Русалка для слуги Кощея

Безжалостный Полуночник, самый суровый из Стрибожьих сынов, гнал по небу неопрятные космы разорванных в клочья серых, точно рогожные мешки, облаков, срывал пенные шапки с поднятых его неистовством морских волн. Взбирался на мачту и с оглушительным ревом, надрывая струны корабельных снастей, напевал песнь погибели, повторяемую каждой щелью. Моряки кутались в теплые плащи из моржовой кожи, согревались подогретым медом, а пуще того — борьбой с разгулявшейся стихией. Весла гнулись и ломались в щепы, канаты обдирали кожу до мяса и рвались из рук. Но стихия не давала роздыха, обрушивая на пляшущий по волнам корабль удар за ударом. И только запертым в тесных чуланах под палубой пленникам и полонянкам оставалось в ужасе смотреть сквозь отдушины на горизонт, корчиться в путах от холода, жаться друг к другу в попытках согреться и молить владыку Ньорда о спасении или легкой смерти. Впрочем, чуланы и каморки, хвала Светлым богам, сейчас пустовали. Не удалось Кощеевым слугам на славянском берегу поживиться, захватив послушных рабов или будущих жертв темных ритуалов. Лишь в одной, тесной, как ларь, конуре, перекатываясь в путах по склизкому от морской воды полу, съежилась статная рыжеволосая девушка. Даждьроса промозглой сырости не страшилась и холода, по правде сказать, почти не замечала. Если пресная вода в бадье для питья не замерзает, не такой уж это и мороз. Озерные и речные русалки, к племени которых она принадлежала, только с наступлением зимы покидали свои угодья, чтобы переждать лютую стужу на заветном озере в Слави. Что же до избавления, то она знала, что не найдет его и в смерти. — Владыка Ньорд! Помоги соплеменнице, бесталанной дочери славянского Водяного, порви паруса ненавистной посудины, переломай все весла, разбей в щепы правило. Забери к себе команду и груз. Не дай добраться до Ледяных островов, земной вотчины постылого Хозяина Нави безжалостного Кощея! Да только знала бедная Даждьроса, что владыка Ньорд ее не услышит, и с хозяином самой темной изнанки исподнего мира ссориться не захочет. Да и крепкий, устойчивый корабль не сдастся на откуп морской стихии. Тем боле что у правила стоит Велимор-Ледяное копье, искусный кормщик и верный слуга Кощея, ее прежний соплеменник из рода ящеров, которого раньше звали Велибором или Великим Борцом. Никто не мог сравниться с Велибором в мастерстве изготовления наговорного оружия, никто не владел лучше него мечом. Но когда на их волость и стольный Змейгород напал со своим войском порождений Нави безжалостный Кощей, одного доброго меча и кузнечного искусства оказалось мало. Как ни храбро сражался Велибор, как ни воодушевлял на борьбу соплеменников, а порождения Нави, выведенные в средний мир черным колдовством и магией крови, оказались сильнее. Много славных витязей пало в той битве, другие попали в плен. Не найдя после побоища Велибора среди раненых и погибших, опечалились ящеры, оплакали его как героя. Решили, что такой боец не мог оказаться среди покорившихся. А когда во время одного из набегов увидели его по правую руку от Кощея, сначала не поверили своим глазам, а потом объявили извергом и прокляли всем родом. Со времен воцарения Кощея, который сам род отринул, не видели ящеры такого предательства. Вместе с новым именем, означавшим Великий мор, и жутким Ледяным копьем получил Велимор страшную и беспощадную магию смерти, способность бить без промаха, останавливая живые сердца. И больше всего печалило старейшин, что произошло это почти в то же самое время, когда Кощей, мечтавший все семь миров превратить в безжизненную пустыню, захватил угодья сестры изменника, русалки Дождирады, обратив саму Хранительницу в ледяное изваяние. Вот и Даждьросу, видимо, ждет такая судьба. Не васильковые очи, не богатая коса медного цвета, наследство матери, хозяйки далеких Медных гор, не стройный стан, услада мужских взоров, Кощею от нее нужны. А хочет он, чтобы повелительница росы вместо благодатной влаги источала на поля и дубравы жгучий яд, от которого никнут травы, скукоживаются листья и гибнут лесные звери и птицы в гнездах. А поскольку Даждьроса на такое душегубство по своей воле никогда не пойдет, остается ей только молить, чтобы хоть владыка северного моря суровый Ньорд забрал в свои владения. Поскольку Велимор над ней точно не сжалится и живой не отпустит. Не обернуться ей лебедкой, не нырнуть ящеркой в щелку между досок, не уплыть красноперой рыбкой. Все предусмотрел, окаянный. Наложил на путы заклятие против оборотных чар. А ведь тогда на берегу она от него чуть не ушла.