телу Кима рой мурашек, обнимает его за шею, все ещё чувствуя, как из собственной дырочки вытекает вязкая жидкость. Он чувствует себя психом, потому что ему чертовски нравится это ощущение, — Пи’Ким, думаю, тебе снова придётся поработать языком. — С удовольствием, малыш.