скажи мне, владыка песен и скитаний

Это было солнечное утро, когда Мадам Пин услышала за спиной слишком знакомые шаги.  — Приветствую, Мадам Пин.Она не обернулась сразу, лишь слегка отвела голову в сторону. Боковое зрение подтвердило ее догадку, поскольку она обнаружила коричневые и черные оттенки одежды на высокой мужской фигуре. — Что за солнечный день для визита старого друга? Приветствую и Вас, Мистер Чжунли. Чем же обязана?— Я бы хотел воспользоваться вашим советом. Пожилая леди хмыкнула, наконец оборачиваясь. Их взгляды встретились, напоминание обоим о том, что многое может быть искажено и изменено временем, но глаза остаются теми же. Никакая изобретательность в выборе формы не поможет.  — Я уже обещала дать тебе колокольчик для церемонии, мы ж уже говорили об этом. Я могу быть старой, но не такой старой как ты, так что я помню свои обещания.  — Не нужно язвить, Пин. Это странно, то как он выглядит. Божественность во плоти. Его фигура, стройная и высокая, те же знакомые оттенки в одежде. Кажется, этот дизайн был однажды разработан Бонанас? — Не может ли наша дорогая Облачная Хранительница помочь Властелину Камня? — она посмотрела на него снизу вверх, так как рост не позволял чувствовать их равенство даже в этом вопросе. В этом и не было необходимости. — Я сочту за честь поговорить об этом с тобой. — Я вся внимание, — вздохнула она с усталостью.  Стоя прямо напротив, Чжунли поджал губы, и тень раздумий появилась на его лице. Она смотрела на него пристально сквозь очки, прищуриваясь от солнца и любопытства. Это была попытка прочитать эмоцию на благородном лице.  Неужели Властелин Камня сомневался? О, вот это она не могла не заметить. Тот, кто должен бы быть камнем, скалой, автором землятресений, он же сейчас стоял перед ней, будто пытаясь найти подходящие слова в роскоши своего словарного запаса. Ну и видок.  — Юноша, которого Крио Архонт отправила в наши земли. Тот как раз, что должен принести хаос и проверить наших людей. Селестия, пощади ее усталую душу.  — Так. И что он? — Так вышло, что я провожу с ним довольно много времени. Между нами контракт, — вздохнул тот, кто сейчас носил имя Чжунли. — В начале это было связано с моим пристальным наблюдением, но затем что-то поменялось. Я боюсь, что я… в некотором замешательстве. — Так, вынуждена попросить Вас быть более конкретным. И что? — Когда мы вместе, видишь ли, я испытываю довольно любопытный микс ощущений. Она была почти уверена, что как-то уже видела этого мальчишку раньше. Точно, у него скучная униформа и яркие волосы. Маска Фатуи набекрень, одна Селестия знает, что это за такой стиль. Красный шарф несмотря на жаркую погоду, довольно сомнительный выбор.  Эти двое покидали ресторан, и ей даже показалось что Чжунли просто взял и спрятал от нее взгляд. Обычно, столкнувшись в суматохе города, Адепты переглядывались, обмениваясь едва заметным кивком в знак приветствия и признания того, что они оба живут ныне среди их людей. Но не в этот раз, так как ее старый друг будто намеренно отвернулся.  — Стоит ли нам пройтись? — она спросила, показывая рукой в сторону. — Мы же не хотим, чтобы Вам напекло голову на таком солнце. Чжунли кивнул, следуя за ней. Они двинулись ближе к Павильону, выбрав прогулочный шаг и приглушенные голоса. Ли Юэ просыпался рано, и ниже в порту у воды торговля уже кипела. А в части города, где они находились, было особенно жарко под лучами полуденного солнца.  — Расскажи мне, что ли, больше о нем. — Он Предвестник Фатуи, их младший. Родился в Снежной, никогда не был в Ли Юэ ранее. Воин, силен.  Либо у нее на старости лет начались галлюцинации, заставляющие видеть вещи, которых в действительности нет, либо Властелин Камня нервничал. И, учитывая что он не демонстрировал никакого напряжения даже при анонсе ей своего плана по уходу на пенсию, это не могло не бросаться в глаза.  — Он из большой семьи. Так или иначе, полагаю, это все не самое важное. Видишь ли, меня беспокоит то, как я себя чувствую. Судя по всему, я думаю о нем больше, чем должен бы. Сначала, как я уже сказал, это было довольно формально, но спустя время мы стали проводить больше времени, чем предполагал наш контракт. Мы ходим в оперу, и я хочу, чтобы ему понравилось. Он патологически не способен пользоваться палочками, сколько я бы не предпринимал попыток его научить, — Чжунли продолжал свою неторопливую речь. — И когда я говорю вслух что-то, что я нахожу смешным, я… Непривычно обращаю внимание на то, смеется ли он тоже. Тяжелый случай.  — И что, ну, смеется он? Ей даже не требовалось притворяться, что ей интересно. Это правда было так. Они редко устраивали совместные чаепития или прогулки, и хотя пейзаж был совсем другой, что-то в том, что происходило в эту минуту, напоминало о старых временах. Тогда это была бы вершина горы, долина среди цветов, которые больше не растут. Его дурацкие квадратные чашки, их посиделки. И ее смех. Мадам Пин могла поклясться, она почти слышала, как она смеялась и сейчас. — В основном. И его глаза, синева цвета, что и Вам однажды нравилась… Бла-бла-бла. Он и правда собирался ходить вокруг да около? Мозги пудрит. Ну хорошо, кто-то должен сказать то, что и так очевидно.  — Ты его любишь, так? — Мадам Пин, прошу Вас, — Чжунли мгновенно остановился на месте и смерил ее строгим взглядом с ног до головы. Его шипящий тон голоса раздался так, что напомнил собой эхо внутри каменной пещеры. Жесткость напомнила ту, что была слышна, когда он разнимал споры Адептов веками назад, их с Гуйчжун часовые дискуссии о природе людей и механизмов. Сердце старой женщины сжалось, пожалуй, рефлекторная реакция. Ее покрытые морщинами сухие ладони похолодели, словно под эффектом Крио.  Но на ее лице, тоже полном морщин, появилась самодовольная ухмылка. По какой-то причине именно сегодня у нее было удивительно игривое настроение. Да и субординация между ними пропала еще до его окончательного решения об уходе на покой.  — А что, я разве не права? Чжунли вздохнул. Он закрыл глаза, скрестив руки на груди в давно знакомой ей позе. Затем он продолжил идти дальше, делая неестественно медленные маленькие шаги, чтобы невысокая пожилая женщина успевала за ним.  — Не знаю. — Ой, да все Вы прекрасно знаете, Мой Лорд, — Мадам Пин склонила голову, и ее брови поднялись выше на усталом лице.  Она подумала, что это забавно, то как они скачут между «Вы» и «ты», титулами и именами.  Они закончили круг по площади, возвратившись к месту, где она обычно проводила свои дни. Чжунли прочистил горло и уставился в сторону. Его взгляд зацепился за вид на город. Под ними раскидывался мост и пруд, уголок Ли Юэ уже на пути к городским воротам. Вечером на воду пруда будет падать оранжевый свет ночных фонарей, но сейчас, когда день лишь начинался, это было похоже на самое-самое естественное состояние Гавани Ли Юэ. — Я не знаю, что мне делать, Владыка Песен и Скитаний, — тихо произнес Чжунли после короткого молчания, облокотившись на перила. — Поэтому я пришел к Вам, собственно, в надежде получить совет.  О, что она бы отдала, чтобы хохотать над этой ситуации с Гуйчжун. Они бы провели часы, поражаясь их Властелину. Она бы сказала, что это мило, что-то такое человеческое просыпается в старом драконе спустя столько лет. А еще она бы точно дала куда более удачный совет.  Это правда забавно, что он выбрал ее в качестве советчицы. Ее возлюбленной давно нет, как больше не было и уникальной магии мелодии, что однажды объединяла их. Безмятежность не длилась долго. Нет смысла сердиться на него за легкую бестактность, поскольку, откровенно говоря, он мог просто подумать, что она двинулась дальше.  Только вот этого так и не произошло.  День за днем, год за годом, она пыталась. Смотрела как ее ученицы растут, а глазурные лилии продолжают вымирать. Властелин Камня сделал шаг назад, и по одной Селестии известным причинам, видно, влюбился в того, кто должен быть на противоположной стороне.  Он говорил со сконфуженным взглядом в никуда, сменяющимся короткой улыбкой каждый раз, когда он упоминал что-то из деталей про этого юнца. Мадам Пин больше смотрела, чем слушала, поскольку ей не удавалось оторвать себя от своих собственных воспоминаний и мыслей. Он, кажется, говорил о контракте с Царицей. Что-то о веснушках и ямочках на щеках. О каких-то намеках со стороны мальчишки, дорогих подарках и приглашениях побывать на его холодной родине. О том, что ему не стоит делать какие-то шаги, пока мальчик не знает правду о нем. Похоже, это самая важная часть, поскольку Чжунли заикнулся и замер, когда дошел до того, что Предвестник этот может никогда не простить его после того, как настанет день вскрытой правды.  Неожиданно даже для самой Пин, улыбка расползлась по лицу пожилой женщины. Она усмехнулась, и Чжунли с удивлением это заметил.  — O, Великий Властелин Камня. — Что? — Он поймет тебя.  — Я бы не был так уверен. Она вздохнула и положила руку ему на локоть. Разница в росте не позволяла дотянуться до его плеча, хотя это бы больше подошло ситуации.  — Ты хотел мой совет? Тогда давай, послушай его внимательно и поверь мне. Скорее всего, это будет трудно для него, но позволь мне напомнить, что и он тоже не совсем невинный ангел в нашей ситуации. Более того, Чжунли… Ты вообще слушаешь? — она наклонилась к перилам, чтобы он наконец посмотрел ей в глаза, а не в пустоту вдали. — Я знаю тебя, так что скажу напрямую. Не будь гордым бараном, когда он узнает. Извинись, и затем извинись вновь. Снова и снова. Столько, сколько понадобится. И если этому суждено случиться, вы найдете путь к вашей собственной мелодии. Следующую фразу Чжунли практически прошептал.  — Я не знаю. Я… Я хочу взять его за руку. Каждый раз, когда он рядом. Мне нужен весь мой самоконтроль, чтобы сражаться с этим. Я устал.  — Ну? Тогда сделай это. Нам ли с тобой не знать о том, как непредсказуемо время, — Мадам Пин посмотрела на него с полной теплоты улыбкой. — Я вот жалею о каждой минуте, что я не провела с ней.  Они посмотрели друг на друга без лишних слов, что застыли на губах. В этой тишине скрывались несдержанные обещания, воспоминания о ее улыбке и звонком смехе. Старая леди приложила руку на место на своей груди, где бьется ее сердце, что прячет столько историй.  — Мне жаль, Пин.  — Да знаю я. Ну все, теперь иди отсюда. Я сказала тебе все что могла. Ты утомил старую бабулю, — подняла брови пожилая женщина и слегка толкнула мужчину локтем. — Была рада поболтать. Заходи на чай. Иди уже. Задержавшаяся еще ненадолго тишина показалась давно знакомой, словно они стояли на двух высоченных скалах напротив друг друга. Смотрели и чувствовали, разделяя момент, но пропасть времени и выбранного самой Пин одиночества напоминала о себе с каждым вдохом и выдохом.  Эта пропасть — единственное, что она знала с ее пор.  — Благодарю вас. Полагаю, госпожа Ху Тао скоро начнет меня искать, — Чжунли распрямил спину и сделал небольшой поклон. — Хорошего дня.  Покачав головой ему в спину, пожилая дама осталась снова одна. Она развернулась в сторону от площади, как стояла раньше, направив теплый взгляд туда, где растут глазурные лилии. Никто давно уже не удивлялся тому, что кто-то в ее возрасте может просто взять и начать разговаривать с цветами.  — Он все еще неисправимый болван, правда, дорогая?  ***  По вечерам старую леди не увидишь около Павильона. Она покидает свое место, медленно спускаясь по лестнице вниз, шаг за шагом, как только позволяют ее уставшие ноги. По крайней мере, так это выглядит снаружи, сама же она не жалуется. Ей просто нравится делать эти паузы, вдыхая знакомый воздух. Глазурные лилии одиноко цветут вдоль спуска вниз, одна или две там и здесь, среди бамбука.  Она часто повторяет легенду об этих цветах своим ученицам, туристам, не так давно новоприбывшей Путешественнице. Говорит о том, что это тот цветок, что может распускаться только под звуки нежной и чистой музыки. Иногда она упоминает, что жила однажды та, кто особенно выделял этот цветок. Будь ее слушатели чуть внимательнее, они бы заметили дрожь в голосе, что из раза в раз сопровождает эти слова.  И когда недели спустя после разговора со старым другом она остановилась на одном из лестничных пролетов, чтобы постоять пару минут, окидывая взглядом засыпающий городской пейзаж, ее вдруг окликнули.  — Прошу прощения! Вам нужна помощь? Она удивленно обернулась, потому что это было что-то новое для нее. Как если бы в Ли Юэ вдруг выпал снег. Все в радиусе ближайших километров знали, что Мадам Пин не нуждается в помощи, в сторону ее возраст. Но сейчас она увидела высокого рыжего юношу, который, судя по всему, до этого момента просто шел по своим делам немного за ней. Вид был у него довольно понурый, но глаза были широко раскрыты. Он протягивал ей руку, похоже, на случай, если она захочет помощи в продолжении ее пути, может быть, опереться на него. Или попросить донести ее небольшую сумку.  Конечно, никаким образом она не смогла сдержать свое любопытство. Она и не пыталась.  — А чего так хмуримся, молодой человек? — она задала вопрос с приподнятой бровью.  Снова привилегии выбранной ей формы старой женщиной. Делай, что хочешь, забудь про границы, у тебя всегда есть идеальное алиби.  Она правда устала, как бы тело Адепта ни справлялось с задачей обманывать других и саму ее. Уже давно устала, даже раньше, чем приняла эту форму. Иногда ей было тяжело дышать, но это не имело ничего общего с функцией легких.  Просто казалось, что с каждым увядающим цветком из оставшихся ей вздохов исчезает еще один.  Парень подошел ближе, неловко почесывая затылок и зарываясь рукой в абсурдно яркие волосы. Помимо этого цвета его внешний вид — это много серого оттенка и красные пятна акцентов, шарф и маска. Лишь на одном ухе у него болталась рубиновая сережка, и Мадам Пин хмыкнула, оценив этот весьма знакомый стиль. — Я просто спросил, нужна ли вам помощь, а то лестница, знаете, большая. Но я не особо уверен, что Вам стоит разговаривать со мной. Весь Ли Юэ убежден что я тут, так сказать, убил Архонта. Ох.  — Нонсенс. Уж чего, а вот этого ты не делал, — усмехнулась Мадам Пин.  — Откуда Вы знаете? — он вопросительно упер руки в боки.  Ну что за голубые глазки у него. Жаль лишь, что такие грустные.  — По глазам вижу, — съязвила она, и ее взгляд задержался на плохо застегнутой на животе рубашке.  — Ну, это не самое распространенное мнение в последнее время. Ну это. Ладно, могу как-то помочь Вам? — Нет, не нужно, юноша. Я просто старая бабушка, наслаждающаяся мелодией вечернего города, — она наградила его теплой улыбкой, но медленно помотала головой. — Я совершенно не тороплюсь.  — Точно? Ладно.  Он пожал плечами и, кажется, уже готов был пожелать ей хорошего вечера и уйти, но она вдруг окликнула его. Он резко обернулся.  — Постой! Как тебе эти глазурные лилии? Он нахмурился и вновь вернулся ближе к ней. Юноша направил взгляд в сторону, куда она указывала ладонью, оценивая посреди зеленой травы одинокие цветы разных оттенков голубого, что распускаются лишь ночью.  Когда они закрывались с началом нового дня, ей всегда казалось, что тихий голос зовет ее на рассвете. Адепты не нуждается во сне. Где бы она ни находилась, в своих владениях, в бесполезной формальной квартире возле порта, даже на вершине горы, наблюдая за знакомой природой, — ей всегда казалось, что голос снова и снова зовет ее в успокаивающей колыбельной. А молодой человек наконец озвучил свой вердикт.  — Очень красивые. Меня всегда завораживали. — Их мало осталось, к сожалению. Я так полагаю, молодое поколение вообще не интересуется цветами. Времена меняются. Они распускаются ночью, а днем… — В бутоны собираются. Да, я знаю, — он перебил ее и быстро поджал губы, явно пожалев о том, что показался грубияном, когда, наоборот, хотел похвастаться своими познаниями в диковинках чужого для него региона.  Его осанка воина мгновенно исчезала, и он, похоже, неосознанно осунулся. Так опустил плечи, что показалось, будто под давлением груды эмоций.  — Ой. Простите, пожалуйста. Мне просто много про них рассказывал один мой… товарищ. Ой, да кто бы сомневался. Этот выпендрежник.  — Какой умный у тебя товарищ. Ну все, иди с миром, — хмыкнула пожилая дама. — А, еще кое-что. Ты б лучше застегнул рубашку свою. Хотя это и не Снежная, холода и тут приближаются. Юноша недоуменно провел вниз по собственному телу взглядом вслед за ней. А потом, обнаружив ниже то, о чем она говорит, он усмехнулся и отмахнулся от нее.  — Да я привык так ходить. Спасибо. Ну, это, до встречи! И вприпрыжку он понесся вниз. Покачав головой, Мадам Пин не смогла сдержать ухмылку, когда отвела в сторону взгляд. Пара глазурных лилий смотрели с земли на нее в ответ.  — Вот кто бы мог подумать, а?