Ты - мой Муир

…Рики прогнулся в пояснице, не в силах сдержать сладострастного стона. Ясон, вцепившийся в его бока, методично и размеренно входя и выходя из него сзади, сильно жалел, что не установил напротив кровати зеркала, чтобы во всех подробностях видеть выражение лица полукровки — таким оно становилось неповторимо-одухотворённым в те минуты, часы, когда его захлёстывала страсть. Одухотворённым? Да. Одержимым духом самой легенды Кереса — крылатым Ваджрой. …Звякнули натянутые цепи. Руки Рики слегка онемели в наручниках, но в таком состоянии он почти не замечал этого. Золотые цепи, захваченные из Эоса в Апатию. В сущности, Ясон мог бы их и не надевать. Рики никуда больше не убежит от него. Потому что не хочет. Он сам сказал ему об этом. Трущобы Кереса, «Бизоны», Гай — всё осталось позади. Рики перевернул эту страницу своей жизни. Года на свободе было достаточно, чтобы осознать — он больше не может без Ясона. Отрава его объятий въелась в плоть и кровь. Член, даже свободный от пэт-ринга, продолжал ощущать на себе сдавливающие узы. Тело страдало без оглушительного секса с Ясоном, как наркоман, лишённый дозы. Неукротимый дух монгрела рвался на свободу, задыхаясь в золотой клетке Эоса. Ему казалось, что на него давят эти стены, душат его. Хотелось сбежать на другой конец света, лишь бы никогда больше не видеть Минка, избавиться от необходимости быть его пэтом, подстилкой, игрушкой, приспособлением, с которым тот удовлетворяет свою ненасытную похоть. Забыть о том, как кипит и плавится тело от безумного напора Блонди, как алая пелена застилает глаза, как трясутся от напряжения руки и ноги, а тело покрывает пот, словно не в постели они занимаются этим, а в огненной купели. И вот свобода была дарована ему после слепой, безотчётной попытки побега… была дарована… и тогда оказалось, что на самом деле она ему больше не нужна. На что она Рики без Ясона Минка, без его длинных золотистых волос, льдистых глаз, без всепоглощающего, до хрипа в горле и фейрверка в голове, срывающего крышу наслаждения, которое тот дарил ему и которого не мог подарить никто больше во всём мире? Получив то, к чему стремился, он неожиданно ощутил пустоту. Свобода оказалась химерой. Блонди что-то сломал в нём, подменил его природу. Словно превратился в код, который навсегда вошёл в его кровь и пульсировал там, растекаясь по всему телу. Его не было в Кересе, рядом с монгрелом, но он продолжал незримо жить в нём, в его памяти, снах, где-то глубоко внутри позвоночника. Его блаженство и кошмар, его яд. Цепи, что сейчас были на Рики, он надел добровольно. Сам протянул руки Ясону. И в глубине души (никогда бы не признался в этом) — он был благодарен Блонди за то, что тот всё решил сам, лишив необходимости делать выбор. Потому что выбора никакого у него по сути и не было. Ясон знал, что за свободу Гая он согласится отдать свою собственную. Это — единственное, за что Рики готов был заплатить такую цену. Но разве в глубине души не мечтал он об этом сам? Эта свобода на самом деле уже не имела для него никакой ценности. Его тело, его душа, его разум давно принадлежали Ясону со всеми потрохами. Потому-то наряду с другими эмоциями Блонди наверняка сумел разглядеть в глазах Рики и тайную радость, когда лично явился за ним в Керес и поставил перед ним свой ультиматум. Монгрел согласился на его условия без колебаний. Да, свобода Гая ему дороже. Да, собственная свобода… ему больше не нужна. …А ведь когда-то он готов был собственными руками разобрать стены башни. Готов был разбить золотоволосую голову Ясона за то, что он творил с его телом. Когда-то глухо ненавидел его. Если бы мог — удушил бы его собственными цепями и сбежал навсегда. Лютая ненависть кипела в нём подобно пылающей магме, ненависть за то, что Ясон со свойственным ему цинизмом решил сделать из него, трущобного монгрела, предводителя кересской банды, свою ручную элитную игрушку. Сколько бесконечных сражений видела спальня Минка, когда тот жестоко и планомерно дрессировал Рики! Сколько оскорблений вылилось изо рта разгневанного полукровки и насколько же глух оказался к ним Блонди, не прекращавший задуманное! Это была война не на жизнь, а на смерть. Жестокие аксессуары для обуздания неукротимой натуры Ваджры, изобретённые беспощадным умом с нечеловеческим IQ в искусственном теле. Ошейник, который душил необузданного пэта, когда тот пытался избить фурнитура. Кольцо, надетое на живую плоть и посылающее в неё электрические разряды, наказывая адской болью за непослушание. И это же кольцо, сжимавшееся на члене, часами распираемом от возбуждения и не дающее ему получить желанную разрядку… до тех пор, пока Рики не начинал униженно молить о ней, ненавидя Ясона и самого себя, но не в силах совладать с собственной природой… Как властно и грубо брал его Блонди, безжалостно раздирая узкий анус своим чудовищным генномодифицированным агрегатом! Брал его до тех пор, пока Рики не переставал сопротивляться и пока адская боль не переходила в умопомрачительное блаженство. День за днём, ночь за ночью, раз за разом… Хриплые осипшие стоны Рики, слёзы, текущие из глаз, спёкшиеся губы, опустошённое тело, которое терзают снова и снова, не давая ему передышки. Руки Ясона, его пальцы, его глаза — точно два холодных сапфира, голос как вечная мерзлота. Золотой каскад волос, покрывающий их сплетающиеся тела. Тело Рики, трепещущее от одного прикосновения, уже уставшее от бесконечных оргазмов и всё-таки продолжающее их получать. Разрядка за разрядкой; похоть, разъедающая тело подобно кислоте. Ясон — его стражник, палач, его ужас, его враг, его демон. Абсолютная власть, попирающая железной пятой всё, по чему возжелала пройтись. В лепёшку раздавливающая любого, кто осмелился оказать ей малейшее сопротивление… Сколько времени длилась их война, в которой Рики неизменно терпел поражение. Иначе и быть не могло. И всё же он раз за разом находил в себе силы подниматься и вновь оказывать сопротивление главному элитнику Танагуры. Как же так случилось, что этот монстр из его кошмаров стал вдруг тем, без кого он жизни своей не мыслит? Почему Рики прогнулся под него, почему добровольно согласился надеть его цепи и признать безусловную власть над своей жизнью и судьбой? Почему ты стал таким, вольнолюбивый монгрел из Кереса? Неужели всесокрушающая страсть оказалась сильнее вас обоих? …Ясон, отстегнув одну из цепей, перевернул Рики на спину и снова пристегнул наручники к изголовью кровати. Не мог примириться с тем, что не видит его лица. Вгляделся в чёрные, как агат, как полночь, глаза. Да, он хотел видеть малейшие эмоции на нём. То, с какой чувствительностью отзывается перевозбуждённое тело монгрела на любое его легчайшее касание. Разве мог сравняться с ним хоть кто-то из эосских пэтов? Ни одно чистокровное творение Академии рядом не лежало с этим диким, неукротимым созданием Кереса. Он держал его в Апатии, потому что не мог больше выслушивать упрёков от других Блонди. О том, что ему надлежит делать и чего делать не стоит. Что позволительно при его статусе и что недопустимо. И что наличие Рики в Эосе начисто губит его репутацию. Да, его никто не понимал. И не мог понять. Потому что невозможно понять такого, не испытав самому. Но никто из рафинированных созданий Юпитер, конечно, не решился бы пойти против правил, установленных властительницей этой планеты. Они напоказ демонстрировали своё презрение и отвращение к Рики, но Ясон видел завистливый огонёк в их глазах. Потому что, может быть, он делал то, чего хотелось им самим. Но они в этом, конечно, никогда не признаются. Слишком много интриг, перешёптываний за его спиной, слишком много недоброжелателей. Во всяком случае, он решил убрать Рики из Эоса от греха подальше. Здесь, в Апатии, им никто не помешает. Никто не будет стоять у него над душой, диктуя — что дозволено делать главе Синдиката Тринадцати, а что — нет. И если он хочет любить Рики, то так и сделает и никто на Амой не сумеет ему в этом воспрепятствовать. Губы Ясона скользнули по телу монгрела, вызвав дрожь, пробежавшую по смуглой коже. Рики с шумом выдохнул воздух сквозь закушенные губы. Член его уже опять стоял колом. Бёдра были бесстыдно раскинуты. Это тело жаждало, чтобы его ласкали, брали, насиловали, наслаждались им и дарили ответное наслаждение. Оно трепетало от малейшего прикосновения. Ясон напоил Рики Муиром, сильнейшим афродизиаком, от которого у полукровки рвало остатки соображения. Оно заставляло его жаждать наслаждения снова и снова. Но кто бы мог подумать, что самым мощным афродизиаком они давно уже стали друг для друга сами…