кайкэн

      Погода была ясной, поэтому небо было испещрено мириадами звёзд. Тёплый слабый ветерок ласкал оголённую кожу, даже немного согревая. Кохаку забралась на дерево и теперь сидела на ветке, свесив ноги. Листья скрывали её, поэтому она могла просидеть здесь незамеченной до самого утра.       Могла бы, если бы под деревом не сидел настырный Асагири Ген, мешающий ей одним лишь своим присутствием. После скандала с Сенку он увязался за ней, пытаясь что-то сказать. Она успешно его игнорировала, но он и не думал сдаваться и уходить. Кохаку это всё безумно раздражало, хотелось спрыгнуть с ветки и метким ударом ноги вырубить Гена. Но тогда Сенку ещё больше будет недоволен, и от его ворчания ей не удастся скрыться. Самым обидным фактом было то, что даже Рури поддержала их. Какое-то время в душе теплилась надежда, что она сможет снискать одобрение Хрома, но и он тоже осудил её.       Кохаку была в ярости. Единственное, что её удерживало от учинения особо крупного скандала — Мирай. Ей было жаль её, ведь тяжело жить, зная, что родной брат находится на волоске от смерти. Понимание этого немного остудило пыл Кохаку, но она ничего не могла с собой поделать. В душе уже вовсю прорастал саженец неприязни и недоверия, появившийся ещё до знакомства с Сенку. Она не доверяла Цукасе. Не верила ему даже после спасения его сестры. У неё просто не получалось простить его.       Она была зла на Сенку, который не слышал её доводов. В ещё большую ярость она пришла, когда Ген поддержал его. Как вообще можно было учитывать мнение человека, который предал своего союзника? Кохаку не испытывала особой неприязни к нему, но в глубине души она сомневалась и в Гене. Да, со временем он доказал свою лояльность Сенку, но Кохаку всё ещё остерегалась его. Предал один раз, предаст и второй. Ген был подлым, беспринципным человеком, поэтому он — последний, кого бы она стала слушать.       Аргумент Сенку о том, что ему плевать на мораль, вывели её из себя. В какой-то степени он был прав, раз подходил к вопросу оживления людей с трезвой головой, не обременяя себя муками совести, но Кохаку этого не понимала. Цукаса буквально убил Сенку, угрожал Юзурихе, а его так просто прощают! Это было возмутительно.       — Кохаку-чан, ты ещё долго будешь дуться? — протянул Ген, не поднимая головы.       — Заткнись! Уж тебя-то я точно слушать не стану.       — Очень зря, Кохаку-чан. Сенку-чан прав.       Она не ответила ему, предпочтя проигнорировать его слова. Не хотелось тратить время на этого глупого предателя, который наверняка уже ищет новый удобный для себя вариант. Кохаку нахмурилась: ей не нравилось, что сейчас по деревне Ишигами свободно разгуливают два их бывших врага. А ещё Магма.       Список людей, которым Кохаку не доверяла, был непомерно большим. Она всю жизнь испытывала трудности с доверием: предательств она не прощала.       Ей было всё равно на то, что перед оживлением Мирай она смогла поговорить с Цукасой. Даже заметила, что стала смотреть на него немного иначе. Как-то теплее. Но в душе всё равно ещё было свежим воспоминание о том, как жестко он обходился с людьми. И сразу в голове всплывали воспоминания о рассказах Сенку. Цукаса без каких-либо мук совести ломал каменные статуи, что можно было приравнять к убийству. Кохаку злобно сплюнула: сейчас у них в «союзниках» числится перебежчик Ген, паршивец Магма и хладнокровный убийца Цукаса. И если первых двух она ещё могла хоть как-то понять, то вот последнего нет.       Ген посмотрел на ветку, на которой устроилась Кохаку. Было очевидно, что слезать она не собирается. Тяжело вздохнув, он поднялся и ушёл в сторону деревни.       Кохаку, заметившая это, расслабилась. Наконец ей удалось остаться одной, без всяких отвратительных личностей, пытающихся навязать ей своё мнение. Она и дальше будет убеждать Сенку, что он ещё пожалеет о своём решении. Надеялась, что рано или поздно он поймёт её. Поймёт и перестанет думать, что она глупая эгоистка, которая просто бесится от старых обид. Это ведь не так! Она просто опасается человека, который способен быть таким жестоким. Она просто мыслит здраво, ей не затуманило голову кредо «все люди заслуживают жизни». Она одна тут ещё здравомыслящая и соображающая.       — Они ещё поймут, что я была права, — тихо шепнула Кохаку, уткнувшись в колени.       Ей не нравилось, что её мнение так просто проигнорировали. Разве можно так легко прощать людей? Она не знала. Всю жизнь жила, не задумываясь о таких вещах. Раньше было гораздо проще: она просто каждый день тренировалась и носила воду сестре, переживала за неё, молилась богам, чтобы они спасли Рури. И не приходилось думать о том, что правильно, а что нет. Такие сложные моральные темы заставляли мозг плавиться от напряжения. Она не была готова столкнуться с такой тяжёлой ношей. И сейчас казалось, что никто вокруг её не понимает.       Где-то глубоко внутри свербело чувство вины. Ей было стыдно перед Мирай. Она не застала весь этот конфликт, но Кохаку всё равно чувствовала себя ужасно. Ради Мирай, Сенку и остальных она пыталась простить Цукасу, но не выходило. Это было выше её сил.       Снизу послышался шум, и Кохаку посмотрела в сторону источника звука. От увиденного её моментально охватила ярость. На замену навязчивому и глупому Гену пришёл сам Цукаса. Кохаку тихо зашипела от злости, но не стала ничего говорить пришедшему. Пускай сидит, сколько ему заблагорассудится. Лучшая тактика — игнорировать их всех. Лучше бы Ген тогда позвал Сенку поговорить с ней, пользы было бы больше. Хотя она всё равно не собиралась отступать от своей точки зрения.       Однако, Цукаса просто сидел под деревом, ничего не говоря. Кохаку даже показалось, что он просто пришёл сюда побыть одному, не зная, что на одной из веток сидит она. Но не могло же так совпасть, что сразу после ухода Гена пришёл он. Кохаку уставилась в небо. Бесчисленное количество звёзд завораживало и привлекало взор. Созерцание ночного небосвода немного успокаивало, и гнев потихоньку угасал. Хотелось просто пойти спать, но только здесь она могла сейчас побыть наедине со своими мыслями.       Она полностью расслабилась, когда спустя примерно полчаса Цукаса всё ещё ничего не сказал. Видимо, он и правда не знал, что она здесь. На душе воцарилась безмятежность, и Кохаку просто сидела и думала, что же завтра скажет Сенку по этому поводу. Нужно было придумать аргументы получше, чтобы убедить его. Его упрямство её раздражало. Она была готова поддержать его во всём, пойти за ним куда угодно, но эту затею она решительно не одобряла. Как он мог так легко простить человека, который собственноручно попытался убить его? Более того, он ведь смог оборвать жизнь Сенку, и помог только обломок камня на шее и оживляющая жидкость. Может, он просто не понимает, что чувствуют другие? Поэтому и не может сам воспроизвести нормальные эмоции. Но что тогда с остальными? Они ведь всегда были нормальными.       — Сенку ждёт тебя, — голос Цукасы пусть и был тихим, но резанул по ушам. Кохаку от неожиданности вздрогнула, а потом до неё дошло, что всё это время её присутствие не было секретом. Казалось, что внутри очаг ревёт.       — Заткнись. Я не хочу тебя слушать, — она демонстративно отвернулась, скрестив руки на груди.       Снизу послышался лёгкий смешок, и Кохаку окончательно потеряла контроль над собой. Спрыгнув с дерева, она попыталась ударить Цукасу ногой, но он с лёгкостью блокировал её выпад.       — Не советую тебе начинать драку, — его голос не содержал в себе угрозы, но её словно парализовало. От этих слов кровь стыла в жилах, но она помотала головой, сгоняя наваждение.       — Закрой свой рот, убийца!       Она выхватила из-за пояса кинжал, окончательно потеряв рассудок. Замахнулась, но Цукаса, резко поднявшись, просто схватил её за руку и выбил нож из пальцев. Тихо рыкнув, Кохаку начала вырываться, но Цукаса просто скрутил её и прижал к дереву.       — Я больше не желаю вам зла. Так что советую прекратить.       — Да пошёл ты! — Кохаку повернула голову в его сторону и просто плюнула ему в лицо.       Он ослабил хватку, и она, вырвавшись, убежала. Как же сейчас было мерзко на душе!       Ген, наблюдавший со стороны за всей этой сценой, тяжело вздохнул и поплёлся к Сенку докладывать, что план провалился. И позднее он сидел и выслушивал недовольства Сенку, ведь «а что ты хотел, отправляя одного примата разговаривать с другим приматом».

***

      Спустя пару месяцев Кохаку стало немного легче. Всю свою ярость она выплёскивала посредством тренировок, выматывая себя. Ген постоянно надоедливо жужжал над ухом, говоря, что физическая активность это полезно: повышает уровень удовлетворения жизнью, помогает бороться со стрессом. Но постоянно вдалбливал ей, что она выбрала нездоровый способ преодоления своих негативных эмоций.       — Кохаку-чан, радость моя, представляешь, есть такая способность удивительная: говорить! Может, ты хотя бы раз ею воспользуешься?       И каждый раз ему приходилось уворачиваться от ударов Кохаку, которая в ярости пыталась хоть как-то заткнуть уже порядком надоевшего ей Гена. Ну не могут же люди быть такими глупыми! Много раз она ему повторяла, что не нуждается в его советах, а он всё равно не понимал её слов. Злость ещё больше охватывала её, и она с удвоенной силой лупила всё, что попадалось ей под руку. Переодически она жестоко избивала Кинро и Гинро, вымещая на них всю свою агрессию и злость.       Тяжёлые тренировки помогали бороться с негативными эмоциями, и Кохаку даже стала наслаждаться этим. Теперь она испытывала эйфорию каждый раз, когда доводила себя до предобморочного состояния, когда уже валилась без сил. Даже просто мысль о тренировке приводила её в неописуемый восторг.       Ей казалось, что это хорошая идея: вымещать всю злость через тренировки. Её боевое мастерство с каждым днём росло, а агрессия оставалась в нещадно поломанных вещах, которые она била. Значит, от её действий одна лишь польза.       Цукасу она старательно избегала, предпочитая делать вид, что его не существует. Со временем она даже отстала от Сенку со своим нравоучениями о том, что он был не прав и ещё пожалеет. Душа успокаивалась, и Кохаку становилось легче.       Иногда ей приходилось работать вместе с Цукасой, и такие моменты она ненавидела. Игнорировать его во время совместной деятельности было тяжело, радовало только то, что он не старался с ней разговаривать.       Спустя ещё несколько месяцев она перестала делать вид, что Цукасы нет. Она не разговаривала с ним, но стала спокойно реагировать, когда его упоминали. Перестала неосознанно тянуться за кинжалом, когда он появлялся в поле зрения. Ген всё не мог перестать радоваться, постоянно доставая её.       — Кохаку-чан, ты большая молодец! Прощение — это тяжело, я понимаю. Но рано или поздно ты справишься, я уверен!       И в очередной раз ему приходится уворачиваться от её удара.       Свои тренировки она не оставила, наоборот, они стали ещё жёстче. Теперь она могла не просто по два часа каждый день безбожно лупить всё, что видит. Сейчас она тратила четыре часа в день на всё это, но к бездумному избиванию предметов, Кинро и Гинро добавились и упражнения. Она качала пресс, отжималась, приседала, делала всё, лишь бы успокоиться хоть немного. То, что видели все, было обманом. Ей не стало спокойнее от присутствия Цукасы, она не простила его, недоверие к нему никуда не пропало, просто она предпочла заглушать абсолютно всё через тренировки. Физическая нагрузка отнимала слишком много сил, и не было возможности даже задуматься о том, что она ненавидит Цукасу. Всё её внимание было уделено снятию напряжения.       И теперь к Гену прибавились ещё и Рури с Сенку, которые точно так же без устали твердили ей, что она поступает неправильно.       — Львица, ты в курсе, что ты скоро так просто рухнешь от переутомления? Будешь бесполезной — выкину.       — Кохаку, милая, перестать изматывать себя! Давай лучше поговорим.       — Кохаку-чан, романтизация твоих разрушительных тренировок не доведёт тебя до добра. Ты в курсе, что это очень негативно сказывается на психике?       Она игнорировала их всех, выкладываясь на полную. И, что удивительно, на помощь ей пришёл именно он.       Цукаса высказал желание тренироваться вместе с ней, и Кохаку, пусть и разозлилась, нашла в этом плюс: теперь она сможет с чистой совестью и абсолютно легально избивать причину своей ярости. Только вот ей редко удавалось достать до него, ведь он мастерски блокировал все её выпады.       Возможно, кто-то ему подсказал, что так он сможет снискать её доверие. Ведь со временем Кохаку стала мягче относиться к Цукасе, она могла даже недолго с ним поговорить. Ген радостно твердил, что это огромный прогресс в их взаимоотношениях. Кохаку порывалась ударить его каждый раз, но Цукаса её всегда останавливал, говоря, что лучше просто не обращать внимание на него.       И спустя какое-то время они стали друзьями. Пускай не близкими, но хоть какие-то товарищеские узы возникли между ними. Кохаку спокойно тренировалась с Цукасой, Кинро и Гинро, оттачивая свои навыки. В вымарывающих тренировках не было больше смысла, ведь ей больше не нужно было глушить свою ярость. Но она по привычке тратила минимум четыре часа в день на всё это. Ген говорил, что её «довела до греха романтизация». Кохаку мало понимала значение этих слов, но не могла отрицать, что у неё сформировалась настоящая зависимость.       Если она не изматывала себя, то чувствовала себя ужасно. Казалось, что внутри царил вечный голод. И единственное, что могло его утолить — тренировки. И она с остервенением нападала на Цукасу, стараясь пробить его защиту. Со временем даже он стал пропускать её удары, всё реже ему удавалось блокировать её нападки. Кохаку это радовало: скоро она сможет превзойти его, после чего будет избивать так же, как Кинро и Гинро.       Спустя ещё какое-то время они сблизились настолько, что стали чуть ли не лучшими друзьями. А позже между ними возникла взаимная симпатия. Оба прекрасно осознавали свои чувства, но разговаривать на эту тему не спешили.       Ген ехидно подкалывал её на тему её романтической заинтересованности в Цукасе, но Кохаку яростно всё отрицала. Уж ему она точно не сознается, что это правда.       Ей и правда нравился Цукаса. Внутри всё ещё немного шевелилась неприязнь к нему и недоверие, но Кохаку упорно изничтожала эту мерзость, которая отравляла ей душу и разум. Со временем она поняла, что ошибалась. Вернее, она знала, что имела право на такое поведение, но смогла впустить Цукасу в свою жизнь, перестав задумываться, хорошо это или плохо.       Теперь её жизнь была наполнена борьбой с зависимостью от тренировок. С этим ей помогал Цукаса, заботящийся о ней почти в той же мере, что и о Мирай. Между ним и Кохаку постоянно возникала неловкость, они часто оказывались в смущающих ситуациях, особенно когда рядом был Ген. Со временем Кохаку стала подозревать, что Ген намеренно подстраивает всё это, чтобы их сблизить.       Многие просто не понимали, почему Цукаса и Кохаку не вступают в отношения. Они и сами не знали этого. Просто им было проще оставаться друзьями, зная, что их чувства друг к другу взаимны. Кохаку крепко полюбила Цукасу, поэтому теперь заботилась о нём, делала всё, что в её силах. Во многом именно он повлиял на её решение начать бороться с пагубной страстью к тренировкам.       Случилось это после того, как однажды она переусердствовала в очередной раз. Из-за истощения она упала в обморок посреди поединка с Цукасой, а после этого несколько дней температурила, не находя в себе сил встать с постели. Ген, Сенку и Рури постоянно навещали её. Рури ласковым тоном корила её за неосмотрительность.       — Кохаку, милая, почему ты не послушала нас? Мы же говорили тебе, что твои выкрутасы добром не кончатся. Не смей даже пытаться под шумок сбежать и пойти тренироваться! — иногда Рури могла быть по-настоящему страшной, продолжая разговаривать нежно и ласково.       Кохаку в ужасе сглотнула, понимая, что не сможет её ослушаться. Ей было страшно. Цукаса и Мирай почти не отходили от её постели, постоянно разговаривая с ней и ухаживая за её обессиленным телом.       Этот случай послужил для Кохаку уроком. Поэтому она больше не спорила с остальными и принимала их помощь в борьбе с зависимостью. Ген часто разговаривал с Кохаку, объясняя, что она не сможет оставить привычку, не изменив своё отношение к ней.       — Кохаку-чан, постарайся, пожалуйста, прекратить мыслить неверно. Тренировки — это круто и полезно, но не в таких объемах. Не нужно думать, что они твоя панацея от всего на свете. Пойми, от того, что ты боготворишь процесс умерщвления своего тела путём физических нагрузок, этот процесс не станет менее вредным. Не смотри на это через розовые очки. Не думай, что доводить себя до предобморочного состояния полезно и круто. Это вообще не так. Тебе нужно больше заботиться о себе.       Кохаку продолжала слушать Гена, хоть её и клонило в сон. Ей сказали, что это называется «терапия». И что это поможет избавиться от зависимости.       После ухода Гена всегда приходил Цукаса и разговаривал с ней, стараясь не затрагивать тему тренировок. Знал, что своими словами может лишь усугубить ситуацию. И сегодняшний день не исключение. Кохаку улыбнулась.       — Цукаса, давай прогуляемся.       — Если это повод вытащить меня на улицу, чтобы потом устроить тренировку, то нет. И кайкэн убери, они тебе не помогут.       Кохаку закатила глаза, рассмеявшись. Он всегда говорил с ней с особой нежностью в голосе, но в жилах у неё всё равно стыла кровь. Его слова всегда воспринимались как угроза и закон, старая привычка, от которой тоже не мешало бы избавиться.       — Нет, честно, я просто хочу прогуляться! Ген полтора часа мне на мозг капал со своими душными лекциями. И вообще, я не планировала угрожать тебе ножами, придурок!       — Угрожать мне ты не сможешь, — Цукаса усмехнулся. — Вообще не понимаю, зачем ты с собой эти ножи таскаешь. Ты же сама как кайкэн — юркая со своей компактностью и элегантная, со своей холодной красотой. А вообще, не капал на мозг, а объяснял, что тебе нужно делать. И не душные лекции, а терапия. Если ты будешь и дальше со скепсисом относиться к этому, то у тебя не получится преодолеть нездоровые привычки.       Кохаку недовольно фыркнула, но ничего не ответила. Щёки стремительно краснели от услышанного комплимента. И пускай для этого пришлось выслушать и от него маленькую лекцию. Она молча просто потянула за руку Цукасу на себя, быстро чмокнула в щёку и потащила на улицу.       Ген, наблюдавший за этим, раздражённо выдохнул:       — Сенку-чан, иногда мне кажется, что все люди идиоты. Как можно оставаться друзьями, когда вы любите друг друга!       — Заткнись, менталист, хватит отлынивать от работы. Ты бы ещё подглядывал за ними, когда они трахаться начнут.       — Сенку-чан, как тебе не стыдно!