Одной сумерской ночью...

Путешественница тихонько слушала беседу двух знакомых, стоя за дверью. Услышав, что Кавех совсем не умеет пить и что уже, наверное, все жители Сумеру давно знают о "секрете" соседства двух, когда-то, учеников академии, Люмин разразилась хохотом. Сероволосый приоткрыл дверь, а его товарищ недовольно закричал, осознав, что ещё один человек узнал о его "секрете", только теперь касательно навыка пить. –Вы ещё не ушли?–спокойно, но оттого, казалось, не менее осуждающе, спросил аль-Хайтам,–что-то забыли? Паймон начала пытаться подобрать слова, но каждый вариант был похож на нелепую отмазку. –Аль-Хайтам,–начала Люмин,–мы не договорили... Он, недоумевая, поднял бровь. –Может, встретимся как-нибудь? Она ждала его у входа в город. Парень, в свою очередь, чувствовал себя странно. Ещё тогда, после ее слов, когда девушка со своим компаньоном наконец-то ушли, когда он получил от Кавеха: "Ты что, заплатил ей, чтобы она твою девушку сыграла?". Её слова, как он думал, звучали, словно она маленькая девочка, по уши влюбившаяся в первого встречного. Нет, она не могла. Не в него. Просто ей скучно, решила позвать кого-нибудь. Решила провести ещё немного времени в городе? Может быть. Почему он? Наверное, просто первый попавшийся. Он не считал, что они хорошие друзья. Не считал, что его общество подходит Люмин. Не считал, что в этой встрече был хоть какой-то смысл. Но шел. Шел со своим фирменным выражением лица. Спокойным и расслабленным. Кому-то кажется, что он смотрит осуждающе, но так ли это? Это не то, что волновало его. Она стояла перед ним, чуть улыбаясь и махая рукой, пока Паймон, щурясь, глядела, думая, рада ли или не очень. –Почему ты позвала меня?–он начал с наступления. Всё-таки, эта мысль терзала его весь путь сюда. –Здравствуй. А почему нет? Первый попавшийся. Верно. В нем не было чего-то, что зацепило путешественницу. Не было чего-то, что заинтересовало её. Ей просто нужна компания. –Твоя... Спутница. Она недостаточно хорошая компания?–поинтересовался сероволосый. –Может, мы просто решили побольше узнать о... О... О науке?!–влезла в разговор Паймон, словно с наездом обращаясь к парню. –Вы? Сомневаюсь. Лишь спустя секунды он понял, как его слова обидно могли прозвучать. Почему его это волнует? Из уважения к этим двум? Из уважения к тому факту, что девушка позвала его? –Вы ведь искатели приключений. Я не думаю, что вам это так нужно,–в его голосе звучала почти неуловимая нотка неловкости из-за сказанного ранее, но лицо по-прежнему не менялось. Но блондинка была спокойна. Ветер лишь слегка игрался с ее волосами, заставляя их виться в воздухе и блестеть под светом луны. И казалось, что она совсем не слушает его. Это должно возмутить его, хоть чуть-чуть оскорбить. Но почему он смотрит на нее в ответ, не желая сказать что-то на это? –А ну, хорош стоять, идёмте поедим!–тишину прервала компаньон,–потому что ещё немного... И я ударю его чем-нибудь! –Сейчас вечер. Причем поздний. Я не знаю, почему вы решили пойти именно в такое время, но поесть у вас не удастся,–расстроил их аль-Хайтам. –Ну пошли к тебе, зануда!–Люмин старательно пыталась успокоить Паймон, говоря, что нельзя так грубить и вообще, в гости напрашиваться неправильно. Он хотел поддержать блондинку, но не стал. –Кавех, наверное, уже спит... Что с вас взять? Научитесь продумывать все заранее, потому что я предполагаю, что спать вы останетесь тоже... Где вы вообще живёте? Путешественница неловко улыбнулась, ответив, что как получается. Аль-Хайтам вдохнул. Почему он даже не удивился? Но они пошли. И чем ближе они были к дому, тем сильнее парень чувствовал, что совершает ошибку. Что-то в нем говорило, что не нужно. И в то же время, он впервые почувствовал, что ему не всё равно. Не все равно, что она о нем думает. Не все равно на нее. Ему казалось, что так не могло быть, что ему было все равно. Или он не хотел признавать, что ему никогда не было плевать. Голова кипела от подобных идей, предположений, мыслей... Он просто открыл своим знакомым дверь. В одном он был уверен, Кавех спал. Сейчас не была поздняя ночь, но тем не менее, каждый в городе нашел причину уйти пораньше. И сосед, видимо, тоже. Именно поэтому гости были довольно тихими и молчаливыми. И серовласый был доволен. Вроде он и не отказал им, а вроде и не раздражают его. Они пили чай, а Паймон наедалась всем, что было на столе. Аль-Хайтам особо не разбирался, что им может понравится, так что достал все, что более-менее было уместно. Люмин было неудобно перед хозяином дома. Пока они сидели, она несколько раз уточнила, точно ли он не будет против, если она и ее компаньон останутся на ночь. На что получала ответ в духе парня, мол, ему все равно. Но это будет последний раз, когда они вообще появляются в его доме. И если его сосед узнает, то сами будут объясняться. Хрупкая фигура девушки сидела напротив аль-Хайтама. В его голове пробежал вопрос, как такая нежная персона в одиночку сражается с монстрами? Стоило ему представить эту картину, он сразу захотел... Защитить ее. Он с шумом поставил кружку. Не так громко, чтобы это могло разбудить соседа, но громче нормы. Он поймал себя на той мысли... И это его удивило, испугало... Заставило задуматься о том, о чём не хотелось. –Спать,–его слова прозвучали приказом. Это заставило Люмин вздрогнуть, а Паймон оторваться от еды. Он провел гостей в комнату, заявив, что пусть они хоть на полу спят, но в гостиной он их не оставит. Хоть объясняться перед Кавехом он сам не будет, но лучше этого блондина избежать. Помещение было просторным. Книги, бумаги, стол... Диван, на котором, скорее всего, будут спать путешественники. Компаньон вздохнула и улетела к еде, сказав, что ей пока не до этого. Ей надо выплеснуть энергию в любимое дело. Всё словно хотело, чтобы эти двое остались наедине, в обстановке, вызывающей не те фантазии... Аль-Хайтам снял куртку, бросил её на ближайший стул. Ему было тяжело скрывать смущение, но на фоне путешественницы он выглядел умиротворённым. –Почему ты позвала меня? –Ты хороший человек. По-своему интересный,–он поймал на себе её лёгкую улыбку, когда она сказала это. Вот он, спусковой крючок. Эти слова вселили в него... Надежду? Нечто, несвойственное ему. Нечто, чего он сам ещё не осознавал. Его никогда не волновало, что о нем думают. Ему не было дела до этого, не было времени об этом думать. Она–таинственная, совсем непонятная ему. Дева не от мира сего. В ней сила и доброта. Готова идти в бой и стоять за товарищей, готова веселиться с ними и помогать. Он не считал себя скучным, вовсе не считал себя каким-либо. Но это... Он интересный? Он интересен ей? Тяжело переварить. Все, что творилось в его голове, превращалось в хаос и беспорядок. Люмин подошла к нему. Подошла близко. Её руки коснулись его плеч, а глаза смотрели в самое сердце. Сердце, которое пылало от её прикосновений, взгляда, вида. Но он не понимал. Не понимал, что должен сделать. Не понимал, что чувствует. Возможно, впервые, в его глазах читалась неуверенность. И она это видела. Здесь только они. Только двое. Она его слабость. Люмин скользнула руками по его предплечьям, перейдя на шею. Она сомневалась в действиях, но не могла противиться желаниям. Девушка отодвинула его воротник, прижалась губами к шее, грея теплым дыханием. –Ты не сопротивляешься, аль-Хайтам. Она назвала его имя. Так прекрасно, так замечательно. –Повтори моё имя,–то ли приказывая, то ли умоляя, сказал он, схватив её лицо руками и направив на себя,–повтори его. –Аль-Хайтам. Он не понимал, верно ли поступает. Но теперь знал точно, что чувствует... Чего желает. Их губы слились. Он хотел этого, она не сопротивлялась. И поцелуй углублялся, заставляя обоих задыхаться от столь чудесного порыва. Им не нужно было слов. Им было все равно, если кто-то зайдет и увидит. Для них нет никого, кроме друг друга. Девушка почувствовала, как завязки на ее платье становятся слабее. Нет, не слабее... Они распущены. И она довольна. Она снимает свои сапоги, когда сероволосый отпускает ее. Снимает платье. Медленно. Заставляя его наслаждаться видом. –Ты уверена? Путешественница молчит, снимает с себя лишнее. Она понимает, как это выглядит со стороны. Но ведь он не противиться, не отодвигает её от себя подальше, не останавливает. Он хочет этого. Хочет ее. –Ты играешь нечестно. Я раздета, ты нет. –Ты не озвучила правил игры. Аль-Хайтам кладет её на кровать. Снимает с себя кофту, заставляет девушку любоваться его телом. Наклоняется к ней, не зная, как поступить. Как она хочет? Нежно? Грубо? Нужно ли оттягивать момент? Или нет? Она проводит ногой по его паху, умирая от нетерпения. Он возмущён. Он хочет вести игру. Он ставит правила. Он прижимает колено к ее промежности, надавливая. Наклоняется к груди. Кусает сосок, а второй слегка крутит. И смотрит. Смотрит на то, как она стонет. Как прикрывает глаза и прикрывает рот рукой. Грубо. Решено. Он рычит, мучая её ожиданием. Знает, что у них впереди вся ночь. А что другие? Какое дело до них? Это его ночь. Ему плевать. Он хочет приказывать ей. Убирает свою ногу, берет ее руку. –Люмин...–она задыхается от эмоций, столь непривычное и дурманящее чувство,–ты же хочешь, чтобы я вошёл? Она умоляет, желает, мечтает об этом. Она не в силах отвергать это. Она приняла это. –Тогда покажи мне, что ты умеешь,–он кладёт ее руку туда, где недавно было его колено. Он не спрашивает. Он не предлагает. Она выполнит его приказ. Он садится у кровати, смотря, как ее палец заходит внутрь. Второй. Она хочет сомкнуть ноги, но он держит ее колени, лишь сильнее разводя их. –Аль-Хайтам! Пожалуйста! Он уходит в другую часть комнаты, ищет что-то. Возвращается. Смотрит на предмет, играется. –Я хотел собаку, когда был юнцом... Люмин, ты исполнишь мою мечту? Ошейник. И поводок. –Да... Пожалуйста! Аль-Хайтам, пожалуйста!–ей стыдно за эти слова, стыдно за свой вид, но в то же время она нисколько не сомневается, что желала этого. Она вытаскивает пальцы. Влажные. Он кладёт ее спину, застегивает ошейник, цепляет поводок... И завязывает женские руки за спину тем же поводком. "Обруч" немного давит на шее, душит, стоит ей дёрнуть руками. Она впервые так счастлива. Она считает себя ужасной, раз ей нравится подобный позор и боль... Ужасной, но чертовски счастливой. Её ставят на колени. Пол холодный, но её тело горит все сильнее. Удар. Ещё один. Её задница краснеет. Серовласый наслаждается картиной, смотрит, как блондинка лежит лицом в кровать, грудью вжимаясь в матрас, коленями давя пол. Но ещё краснее Паймон, которая от смущения залетела к Кавеху в спальню, отгоняя мысли о том, что происходит, и пытаясь сбежать от этих пошлых звуков. Путешественница стонет, прикрикивает, чуть хрипит. –Аль-Хайтам... –Попроси как следует. –Пожалуйста... Я больше не могу... Он освобождает её руки, снимает поводок. Переворачивает. Снимает свои штаны. Освобождает член. Он ещё раз заставляет Люмин почувствовать в себе пальцы, теперь его. Ему нужно убедиться, что она готова. Он не позволит себе навредить ей. Да, готова. Теперь он будет нежен. Он входит потихоньку. Сначала головкой, потом и всей длиной. Чуть набирает темп, позволяя Люмин привыкнуть. Ускоряется. Слушает, как она стонет под ним. Целует ее шею. Гладит бедро. Позволяет ей кончить, себе–нет. Им обоим ужасно хорошо сейчас. Его дыхание сбилось, её–и подавно. Он двигается в ней ещё какое-то время. Ему тоже нужна разрядка. Вытаскивает пенис. Неуверенно смотрит девушке в глаза. Она меняет положение, позволяет себе взять его половой орган в рот. Она бы могла и дальше проводить свои махинации, но аль-Хайтам больше терпеть не может. Да, ему нужна разрядка. И он делает это ей в рот. Они оба смотрят друг на друга. –Спасибо,–хриплый голос парня нарушает идиллию. –Еще разок?–смеется она.